2
Клац. Клац.
Это было совершенно бессмысленно. Просто не могло быть правдой. Она не могла подобрать ни одного объяснения… разумного объяснения, по крайней мере.
Клац. Клац.
Как вообще возможно объяснить существование дневник, в котором писали одновременно два человека, при этом находясь, судя по всему, за сотни миль друг от друга! Гермиона просто не могла этого понять… Клац. Клац.
Темная магия. Конечно же, это должна была быть темная магия, как иначе тогда объяснить случившееся? Но тогда значит, что тот парень должен быть приверженцем Волдеморта. Да, это могло бы все объяснить… верно?
Клац. Клац. Клац.
Но тогда почему в его словах было столько тоски, когда он говорил, что мир рушится из-за Тьмы? Разве кто-то связанный с Волдемортом не должен был бы этому радоваться? Поэтому, как она могла предположить, что… - Клянусь Мерлином, Гермиона, если эта чертова маггловская штуковина еще раз ударит по столу, я прокляну тебя так, что Гарри на собственной шкуре почувствует всю мою «нежную» заботу.
Гермиона взглянула на свою рыжеволосую подругу. Джинни всегда славилась своим темпераментом, и она действительно не хотела испытывать свою удачу в этот раз.
– Прости, Джинни, я просто кое-что обдумывала.
Джинни вздохнула и, подхватив кружку с кофейного столика, уселась на диван около Гермионы.
- Проехали. Пусть это будет единственный раз, когда ты стучишь маггловской ручкой по мебели, когда что-то тебя беспокоит. Итак, давай выслушаем его. О, и даже не вздумай мне врать, Гермиона. Я выросла с шестью братьями и точно могу сказать, когда кто-то мне врет.
Гермиона тихо застонала. Возможно, ей все-таки придется рассказать Джинни все. Иначе, та сама рано или поздно полностью выпытает из нее всю историю.
Исходя из таких соображений, Гермиона пересказала все события прошлой ночи, стараясь ничего не упустить, и ожидала услышать кучу советов.
- А ты договорилась о встрече? – произнесла вместо этого Джинни.
Гермиона моргнула. Какого дьявола Джинни только что спросила? Серьезно, она что, пыталась так узнать была ли ее подруга сегодня утром одна?
– Прости?
- Разве ты не назначила ему встречу? – повторила Джинни, только на этот раз гораздо медленнее, словно разговаривала с ребенком.
Ее голубые глаза заговорщицки искрились и было в них что-то еще… что-то, чего Гермионе не удавалось определить.
- К сожалению, нет, - отрезала она. – Должно быть, я забыла между тем, как меня обозвали «злодейкой» и любезно попросили проваливать к черту из дневника. Я сделаю это сегодня вечером.
Джинни кажется совершенно не обратила внимания на обвинительный тон Гермионы. Она просто встала со своего места и направилась к двери. Однако, перед тем как уйти, произнесла:
- Ты сделаешь это.
Гермиона сидела, уставившись ей вслед. Иногда людей слишком сложно понять.
Но в одной вещи Гермиона была уверена - она тщательно обдумает все то, что собиралась сказать вечером.
*** Второй участник вчерашнего странного разговора через дневник сидел в очень похожей гостиной и думал примерно о том же… единственное различие было только в том, что по его мнению из прошлого была она, но на данный момент информации было слишком мало, чтобы делать хоть какие-то выводы… пока еще мало.
- Еда! Мне нужна еда!
Парень обернулся, чтобы взглянуть на источник громких воплей, сидящий на кухне и жалующийся на жизнь. Он слегка улыбнулся: некоторые вещи в этом мире никогда не меняются.
- Как так оказывается, что когда я голоден, еда всегда таинственном образом исчезает? – вопросил тот. – Это какое-то чертово проклятие!
- Может быть, если бы ты перестал есть слишком много еды, которой хватило бы, чтобы накормить армию, нам бы хватило и не пришлось бы идти в магазин?
Подросток недоверчиво взглянул на него.
- Ты жалуешься на мои привычки хорошо поесть, когда сам выигрывал конкурс продуктового магазина пять лет подряд?
Он ухмыльнулся.
- Было бы семь, если бы они разрешили засчитать мои первые два года, но увы, нет. Тем не менее, я побил рекорд. Но знаешь, это вообще-то не относится к делу. Вовсе не я тот, кто съел все в этот раз.
- Да-да-да. Конечно же. Слушай, мы собираемся заказать еду или нет?
- Нет, не сейчас. Я занят.
- Чем?
- Думаю.
- О, что-то новенькое.
- Заткнись, придурок.
- К сожалению, дурак, не могу, - он упал на диван и уставился на друга. – О чем ты думаешь? Может быть, я смогу помочь?
Парень печально взглянул на лучшего друга.
- Нет, не сможешь. Это то, что я должен решить сам, чтобы суметь себе помочь.
В любом случае, разве ты не должен встретиться со своей девушкой через пятнадцать минут?
- О, Мерлин, я забыл! Извини, мне пора бежать! – он сделал шаг к двери, а потом вздохнул и развернулся к другу лицом еще раз. – Послушай, Бродяга, все то, что тебя беспокоит... не дай ему задеть тебя.
Тот кивнул.
- Спасибо, Сохатый. Теперь иди, встреться с Лили прежде, чем она убьет тебя.
*** Послушайте, я знаю, что вы не доверяете мне и, честно говоря, я не уверена, что на вашем месте поверила бы себе. Тем не менее, я должна задать вам вопрос. Какой сейчас год? Знаю, это может показаться странным, но, пожалуйста, сделайте одолжение и ответьте на него.
Вы странные, знаете об этом? Я имею полное право забросить этот дневник и забыть обо всем, что связано с вами. Но я отвечу на ваш вопрос, хотя действительно не понимаю, зачем это делаю. Сейчас 1978 год. Довольны?
На самом деле нет, я совершенно теперь запуталась. Думаю, теперь мне понятна хотя бы часть сложившейся ситуации… Правда? И что, экспертное заключение вы пришлете совой?
Сарказм не ваш конек. Я просто пытаюсь вам помочь, а вместо этого вы ведете себя, как полная задница.
Извините, если мне не нравится тот факт, что вы читаете мой дневник.
Небольшое уточнение. Во всяком случае хочу отметить, что в моем времени этот дневник уже не ваш. Технически это мой дневник, так как он находится в моем доме.
В вашем времени? Проклятие, что вы вообще несете? В 1978 году дневник принадлежит мне и он в моем доме… ладно, в комнате.
На самом деле, сейчас 1998 год и, как я уже сказала, дневник находится в моих руках. Считаю, что мы создали какой-то временной вихрь и из-за этого оказались связаны через страницы дневника. Я не знаю как и почему это произошло, но верю, что этому есть серьезная причина.
Почему я должен вам верить? Все, что я знаю, так это то, что вы, возможно, работаете на темную сторону, а это все может быть ловушкой.
Ваше право.
Можете ли вы привести реальные доказательства, чтобы заставить меня вам поверить?
Честно говоря, нет, но и я ведь не знаю могу ли вам доверять. Назовите это интуицией или безумием, но я считаю, что должна быть причина того, что мы можем общаться через этот дневник. Должно существовать некое логическое объяснение для всего этого.
Остановимся на версии с безумием. Хорошо, я попытаюсь поверить в ваши «доказательства»… на данный момент. Но давайте на прямоту, пусть вам и удалось как-то взломать защитные чары на моем дневнике, но если я узнаю, что это ловушка, никогда не успокоюсь, пока вы не заплатите за все. Кто вы в любом случае? Вы знаете обо мне больше, чем я о вас.
На самом деле не так уж и много я знаю о вас. Тем не менее, думаю, что не могу доверять вам настолько, чтобы назвать свое настоящее имя, так что остановимся на том, что я женщина и я разделяю ваши взгляды на эту войну. Может быть, в один прекрасный день мы сможем полностью довериться друг другу, но сейчас, думаю, будет лучше, если мы приоткроем только незначительные детали. Извините, мне надо идти. Я опаздываю на встречу. До скорого.
*** И это называется до скорого? Серьезно? Четыре часа?
Могу ли я предположить, что вы терпеливо дожидались меня за дневником все эти четыре часа?
Ну… не все четыре часа, нет. Подождите, почему это я должен перед вами объясняться? В любом случае, как прошла ваша «встреча», весело? И почему так долго?
Я тоже не понимаю, почему должна объясняться перед вами, но я с другом после встречи выпила чашку чаю и перекусила. Мы заболтались и потеряли счет времени. Говорите мне доверять вам, но я лично теряюсь в догадках, были вы с подругой или с парнем. Но это все не важно. Вы должны были почувствовать угрызения совести, что оставили меня тут одного в полнейшем одиночестве. Мой сосед по комнате ушел со своей девушкой, да и остальные мои друзья… где-то задержались. И мне было ужасно скучно.
Так я что, источник развлечения для вас? Ничего себе, вы действительно знаете, как заставить девушку почувствовать себя особенной. Извиняюсь, что вы остались одни. Но если бы у меня не было этого друга, думаю, я бы просто сошла с ума. Двое моих лучших друзей вряд ли появятся рядом в ближайшее время. Они слишком заняты войной, чтобы даже просто замечать меня, а я все еще скучаю по ним. Я просто хочу, лучше их понимать.
Если они ваши друзья, то они не должны избегать вас. Друзья так не поступают.
Это просто один из тех маленьких и непреложных законов жизни. Они должны понимать, насколько вы нуждаетесь в них и делать все, что в их силах, чтобы быть с вами рядом.
Другим они нужны больше, чем мне, и я это понимаю. Это просто… Иногда, это трудно принять, но разве вы не видите, что не должны принимать этого. Они ваши друзья и должны быть там, чтобы услышать, что вы чувствуете, вместо того, чтобы вы считали, что единственный человек, способный вас выслушать – какой-то незнакомец в дневнике.
Гермиона смотрела на его слова. Он был абсолютно прав. Независимо от того, насколько мир нуждался в них, они не должны были оставлять ее, даже ради нее самой.
Эй? Вы все еще там? Мне жаль, если я вас обидел, правда.
Нет, вы не обидели меня. Вы только заставили меня открыть глаза на правду, которую я слишком боялась признавать. Ого, почти утро. Мне и правда надо отдохнуть. Спасибо за все.
Пожалуйста. Спокойной ночи.
*** Гермиона наблюдала как две совы скрылись из виду. Она сдержала данное себе обещание и написала Гарри, думая о тех словах, сказанных незнакомцем. Вторая же сова несла посылку… огромную-преогромную коробку с шоколадными лягушками для Рона. Он мог прекрасно обойтись и без письма, это Гермиона тоже прекрасно знала.
С того момента, когда она в последний раз открывала дневник прошло три дня.
Три дня, как она открыла душу незнакомцу из прошлого. Три дня, как она прекрасно выспалась ночью.
Джинни была единственной, кто знала о дневнике, и Гермиона планировала и дальше хранить это в тайне. Она знала, что как только правда о нем всплывет,то непременно все захотят детально изучить, а лучше просканировать на все возможные виды заклинаний несчастную тетрадь. Гермионе не хотелось терять эту таинственную связь… не сейчас.
Она слышала тихое, ненавязчивое жужжание по ночам, и знала, что он пытался с ней связаться. И пусть дневник лежал неподвижно на столе, она чувствовала осторожное притяжение, исходящее от него. Гермиона мысленно боролась с ним каждую ночь. Ей просто нужно было время подумать.
Но она так же была нужна и ему. Она чувствовала его потребность поговорить с ней, его потребность в ней. Ему было необходимо узнать, как она там, и больше Гермиона не могла скрываться от странного незнакомца из дневника.
Гермиона медленно поднялась со своего места у окна и направилась в спальню.
Она не прикоснулась ни к одной вещи, находящейся в комнате, кроме дневника с движущимися звездами на обложке. Гермиона чувствовала, что эта комната была его и ей не хотелось больше нарушать его личное пространство, пусть даже рядом никого и не было.
Конечно же, дневник излучал нетерпеливое тепло, зовущее быстрее прикоснуться к его страницам. И Гермиона медленно открыла его, где по белым листам тут же зазмеились строчки.
Где вы? Я хочу, чтобы вы вернулись. Я снова прошу прощения, если обидел вас. Я искренне извиняюсь. Я просто не могу извиниться еще сильнее.
Вы ранены? Я всю ночь проворочался в постели, а в голову лезли дикие мысли, в которых вы каждый раз оказывались в серьезной опасности. Я даже не знаю, как вы выглядите или как ваше имя, и все же я страшно беспокоюсь, и сам становлюсь больным из-за вашего отсутствия. Мы ведь даже не в одном времени находимся, Мерлина ради! Я надеюсь, что моя одержимость вами скоро закончится.
Пожалуйста, я прошу вас, как никогда не просил до этого, поговорите со мной.
Расскажите мне о вашей жизни, ваших заботах, вашей боли. Пожалуйста, поверьте мне, как я начинаю верить вам. Просто возвращайтесь. Пожалуйста.
Гермиона смотрела на слова, позволяя им кружиться вокруг нее. А затем взялась за перо и скинула крышку с чернильницы.
Она не имела ни малейшего понятия, кем он был, но Гермиона доверяла этому странному незнакомцу.
Я здесь, и это я должна извиняться. После нашего последнего разговора, в моей голове был такой хаос из мыслей, и мне потребовалось время, чтобы во всем разобраться. Я никогда не была настолько откровенна ни с кем за всю свою жизнь, и все же я сама захотела поделиться с вами моими мыслями и секретами предыдущей ночью. Пожалуйста, поймите, почему мне понадобилось немного времени, чтобы вновь собраться с духом.
Уверяю вас, миледи, я все понимаю. Оставим извинения и будем просто откровенны друг с другом. Скажите, слышали ли вы что-то от ваших друзей?
Что-то о текущей ситуации?
Мои друзья? Нет, я еще не получила от них ответа. Даже если они и напишут мне, то вряд ли смогут сказать что-то конкретное, ведь они даже сами не знают насколько долго задержаться в том месте. Об этом они перво-наперво предупредили меня, прежде чем уехать. Осмелюсь сказать, что вряд ли они вернуться до того, пока со всем там не разберутся.
Что же касается ситуации, ну, она ухудшается день ото дня. Бои становятся все более ожесточенными, все больше жизней будут загублены с каждым днем, а ведь мы то были уверены, что положили этому конец. Сомневаюсь, что это когда-нибудь вообще закончится и что все будет, как раньше.
Он умер, но страх, что он оставил до сих пор влияет на людей. И это наше сражение… невозможное сражение, которое, скорее всего, мы проиграем.
Ваши друзья борются? А что с остальными, боятся?
Не знаю так у вас или иначе. У нас же ситуация похожа, вот только все словно обезумели. Он подавляет волю каждого, использует полученные знания и сеет страх. Немногие готовы смело выступить против него, а еще меньше готовы сражаться. Это словно эпидемия.
Я не знаю, будет ли этот мир когда-нибудь лучше. Но я верю. Видите, вы сами сказали, что он умрет. И пусть мир все еще будет охвачен паникой, но, по крайней мере, его больше не будет. Это начало перемен. Это, моя дорогая леди, будет моментом, когда свет сможет наконец-то разогнать тени.
Гермиона сделала глубокий вдох, задумавшись над его словами. Она провела рукой по грязным волосам, а другой рукой, держащей перо, вывела на свободном месте:
Мы можем только надеяться.