Нас не существует

Наташу клонило в сон. Она улеглась на сырую траву и прикрыла веки. Свернутую куртку подсунула под шею. Ветерок холодил шею и пробирался под ворот, стайкой мурашек разбегаясь по коже.

Текли минуты, а вытья не торопилась показаться. Уж не заснула ли? А может, в распорядке её дня крик стоял сразу после поедания всяких безрассудных Наташек.

Стрелки на наручных часах, словно два ожиревших кота, неспешно передвигались по циферблату. За время ожидания Наташа успела сосчитать количество прорех в кованой решетке, придумала, как начать новую запись в дневнике (и благополучно забыла), оценила внешность нового знакомого по десятибалльной шкале. Он получил восьмерку с минусом: симпатичный, но излишне неухоженный. Кир молчал. Просто разглядывал звезды так, словно на небосклоне показывали замысловатое представление. Наташа скосила взгляд на мальчишку.

— Кир? — позвала она.

— Молчи, — коротко приказал тот.

Наташа обиженно надула губы.

Ситуация, не будь столь угнетающей, выглядела бы комично. Поздний вечер, пахнущий еловыми колючками и прохладой. Блестящее серебром небесное полотно. Поскрипывание дверных петель забытой всеми больницы. Мокрая от вечерней росы трава, на которой лежала рыжеволосая девочка и думала только о том, что она здесь забыла?

«Ребята, наверное, запекли на костре наловленную рыбку» — от этих мыслей рот разом наполнился слюной. Наташа стушевалась, прижав руки к урчащему животу. Хлеб она доела полчаса назад.

— Ладно, — тут же смилостивился Кир, — спрашивай. Только не слишком назойливо.

— Допустим, ну... — Из головы мигом вылетели любые вопросы. – Не знаю даже.

— Тогда пока-пока, — он демонстративно развернулся спиной.

— Подожди! — шепотом взмолилась Наташа, боясь сорваться на крик. — Мыслей много, но как их сформулировать? Например, странно, что никто из приходящих компаний не слышал вытью. Почему?

— Я уже говорил: люди орут, топчутся. Она не станет отзываться, даже если кто-то пройдет невдалеке от больницы — чувствует людской дух. Необходимо позволить ей привыкнуть.

Как все просто. А в фильмах обычно требуются длительные обряды, жертвоприношения, кровь, магические амулеты. И прочее, прочее, прочее. Порою диву даешься, как герои не забывают трехстраничный список необходимых предметов, да еще умудряются наизусть зачитывать длиннющие заклинания.

— И больше ничего? Сразу возьмет и появится?

Кир пожал плечами, дескать: понимай, как знаешь. А не знаешь — не понимай. Больно надо.

— Ладно, верю, — сдалась Наташа. — О, а ты встречал многих... ну... необычных созданий?

— Буду перечислять — уснешь на третьем десятке. Даже коряга у болота может оказаться спящей кикиморой, которая крайне не обрадуется, когда об нее ненароком споткнешься. А некоторых существ могла бы встретить и ты.

— Например? — В голосе появилось предвкушение.

— Из безобидных? — Кир дождался кивка. — Домового.

— Настоящего?

— Что ни на есть.

Соломенная фигурка бородатого старичка висела дома у бабушки перед входом в кухню. С детства Наташа считала его фермером из американских фильмов: он был одет в смешной джинсовый комбинезон и носил шляпу с широкими полями.

Интересно, если домовой существует, как он относится к курносой «копии»?

Наташа заулыбалась.

— Как мне его подманить?

— Расскажешь небольшой стишок для вызова, покормишь сметаной, похвалишь — домовые это любят.

На лице у Кира появилось нечто хищное, издевательское. Пока Наташа доставала из рюкзака тетрадь, он довольно, словно сытый кот, сидящий у кринки со сметаной, усмехался.

— Записываю.

Она щелкнула ручкой.

— «Домовой-домовой, приходи-ка на покой. Я тебя призываю. Тебе зла не желаю. Со стола угощаю», — напевно продиктовал Кир.

Наташа старательно записала фразы и поставила на полях три восклицательных знака, чтобы не забыть. Хотя очень сомневалась, что запамятует о деле практически мирового масштаба.

— Всё, записала, — высунув от старания язык, выпалила она. — А где его звать?

— На кладбище, — с серьезным лицом оповестил Кир. — В четверг пятницы тринадцатого, лунной ночью. Желательно в полдень.

— Шутишь?

На лице отразился вначале испуг, а после — недоумение.

— Угу. Стой где хочешь.

— Мог бы сразу сказать, — насупилась Наташа.

Кир осклабился, а Наташа показательно надулась.

Луна осветила больницу, будто окаймляя золотистым ореолом. Под конец, когда ничегонеделание стало невыносимым, Наташа начала отсчитывать про себя секунды. Она дошла пятьсот тридцать восьми, трижды сбившись после двух сотен, а продолжить помешал...

Дикий вой. Вблизи он звучал куда истошнее, громче, пронзительнее. Прорезал каждую клеточку, врезался в уши, от чего в тех звенело. Сердце так билось, словно готово было покинуть трусливое тело. Наташа очнулась лишь тогда, когда Кир, чьи плечи она сдавливала ногтями, негромко ойкнул. Как поднялась на ноги, подлетела к мальчишке и вцепилась в него — хоть убейте, не помнила.

А вытья продолжала незамысловатый концерт. Ноту брала высоченную — обзавидовалась бы любая оперная дива.

— Что теперь?! — силясь переорать духа, вопросила Наташа.

— Вначале отцепись от меня. — Кир стряхнул девочку и направился к воротам. — Ты идешь?

— К ней?! Да ни за какие коврижки...

Наташа зажала уши. По ребрам молотило сердце.

— Как такое могут не слышать все вокруг? — со всхлипами бормотала она. — Кошмар... Нет-нет-нет. Я пойду... Мне надо домой... Уже поздно...

— Иди, — легко согласился Кир. — Только опять не потеряйся. И учти, шанс познакомиться с настоящим духом ты прошляпила.

Наташа сощурила красные от слез глаза.

«Что, на «слабо» хочешь взять? Или решил, что от девчонки другого не стоило ожидать?! — горячилась она. — Не дождешься, не сбегу».

— Я передумала.

Она, с трудом сохраняя царственное спокойствие — ноги подкашивались — влезла на высокий забор. А затем перемахнула его с невероятной легкостью, даже грацией. И глянула на Кира, насмешливо изогнув бровь, якобы говоря: «А ты так умеешь?»

Кир ухмыльнулся и вошел на территорию больницы... через открытые ворота.

— Кому что, а я предпочитаю главный ход, — съязвил он.

— Мы с Димой в прошлый раз перелезали...

— Ну и молодцы. Так, веди, храбрая, раз уж первой полезла.

Представлять бы еще — куда. Дух затих, что немного успокоило. А вдруг это и не дух вовсе, а аудиозапись? Сообщник Кира врубил её из колонок, вот она и завопила. Это объясняет, почему вытью никто не слышит – её придумали мальчишки, обожающие издеваться над малышами. И Наташа для них - малыш. Её стало так обидно за себя, так неприятно. Ух, пусть только покажется его сообщник! Наверняка покрывало наденет, как Карлсон, и будет истошно завывать перед Наташей. Тут-то она и врежет «духу» со всей силы.

Замечтавшись, Наташа ударилась плечом о косяк. Кир схватил ее под локоть и повел по лестнице на второй этаж. Девочка спотыкалась о всякий хлам, разбросанный в проходах: обломки стульев, вынутые из столов ящики, обломки керамических плит. Даже порезалась о край торчащего прута, но боли не заметила. Не до нее было.

— Куда ты меня тащишь? — пропыхтела Наташа, злая донельзя.

— Вперед, — ничуть не смутился Кир.

В помещениях давным-давно поселилась затхлость с верной подругой — сыростью. По стене пробежал игривый лунный лучик. Воздух потяжелел, наполнился островатым привкусом пыли, от которого Наташа начала закашливаться.

— Нам сюда, — наконец, заявил Кир, толчком плеча открывая дверь в комнату с проржавевшей табличкой «Палата №27».

Ага, значит, там и скрывается его друг. Сейчас как выскочит перед Наташей. Ну, она ему покажет!

Девочка храбро зашла внутрь и застыла на пороге. Крик, вырвавшийся у неё, дал бы фору любой вытье. Так громко и не жалея связок она завопила.

Перед ней покачивалась молодая женщина, одетая в длинную бордовую ветошь — очевидно, платье, но настолько продранное, что не сгодилось бы и на половую тряпку. Она выглядела осязаемой, почти живой: только неестественная бледность кожи да посиневшие губы ломали обманчивое впечатление. Глаза у вытьи, к Наташиной радости, были. Две засасывающие черные безразличные бездны. Под ними словно серой краской намалеваны густые синяки. Спутанные волосы свисали неопрятными клочьями. Женщина вскинула правую ладонь и ткнула скрюченным пальцем на Наташу. После разинула беззубый рот, напоминающий зияющую дыру, и заорала в ответ.

Наташа, едва не оглохнув, поперхнулась на выдохе.

Вытья не разменивалась на излишние беседы; она, замолкнув, неторопливо поплыла в сторону Наташи. Точнее медленно пошла, потому как отросшие и изогнутые ногти на ногах скребли пол.

У Наташи пропал голос. Она смотрела на приближающееся привидение, разинув рот, и не могла сдвинуться с места.

Кир ничего не предпринимал, будто исчез или — что логичнее — сбежал.

— Уйди, — плакала Наташа, когда дух подобрался на расстояние вытянутой руки. — Умоляю...

Рыжий отблеск луны осветил мертвую женщину. Каждая деталь лица, каждый застарелый шрам на коже, каждая вздутая вена — подробно различалось всё.

— Кир, — тихонько стонала Наташа, — где ты? Пожалуйста... Кир...

Тот появился из неоткуда и встал подле девочка. Он указал пальцем на себя, но по губам вытьи можно было прочесть всего одно, пусть и не высказанное вслух слово: «Она».

Убежать или сделать хотя бы шаг назад Наташа не успела — дух стремительно влетел в ее грудь, а после вырвался наружу — уже со спины. Тело окунуло в ледяную воду. Вначале Наташе стало неимоверно холодно, а дыхание перехватило, но затем мороз сменился жаром. По лбу потек пот, спина взмокла.

— Она хочет показать свои кости тебе, — пояснил Кир так, будто духи ежедневно показывали ему кости.

— С чего ты взял? — просипела Наташа.

Кир не ответил.

Призрак из виду пропал, но кожей чувствовалось — он рядом. Наташа чувствовала его как саму себя. Девочка шла вперед, костеря себя за любопытство. Кир двигался поодаль и уверял, что ничего плохого не случится.

«Куда уж хуже», — билось по вискам.

Вытья свернула направо, затем налево, спустилась через окно. Наташа с Киром вылезли по «черной» лестнице, обломанной в метре от земли. Женщина ждала их. Когда ребята спрыгнули на траву, она направилась к скособоченной пристройке, которая чудом не развалилась от ветхости. После дух, покачавшись на ветру, растворился. Как и не было!

— Может, она решила нам ничего не показывать? — с надеждой предположила Наташа.

Вместо ответа Кир выбил тоненькую фанеру пинком.

Изнутри пристройка напоминала сарай или сторожку. С целым набором барахла: повсюду валялись разбухшие от влаги деревяшки, прогнившие остовы кроватей, согнутые столовые приборы, тряпки, коробки. Мусор возвышался мертвыми кучами.

— Как тут найти чьи-то кости? — ужаснулась Наташа.

И услышала шелест ветра: «Помоги... Они там... Левее...»

Тело пронзила невидимая стрела. Пальцы сами потянулись к груде хлама. Кир хотел отстранить Наташу, но та намертво вцепилась в ржавый костыль, которым принялась ворошить вещи. После, забыв обо всем, разрывала кучу голыми руками. Кира она не слышала — его голос потонул в пустоте.

— Тут.

И она с натугой выудила наружу холщовый мешок. Тяжелый до невозможности. Наташу передернуло от мысли, что там находятся чьи-то останки.

— Уверена?

Кир был мрачнее тучи.

— Проверять не хочется. — Губы изогнулись в подобии улыбки. — Надо копать яму?

Наташу бы не удивило, если б Кир всучил ей лопату. С него станется.

— Уже выкопал, пока ждал тебя, — успокоил мальчик. — Таш, ты можешь не принимать в этом участия...

— И не стану. Лучше посижу... У входа... Ладно?

— Хорошо. — Кир с трудом забросил объемный мешок за спину. – Прости меня, я не думал, что... она выберет тебя.

- Угу.

Шатаясь от усталости, Наташа подошла к воротам, где плюхнулась прямо на песок и свернулась в клубок. В душе зияла дыра. Глубокие вздохи не помогали вырвать из легких засевшие там колючки. Губы пересохли, руки саднило. Ныла и прижатая к животу нога, и спина, и, что хуже, сердце. Образ вытьи прочно засел в памяти, ее крик звучал в ушах осязаемо и четко.

Духи — не выдумка. Они существуют. Они рядом.

— Никаких больше привидений, — подытожила Наташа, погружаясь в спасительный сон.