10
1 месяц.
Спустя неделю интенсивного лечения у Лань Сиченя поседела прядь волос. Лань её всё время пытался спрятать от Цзян Чена не потому, что стеснялся, нет, а из-за того, что ему было больно смотреть на эти полные печали серые глаза.
Цзян Чен же каждый раз, видя серебряную прядь, на мгновение замирал, поджимая губы. Это он причиняет Сиченю настолько сильную боль, что его жизненные силы каждый раз находятся на грани. Он видит, как тяжело даётся Ланю лечение. И только его спокойный голос, который заверяет Ваньиня каждое утро, что ему и правда становится легче, даёт ему капельку спокойствия. И то ненадолго. До первых сведёных к переносице бровей Сиченя, который терпел очередной приступ адской боли.
От мрачных мыслей Ваньиня отвлекала только работа. Огромные кипы бумаг доставлялись из его ордена. Погружаясь в свои дела с головой, мужчина мог просидеть до самого вечера. Отвлечь того мог только Лань Сичень, который присаживался напротив него, приступая к своим обязанностям, хотя его было кому заменить.
По этому поводу у них каждый раз завязывался спор. Цзян Чен был категорически против того, чтобы Лань Хуань нагружал себя ещё и работой. Но этот чёртов Лань оказался ещё тем упрямым бараном, Цзян Чен даже отметил, что Первый Нефрит в плане упёртости был ещё хлеще, чем Лань Ванцзи. О чём он и сообщил тому. Сичень на это лишь закатил глаза, в точности как это делает сам Ваньинь. Вот и понабрался же...
Так они однажды и рассорились. На этот момент времени они уже прожили месяц бок о бок. У Ланя стало больше пепельных волос, смысла прятать их уже не было. Цзян Чен заявлял об этом множество раз, уверяя Ланя, что это его нисколько это не расстраивало. На самом деле нагло врал. Но мужчину печалил не вид нескольких поседевших прядей, а тот факт, что это именно он, Цзян Чен, доводит Сиченя до такого состояния.
Цзян Ваньинь фыркнул, раздраженно мотнув головой. Сегодня утром они и поссорились. Вчерашнее лечение выдалось особенно тяжелым. Настолько, что Лань Сичень лишился сознания. Поэтому, когда сегодня он поднялся с постели и принялся за свои дела, Ваньинь не выдержал, вспылил. Ну и слово за слово они разругались. Цзян Чен не смог вытерпеть немого укора ореховых глаз и нервно дернув плечом, покинул хижину.
Разгорячённый ссорой, мужчина стремительно удалялся в глубь леса, совсем не замечая прохлады сегодняшнего утра. Лето подходило к концу, отдавая свои права осени, холод с каждым днём усиливался. Но Цзян Чену было всё равно, он резко замер. В голову пришла внезапная идея - выпустить всю свою злость в тренировку. Он давно не упражнялся, это ему пойдёт только на пользу.
Упражнения давались легко, прохладный ветерок приятно обдувал лицо, сдувая мешающие прядки волос со лба. Скоро совсем похолодает, наступит осень, солнце уже не будет так сильно припекать. А это значит, что хижину нужно будет лучше прогревать. Цзян Чену не хотелось, чтобы Лань простыл. Они и так сидели на холодном полу, а после лечения ослабший организм Сиченя легко мог подхватить простуду.
Мысли о Лань Сичене заставили его прекратить тренировку. Он печально вздохнул, смотря себе под ноги. Он не хотел ссориться. Уже сто раз пожалел о том, что вспылил. Конечно, он прекрасно пнимал, почему Лань каждое утро садится за работу. Понимал, как это для него важно и в тоже время ничего не мог поделать со своим волнением. Когда тот вчера лишился сознания, Цзян Чен перепугался за него так, что слёзы брызнули из глаз неудержимым потоком. Собрав тогда последние остатки сил, он перетащил Ланя на постель и ещё долго сидел над бледным мужчиной, глотая солёные слёзы. Страх и переживания за родного человека скатывались тоненькими влажными дорожками по его щекам. Бессознательный Лань Хуань был похож на труп и только еле слышное дыхание говорило об обратном.
Наверное поэтому Цзян Чен сегодня сорвался, нагрубил и накричал. Лань же его спокойно выслушал и лишь смотрел на него долгим печальнм взглядом, в котором так и читался немой укор. Лань Сиченю даже не пришлось говорить. Цзян Ваньиню на мгновение показалось, что он разговаривал сам с собой, но Сичень всё слышал. Наверное поэтому Цзян Чен так позорно сбежал и сейчас стоял, как идиот посреди леса.
Мужчина решительно убрал меч в ножны, смахнул мешающую чёлку с глаз и направился в своё временное жилище. Шёл он прогулочным шагом, давая себе время остыть после тренировки, а яркому румянцу сойти с щёк.
Чтобы в голову перестали лезть всякие ненужные навязчивые мысли, он начал осматривать лес. Ему он казался совсем непримечательным, тусклым и серым. Цзян Чен не мог понять красоту этого места, ну или просто не хотел. Он никогда не был поклонником всего такого одухотворённого. Это больше по части Лань Сиченя, он всегда видел красоту там, где никто другой и не заметил бы, особенно Цзян Чен. Но сейчас его заставили замереть небольшие бледно-синего цвета цветы. Их сердцевина, на удивление, была темно-фиолетовой с белыми пятнами. Мужчина не знал название этого цветка. Само по себе растенее было крохотным, так что если бы Цзян Ваньинь не смотрел по сторонам, то лекго бы на него наступил, но к счастью этого цветка, такого не произошло. Мужчина так и не понял, что им двигало в тот момент. Протянув руку, Цзян осторожно отломал небольшой стебель, на котором красовались три распустившехся бутона. В голове промелькнула мимолётная мысль, уголки его губ дрогнули в улыбке. Он поспешил домой.
По возвращению домой Цзян Чен застал Ланя всё за тем же столиком. С идеально ровной спиной он выводил кистью на пергаменте точные и уверенные иероглифы. Взгляд был сосредоточенный, он даже не заметил прихода Цзян Чена, как и длиную белую прядь, что выбилась из его причёски и сейчас касалась чуть округлой скулы, щекоча её.
Цзян Ваньинь подошёл к мужчине, специально делая свой шаг чуть громче, чтобы обозначить своё присутствие. Лань на него никак не среагировал. Он же оказавшись за чужой спиной, осторожно протянул руку и пропустил сквозь пальцы серебряную прядь, рассматривая.
На ощупь они оставались все такими же шелковистыми. Губы Цзян Чена дрогнули в улыбке, его руки начали неспешно заплетать мужчине косу, параллельно вплетая в них белоснежный шёлк налобной ленты Хуаня, полностью отдаваясь этому процессу и искренне им наслаждаясь.
Лань Сичень ему не мешал, наблюдая через зеркало, что стояло недолеко от них на полке, за тонкими пальцами, что переберали смоляные пряди. Этот момент навеял ему такие далёкие сейчас воспоминания. Цзян Чен очень любил возиться с его волосами, заплетать их, просто расчёсывать или даже целовать. Обычно это происходило вечером, перед сном. А-Чен без всякого стесненья присаживался к Сиченю на колени и принимался за дело, чуть ли не мурлыча, как довольный кот. Это всегда умиляло мужчину. Лань Сичень постоянно прерывал Ваньиня на половине, начиная покрывать чужие щёки короткими поцелуями. На него всегда ворчали за такие проделки, но никогда не останавливали. Лань Хуань в такие моменты был по-настоящему счастлив. Цзян Чен был его покоем, его тихим местом, где он мог укрыться ото всех.
Очнулся он от своих мыслей только тогда, когда за его ухо что-то вставили. Лань Сичень поднял глаза к зеркалу и увидел в нем себя с перекинутой через плечо косой, что пестрела серебристыми прядками. От кончика косы взгляд поднялся выше, за его ухо был заправлен бледно-синий цветок. Улыбка озарила его бледные губы.
Цзян Чен присел рядом с ним, тихо выдохнул и уткнувшись лбом в плечо мужчины, еле слышно буркнул:
— Прости, что нагрубил, Хуань. Я просто переживаю за тебя.
— Я всё понимаю, Ваньинь. — Сичень повернув голову и протянув руку, заправил за ухо длинную чёлку мужчины.
Цзян Чен же перехватил чужую руку, бережно её сжимая. Себе он пообещал больше никогда не ссориться с Сиченем.
2 месяц.
Всё шло своим чередом. Недели шли, лечение продолжалось. Раны на спине Лань Сиченя от прижигания становились всё безобразнее. После на спине останутся такие же безобразные шрамы. Но лучше уж они, чем кровоточащие дыры в спине. Да, они начали раскрываться, из ран текла чёрная отравленная кровь. Теперь у них перед сном появился ещё один обязательный ритуал.
Промывал Цзян Чен раны с особой осторожностью. Он боялся на них лишний раз подышать, не то что дотрнуться и обработать их. Запёкшуюся корку чёрной крови приходилось смывать.
Лань Сичень все эти махинации выносил молча, хотя, конечно, было больно. Цзян Чену уже хотелось выть от безысходности. Он бы с радостью принял всю боль Сиченя на себя, лишь бы только не видеть, как широкие плечи напрягаются, а между лопаток появляется испарина от страшных болей, что приходится терпеть.
За всеми этими проблемами Цзян Чен и не заметил, как прошёл ещё один месяц, а его виски посеребрились. Первый это увидел Лань. Он проснулся раньше мужчины сегодня и поэтому уже полностью погрузился в работу. Но услышав, что Цзян Чен проснулся, он оторвал взгляд от бумаги и с улыбкой поднял его на Ваньиня, да так и замер. Рука, которой он держал кисть, дрогнула, и на бумаге образовалось большое чернильное пятно.
— Ваньинь... — тихо шепнул Сичень.
Цзян Чен, не понимая в чём дело, нахмурился. Он как раз заплетал волосы в небрежный хвост. Цзян Ваньинь теперь редко когда делал пучок. Они считай с Сиченем отшельники, так что можно немного расслабиться и оставить волосы, например, полураспущенными. Цзян, можно сказать, пприбывал в длительном отдыхе от своего ордена. Нет, конечно он переживал за Пристань Лотоса, за племянника, которого оствил одного, Вэй Усяню он категорически не доверял, но всё это уходило на второй план, когда он видел израненую спину Сиченя. Поэтому сейчас, наблюдая за непонятным выражением лица Ланя, он забеспокоился.
— Что случилось? Что-то болит? — Он подошёл ближе, внимательно всматриваясь в чужие глаза напротив.
Лань наконец отмер, отложив кисточку и протянув руку, пропустил сквозь пальцы несколько прядей серебристых волос. Они шли ровно по бокам от висков.
Цзян Чен на это лишь равнодушно пожал плечом. Ему было всё равно. Ну подумаешь поседел, этого можно было ожидать. Из них с Сиченем каждый вечер столько сил выкачивается, что даже удивительно, как они утром умудряются стоять на ногах. Нет, это его конечно радует, лечение идёт на пользу, Сиченя не парализовало. Так что Ваньиню было плевать, раз цена за лечение Ланя это его седые волосы, то он согласен. Да что уж там, он был готов и всю свою жизнь отдать.
Он об этом ещё Ланю Сиченю не сообщал, но к нему медленно возвращалась память. Чаще всего во снах и размыто, но всё же какие-то пробелы восстанавливались. Цзян не знал, что влияло на это. Может уединение ему пошло на пользу, а может постоянное присутствие Лань Сиченя этому способствовало. Но чем больше он вспоминал, тем решительнее становилась мысль в голове, что если лечение несильно поможет, Цзян Чен отдаст все свои жизненный силы Ланю. Это уже точно должно будет подействовать.
Также он подумывал навестить поминальную табличку Не Миндзюэ. Как оказалось тот играл большую роль в их с Сиченем отношениях. Также он стал для Цзян Чена хорошим другом, с которым было можно как поделиться своим печалями, так и провести хороший спаринг.
— Цзян Чен. — Его вновь позвал взволнованный голос Ланя.
— Всё хорошо, это просто пустяк. Думаю, именно так бы сказал Не Миндзюэ. — Мужчина покачал головой, улыбнувшись. Он сел рядом, приобняв мужчину, сейчас на его сердце было спокойно.
— Это да, в духе брата Не. — Не задумываясь ответил Сичень, поражаясь внезапной тактильности Цзян Чена, но сам его охотно обнимая. А затем его вдруг осенило. — Подожди, ты только что сказал... — Лань опустил полный надежды взгляд на чёрную макушку.
— Ко мне начала возвращаться память. — Утвердительно кивнул мужчина и как бы невзначай добавил: — И скоро наша годовщина.
Лань Сичень не веря своему счастью, звонков расмеялся на весь домик. Бесконечная радость наполнила его сердце. Он и не заметил, как обнял крепче мужчину, начиная беспорядочно его целовать. Цзян Чен лишь отфыркивался и покрывался румянцем, а сам же не переставал улыбаться.
3-5 месяц.
Эти три месяца были самыми спокойными в жизни Цзян Чена. Ланю становилось всё лучше, он перестал быть мертвенно-бледным.
Они начали выбираться на прогулки в лес. Чаще всего Цзян Чена вытаскивал Лань Сичень за какими-то очень полезными травами, которые здесь росли в достаточно больших количествах.
Оказались они и правда полезными, ведь Цзян Чен умудрился заболеть, так что пришлось Ланю потом выхаживать его этими самыми травами. Тело юньмэнца было совсем непривычным к ранним холодам Гусу. И если Лань Сиченю было очень комфортно в лёгкой прохладе дома, то Цзян Чену - нет. Он вечно кутался в накидку или же прижимался к тёплому боку Ланя, что тот радостно ему предоставлял.
Его ядро не могло поддерживать приемлимую температуру организма для своего владельца. Все силы уходили на лечение. Цзян Чену казалось, что его каждый раз выжимает до нитки, а вместе с непрошеной простудой он и вовсе казался мертвецом.
Это беспокоило Сиченя, он настаивал прервать ненадолго процесс лечение, но Цзян Чен наотрез отказался. Они даже повздорили, но их ссора ни к чему полезному не привела. Обиженный Цзян Чен вечером просто молча усадил перед собой Ланя и приступил к уже обыденной процедуре. Потом Сичень целый день пытался привести в чувства мужчину, каждое своё действие сопровождая тихим ворчанием, что совсем было несвойственно Первому Нефриту.
Цзян Чена такое поведение расмешило и он расхохотался, давясь сильным кашлем, из-за чего потом и получил несильный щелбан по лбу.
Спустя неделю Ваньинь выздоровел, но его не покидало чувство, что силы его будто оставляли.
6 месяц.
Дни шли за днями, они и не заметили, как стремительно наступил Чунь цзе.[1]
[1]Новый год в Китае называется «Праздник весны» (Чунь цзе) или его также называют «Лунный Новый год»
Это их был не первый совместный праздник, но чаще всего они встречались только спустя несколько дней этого торжества. Сейчас же было совсем по-другому.
Они блин только вдвоём. Не было ни адептов, ни старейшин, ни большого количества обязанностей. А было до неприличия спокойно. Мужчины вышли в город, куупили еду к праздничному столу, немного украшений. Улицы пестрели людьми, лица у всех были радостными и счастливыми, все готовились к празднику.
Вернувшись домой, Цзян Чен принялся за готовку праздничных блюд, попутно пытаясь научить и Сиченя, который в этом ничего и не смыслил. Но всё же несколько штук цзяоцзы[2] он смог слепить. При этом они знатно перепачкались в муке. Рисовый пирог Цзян Чен приготовил сам, отправив Ланя мешать тесто для лапши долголетия.
[2] Цзяоцзы - это китайские пельмени, блюдо ставят на новогодний стол, почти в каждой китайской семье, прямо как наш салат «Оливье».
В целом подготовка к празднику прошла весело и быстро. Цзян Чен был со своей семьёй пусть и небольшой, но своей. Ему лишь нехватало А-Лина. Мужчина по племяннику скучал. Он ещё утром отправил прибывшего к Цзян Чену адепта своего ордена к Цзинь Лину с письмом и подарком. Новый лук. Он был ещё изготовлен летом и ждал своего часа в кабинете Цзян Ваньиня. В письме мужчина извинился перед племянником, что Новый Год он празднует не с ним, но пообещал, следующий обязательноотметить вместе.
Лань Сиченю в подарок он приготовил подвеску на его Сяо с изображением лотоса в облаках. Это украшение он заказывал у искусного мастера. Тот по-началу не соглашался брать заказ, так как не успевал доделать остальные работы, но Цзян Чен его настойчиво просил, так что у него не было выбора.
Теперь же готовая подвеска лежала в небольшой коробочке, мирно дожидаясь того момента, когда будет вручена владельцу.
Когда празднование началось, они обменялись подарками. Сичень, увидев подвеску, просиял, словно ему вручиди все сокровища Поднебесной, сразу же привязывая её к флейте.
Цзян Чен же получил нефритовый кулон с лечебными свойствами. Он был как от наружных ранений, так и для внутренних повреждений. Забота Сиченя просто не знала границ. Ваньинь был смущён и одновременно рад. Надев кулон на шею, ему и правда стало легче.
Так и прошёл их Чунь цзе. Для Цзян Чена он был самым лучшим в его жизни.
7 месяц.
Весна началась с внезапного появления Цзинь Лина на пороге хижины. Запыхавшийся и раскрасневшийся мальчишка оглядел комнату, останововив свой взгляд на только что поднявшегося из-за стола Цзян Чена. Мужчина всё ещё держал в одной руке стопку бумаг, явно занятый делами ордена.
Цзинь Линь лихорадочно оглядел дядю с ног до головы, расширившимися глазами уставившись на некогда чёрные волосы, что теперь были почти полностью пепельными. В остальном же Цзян Ваньинь никак не изменился.
— Цзинь Лин, что ты тут делаешь? — строгий голос дяди заставил его отмереть. Мальчишка, ничего не сказав, бросился к мужчине, крепко сжимая его в объятиях.
Вся напускная строгость Цзян Чена исчезла, стоило ему почувствовать, как одежда на его груди стала влажной. Изумлённый Ваньинь отложил бумаги и бережно погладил племянника по голове.
— Дядя, так не че-естно! — Провыл Цзинь Лин, не поднимая головы. — Почему ты ушёл, ничего не сказав?! И почему я должен был вытягивать всю информацию из Вэй Усяня?! — парнишка с каждым словом сжимал Цзян Чена в объятиях еще крепче, словно боялся, что тот вот-вот исчезнет. — Все только и твердят, Саньду Шэншоу не может вынести такого горя и ушёл в уединение! Дядя, неужели это всё происходит из-за вернувшейся памяти? Тебе так сильно плохо?
— А-Лин, давай помедленнее. Какое еще горе? — Цзян Чен поднял растерянный взгляд на Лань Сиченя, тот лишь озадаченно пожал плечами.
— Кто-то распустил слух о том, что ты не вынес повторного ухода в уединение Цзэу-цзюня, который был для тебя верным другом, поэтому от отчаяния и горя ты последовал за ним.
Цзян Ваньинь ошарашенно открывал и закрыввл рот. Кажется, он догадывается кто мог распускать такую чушь. Ну, Вэй Усянь, разве не мог ничего придумать поумнее?! Как увидит, Цзян Чен точно ему ноги переломает!
— А-Лин, ни в каком я горе не прибываю, со мной всё хорошо. — Ваньинь усадил вцепившегося в него племянника за стол. Сичень к этому времени уже все бумаги убрал и принялся заваривать чай на три персоны.
— О, неужели? Тогда что с твоими волосами? Да и у Цзэу-цзюня тоже. — Мальчишка повернул голову к мужчине, что разливал по пиалам чай. У Первого Нефрита чёрные пряди можно уже было по пальцам одной руки пересчитать. У дяди же их было пока больше, но он недалеко ушёл от Ланя.
— А что не так? Мы с Цзэу-цзюнем уже не молодые, знаешь ли. — Цзян Чен ухмыльнулся, он не собирался втягивать в это всё племянника.
— Дядя... — Укоризненно пропыхтел Цзинь Лин в свою пиалу.
— Просто временные трудности, подожди ещё немного, и я вернусь в свой орден.
— Ты ведь мне не скажешь, что произошло, верно? — Сообразил парень, надувшись.
— Это не моя тайна. — Мужчина пожал плечами.
— Прошу прощения, молодой господин Цзинь, но Саньду Шэншоу молчит по моей просьбе. Об этом лучше не распространяться. — Мягко вмешался в разговор Лань Сичень. О его проклятие и правда должно знать как можно меньше людей.
Мальчишка тяжело вздохнул, согласно кивнув головой:
— Я прекрасно всё понимаю, Цзэу-цзюнь. Если уж дядя решил, что не скажет – значит не скажет.
Лань Сичень тепло улыбнулся, посмотрев на закатившего на слова племянника глаза Цзян Чена.
— Поменьше бы трепал языком не поделу. — Беззлобно фыркнул мужчина. — Лучше скажи, как дела у тебя в ордене?
Дальше они перешли на обыденные темы. Заклинатели пили чай и ещё долго разговаривали в кругу семьи. Да, именно так. Цзинь Лин и Лань Сичень – вот и весь маленький мирок Цзян Чена. А больше ему и не надо.
8 месяц.
Цзинь Лин теперь время от времени стал их навещать. Цзян Чену духу не хватило запретить племяннику прилетать сюда. Мальчик сильно скучал, это читалось в каждом его движении, в каждом его взгляде. Цзян Ваньинь тоже скучал и волновался за А-Лина. Пусть он там и был под присмотром Вэй Усяня, но Цзян ему совершенно не доверял. Тот даже уследить за парнишкой не смог, раз тот с лёгкостью заявился у них на пороге. Да ещё и эту ужасную историю придумал...
Цзян Чен поморщился, вспоминая. Такую ересь мог придумать только Вэй Усянь, больше некому.
Стоило только о нём подумать, как тот сразу оказался на пороге их дома в компании верного Лань Ванцзи. При виде вошедших Лань Сичень просветлел лицом, добрадушно улыбаясь. Цзян Чен же наоборот помрачнел, но незванных гостей пропустил.
Они прибыли рано утром, еще было темно. Цзян Чен с Лань Сиченем только недавно проснулись и успели привести себя в порядок. Но гости прервали Цзян Ваньиня на том моменте, когда он возился с волосами Сиченя. Отсюда и была его мрачность, ему не позволили насладиться всем процессом. Сичень же щурил весёлые глаза, наблюдая за надувшимся Цзян Ченом.
— Цзян Чен, ты сменил причёску? — Озадаченно спросил Вэй Усянь, заметив в свете лампы пепельный оттенок волос. Волосы мужчины были собраны в пучок, так что белых прядей было почти незаметно.
Цзян Чен на это лишь молча закатил глаза, пропуская Вэй Ина к столу.
— Оу, Цзэу-цзюнь, вам так идет. — Вэй Ин широко улыбнулся, смотря на белоснежные волосы Лань Сиченя, собранные в аккуратную косу, чёрных прядей почти совсем не осталось.
— Спасибо, господин Вэй. — Лань тепло улыбнулся в ответ.
Повисло неловкое молчание. Они достаточно долго не виделись, да и всем вместе им было нечего обсуждать, кроме как здоровья Первого Нефрита. Но об этом говорить никто не хотел. Видно было, что лечение выматывало обоих мужчин. Те, хоть и держались бодро, были слишком бледны. Скулы Цзян Чена ещё больше заострились, делая его выражение лица мрачнее, чем оно было на самом деле. Полуседые волосы красок не добавляли. Они не потеряли своей шелковистости, но выглядили так, словно волосы осыпали пеплом.
Но у Сиченя было совсем по-другому. Цзян Чен с наслаждением расчёсывал белый шёлк волос, пропуская пряди сквозь пальцы. Лань был похож на спустившегося с небес небожителя в своих светло-голубых одеждах.
— Как у вас дела? — Молчание прервал Лань Сичень, пытаясь замять эту неловкость.
— Хорошо, брат. — Ответил Ванцзи и опять молчание...
Лань Сичень устало вздохнул, понимая, что вчетвером они так поговорить и не смогут. Но и уйти с Лань Ванцзи он опасался. Цзян Чен был слишком напряжён, настолько, что даже и не заметил, как начал под столом судоржно сжимать белый рукав Ланя.
Сичень предполагал причину такого поведения мужчины. К Цзян Чену начала возвращаться память. Именно поэтому Ваньинь сейчас сидел белее, чем его одежды. Он не сводил напряжённого взгляда с Вэй Усяня. Вэй Ин это тоже заметил, начиная неуютно ёрзать на своём месте.
— Кхм, Лань Чжань, Цзэу-цзюнь, могу ли я поговорить с Цзян Ченом. — На удивление Вэй Ин сам попросил оставить их одних.
Брови Цзян Чена нахмурились, пальцы ещё крепче стиснули рукав Ланя. Но он все же согласно кивнул, впервую очередь для спокойствия Сиченя, который после этих слов тоже напрягся.
Лань Чжань же, видимо, уже знал о намерениях мужа, поэтому с кивком головы молча встал, дожидаясь брата.
Сичень ещё раз посмотрел на Цзян Чена, тот разжал пальцы, нехотя убирая руку. Помедлив, Лань поднялся вслед за братом, еле заметно улыбнувшись.
— Конечно, господин Вэй. — После этих слов они с братом удалились в другую комнату.
Вэй Ин дождался, пока они останутся одни, а затем перевёл взгляд на брата:
— Цзян Чен, ты ведь вспомнил, что произошло? — С хорошо слышемым волнение в голосе спросил он.
Цзян Ваньинь после этого вопроса долго молчал, сверля Вэй Ина взглядом. Ответ был очевиден и они оба его знали. Цзян Чену не хотелось произносить то, что он собирался, но ему это нужно. Нужно услышать.
— Скажи мне. Произнеси те же слова, что тогда произнесла мне твоя верная шавка Вэнь. — Руки мужчины сжались в кулаки до белых костяшек, глаза болезненно покраснели.
— Но... — Вэй Ин резко заткнулся, смотря на выражение лица Цзяна, с тяжёлым вздохом он заговорил: — В тебе моё ядро... Тогда я умолял Вэнь Цин сделать пересадку ядра...
— Наконец я это услышал от тебя. — Цзян Чен горько усмехнулся, не смотря в сторону Вэй Ина. Было больно. Сердце просто разрывалось на куски.
Ему хотелось наброситься на Вэй Усяня, закричать что есть мочи на него. Дурак. Какой же он дурак! Своим незнанием Вэй Ин совершил непоправимое. Он был не виноват, но Цзян Чен не мог с собой ничего поделать. В его телефоне находилось чужое золотое ядро. Это осознание било, словно кувалда по голове.
Всё это время он молчал, Вэй Усянь тоже не издавал ни звука. Но в конце концов он произнёс севшим голосом:
— Давай оставим это в прошлом. — Цзян Чен всё также не смотрел на брата, так говорить ему было намного легче. — Что было, то прошло. Былое не вернуть. — Печально произнёс он.
Это решение не было для Цзян Ваньиня спонтанным, он давно его принял. Просто в этих словах Вэй Усяня он нуждался как в воздухе. Ему хотелось услышать это от него. Просто услышать и ничего более.
Вэй Ин же сейчас с надеждой смотрел на брата и не мог поверить его словам. Только когда тот посмотрел на него в ответ, он несмело улыбнулся.
— Конечно. — Мужчина кивнул и осушил пиалу с чаем, за время этого тяжёлого разговора у него жутко пересохло в горле.
Цзян Чен лишь покачал головой. Расстаться с прошлым было тяжелее, чем казалось. И вот так сидеть вместе с Вэй Усянем он давно отвык. И конечно, до перемирия им ещё далеко, но это хоть что-то, чем ничего.
Вскоре у них завязался разговор. Речь пошла о Цзинь Лине. Цзян Чен сначала нехотя рассказывал, как рос мальчик, но потом втянулся и начал говорить с большим энтузиазмом. Вэй Ин внимательно слушал, увлечённо кивая. Так они просидели почти до самого вечера.
После, когда гости ушли, Лань Сичень нежно гладя Цзян Чена по голове, слушал перессказ их диалога. Всё это время с его губ не сходила печальная улыбка.
— Ты решил ему не рассказывать. — Утвердительно сказал мужчина, заправляя белую прядку волос за ухо Ваньиня.
— Ему будет лучше об этом не знать. — Цзян Чен сразу понял о чём говорит Сичень, но эту тайну он унесёт с собой в могилу. Прошлое останется в прошлом.
9-11 месяц.
Эти три месяца проходили тяжело. Цзян Чен вновь заболел. Видимо, его организм сильно был истощён постоянными перенапряжениями и выжиманием сил до последнего. Это сказалось и на качестве лечения. Мужчина быстрее уставал, острее чувствовал боль. А в последний раз он и вовсе лишился сознания, провалявшись в постели весь следующий день.
За это время его волосы окончательно приобрели серебристый оттенок, как и у Лань Сиченя. Тот уже весь извёлся, умоляя Цзян Чена прекратить лечение. Но Цзян упёрся, как осёл. Он вылечит Сиченя во чтобы то не стало. Осталось потерпеть совсем немного. Он справится, Лань будет здоров. А пока он потерпет. Упрямо будет глотать кровь, подступающую к горлу, прятать от внимательных глаз Сиченя мелко трясущиеся руки и незначительные царапинки, которые перестали заживать. Ваньинь это заметил недавно, когда случайно разбил пиалу и порезался. С того дня прошло две недели, а ранка выглядела так, будто была сделана только вчера.
Удручало Цзян Чена только то, что спустя месяц Лань Сиченю тоже начало становится хуже. Стоит Цзян Чену только дать слабину, и проклятие вновь обрело свою силу. С того момента Цзян начал выжимать себя до последнего.
В тот день, после трёх часового лечения у Цзян Чена закружилась голова, из носа и горла пошла кровь. Мужчина был пуст, настолько организм был истощён. Лань Сичень в панике прижимал его к свое груди, вытирая своим белоснежным рукавом кровь с лица Цзян Ваньиня.
— Сичень, нет повода для такого беспокойства, я ведь не помираю. — Прохрипел мужчина, отмахнувшись.
Ответить Лань Сичень не успел. Его прервал обеспокоенный возглас Вэй Ина, который оказался на пороге их дома. Они хотели навестить братьев, но такая возможность им предоставилась только вечером, поэтому они припозднились.
— Цзян Чен! — Он подбежал, всматриваясь в бледное лицо брата, за ним шёл обеспокоенный Лань Чжань. — Что произошло?
Лань Сичень им кратко изложил суть их проблемы, которая появилась буквально два месяца назад, и что он опасается того, чтобы это не закончилось смертью Цзян Чена, вновь предлагая отменить лечение.
— И не думай об этом, Лань Хуань. — Цзян Чен кое‐как выровнялся, убирая чёлку с глаз. — Даже если мне придётся захлёбываться в собственной крови, я тебя вылечу, ты меня понял?
— Что за бессмысленное упорство? — Брови Сиченя нахмурились. Назревает ссора, уже не первая за этот месяц. Цзян Чен данное себе обещание сдержать не смог. Они спорили об одном и том же неустанно. Оба стояли до последнего на своём и ни к чему в итоге не приходили.
Вэй Ин с Лань Чжанем молча наблюдали за этой перепалкой. Ванцзи так вообще поражался, как его вечно мягкий брат, сейчас так резко и коротко отвечал, будто совсем другой человек перед ним. Лань Ванцзи в который раз отметил, как Цзян Ваньинь плохо влияет на брата. И что он в нём только нашёл? Понаблюдав ещё какое-то время за перепалкой, он вклинился в разговор:
— Я помогу. — На него уставились сразу три удивлённых пар глаз. — Главе Цзян стало не хватать духовных сид, во время лечения я буду их просто поддерживать.
— А это мысль. — Кивнул Вэй Ин. — Должно сработать.
На этом и решили. Следующим вечером они опять пришли, только теперь, чтобы помочь. Лань Сичень, Цзян Чен и Лань Ванцзи разместились на полу. Ваньинь сделал глубокий вдох вытягивая руки перед собой и кладя их на чужие лопатки, начиная.
Как только Цзян Чен приступил, Лань Чжань начал передавать ему духовную энергию, подмечая то, как сильно начинает потряхивать Цзяна. Брата он не мог увидеть, но понимал, что и ему нелегко. Ванцзи и не представлял, как этим двоим даётся тяжело это лечение. Какие сильные боли они терпят каждый день. Цзян Ваньинь и Лань Сичень борятся с самой судьбой, чтобы прожить хотя бы ещё один день. Лань Чжань даже проникся уважением к главе ордена Цзян. Не каждый вот так просто будет жертвовать собой во имя другого. У Цзян Ваньиня хватило духу пожертвовать всем. Пусть брат и любил его, но Ванцзи не был уверен на ответные чувства со стороны Цзян Чен. Как оказалось, глава ордена Цзян любил его не меньше, даже будучи лишённым памяти.
Лечение продлилось три часа. Цзян Чен чувствовал себя намного лучше, чем в прошлые разы. Видимо, Лань Ванцзи не такой уж и бесполезный. Проскользнула небрежная мысль в голове Цзян Чена.
Теперь Лань Чжань приходил каждый вечер, поддерживая духовную энергию Цзян Чена. Иногда он приходил чуть раньше, так и завязывались между ними бессмысленные разговоры. Конечно, инициатором был Цзян Чен. Ледяную глыбу по имени Лань Ванцзи ещё надо постараться расшевелить. Мужчины и не заметили, как быстро они поладили. Правда, ни Лань Чжань, ни Цзян Чен в этом не признаются. Лишь Лань Сичень, наблюдая за ними, хитро улыбался, попивая между делом чай.
12 месяц.
Последний месяц их лечения проходил гладко. Спина Сиченя восстановилась, от глубоких ранений остались лишь едва заметные шрамы. Оба мужчин перестали походить на мертвецов. Может из-за помощи Лань Ванцзи у Цзян Чена пропали синяки под глазами, а бледность сменилась на лёгкий румянец, а может просто сила проклятия совсем ослабла и бороться с ней стало в разы легче.
Лето подходило к концу, их уединение тоже. Скоро главы двух великих орденов появятся на публики. Конечно же, заклинательский мир наполнится разными слухами. Особенно если учесть, какую историю наплёл про них Вэй Усянь. Цзян Чену от этого сразу становилось тошно. Ему очень даже понравилось проводить этот год в компании Лань Хуаня. Нежность этого мужчины не знала границ, так что несмотря на все трудности, Ваньиню было хорошо. Память к нему окончательно вернулась только недавно. Это произошло ночью. Он даже и не заметил, как по его щекам начали течь слёзы. Удивительно, но от его тихих всхлипов проснулся и Сичень, и вот как только услышал?
— А-Чен, милый, что случилось? — взволнованно поинтересовался он, пытаясь проморгаться спросонья.
— Лань Хуань, я так скучал по тебе! — Проглотив слёзы, Цзян Чен прижался к тёплой груди Сиченя, крепко его обнимая. Всё то время, когда Ваньинь был лишён памяти, ему всегда чего-то не хватало, будто у него что-то забрали. Самое дорогое, что-то сокровенное. Теперь он понял, это его сердце тосковало по Сиченю. Наконец все картинки прошлого восстановились, он снова мог быть собой. Теперь мужчина чувствовал себя полноценно.
— А я по тебе. — Лань всё понял. Ему не нужно было объяснять. Он лишь нежно вытирал дорожки слёз с любимого лица, прижимая к себе также крепко. Жизнь его научила. Теперь он будет всегда рядом. Больше такой ошибки он не совершит.
***
Осень началась с собрания глав орденов. Оно проходило в Цинхэ Не. Они все собрались по случаю скорого Чжунцюцзе.[3] Цзян Чену совершенно не было до них дела. У него весь орден на ушах стоит. Из-за скорого Праздника Осени накопилось много дел, и ему надо было присутствовать и контролировать весь процесс подготовки. Он недавно только вернулся, дел накопилось много. Весь орден встречал Цзян Чена, как самого близкого родственника, что покинул их много лет назад и только сейчас решил вернуться. Столько радости в глазах адептов он ещё не видел никогда. А его заместитель так вообще был счастливей всех. Закончилась тяжёлая работа, орден вернулся к своему законному главе.
[3] Праздник середины осени. Отмечается в 15-й день 8-го месяца по китайскому лунному календарю, когда луна особенно круглая и красивая. Это один из самых главных традиционных праздников Китая, по важности он уступает лишь китайскому Новому году.
Цзян Чен и представить не мог, что по нему так сильно всё соскучились. Хотя, признаться честно, он тоже тосковал по Пристани. Этот аромат лотосов, что кружил голову. Это тепло, несмотря на то, что наступила осень. Теперь для полного счастья ему не хватало Сиченя рядом, но совсем скоро они встретятся. Цзян Чен уже подлетал к ордену Не. К воротам как раз прибыл орден Гусу Лань. Цзян Ваньинь улыбнулся, сразу заметив знакомую фигуру в далеке.
Он приземлился вместе со своими адептами, подходя к мужчине в белом.
— Приветствую Цзэу-цзюня. — Он сделал вежливый поклон, как того и требовали приличия.
— Приветствую Саньду Шэншоу. — С нежной улыбкой Лань поклонился в ответ.
Больше они сказать ничего друг другу и не успели. К ним подошёл Лань Цижэнь.
— Кхм, глава ордена Цзян, благодарю вас за недавно оказанную помощь моему племяннику. — Старик Лань учтиво поклонился.
— Не стоит благодарности, учитель Лань. Для меня честь оказать помощь Цзэу-цзюню. — Цзян Чен вежливо улыбнулся.
— Что ж, я искренне рад за племянника, что у него есть такой хороший друг как вы. — С этими словами старик ушёл, оставив их вновь вдвоём.
— Да, я тоже очень рад такому другу. — Лань Сичень лукаво улыбнулся, опустив взгляд на запястье Цзян Чена, где была скрыта его лента.
Ваньинь лишь смущённо фыркнул, пряча за серебристой чёлкой румянец на щеках. Его спасло только то, что уже было пора заходить внутрь.
Цзян Чен и Лань Сичень шли рядом, плечом к плечу. Никто и не заметил, как Лань позволил себе коснуться чужой тёплой руки. Да даже бы если бы он сейчас при всех обнял бы Цзян Ваньиня за талию, никто бы и не заметил. Все взгляды были устремлены на их белоснежные волосы. Для всех они сейчас выглядели словно небожители, спустившиеся с небес, решившие почтить их своим визитом.
По залу пронёсся гул шепотков. В них чуть ли не тыкали пальцами. Лань Сичень от такого невежества покачал головой, как главе самого праведного ордена для него это было неприемлемо. Конечно, он понимал, что появится много слухов, и его с Цзян Ченом будут обсуждать почти на каждом углу. В конце концов о них не было ничего известно целый год. Двое глав именитых орденов просто бесследно исчезли и тут они появляются совершенно в другом обличие.
Цзян Чен раздражённо фыркнул, проходя к своему месту рядом со столом племянника, поприветствовал скупой улыбкой обрадовавшегося при виде дяди мальчишку и вновь свёл брови к переносице, оглядывая суровым взглядом зал. Всё моментально замолкли. Никто не хотел впасть в немилость и обрушить на себя гнев Саньду Шэншоу.
В это же время появился Не Хуайсан. С его появлением все поднялись, уважительно приветствуя друг друга. Собрание официально началось. А Цзян Чен же про себя тяжело вздохнул. Не любил он долгие посиделки и разговоры ни о чём. Мужчина повернул голову в сторону Сиченя, совершенно не слушая разглагольствования Хуайсана. Лань, почувствовал на себе его взгляд, тоже повернулся и ободряще ему улыбнулся, шепча одними губами:
— После собрания, под старой ивой в саду.
Цзян Чен от чего-то смутившись кивнул, с нетерпением дожидаясь конца.
В итоге собрание закончилось только спустя долгие два часа. Цзян Чен, словно юный мальчишка, в душе просто изнывал от скуки. Цзинь Лин, кстати, тоже. Племянник всё время елозил на одном месте, словно долгое сидение дастовляло ему дискомфорт. Цзян Чен подозрительно прищурился, оглядывая парнишку с ног до головы. Тот выглядел немного взъерошенным.
Не успел Цзян Чен толком обдумать мысль, как его плеча коснулась чужая ладонь, отвлекая. Это был Сичень, собрание только что закончилось. Подняв на него взгляд, Цзян Ваньинь понял, что Лань уже почти приблизился к выходу. Цзян решил ещё немного подождать, чтобы не вызывать лишних слухов. Поэтому спокойно поднял пиалу с чаем и сделал глоток, а потом им чуть не подавился, услышав диалог за соседним столом:
— Знаешь почему у главы Лань и у главы Цзян такие волосы? — громким шёпотом спросил один заклинатель второго.
— Почему?
— Потому что они практиковали весь этот год в уединение парное совершенствование. — С гордостью всезнйаки заявил первый второму.
— Но разве от такого совершенствования волосы белеют? — Недоумевал второй.
— Идиот, это же главы двух великих орденов, конечно же они достигли невероятного успеха и теперь сравнимы с бессмертными!
Цзян Чен больше не мог слушать эту ересь. Поднявшись из-за стола, он покинул зал, быстрыми шагами направляясь к старой иве. Там его уже ждал Лань Сичень, в руках он держал тёмно-синию накидку. Стоило Ваньиню подойти, как она сразу оказалась на его плечах. После снятия проклятия у Цзян Чена ослаб организм и теперь он мог простудиться, просто постояв немного на холодном ветру. Теперь у Сиченя всегда было что-то тёплое под рукой.
Пока на него накидывали накидку, Цзян Чен поведал о просто возмутительной сплетне, которую только что услышал.
— Это говорил кто-то явно небольшого ума. — Послышался тихий смех Ланя, его повеселили нелепые сплетни.
— Идиоты. — Мужчина фыркнул, беря Сиченя под руку и направляясь с ним в глубь сада.
Уже давно стемнело, здесь никто сейчас не ходил. Все остались поглощать вино в главном зале. Было тихо и умиротворённо. Наконец всё закончилось. Цзян Чена ничего не тревожило, ну или почти ничего. Кое-что его всё же волновало. Он остановился, Лань встал рядом. А он смотря на луну, робко прошептал:
— Лань Хуань, давай заключим брак? — голос предательски дрогнул, сердце забилось чаще, с нетерпением дожидаясь ответа.
А Лань Сичень как на зло молчал. Молчал долго, словно издевался над нервно дёргающим кисточку на накидке Цзян Ченом. Он уже потерял всякую надежду на ответ, начиная придумывать оправдания, что мол так пошутил. И когда он уже было открыл рот, его притянули в крепкие объятия, а на ухо зашептали нежным и счастливым голосом:
— Конечно, А-Чен, давай заключим брак. — Лань начал покрывать тёплыми поцелуями лицо мужчины, вкладывая в них всю свою любовь, что не мог передать словами.
Искренняя улыбка озарила лицо Цзян Чена. Он с радостью подставлялся под мягкие губы Ланя, чувствуя себя самым счастливым человеком в этом мире. Наконец он обрёл свой покой.
_______________________________________________________________
Вот и последняя глава этой работы. Она получилась большой, но я не видела смысла разделять её на маленькие главы.
Спасибо всем, кто читал и ждал продолжения. Спасибо за прекрасные комментарии, они меня очень мотивировали к дальнейшему написанию. 💜💙