Глава 19
Сумрак
Она открыла окно.
Я сразу понял: ждала.
Медленно поднял взгляд. Свет из её комнаты выливался на улицу. А она стояла там, в белой майке, с растрёпанными волосами и растерянным лицом. Ладони на подоконнике.
— Ты же сказал, что не можешь быть рядом, — прошептала она.
— Я соврал.
Я схватился за перила пожарной лестницы. Металл был скользкий, липкий от дождя, но мне было плевать.
Она не отступила. Даже когда я перелез через край и оказался прямо перед ней — мокрый, холодный — она смотрела на меня.
— Ты ненормальный, — прошептала.
— Возможно. Но ты ведь открыла окно.
Она встала ближе. Так близко, что я чувствовал её дыхание — неровное, сбивчивое. Влажные ресницы.Мокрые глаза.
Я поднял руку — и провёл пальцами по её щеке. Она вздрогнула, но не отстранилась.
— Ты боишься меня?
— Да.
— Но впускаешь.
Я медленно провёл ладонью по её шее. Мягко. Пальцы легли на кожу, и она прикусила губу.
— Тогда позволь мне показать, насколько я безумен. — Я склонился ближе. — Ты ведь знаешь, что я думаю о тебе, когда ты одна?
Она открыла рот, будто хотела что-то сказать, но я не дал. Одним движением шагнул вперёд, прижал её к подоконнику, не силой — просто весом, просто телом. Она отступила назад — и задела бедром кровать.
— Франко.
— Ш-ш. Ни слова. Только ты и я.
Я поцеловал её шею — чуть выше ключицы. Она дрогнула, руки сжались в мою мокрую рубашку.
— Ты дрожишь, Киара. Это страх?
— Не знаю, — прошептала она.
Я мягко толкнул её, и она села на край кровати. Её взгляд был цепким, напряжённым. Но она не отводила глаз.
— Ложись, — прошептал я. — Или я сделаю это сам.
Она сделала это сама.
Медленно, будто в трансе, опустилась на спину. Волосы рассыпались по подушке. Белая майка обрисовывала грудь. И я встал над ней — весь в тени, тяжёлый, мокрый, и с бешеным дыханием.
— Я обещал быть кошмаром. Но ты всё равно открыла мне дверь. Или окно — какая разница?
Я опёрся руками по обе стороны от её головы. Она не двинулась. Только дышала — прерывисто.
— Я сделаю с тобой всё, о чём ты боишься подумать. Но только если ты не скажешь «нет».
Она не сказала.
Я наклонился ближе. Носом коснулся её щеки. Лбом — лба. Всё трещало от напряжения. Внутри — боль, голод, что-то дикое.
— Скажи слово — и я уйду.
Она прошептала:
— Остаться.
И в этот момент я понял — всё, я пропал.
Её дыхание сбилось. Ресницы дрожали, губы были приоткрыты, будто она собиралась что-то сказать — но передумала.
Я медленно опустился на колени у края кровати. Мои пальцы легли на край её майки — ткань тонкая, почти прозрачная от тепла тела.
— Я сделаю это медленно. Чтобы ты могла передумать.
Она не двинулась.
Я взялся за подол и начал поднимать ткань вверх, скользя ладонями по её бокам. Кожа под пальцами — горячая, дрожащая. Каждый сантиметр её тела отзывался во мне болью, не страстью — чем-то глубже, чем-то, что жгло изнутри.
Она подняла руки, позволяя снять майку полностью. Я отбросил её в сторону. Не глядя. Я не смотрел на тело — смотрел в глаза.
— Всё ещё не боишься?
— Боюсь, — прошептала она. — Но ещё больше боюсь, что ты исчезнешь.
Чёрт.
Я наклонился, провёл рукой по её бедру, цепляясь за пояс шорт. Двигался не торопясь, будто боялся, что любое резкое движение разрушит это странное, зыбкое доверие между нами. Потянул ткань вниз, чувствуя, как она подалась навстречу.
— Скажи, если не хочешь. Скажи, и я уйду. Клянусь.
Она покачала головой. Молча. Но взгляд — ни на миг не отвела.
Я снял с неё шорты. Сжал их в руке, будто последнее напоминание, что я всё ещё могу контролировать себя. Потом убрал их в сторону.
Тишина давила. Мы были одни — в комнате, в мире, в себе.
Она лежала передо мной — не раздетая, а будто открытая полностью. Без масок. Без страха. Только дыхание. Только её сердце и моё. Два рваных, сбитых ритма.
— Киара— Я прошептал её имя так, будто в нём заключена вся моя боль.
— Просто будь здесь, — сказала она. — Без игр. Без ярости. Просто останься.
Я поднялся. Склонился над ней. Ладони — на её рёбрах. И закрыл глаза.
Я всё ещё дышал.Я всё ещё был человеком.
Пока она смотрела на меня — я не был чудовищем.
Я смотрел на неё — такой открытой и беззащитной. Её глаза блестели не от смущения, а от доверия, которое она мне дарила. Это было страшнее любого ножа, который я когда-либо держал в руках.
Я боялся прикоснуться не к телу, а к её душе, чтобы не разрушить то, что ещё осталось.
В этот момент во мне боролись тьма и что-то другое — что-то слабое, почти забытое, но живое. Желание быть рядом, не причиняя боли. Желание стать тем, кто защитит, а не разрушит.
Рука дрожала, когда я снимал с неё одежду — не потому что она была обнажена, а потому что в этот миг я видел не просто тело, а весь её мир, всю её хрупкость и силу одновременно.
Началась самая приятная часть. Я осторожно провёл рукой по её бедру, не спеша, будто сам себе напоминая: «Не спугни». Пальцы дрогнули у тонкой резинки. Я подцепил край ткани, ощущая, как сердце стучит в висках.
Только она — передо мной, доверяющая, не закрывающаяся, не бегущая.
Я медленно стянул с неё бельё, будто снимая последний барьер между нами — не физический, а какой-то глубже. Как будто шагал в запретный храм, зная, что внутри не место страсти.
Одежда упала где-то рядом. Я не заметил куда — смотрел только на неё. На то, как она дышит, как смотрит на меня, не отводя глаз.
— Закинь ножки на мои плечи, котёнок
Она смотрела на меня с презрением и недоверием. Как будто всё внутри неё боролось, кричало: «Стоп». Как будто разум — наконец — очнулся, понял, куда завело
Рука двигалась сама, будто по наитию.Я хлопнул её по бедру. Не сильно. Но с точным, сухим звуком.
Её тело вздрогнуло, и она резко обернулась — глаза расширены, губы полуоткрыты, дыхание сбито.
Я не извинился. Просто смотрел.
На коже уже выступал след — розовый отпечаток моей ладони, будто клеймо. Вспыхнул и остался. Чёткий, на несколько секунд.
Она ничего не сказала, не оттолкнула.Мы оба переступили черту
Киара откинулась назад, опираясь на ладони. Её корпус слегка изогнулся, когда она подтянула ноги ближе к себе. Сначала она подняла одну ногу, аккуратно перекинула её через моё плечо — движение было чётким, немного осторожным. Ступня скользнула по ткани на моём плече, закрепилась.
Затем, с тем же молчаливым намерением, она подняла вторую ногу, подтянула и уложила рядом — её колени теперь были согнуты, а голени расположились вдоль моей спины.
Её промежность сводила меня с ума. Каждый изгиб её тела был красив, но именно там я терял контроль.
Её лицо залилось румянцем,когда она заметила мой взгляд.Она прикусывала губу,из которой уже шла кровь,слизывая её.
— Расслабься,котёнок.
Она смотрела с недоверием,и призрением.Ее взгляд прожигал меня и моё тело.
Я скользнул ниже, осторожно, почти с благоговением. Каждое прикосновение было наполнено трепетом. Моё дыхание становилось всё глубже и горячее, пока лицо медленно зарывалось между её бёдер, впитывая каждый тонкий вздох и дрожь.
Я нежно касался её, исследуя каждый изгиб, собирая её ароматы и вкусы, играя языком у её клитора, рисуя тонкие узоры, будто ткет невидимую нить желания.
Мои пальцы нежно касались её входа, едва касаясь глубины, задерживаясь наполовину, словно дразня и одновременно исследуя. Фаланги аккуратно сжимали, чувствуя каждый её отклик.
Она выгибалась подо мной, будто ловила на себе каждое движение, как тонкая струна, натянутая до предела. Пальцы цеплялись за простыни — судорожно, отчаянно, будто ткань могла удержать её от распада.
Она двигалась плавно, грациозно, как испуганная, но покорная кошка — то замирая, то снова выгибаясь навстречу, отданная чувствам до кончиков пальцев.Ведь мы не одни в доме.
Мои пальцы погружались в неё глубже с каждым движением, ловя её дрожь, каждый отклик.
Я чувствовал, как она терялась подо мной — вся её сдержанность, гордость, всё, что раньше держало её на плаву, — теперь рассыпалось, превращалось в нечто хрупкое и живое.
Простыня была сжата в кулаках, пальцы судорожно цеплялись, будто она пыталась удержаться за реальность.
А я продолжал. Языком обводил круги, каждое касание было как вызов — дразнящий, мучительный, настойчивый. Я чувствовал, как всё в ней напрягается, как тело изгибается, будто отвечает мне каждой клеткой.
Её стон сорвался, приглушённый, как запретная молитва. Я знал — ещё немного, и она сломается.
Она выгнулась дугой. Воздух вырвался из её груди хриплым вдохом — обрывающимся, сдавленным. Тело на миг замерло
А потом — дрожь. Тонкая, неостановимая. Как будто мир треснул внутри неё, разлетаясь на искры тепла и тяжёлого, сладкого покоя.
Она сжимала мои пальцы внутри себя — крепко, судорожно, будто не хотела отпускать. Её ноги дрожали у меня на плечах
Её дыхание сбилось. Тело ещё подрагивало, как после волны, которая уходит, оставляя за собой горячий песок.
Я медленно вытащил пальцы, стараясь не спугнуть это хрупкое, сладкое послевкусие. Наклонился к ней, коснулся лба лёгким, почти невесомым поцелуем.
— Моя умница, — прошептал я, гладя её по щеке.
Она слабо улыбнулась, всё ещё не открывая глаз. Ноги всё так же лежали на моих плечах — дрожащие, уставшие, но доверчивые.
Я аккуратно поднёс пальцы ко рту, языком провёл по коже, собирая влагу и вкус.
————————————————————————
Хотите, чтобы Франко менялся в лучшую сторону или оставался холодным персонажем? Потому что если он станет добрым, то потеряется вся суть и мрачная атмосфера книги, и она будет похожа на многие другие.
Тгк: @norafaire