Демоны Тривеллиджера

        Прошёл месяц. Жизнь Даф за это время почти не изменилась, если не считать того, что Дэминик, с Муром и Мечем, стали её самыми незаменимыми друзьями и товарищами. Они втроём часто заваливались в гости к Дафне, приносили с собой еду, и, включая какой-нибудь фильм, поглощали её, обсуждая что-нибудь эдакое. Девушке нравилось с ними дружить. Мур и Митч были замечательными собеседниками, и вместе с ними Дэминик тоже казался весёлым и жизнерадостным. Словно они тоже подпитывали его, как роза.
        О том лёгком поцелуе они с Дэмиником не вспоминали, хотя оба понимали, что тогда это случилось не просто так. Во что это обернулось, думать не хотелось, особенно Даф, которая за это время окончательно поняла, что влюбилась. Она не хотела менять их отношений, ей казалось, что сначала стоит лучше присмотреться к нему, а не отключать мозг и бежать вприпрыжку за русоволосым, который, как никак, хранит свои секреты, каким бы открытым он не казался. Тем более сама Дафна так и не расхрабрилась, чтобы сказать ему своё настоящее имя. Она часто думала, что он скажет ей на эту правду. Вряд ли, конечно, будет обижаться, но кто его знает? Девушка не хотела терять его, не хотела, чтобы к ней навечно прикрепилось клеймо лгуньи. Он мог бы понять её, ведь знал о том, что произошло с ней в день её восемнадцатилетия.   Знал, что после этого она выбелила волосы и полностью изменилось. Он был умён и находчив, так что вполне сам мог догадаться, что она и сменила имя только ради того, чтобы забыть о прошлом, которое так нещадно преследовало её эти два года. Теперь же, когда она высказала все свои чувства, что душили её по ночам всё это время не хуже верёвки. Мешало дышать, преграждая доступ к кислороду, позволяя сделать только судорожные вздохи, смешанные с горьким привкусом прошлого — теперь всё это было позади. Теперь, дыша полной грудью, Дафна понимала, что свободна. Что прошлое отпустило её, позволяя вклиниться в настоящее и думать о будущем так, как это делают все обычные люди. Наконец-то сама Даф могла быть обычной, не следя за тем, что говорит и делает, не заботясь о том, что прошлое вдруг выскочит перед глазами как всплывающее окошко в сети, которое можно убрать только через определённое время. Только вместо рекламы в этом окошке она видит его тело... Тело того, кто долгое время был рядом, любил и поддерживал.
         Это уже не важно, когда все муки остались далеко, смешиваясь с другими воспоминаниями о прошлом. Возможно потом, спустя несколько лет, девушка будет вспоминать о прошедшем с усмешкой на устах. Позже, может быть, но не сейчас.
         Приближалось Рождество, которое Дафна ждала с нетерпением. Ей хотелось отметить его с Дэмиником и братьями, самыми дорогими на данном этапе жизни людьми. Можно было и родителей позвать, с которыми у девушки всё не хватало духу поговорить. Но вряд ли они бы приняли её соглашение. Но, несмотря на их сто процентный отказ, девушка всё равно пожелала пригласить их, переговорив об этом заранее с ребятами. «Не будете против?» — спросила она однажды, когда они вместе прогуливались по улицам Тривеллиджера, на что Дэминик только хмыкнул, братья же покачали головой в унисон. Они оба уже тоже знали о её отношениях с родителями. Русоволосому же было всё равно, где и с кем, главное, чтобы было, что поесть и выпить, а остальное не важно.
          Тогда Даф стало усердно думать о подарках. Что можно подарить взрослым, уважающим себя мужчинам. «Часы? Бред, так предсказуемо. Искусственную ёлочку? Всем троим что ли?» — негодовала Дафна, сидя в комнате на кровати, поджав под себя ноги.

— А что тогда? — вслух спросила она, но вопрос, конечно, остался без ответа.

          Тогда она собралась и пошла на небольшую прогулку по магазинам, проталкиваясь сквозь толпы людей, кто тоже не мог придумать, что подарить своим близким, вежливо обходя мимо тех, кто носами прилип к витринам, желая, что цена у понравившейся вещи слишком высока.
         В этом году сама мать-природа создала потрясающую погоду для Рождества. Везде лежал пушистый белоснежный снег, в котором по утрам играли лучики восходящего солнца. А украшения повсюду придавали всему этому ещё более торжественный вид.
         Потратив добрых три часа, Дафна вернулась домой с выбранными подарками. То был довольно крупный стеклянный шар, стоящий на подставке. Если его хорошенько тряхануть, то можно увидеть сыплющиеся на стоящий внутри домик блестяшки снега. У самой Дафны был похожий в детстве, пока она не разбила его, нечаянно смахнув с камина. Ох, как тогда ругались родители. И на неё, и друг на друга за то, что вырастили такую безрукую дочь. Митчу же она присмотрела красный шарф с зелёными вставками, — в духе Рождества, — а Муру статуэтку в виде оленя, чей нос загорался красным светом тогда, когда нажимаешь на кнопочку на подставке.
          У неё были большие планы по поводу Рождественского вечера. Нужно было столько всего сделать и приготовить, правда, Дафна не знала, за что стоит браться первым.
           Рождество — праздник, который нужно отмечать, тем более в этом году такая чудесная погода, грех не отпраздновать, попивая шампанское из высоких бокалов.
Их звон отдался в голове Даф, рывком вернув её в прошлое. Перед глазами предстала картинка: она и её родители, ещё дружная и счастливая семья, сидят за столом. Остались считанные минуты до Рождества. И вот, родители Дафны поднимают бокалы и чокаются друг с другом, при этом их лица озаряет тёплая улыбка, такая, какой не было уже много лет. Сама же Даф, тогда ещё совсем малышка, держала лишь кружку, до краёв наполненной яблочным соком. Она была слишком мала, чтобы ценить эти минуты. Но звон бокалов друг об друга, издающих при этом слышное звяканье, отложились в памяти на долгое время. Неизвестно почему, но таких фрагментов в воспоминаниях Даф было много. Они ничего о себе не говорили, были просто как напоминалка о прошедших днях. Иногда такие напоминалки приносили боль, обжигающе колкую, но при этом терпимую.
          Дафна, которая отдыхала после похода по магазинам на кресле, потянулась к телефону. Порывшись в немногочисленных контактах, она, просто так, набрала номер матери, но её звонок остался без ответа, а монотонные гудки говорили ей о том, что «Абонент не может ответить на ваш звонок». Так бы позже сказал женский голос, слова которого любой уважающий пользователь мобильного телефона знал наизусть. Особенно те, кто имел мужей — пьяниц, отцов, кто мог загулять, сестёр или братьев, кто по вечерам уходил в ночные клубы, оставляя на тумбочке записку «Буду утром».
«Как и следовало ожидать,» — расстроенно подумала Даф, перенабирая номер, но без изменений. Такое равнодушие со стороны родителей пугало.
         Решив забыть об этой маленькой проблеме, которая просто не имела права испортить приближающийся праздник, девушка набрала номер Дэминика, который тоже довольно долго не брал трубку, но, когда уже захотелось нажать на «отбой», послышался голос:

— Что-то случилось? — спросил этот голос, с толикой насмешки и издёвки. Голос, который Даф могла слушать вечно.
— Нет, — выдохнула она, мгновенно разозлившись, — я не могу просто так позвонить?
— Думаю, нет, — ответил парень, немного помолчав. — У меня сейчас дела, но ты можешь сказать, чего от меня хочешь и я приму твоё предложение на рассмотрение.
— Хорошо, ты меня раскусил, — Даф презрительно прищурилась, быстро понимая, что он не видит этого взгляда. — Я хотела пригласить вас с Митчем и Муром на Рождество. У меня всё равно никого нет, так что, либо я одна, либо с вами.
— Думаю, мы с Митчем придём, малышка, можешь начинать готовить свою стряпню. Правда, не надейся на Мура, он проведёт Рождество с невестой и её родителями — ответил задумчиво Дэминик, — но сейчас мне действительно пора, до скорого!

           И он бросил трубку, оставив Даф в странном расположение духа. Вроде какая-то радость расползалась по ней, начиная с живота, но, с другой стороны, там же начинал копаться противный червячок неприязни и подозрения. Он явно что-то скрывал, это было понятно. Или спешил. Что заставило его сломя голову нестись куда-то? Девушка не могла предположить. И, как бывало чаще всего, она силой заставила себя не ломать голову. Решив переключиться на что-нибудь поинтереснее, Даф достала из шкафа огромную коробку с ёлочными игрушками и мишурой, и, оглянувшись на стоявшую ёлку в углу комнаты, заставила себя поднапрячься и пересечь комнату с коробкой в руках. Там, внутри, был ещё один комок неприятных воспоминаний, что с каждым годом на несколько недель всплывают наружу, подобно уроненной в воду деревяшкой. Так было и с хранящимися в коробке игрушками, каждая из которой хранила маленькую крупицу детского счастья Дафны, которое она сама, на этот раз, добровольно решила вспомнить.

          Она прекрасно помнила, каким торжественным Рождество было в детстве. Что нёс за собой этот праздник. Кучу подарков, веселье, радость. А то благоговение, с коем она ждала этот праздник, считающийся раньше для неё святым.
Но она больше не та маленькая девочка. Возраст делал своё дело и теперь то, потерянное благоговение было глубоко в сердце, оставив там свой маленький осколочек, дающий знать о себе каждый раз, когда приходит время Рождества — самого волшебного праздника.
        К вечеру Даф твёрдо решила, что навестит родителей, каким бы печальным не был исход. Этот дурацкий праздник, пробуждающий воспоминания, слишком дорог, чтобы справлять его в одиночку, не слыша поздравления от самых близких родственников, в каких бы отношениях они не были.
           Одевшись, девушка выскочила за дверь. На улице темнело, но это было не так важно. Все маньяки-извращенцы в холод сидят дома, в этом Дафна была уверена почти на сто процентов. Если даже они и появятся снова, то в этот раз она была трезва, меч был наготове. «Не пропаду!» — уверила себя девушка, открывая подъездную дверь и вдыхая холодный зимний воздух полной грудью.
Внутрь вновь постучалось умиротворение. Это снова ты, здравствуй. Даф зашагала вперёд, слыша, как хрустит под ногами чистый снег, недавно выпавший, но быстро устлавший собой дороги.
         Снежинки падали на ресницы, что заставляло обзор покрываться белыми пятнами. Конечно, девушка протирала глаза, убирая снег вон, чтобы можно было спокойно наслаждаться картиной: мирный городок, с почти пустынными улицами, и маленькие хлопушки снега, мирно падающих и кружащих в пространстве, опускаясь на землю, присоединяясь к великому множеству других.
         Закутавшись в шарф, Дафна ускорила шаг, опуская взгляд в пол, где всё ещё приятно похрустывал под ногами снег. За ней бежала дорожка её миниатюрных следов, которые тут же припорошило новой порцией снега. Снегопад был, что надо!
         Вдруг она почувствовала на своём локте чью-то хватку, за которой тут же прозвучал твёрдый и жёсткий голос:

— Дафна Уортон?

***

Время медленно перетекало за семь часов, Дэминик брёл по улицам, засунув руки в карманы джинсов. Мелкие снежинки, похожие на неаккуратные мазки художника, орошали всё вокруг собой, собираясь в белоснежные поблёскивающие сугробы. «Ну и вылазка,» — отметил про себя он, не удивляясь косым взглядам прохожих, обращённых в его сторону. По щеке всё ещё расползался кровавый рубец, оставленный каким-то демоном. Что-то слишком много их было в последнее время даже в Тривеллеиджере. «Скорее всего это из-за Артефакта», — подумал Дэминик. Артефакт приманивал демонов своей необычной силой. И если случайно выпустить наружу силу, заключённую в нём, то без проблем не обойтись. В нём была сила нескольких сотен разных демонов, разных по чину и силе, а ещё, в добавок ко всему этому, в нём была заключена и сама создательница, сила которой обернулась против неё самой, заключив в Артефакт навсегда.
         Жаль, что нельзя уничтожить его. Демоны перестали бы слышать Артефакта и ушли, освободив Тривеллиджер. Дэминик с грустью осознавал, что роза поддерживает в нём жизнь, он напрямик зависит от её благополучия.
      Роза поддерживала в нём жизнь и для этого не нужно было приносить никаких жертв. Она была двойственным Артефактом. С одной стороны запечатывала демонов, с другой, давала жизнь мертвецу.
         Взгляд его, до этого твёрдо смотрящий вперёд, вдруг скосился чуть вправо, откуда его слух уловил едва слышимый голос, а потом всхрип собеседника. Решив не совать свой нос в чужие дела Дэминик двинулся дальше, но уже значительно медленнее. Любопытство выбралось наружу из самых недр его сознания и теперь виляло во все стороны, как проснувшийся щенок, ещё не отрывший глазок.

— Эшли, меня зовут Эшли, — все вопросы вдруг приобрели свои ответы и русоволосый понял, кто это. Только расслышав фамилию любопытство в нём поднялось на новый уровень, что уж говорить о голосе, отвечавшим с такой омерзительной холодностью.
— Дядя Павло? — спросил голос, принадлежащий девушке и Дэминик услышал нотки удивления в нём, и тогда решил приблизиться поближе, свернув и, прислонившись к стене магазина, пробираясь вперёд, откуда из-за угла слышались еле различимые слова собеседника Уортон.

         Он повторил её имя, которое Дэминик вновь не расслышал, но он был уверен, что оно явно не то, которым представилась эта беловолосая малышка.
        Девушка чертыхнулась и вырвала свой локоть из цепких рук высокого понурого мужчины, Дэминик видел это краем глаза, когда высунулся из-за угла, посмотреть, что происходит.

— Стефан в больнице, — сообщил он и лицо девушки приобрело более бледный оттенок.
— Папа? — переспросила она, держась всё так же стойко, но явно волнуясь в глубине души. — Я как раз шла к ним...
— Никого дома нет, — оборвал её мужчина, которого, кажется, звали Павло.
— Что опять, чёрт подери, произошло между ними?
— Мне позвонила Маргарет, сказала, что он пришёл пьяный и они поругались. Она, разозлившись, вломила ему, а он упал, ударившись головой об край дивана.
— Господи, за что мне такие родители? — поинтересовалась девушка, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Всё будет в порядке, ты только... — попытался успокоить её Павло, но беловолосая только отпрыгнула в сторону.
— Не прикасайтесь! — заявила она, прижимая к себе руку. — Как вы нашли меня, дядя Павло? И зачем искали?
— Ну как же, кто-то же должен был сообщить тебе о том, что произошло.
— Почему не позвонили из больницы? — продолжила допрос она.
— Твой отец без сознания, а мать наотрез отказывается говорить. Сидит и молчит в приёмной. Врач спросил, не могу ли я помочь и отыскать тебя, как единственную наследницу Стефана, я и согласился.
— Отлично. Вы сказали мне всё, теперь можете возвращаться, — ответила она, а голос её приобрёл прежнюю холодность.
— Но я думал, ты поедешь со мной в больницу...
— Никуда я с вами не поеду. У меня нет ни малейшего желания ехать туда, да и зачем? Я хотела пригласить их на Рождество к себе, но, кажется, они не приняли во внимание моё условие, данное ещё при уходе: я вернусь только тогда, когда отношения между ними наладятся. Теперь же, когда я знаю, что они всё так же между собой кусаются, я могу с чувством выполненного долга возвращаться домой.

        Она оттолкнула мужчину от себя — именно тогда он заметил Дэминика, при этом брови его взметнулись вверх, — и пошла в обратном направлении, сжимая руки в кулаки так, что побелели костяшки. Павло же обернулся, провожая её взглядом.

— Да... — начал было он, пытаясь окликнуть её, но девушка, зная такой поворот событий, выкрикнула:

— Меня зовут Эшли! — при этом заплакав навзрыд и скрывшись за поворотом.

      Дэминик постоял за стеной и, удостоверившись, что девушка точно скрылась, вынырнул, уловчившись и схватив мужчину за капюшон куртки, потянув назад.

        Павло вскрикнул и начал брыкаться, но, когда Дэминик развернул его лицом к себе, раздражённо бросил:

— Чего тебе?

— Я хочу знать кто ты, и что тебе надо было от неё? — Дэминик не мог произнести имени, потому что теперь точно знал — оно ненастоящее. Беловолосая прикрывалась им, зачем-то выдумала. Но для каких целей?
— Будто ты не слышал, — скривился мужчина.
— Я хочу, чтобы ты повторил, — грозно произнёс Дэминик, а в голосе его прозвучали ледяные нотки.
— Чего тебе повторять?! — возмутился Павло, уперевшись двумя руками в грудь русоволосому и оттолкнув его от себя. При этом он пошатнулся, стараясь удержать равновесие, а потом, выпрямившись окончательно, продолжил: — Отец у неё в больнице лежит, мать на грани, корит себя в этом. У девочки и так трудные отношения с ними всегда были, поэтому она из дома-то ушла, купив себе какую-то квартирку. А тут такое известие, конечно, она подавлена.
— Да, подтвердил Дэминик, обращаясь даже не к мужчине, а, скорее, к себе. — А её имя? Она ведь не Эшли, верно?
— А ты, собственно, кто? — сощурился Павло и в глазах у него промелькнули любопытные искорки.
— Не твоё собачье дело, отвечай на мой вопрос, — рыкнул Дэминик.
— Я тебя узнал, — вдруг понял мужчина, приближаясь немного, словно пытаясь рассмотреть получше. — Да, точно! Ты же тот парень из телека. На башни был, когда её взорвали. Кажется... Дэминик!
— Да, это я.
— Что поделать, мода современных подростков просто сошла с ума. Хотя, какой она подросток. Двадцать лет уже, как никак.
— Двадцать? — заинтересовавшись, переспросил Данте.
— Ну да, — мужчина почесал голову, где росли кучерявые тёмные волосы, — одиннадцатого октября, вроде бы, точно! Я ещё тогда в городе не был, позвонить не смог, а когда на следующее утро позвонил, она вся разбитая была, грустная...
— Ясно, — отмахнулся Дэминик, не желая слушать дальше его россказни. — Так что, насчёт имени?
— А это ты сам узнай, милок, — хитро улыбнулся мужчина, оголяя зубы, парочки которых не наблюдалось на своих местах. — Если она скрывает, значит, так надо. Племяшка всегда была с прибабахом, так что я не удивлён.

        И, не говоря ни слова, он стал пятиться назад и, прежде чем Дэминик успел заметить, он скрылся, завернув в какую-то улочку.

          Русоволосый вздохнул. Да... Прогулка не из приятных. Хочется насладиться зимним вечером, а тут, бац, узнаёшь, что на самом деле девушка, с который ведёшь общение уже не первый месяц, лгала с самого начала, прикрываясь придуманным именем. Хотя Дэминик предполагал нечто подобное.
       Постояв, подумав, Дэминик решил пробраться в здание полиции, проверить наличие протокола допросов. Если она уже была замечена в каком-то подозрительном деле, то наверняка информация о ней должна быть именно там. В архиве.
          Дэминик развернулся и пошёл в ту сторону, где располагался полицейский участок, светя в разные стороны уличными фонарями-глазами, стоящими по бокам от широких тяжёлых дверей. Русоволосый хорошо ориентировался, поэтому участок ему найти не составило и труда. В глубинах души что-то говорило ему, что он поступает неправильно. Но Дэминик быстро потупил эти чувства, как вода делает это с камнем.
        Внутри было пусто. Время клонилось к девяти. Странно, что никого нет. Дэминик, решив принять вид обычного прохожего, пошёл вперёд по коридору, видя перед собой ряд дверей и периодически заглядывая в них, желая найти хоть одну живую душу.
        И, когда впереди послышались шаги, Дэминик заметил перед собой дверь с надписью «Архив» и занырнул туда.

—...и тогда я говорю ему: «Джорди, ты старый осёл, сколько можно закрывать глаза на измену своей жены?», а он только глазами хлопает в мою сторону, да плечиками пожимает, — первый голос, недовольный и чуть насмешливый, послышался совсем рядом с дверью.
— Он её очень любит и боится, что она его бросит, — сказал второй, чуть помягче.
— В этом и есть его ошибка. Бросил бы её к чёртовой матери, да нашёл себе нормальную бабу! — вынес вердикт третий, чей тембр был мелодичен и твёрд.

        Дэминик тихо прокрался вперёд, отмечая удобство поиска фамилий. Все они были отмечены от «А» до «Л», и шли сплошными рядами по стенам, заканчиваясь большими широкими картонками с надписью следующей буквы. Только вот, пыль, тут, кажется, давненько никто не убирал. Да и вообще редко заглядывал. Кому нужен этот архив в маленьком затхлом городишке? Правильно, только самым убогим созданиям или же тем, кому нужна информация.

— Хэй, Кенси, Колвин! — вдруг воскликнул мелодичный голос третьего мужчины. — Вы что-нибудь слышали?

         Они остановились и прислушались. Дэминик же в это время внимательно искал букву «У», где должна была быть нужная ему папка. В связи с характером беловолосой малышки не мудрено, что её имя вместе с фотографией попадёт в архив полицейского участка.

— Тебе кажется, — заверил первый, подходя ближе к двери архива. Его шаги с негромким стуком всё приближались.
— Мне кажется, кто-то в архиве, — продолжал ныть третий.
— Перестань, Ньюс, — второй голос тоже приблизился и Дэминик, предчувствуя открытие двери, нырнул за один из стеллажей, меж рядов, надеясь, что в темноте его никто не заметит.

        И правда, дверь открылась с тихим скрипом и третий голос воскликнул:

— Вот видишь, а Кол говорил, что тут никого нет, — он глубоко вздохнул.

— Я что-то слышал, — уверенно сказал Ньюс. Было ему, от силы, года двадцать три. Слишком уж ребяческий был голос.
— Это наверняка мыши скребутся где-нибудь. Знаешь ведь, что на зиму они здесь останавливаются. И тепло, и пожрать есть что, — он хихикнул, словно только что услышал отменную шутку. — Так что пошли, я не хочу видеть их.
— Ну ладно, — печально согласился Ньюс и дверь закрылась, а их голоса, всё ещё взволнованные от припудривания мозгов страшилками из детства, стали удаляться куда-то вглубь здания.

        Дэминик, удостоверившись, что они ушли и больше не вернутся, вернулся обратно к первому стеллажу с папками. Быстро пробежав глазами по картонкам, он отметил, что последние фамилии начинаются с буквы «Л», а не «У», как ему надо. Поэтому беловолосому пришлось пройти вглубь архива, осматривая на стеллажах корешки желтоватых папок, на каждой из которых была приклеена наклейка с фамилией. «Уоллис, Уинстон, Уланов, Усов, — бормотал про себя Дэминик. В глазах его плясали чёрные буквы, а лунный свет помогал прочитывать, наполняя маленькую комнату голубоватым светом. — Уортон, Уортон. Да!»
        Дэминик аккуратно вытащил первую папку, молясь, что никто не заметит, так называемого, обыска. Хотя, кому какое дело, кто роется в архивах? Мало ли, кому понадобилась информация о том или ином человеке.
         Когда папка оказалась в руках, Дэминик открыл её, заметив, что взял вовсе не ту.   «Маргарет Уортон» — гласила надпись. Далее возраст, дата рождения, пол, отпечатки. Ударила мужа скалкой по голове, из-за чего тот получил сотрясение мозга. Дело было передано в суд, однако не приводилось к рассмотрению.
         Следующая папка была, как понял русоволосый — отца девушки, кто, вместе с братом Павло, в возрасте пятнадцати лет был пойман в попытке ограбить магазин. «Преступная семейка,» — подумал Дэминик, вытаскивая следующую, последнюю папку. Всего четыре папки говорили о том, что Уортон были единственными в городе с такой фамилией, а все их родственники либо уехали из города, либо все померли, что говорило о чистке архива в какой-то определённый период времени.
         «Дафна Уортон. 18 лет.» — прочитал русоволосый.
— Значит, Дафна? — спросил он, обращаясь, наверное, к протоколу. Его губы разошлись в улыбке, обнажая ровные зубы.
         С фотографии в правом верхнем углу на него смотрела симпатичная бледная девушка, с волосами каштанового цвета, распущенными по плечам. Её лицо казалось измученным, губы сжаты в тонкую полосочку, а глаза всё ещё мокрые от слёз. Кажется, фотография была сделала незадолго после её совершеннолетия.
         Вдруг, в подтверждение его мыслям, из папки выскользнул листок бумаги и, кружась в непонятной пляске, упал под ноги полу демона.
            Тот, немедля, поднял листок, который оказался черновиком полицейского отчёта. Кажется, его забыли выбросить, оставив под протоколом или же положив в кармашек папки, и напрочь про него забыв, как бывает с особенно старыми полицейскими.
        «12.10.
        На допрос была вызвана единственная выжившая после происшествия 11.10 — Дафна Уортон. Выглядела плохо и подавлено, на вопросы отвечала тихо и неохотно, но так и не сказала, кто был виновником произошедшего. Выпотрошенные дети были доставлены в морг сразу после прибытия специалистов и „скорой". Неизвестно, как Дафна могла выжить в этой ужасной трагедии, сама она говорит, что свалилась в болото и убийц не видела, не слышала криков и вообще, похоже, отключилась. Очнувшись спустя несколько часов она могла лицезреть открывшуюся перед её глазами картину: выпотрошенные трупы семерых детей, опознавала которых по приезду она же. По словам Дафны, она сразу убежала прочь и не помнит, как оказалась дома. На опознание тел ехать сначала отказывалась. По словам Маргарет Уортон — матери Дафны, в день 11.10 её дочь потеряла единственных своих друзей, а после замкнулась и, кажется, поехала с катушек. Погибшие оказались лицами, уже достигших восемнадцатилетия: Эрик Патерсон, Вирджиния Вендом, Аманда и Амелия Страйкер, Руфус Скотс, Ирвин Дориснейдж и Рафаэлла Коуэнн. Сама же Дафна Уортон получила лишь многочисленные порезы и царапины...»

        На этом каллиграфический подчерк обрывался. Лист был достаточно смят и немного порван снизу. Дэминик так и не понял, чем являлся этот отрывок: отчётом или личным дневником кого-то. Решив не заморачиваться на эту тему, он вложил листок обратно в папку, потом захлопнул её так, что в воздух взлетело небольшое облако пыли, и поставил обратно, к остальным.
       В голове немного прояснилось. Значит, тогда она говорила правду. В тот день, на колокольне, она не соврала, описав ему день своего совершеннолетия. Всё же, стоит узнать об этом по подробнее. Дафна... Да, именно так её на самом деле зовут. И в действительности, своём прошлом, её волосы имели восхитительный каштановый оттенок, от которого она пожелала избавиться. Почему? На этот вопрос ответа Дэминик не знал, но догадывался. Скорее всего девушка пожелала избавиться от прошлого, которое после этого события стало ей просто невыносимо, а для этого ничего лучше не придумала, чем сменить имя и внешность. Мозг просто дал такую команду, свято думая, что таким образом можно всё забыть, словно парикмахер обесцветит не только волосы, но и воспоминания, превратив их в одинаковую проплывающую за спиной пелену, из которой ничего не удастся выудить даже если захочется.
          Дэминик тихо выскользнул из комнаты, аккуратно закрыв за собой дверь. Выбраться из закрытого полицейского участка не составит и труда. То же окно, что он оставил открытым, может помочь.
        На самом деле рабочие участка были настолько безалаберные, что не проверяли здание перед уходом, а сторожа, оставшиеся на ночь, тихо спасли в одном из кабинетов второго этажа, где был небольшой цветной телевизор с пятью каналами.
На следующий день Дэминик проснулся поздно. Стоило купить подарок для Даф, если он собирался идти к ней на Рождество. Хотя, в последний день, наверное, ничего нормального-то и не окажется. Но ведь всегда можно найти что-то стоящее среди ненужного хлама на витринах.
        Но первым делом он решил наведаться в полицейский участок, где хотел узнать больше о произошедшем 11.10, когда были найдены семь тел убитых детей, которые только что перешагнули стадию совершеннолетия.
       Но в участке никто на его вопросы отвечать не желал. «Конфиденциальная информация», видите ли. Даже природное обаяние Дэминика не помогло ему разговорить полицейских. Возможно, дело было в том, что обаяние своё он тратил, обычно, на девушек, и не очень-то ему улыбалось растрачивать его на не говорящих копов.
          Дэминик, вздохнув и обматерив всех находящихся в здании полицейских, вышел на улицу. Он собрался было пойти в магазин, как вдруг его окликнул голос.

— Простите?

           Дэминик обернулся, увидев перед собой старика лет семидесяти, с седыми, зачёсанными волосами. Одетый в коповскую форму он выглядел по-настоящему забавно.

— Чего? — осклабился русоволосый.

           Старик вздрогнул, то ходить не стал.

— Я слышал, вы интересовались делом Дафны Уортон.

— О да, — согласился парень, поворачивая теперь и корпус, — но я понял, что здесь на мои вопросы ответить не могут.
— Я здесь именно для этого, — заверил его старик, становясь внезапно серьёзным.
— Чем я заслужил такое поощрение? — ухмыльнулся Дэминик.
— Мало кто интересуется подобным. Люди, знаете ли, боятся неизвестности. Боятся того, что произошло тогда с ребятишками. Сначала это сделали достоянием города, но вскоре забыли, не желая судачить об этом. Слишком страшно было всем жителям города, понимаете?

       Дэминик кивнул головой, хоть не совсем понимал, к чему ведёт старик. Для него было главное выслушать то, что произошло тогда, на город же ему было наплевать.

        Старик предложил Дэминику перейти в рядом стоящее кафе, где они могли бы поговорить. Русоволосый, прикидывая, успеет ли он в магазин или нет, если задержится сейчас со стариком.

— Меня зовут Мартин Стретч, — представился он, когда они подходили к светлым и широким дверям небольшой кофейни, откуда пахло запахом кофейных зёрен и чем-то, жаренным на масле.

— Дэминик, — вежливо ответил полу демон и они пожали друг другу руки.
— Тот самый? — спросил старик. — Что по телевизору в новостях показывали?
— Ага, — мрачно откликнулся он.
— Что ж, а почему вы интересуетесь делом Дафны?
— Мы с ней знакомы, — просто ответил беловолосый, пожимая плечами.
— Как она? — заинтересовавшись, сказал Мартин. — Я слышал, покинула отчий дом сразу же после происшествия. Потом вообще из города уезжала. А вернулась совсем другим человеком.
— Какой она была раньше? — проигнорировал вопрос старика Дэминик.
— Насколько я знаю, милой и скромной ученицей старшей школы, с чудесными длинными волосами каштанового цвета. Хоть и семья у неё не очень благополучная, сама она отличалась излишним спокойствием.
— Откуда вы знаете всё это?
— Город говорит, — безразлично ответил Мартин. — Сплетен было немерено, особенно после тех событий. Все интересовались ей и её прошлым, много разговоров бродило по Тривеллижеру. Много правды и лжи, что порой невозможно было различить их.
— Может, скажете, наконец, что произошло? — пробурчал Дэминик уже разозлившись от хождения вокруг да около. Ему не хотелось говорить копу о том, что он и так всё знает. Выслушать историю от третьего лица казалось важнее, чем когда-то либо.

          Они заняли свободный столик в углу кафе, где никого не было, и заказали по чашечки кофе.

— Вы готовы приступить? — спросил Дэминик, ставя локти на стол и переплетая пальцы.

— Наверное, да, — выдавил Мартин, отхлёбывая принесённое молодой официанткой кофе, — но вы должны понимать, что прошло уже два года и события могут стереться в моей голове или изменить свой ход... Я, всё-таки, уже стар, чтобы помнить всё до мелочей.
— Рассказывайте, как помните, — нетерпеливо сказал беловолосый.
— Что ж, — старик откашлялся и внимательно посмотрел на Дэминика, — как сейчас помню, сидел тогда в офисе, и вдруг зазвонил телефон. Звонил Колвин, он давно у нас работает, лет восемь уже. Хороший парень, но мы не об этом сейчас, — добавил он, видя свирепеющий взгляд русоволосого. — Вот, значит, звонит Колвин, и говорит, что фермер, живущий за городом, обнаружил семь трупов на поляне. Я ещё тогда вздрогнул, сами представьте, семь трупов, и спросил, куда ехать. Мы с ребятами сразу же выехали. На улице вечерело. Когда приехали, сразу же опечатали там всё, шибко не приглядываясь, что происходит. Фермер сказал, что выводил коров на пастбище и заметил красное пятно. А подойдя ближе, понял, что это выпотрошенные люди.
— Прям выпотрошены? — недоверчиво покосился на старика Дэминик.
— Да, все внутренности наружу, у некоторых отсутствуют совсем. Помню, к горлу тогда подкатил рвотный комок, я еле сдержался, чтобы не выблевать весь свой ужин. Некоторые ребята уже крючились возле деревьев, зрелище, всё-таки, было не для слабонервных.
— А что дальше?
— Трупы забрали, а мы изучили место преступление. Было не похоже, чтобы это совершил человек, а если и он, то их было много. Очень. Парни там были довольно жилистые, крупные. Может, на них напали резко, заставив врасплох. Но всё равно непонятно, как всем восьмерым не удалось выжить, словно кто-то обряд проводил, специально выпотрошив их, а кишки размазав по траве. Ужасное зрелище, — старик поёжился. — Совсем ведь ещё молоденькие были. Мы не знали, кто или что сделал это. Зацепок не было тоже.
— Как вы поняли, что там замешана Дафна Уортон?
— Мать её пришла в полицию на следующий день. Сказала, что она тоже там была. Тогда мы вызвали её на допрос. Всё официально. Её, конечно, с силой привели, выглядела она совсем плохо. Казалась сама мёртвой, бледная-бледная, испуганная и заплаканная. Её тошнило весь допрос, даже ведро рядом поставить пришлось. Знаете, это был самый длинный допрос за всю мою жизнь. Он длился, наверное, часа три, если не больше. Дафна ничего говорить не хотела, точнее, не могла. Слова съедала, комкала, в общем, делала всё, чтобы мы ничего не могли понять. Конечно, не специально, хотя, кто знает. Один из наших парней сразу признал её виновной, хоть и большинство было на её стороне. Как одна восемнадцатилетняя девушка могла уложить семерых товарищей, которые все были старше её самой? Но некоторым было важнее просто спереть всё на кого-нибудь, а она была просто отличным вариантом. Без мотива, зато единственная, кто был там во время трагедии. Она с трудом могла сказать, что упала в болото, о чём говорили её порезы на руках, лице и шее. Наверное, ей нужно было дать больше времени, чтобы отойти, а то копы, сами знаете, какие бывают, могут так надавить на жертву, что невольно сломают. Вот и девочку-то мы, наверное, слишком запугали, да она и так еле живая была.
— И вы её отпустили, — сказал Дэминик, откидываясь на спинку стула и скрещивая на груди руки.
— Вы же не думаете, что она виновата?
— Конечно, нет, это сделали демоны, что объявились в вашем городе.
— Я думал об этом, — признался старик, — о вмешательстве каких-то существ. Так много тел, да ещё и так ужасно испорченных. Это какое-то месиво было, ей-Богу! Вампиры, оборотни, демоны, кто угодно, но это сделал явно не человек, сразу стало ясно.
— Но вы говорили, что думали о том, что это сделали люди.
— А что ещё оставалось думать, если в реальном мире в демонов-то никто практически не верит. Это раньше существовали ведьмы в деревнях, да в маленьких городишках, как наш, но не сейчас. Конечно, было легко строить догадки, но ведь все понимали, что они, догадки эти, держаться на честном слове.
— Неужели среди вас никто не подвергался атакам демонов?
— Вы должны понять, — вежливо начал Мартин, — что даже сейчас люди не хотят верить в то, что среди нас появились тёмные существа. Сейчас они были замечены многими.

         Дэминик промолчал, вдумываясь в слова Мартина.

— Так или иначе, вы поняли меня? Это дело попытались забыть почти сразу же. Никто не хотел копаться в нём. Все наши парни боялись и только некоторые согласились пойти по следу. Следу, которого не существовало, поэтому они быстро упёрлись в тупик и тоже бросили эту затею. Что на самом деле произошло там, знает только сама Дафна Уортон, но она молчит, как партизанка. Молчала раньше, и продолжает молчать сейчас.

          Вдруг телефон в нагрудном кармане его рубашки залился продолжительной звонкой трелью. Не теряя ни минуты Мартин потянулся к нему, осторожно отстёгивая пуговичку кармана и извлекая наружу простенький чёрный телефон, чей экран непереставающе мигал.

— Да? — немного раздражительно спросил старик в трубку, уводя свой взгляд куда-то в сторону. — О! Конечно. Скоро буду.

          Он сбросил и положил телефон обратно в карман.

— Простите, — обернулся он обратно к Дэминику, допивая кофе из белой чашки, — долг зовёт.
— Понимаю, — русоволосый кивнул головой и они с Мартином вновь обменялись крепким прощальным рукопожатием.

          Старик медленно двинулся к выходу, оставляя на столике деньги за две чашки кофе. Данте же к своей даже не притрагивался. Когда же Мартин почти достиг дверей, беловолосый окликнул его, подойдя ближе, напрочь забыв про не выпитый кофе.

— Почему, когда остальные не сказали и слова, вы рассказали это мне? — спросил он, равняясь с Мартином, который замедлил шаг и теперь скорость его была примерно равно передвижению улитки.

          Старик обернулся и его губ коснулась дружелюбная улыбка, такая, коей может улыбаться только человек его возраста. Немного усталая, похожая на гримасу, но всё равно тёплая и сияющая.

— Вас это так интересует?

— Да, — кивнул русоволосый и они вместе вышли из кофейни.
— У меня появилось два предположения насчёт вас, Дэминик. Никто не интересовался делом Дафны Уортон, как я уже говорил, люди считали его слишком туманным и страшным. Вас же оно чем-то зацепило, скорее всего, самой Дафной. Либо вы её враг, либо друг и, подумав, я всё-таки выбрал второй вариант. Если бы вы были её врагом, то не побоялись растоптать её чувства, напомнить ей о прошедших днях. Вы же, наоборот, позаботились о сохранности её психики и воспоминаний, и пошли обходным путём. И, если бы вы не услышали эту историю сегодня, то непременно рано или поздно спросили бы у неё самой, а вам не очень-то хочется делать это. Я рассказал вам не только потому, что пожалел вас или её. Мне нужно было избавиться от этой ноши, которую я хранил два долгих года. Этот день вгрызался в моё мозг подобно адским кусачкам, но вы же сегодня сумели снять их. Спасибо вам.
— Я ничего не делал, — усмехнулся Дэминик. — Просто поинтересовался.
— Я ведь оказался прав насчёт вашего любопытства по поводу этой истории? — поинтересовался Мартин.
— Да, наверное, да, — туманно отозвался русоволосый.