5.
*** Лиане 16 лет ***
Я сижу на траве, ежась от холода. Вчера я узнала информацию, которую, если честно, не хотела бы знать. Я, конечно, догадывалась, что Морин далеко не с одним мужчиной изменяет, но надеялась, что мой отец более благоразумный. Одинокая слеза скатывается по моей щеке, а я ее сразу же смахиваю. Не хватало еще, чтобы ребята увидели мои слезы. Сегодня я весь учебный день максимально избегаю их. Возможно, стоило бы с ними поговорить, и они бы поддержали меня. Но сейчас хотелось побыть одной и поразмыслить.
Я кручу в руках ручку, поглядывая на пустой лист блокнота. Сегодня я решилась написать сюжет фильма. Ну или хотя бы что помню. Но мысли, как назло, уходят в другое русло. Вся моя голова забита размышлениями о родителях и их разводе. Мне еще больно вспоминать мамины слезы. Как же она вчера рыдала. Я знала, что мама любит папу, но я и не подозревала, что это не взаимно. Я даже не могла подумать, что он может так низко поступить.
Я бью себя по щекам, пытаясь привести свои чувства и мысли в порядок. И пишу первое, что смогла вспомнить: «Роман покажет Билли измену его отца с Морин». Вот от этого и надо будет отталкиваться. И все. Больше ничего не могу вспомнить. Я отрываюсь от созерцания одного предложения на бумаге и осматриваюсь по сторонам. Мои друзья что-то увлечённо обсуждают, активно жестикулируя. Лицо Стю выражало беспокойство, и когда он замечает меня, показывает Билли в мою сторону, и они идут сюда.
— Ты почему здесь? — Мэйхер усаживается рядом со мной и заглядывает ко мне в тетрадь. Я сразу же ее захлопываю и молюсь всем богам, чтобы он не заметил, — теперь ты от нас что-то скрываешь?
— Просто мысли, — я обнимаю блокнот и грустно вздыхаю.
— Что случилось? — Лумис садится, по-турецки скрещивая ноги, и внимательно изучает мое лицо. Я прячу лицо в коленях и чувствую, как слезы градом скатываются по щекам. Первый всхлип срывается с моих губ, и сильные руки обхватывают меня со спины, усаживая между чужих ног. Я удивлённо поворачиваю голову к Стю, но тот лишь слегка улыбается уголками губ, выражая тем самым поддержку. Они не спешат нарушить тишину, позволяя мне собраться с мыслями. Тяжёлый подбородок укладывается на плечо, а руки обнимают за живот. Я чувствую тепло и защиту. Я чувствую себя дома рядом с ними.
— Родители разводятся, — я всхлипываю еще раз, и мужские руки прижимают меня сильнее к себе. Я чувствую спиной крепкое телосложение друга, и задаюсь вопросом: «когда они успели так возмужать?»
— А причина какая? — Билли потирает глаза, выглядя ошеломлённым.
— Отец изменил, — я делаю глубокий вдох, пытаясь остановить слезы, — с Морин Прескотт, — наступает гробовая тишина, все напряжено уставились в одну точку.
— Разве это не мама Сидни... Мы еще в один класс с ней вроде ходим, — Стю неуверенно мямлит, стараясь не надавить на больное. Я киваю головой, подтверждая.
— Как твоя мама? — Лумис берет мою ладонь в свою руку и легким движением поглаживает.
— Плакала вчера весь день и всю ночь, — я укладываю голову на плечо друга и смотрю, как ветер играет с зеленной листвой, — сегодня на работу уехала, но обещала приехать сегодня за мной и поедем в ресторан. Хотим провести время вместе.
— Хорошо, а папа что-нибудь сказал? — кареглазый становится мрачнее с каждой секундой.
— Он не приехал вчера, — я устало вздыхаю, этой ночью я так и не смогла сомкнуть глаз, — я вчера альбом с фотографиями смотрела. На всех фотографиях с шести лет мы все вместе. Мама даже возмущалась, что невозможно было сфоткать меня одну, — я хмыкаю, а спиной чувствую, как парень позади меня беззвучно посмеивается.
— Ага, а ведь сначала мы просто хотели подшутить над тобой, но ты смотрела на нас каждый раз, как на идиотов, — Билли весело улыбается,
предаваясь воспоминаниям. О тех временах всем было приятно вспоминать.
— Ты каждый раз ставила нас на место, а потом нам стало интересно узнать тебя получше, — Стю хмыкает, обдувая тем самым мою открытую шею, — эх, ты всегда была умна не по годам. Ладно, нам пора на урок, — Билли встает с насиженного места первый, потом помогает подняться мне, а потом и Стю.
***
Прошло половина урока, а сил сидеть и слушать монолог старого учителя не было. Я поворачиваю головой налево и разглядываю парня, мирно спящего на своей руке. Я засматриваюсь, как его грудь вздымается от равномерного дыхания, губы слегка приоткрыты и иногда расплывались в довольной улыбке. Ресницы периодически трепетали, а пальцы подрагивали. Видимо Стю снился приятный сон. Я хихикаю, когда замечаю, как он причмокивает губами и расплывается в самой довольной улыбке.
Я поворачиваю голову в противоположную сторону и наблюдаю теперь за другим другом. Билли что-то аккуратно выводил в своей тетрадке. Каштановая прядка волос спадала на глаза, мешая, и парень периодически пытался ее сдуть. Видимо, не хотел прерываться от записи материала. Лумис закусывает нижнюю пухлую губу и задумывается о чем-то своём.
— Флорес, вам видимо интереснее разглядывать мальчиков на уроке, нежели записывать и слушать меня, — мужчина в возрасте останавливается рядом с моей партой и укоризненно смотрит на меня, — может у вас и хорошие оценки, но я попрошу обращать в учебное время свое внимание на меня, — я виновато смотрю на учителя, не решаясь что-либо ответить ему. Я замечаю, как Стю сонно моргает, фокусируя свой взгляд на мне. Мужчина разворачивается лицом к другу и с отвращением смотрит, — а вы, Мэйхер, должны спать дома, а не здесь. Еще раз увижу — отправлю к директору.
— Старый хрен, — шепчет зло голубоглазый. Я снова хихикаю, прикрывая рот ладошкой. Парень тянется, разминая затекшие мышцы из-за неудобной позы для сна. Он подпирает щеку кулаком, слегка приоткрыв при этом рот, и заторможенно моргает. Друг всем своим видом показывает, как он хочет спать. Стю поворачивается к нам, — что? — я прослеживаю за его взглядом и натыкаюсь на укоризненное выражение лица. Лумису явно не понравилось, что мы занимаемся всем, кроме учёбы. Билли качает головой и возвращается к своей тетрадке.
***
Я ковыряюсь в тарелке с каким-то дорогим и очень не вкусным салатом. Вся эта атмосфера люксового ресторана давила на меня. Я бы не отказалась сейчас от какого-нибудь фастфуда. С радостью бы схомячила бургер и картошку фри, запивая это все до безобразия сладким и калорийным молочным коктейлем. Я смотрю на женщину перед собой, которая с огромным удовольствием съедает содержимое тарелки. Что ж, придется терпеть ради нее.
— Как в школе дела? — мама аристократическим движением вытирает салфеткой рот и аккуратно складывает пополам.
— Все нормально, оценки хорошие, —я отодвигаю блюдо подальше от себя, чувствуя, как подступает тошнота от запаха соуса.
— А у ребят как дела? — женщина морщит лицо, когда чувствует «благоухание», исходящее из моей тарелки.
— Стю все также спит на уроках, а потом на переменах балуется, — я с улыбкой на лице вспоминаю друга, который еще несколько часов назад забавно чмокал губами во сне, — а Билли все также усердно учится и выглядит уставшим, будто не отдыхал вечность. Все как обычно.
— Мне кажется, я их так давно не видела, — Флорес мягко улыбается, наблюдая за мной, — вы так быстро выросли.
— Наверное да, — я пожимаю плечами, разглядывая интерьер заведения.
— Ты можешь заказать что-нибудь другое, — мама кивает в сторону салата, а я лишь качаю головой в разные стороны, выражая отказ, — сегодня твой отец приедет пораньше, будем обсуждать развод и с кем ты останешься жить, — я проглатываю ком в горле, но это не помогает, а лишь усугубляет ситуацию. Тошнота все выше поднимается по горлу, намереваясь выйти, — у тебя есть время обдумать это, необязательно давать ответ сегодня. Я знаю, как это сложно, но... Прости за это.
— Все хорошо, мам. Ты не должна извиняться за то, что натворил папа, — я потираю глаза, чувствуя, как они снова намокают.
— А ты не должна винить отца, такое бывает. Это жизнь... — женщина качает головой в разные стороны и сглатывает. Я подозреваю, как тяжело ей сейчас оправдывать человека, сделавшего такое. Но я знаю, с кем останусь жить, я даже думать не буду об этом.
***
Мы заходим домой, обсуждая новую музыкальную группу, которая в последнее время играет из каждой дыры. Из кухни доносится мягкий свет, означающий, что папа уже дома. Я переглядываюсь с мамой, и ноги резко становятся свинцовыми. Я прикладываю максимум усилий, чтобы пройти дальше. Женщина сжимает мое плечо, чтобы я почувствовала хотя бы капельку уверенности. Я начинаю восхищаться Флорес, несмотря на то, что ей сейчас очень тяжело, она берет себя в руки, ещё и внушает уверенность мне.
Я заглядываю на кухню и вижу отца, сидящего за дубовым столом. Мужчина попивает какой-то крепкий напиток из дорогого стакана. Глаза закрыты, челюсть сведена до играющих желвак на скулах, кулаки сжаты до побелевших костяшек. Ему также тяжело как и нам. Но разница в том, что он совершил непростительное, а мы остались брошены.
— Вы вернулись, — зеленые глаза мужчины с любовью и нежностью смотрят на меня. Я знаю, что он любит меня, но уж слишком редко мы виделись, чтобы сейчас я летела к нему в объятия. В детстве я всегда ждала нашей встречи, как какой-то праздник.
Папа встает и обнимает меня, укрывая от всего. Я чувствую, как мои ноги и руки трясутся, понимаю, что непрошеные слезы бегут по щекам. Сколько слез я пролила за эти два дня? В его объятиях тепло и уютно, как в объятиях Стю. Мне нравится это чувство.
— Нам нужно поговорить, — мама отвлекает нас, усаживаясь на стул, стоящий напротив папиного. Она берет его стакан и наливает туда алкоголь, залпом выпивая. Отец помогает мне сесть рядом с мамой и присаживается на свое место.
— Лиана. Лили, наверное, уже рассказала все, — мужчина прочищает горло, собираясь с мыслями, — ты должна подумать, с кем хочешь остаться жить после развода.
— Почему? Почему я должна выбирать? Папа, зачем ты это сделал? — перед глазами пелена слез, из груди вырываются всхлипы, не позволяющие набрать в легкие воздух.
— Ли... — папа прикрывает глаза от усталости, массируя виски. Мамина рука ложится мне на спину, пытаясь приободрить меня. Если еще час назад я была уверена, что выберу маму, то сейчас уже нет. Я безумно скучаю по тем редким совместным ужинам, гулянкам и вечерам кино. Несмотря на то, что это было редко, эти встречи всегда были наполнены теплом и любовью.
— Я останусь с мамой, — через силу произношу я. Это было тяжело. Сейчас мне не важно, уедем ли мы или останемся здесь. Я лишь хочу быть рядом с этой прекрасной женщиной.
— Неужели ты не хочешь уехать от сюда? В город, где намного больше возможностей для тебя, — мужчина жалобно смотрит на меня, надеясь переубедить.
— Я не могу оставить маму одну... А ещё здесь вся моя жизнь. Здесь все пропитано воспоминаниями, я не могу это просто так оставить. Здесь Билли и... Стю, — в этот момент я окончательно понимаю. Возможно, это была моя последняя возможность спастись. Но зачем мне спасать себя, если мои друзья умрут?
— Хорошо... — папа лёгким движением кисти отмахивается от меня, как от назойливой мухи. Я кидаю натянутую улыбку маме и встаю, чтобы подняться к себе.
Каждая ступенька дается с большим трудом, возможно из-за ватных ног, а возможно из-за пелены на глазах. Я захожу в комнату и позволяю слезам пролиться. Мои плечи дрожат, но звука я упорно не издаю. Мне хочется разнести все, переломать всю комнату. А еще хочется свернуться калачиком и просто плакать. Чья-то тяжелая ладонь опускается на мое плечо, и я вздрагиваю и даже собираюсь закричать, как вторая затыкает мне рот. Я поворачиваю голову и натыкаюсь на голубые омуты. В знакомых глазах плескается печаль, но в глубине зрачка замечаю некую радость.