Дьявольский договор - охотник и проклятая душа.

После моего приглушенного крика, который, казалось, растворился в мягкости подушки, дверь затряслась от ударов. В тот момент я знала, что это бесконечно надоедливая Харуки.

Мы с ней были соседками в детском доме. Наше соперничество было настолько острым, что даже воздух вокруг нас казался пропитанным ненавистью. С приближением совершеннолетия я понимала: отношения с Харуки станут ещё более невыносимыми, чем прежде.

— Эй, заткнись, а?! Когда ты лежала в больнице, тут было просто прекрасно! Мы жили в мире и покое, пока тебя не было! Я надеялась, что ты не вернешься! — закричала она, продолжая стучать.

Её слова сыпались на меня, как токсичный поток, отталкивая всё сильнее. Я почувствовала, как в груди нарастало раздражение, а глухой удар сердца лишь подтверждал: с Харуки мы определенно не станем лучшими подругами, даже если настанет конец света.

Встав с постели я, стараясь бережно удерживать гипс на руке, подошла к двери и рывком открыла её. Внутри меня нарастало чувство гнева и обиды, а слёзы неосознанно катились по щекам. Все мои сбережения, которые я копила на будущее жильё, ушли на погашение медицинских счетов. Я была измотана тем, что моя жизнь превращалась в хаос, а непонятная неприязнь со стороны окружающих только усугубляла положение.

Длинные черные волосы, собранные в стильный хвост на макушке, вильнули, когда Харуки сделала шаг. Они были густыми и блестящими, словно шелк, и падали свободными прядями на её белоснежное лицо, которое было щедро замазано тоннами косметики.

Однако в её миндалевидных глазах, которые сверкали как два черных омута, можно было разглядеть тень страха, переплетенный с ядовитостью. Эти глаза были живыми и проницательными, иногда полными насмешливого блеска, а иногда — холодной непредвзятости. Брови, тонкие и слегка угловатые, изгибались от каждой эмоции, отражающейся на артистичном лице.

Когда она подошла ко мне, её агрессивная поза, в которой всё тело выглядело напряженным, превращала Харуки в зловещую фигуру. Высокий рост и стройная спортивная фигура только подчеркивали её уверенность. В этот момент она выглядела не просто как человек, но как истинное воплощение хищника, готового на всё, чтобы защитить себя и свои границы.

На ней была облегающая черная куртка, подчеркивающая её изгибы, и джинсы, плотно облегающие ноги. Все это сочеталось с высокими ботинками на каблуке. Секретный шарм заключался в её аксессуарах: массивные серьги и кольца, а также цепочка в образе не было ни капли наивности.

Не сдерживая эмоций, я толкнула Харуки в плечо. Девушка сделала шаг назад, пытаясь сохранить равновесие. Моя рука дрожала от нарастающих чувств а голос срывался в крике:

— Хватит! Что я тебе такого сделала, что ты так меня ненавидишь? Почему относишься ко мне с таким презрением? Почему вы все боитесь меня и в то же время издеваетесь? Я терпела это всё, чтобы не навредить вам, но это не повод вести себя подобным образом! 

Подойдя ко мне и протянув руку, прижала указательный палец к моему плечу. Она начала тыкать, сопровождая свои действия тихой ненавистью:

— Да потому что ты гребаный псих! Ненормальная! Тебя не должно было существовать, так возьми и умри наконец!

В конце предложения её голос повысился, и всем своим видом она демонстрировала, насколько я ей противна.

— Ты бредишь о своих призраках, психичка! А что делать с твоими приступами? Вначале мы старались поддержать тебя, но когда они начали причинять вред другим детям, мы вынуждены были отступить! Ненормальная, тебя все ненавидят, уродка. Ты создаешь только проблемы. Знала ли ты, что наша опекунша оплачивает твои долги со своего кармана? Если ты сдохнешь, ей больше не придется этого делать.

Каждое её слово било меня, как электрический ток, заставляя сердце сжиматься от горя и обиды. Не могла поверить, что та, кто когда-то был так близок мне в детстве, теперь готов произнести такие жестокие слова.

— Прекращай убеждать себя, что ничего не помнишь, что это не твоя вина! Сначала был Майк — ты же ответственна за его смерть! Затем Агнито — ты его изувечила! А теперь наш воспитатель страдает! Ты приносишь страдания всем вокруг, отвратительное существо! — воскликнула она, яростно размахивая руками. Её голос звучал громко, разрывая тишину, а сосредоточенное выражение лица с нахмуренными бровями и сжатыми губами выдавали едва сдерживаемые ненависть и презрение.

Я остолбенела не в силах сдвинуться с места и впала в шок от её слов. Как мрачная тень, возникшая на горизонте, её обвинения захлестнули полностью. Они пронзили мою душу, заставляя сердце замирать и оставляя болезненные следы.

Харуки, наглядно выражая свою ненависть, вдруг отвесила мне пощечину. Удар оказался таким сильным, что я упала на пол, больно стукнувшись головой о тумбу. В расплывающейся картине я успела разглядеть, как она отдалялась, цокая каблуками по старым деревянным доскам. Каждый её шаг звучал как приговор.

Мы сидели за обеденным столом, задорный смех и шутки сотрясали воздух. Среди нас был Майк, мальчик с тёмными вьющимися волосами, привлекающий своей славянской внешностью. До сих пор не понимала, как он сюда попал и, видимо, Майк сам терялся в догадках.

За общим столом все друг с другом общались, веселились и развлекались. Прекрасное время, когда люди меня еще не избегали.

– Как насчет того, чтобы организовать вечер страшилок на чердаке сегодня ночью? – с игривым настроением предложила Харуки.

– Мне кажется, что это не хорошая затея, Харуки... – тихо произнесла я, пряча руки под столом и сжимая ими юбку с принтом котиков.

Девочка слегка стукнула кулаком по столу, и на её лице появилась озорная улыбка:

– Да брось, будет здорово! Ты не такая пугливая, как остальные. Можем устроить соревнование, кто расскажет самую страшную историю!

– Ха-ха, это звучит здорово, давайте! Уверена, она станет победительницей. Все знают, что Адсу всегда придумывает свои безумные истории о призраках, которых, по её словам, видит. Бу-бу-бу, – после этого замечания от Майка в комнате раздался смех, и я тоже наигранно засмеялась. Не хотелось показывать, что меня это задело.

– Итак, решили, сегодня в полночь собираемся на чердаке, когда наш воспитатель уснет! Мы тихонько поднимемся и начнем наше соревнование. Согласна, подруга? – Харуки легонько толкнула меня локтем в бок, и я улыбнулась, кивнув.

На самом деле, я была не уверена в данной затее. Но напор со стороны друзей не оставлял выбора.

Той же ночью мы собрались в назначенном месте. Однако, как оказалось, старая лампочка на чердаке не работала, поэтому нам пришлось сидеть в полумраке, полагаясь только на маленький фонарик, источающий тусклый свет. На улице, словно издеваясь и нагоняя жути, прогремел гром, а молнии озаряли ночное небо, словно в каком-то бюджетном хорроре.

Я никогда не любила этот чердак. Чувствовала, что он таил в себе что-то нехорошее, а по ночам я слышала скрежет и шарканье. От этого по коже бежали сотни мурашек, веяло холодом и смертью. Стены были ободраны, когда-то на них красовались яркие обои, однако со временем от них почти ничего не осталось. Треснутые, а в некоторых местах полностью отсутствующие, стекла на окнах указывали, что чердак всеми заброшен, и его давно никто не посещал. Об этом громко говорили паутина и толстый слой пыли на предметах, разбросанных по полу.

Несмотря на это, поначалу все было даже хорошо. Мы поочередно рассказывали страшные истории, а я пыталась притаиться в темном углу, не желая видеть того, что лучше было бы оставить без внимания и скрыть от остальных. Комната была темная, это давало небольшую надежду, что все увиденное лишь плод моего воображения. Хотя я прекрасно осознавала, что зрение и разум меня не подводили, что-то определенно было не так...

– Все начиналось в ту темную, холодную ночь... Я была одна дома. Родители уехали куда-то по делам, – начала девочка из младшей группы. Её родители погибли в автокатастрофе. По стечению обстоятельств получилось так, что позаботится о ней было некому, так как не было ближайших родственников. Так она попала к нам в детский дом.

– И что было дальше? – наигранно спросила Харуки, но в её голосе звучала нотка интереса.

– Вдруг я услышала странный скрип... Будто бы кто-то крадется по коридору. Я замерла от страха и прислушалась. Шаги всё ближе и ближе...

– И кто это был?! Кто-то пришёл в дом?!

– Это был... призрак! Белый-белый, с черными провалами вместо глаз!

 – Ой, как страшно! – засмеялся Майк, подтрунивая над моими страхами. Они, казалось, издевались надо мной, упоминая призраков.

– Призрак медленно двигался ко мне, протягивая свои ледяные руки. Я зажмурилась в ужасе...

– Не надо, не продолжай! Я больше не хочу слушать! – промямлила подруга новенькой, самая трусливая среди нас. Только если бы она знала, что по-настоящему находится за их спинами.

Позади ребят стояла большая, темная фигура старухи или, точнее сказать, то, что от неё осталось. Дом, в котором мы находились, когда-то был пристанищем для престарелых, но с течением времени его переделали в детский дом. Увы, из-за пожара, многие потеряли здесь жизнь. И, в отличие от остальных, я могла видеть вполне себе реальных призраков.

– Но ведь вам интересно, чем все закончилось? Тогда слушайте дальше...

Потерянные души, наполненные отчаянной злобой и глубокими страданиями, в любую секунду были готовы нарушить покой и навредить каждому, кто, случайно или нет, окажется у них на пути. Они жили в невидимых тенях, как стихи, которые никто не решался читать вслух. В отчаянии, брошенные и покалеченные судьбой, они носили в себе непоколебимое острое желание мстить. В этих душах всегда таилось нечто мрачное и первобытное, заставляющее всё вокруг сжиматься от страха.

Не все они могли взаимодействовать с людьми, но почти все жаждали отмщения. Им было всё равно, кому именно наносить свои удары; у каждого из них была своя цель. Некоторые просто высасывали энергию детей, но призраки, которые ушли из жизни не своей волею или по какой-то трагической причине, застряли в реальном мире из-за того, что были привязаны к какому-то предмету. 

Как эта бабушка... Она привязана к чердаку, ведь в день пожара, даже если бы захотела, не могла убежать, так как была прикована к постели. Теперь она здесь навечно. Каждый, кто осмеливался забраться на чердак, ощущал её присутствие — холодный ветер, словно её руки, проходил сквозь волосы, а в воздухе витал запах гари и старости. Она жила во тьме и была преисполнена желанием мести, потому что не сумела освободиться от кошмара, что однажды с ней произошёл.

Когда пришла моя очередь, я не смогла придумать что-то страшное, что напугало бы всех, поэтому решила рассказать то, что видела. Хотя, я и не ожидала, какие последствия это повлечет за собой. Я просто начала описывать то, что видела наяву. На тот момент это казалось просто смешной шуткой, но осознала случившееся я немного позже.

Реакция ребят была неожиданной и резкой; они испытывали отвращение и шок вперемешку со страхом. Но ужаснуло другое...

Озлобленная фигура старой женщины, которая все это время молча стояла, поняла, что я вижу ее и, превратившись в ураган оставила за собой погром и разруху. Все лицезрели этот кошмар. Она бросалась вещами по всему помещению, вызывая крики и панику.

Однако, Майк, Харуки и я остались на месте. Я не могла просто так убежать, потому что она всё время смотрела на меня пронизывающим взглядом и хриплым голосом повторяла: "Помоги, помоги, помоги".

Но с чем помочь, я не понимаю? Как я могу помочь...

Майк словно стал статуей. Его охватила жуткая паника, и никакие попытки Харуки вывести его из этого состояния не увенчались успехом. Она тянула его силой, стучала по плечу, но ничего не помогало. Харуки была отважной, в отличие от меня, и умела за себя постоять и дать отпор, но даже она не смогла помочь Майку или мне выбраться из этой ситуации. Девочка обвиняла меня, что я устроила это представление.

На крики и панику прибежала воспитательница. Было странно, что призрак остановился, как только к нам пришел взрослый. Она вывела нас с чердака, попутно засыпая вопросами о том, что произошло, и почему Майк молчаливо застыл. Все как один начали говорить, что я завлекла их на чердак, чтобы рассказать страшную историю, а потом каким-то образом заставила предметы летать по помещению.

Бред, правда?

Сначала Харуки не хотела признавать мою якобы причастность, смотря на остальных с недоумением и колеблясь. Но через время подтвердила, что это правда. Все страшные события, напугавшие других ребят, устроила именно я.

На следующий день Майк так и не заговорил. К нему приходил психолог, который говорил со мной. Но я была не готова повторно рассказывать о том, что видела, боясь реакции взрослых.

Но в какой-то момент красивая блондинка стала для меня тем, кому я могла бы рассказать.

Запрет выходить из комнаты не был таким страшным, как мысли о будущем.

После произошедшего прошло несколько дней, но Майк не заговорил и тогда. Он испытывал страх выходить даже в туалет и страдал от паранойи. Он боялся меня и проявлял агрессию, молча метался и бросал предметы, если я оказывалась в поле его зрения. Хотя раньше мы были друзьями.

Самый ужасный инцидент случился ночью.

Проснувшись, я услышала странные звуки, доносящиеся с чердака. Под чарами детского любопытства я тихо пробралась туда, несмотря на то что знала: там остался призрак старухи. С фонариком в руке поднялась по скрипучей лестнице. Каждая ступень, казалось, предупреждающе скрипела. На чердаке увидела свисающий шнур от разбитого телевизора, шатающийся из стороны в сторону. Он не колыхался сам по себе — это делал призрак. А на шнуре висел Майк, его лицо исказилось ужасом.

В горле застрял ком, я не могла ни закричать, ни пошевелиться.

Он умер из-за меня! Я виновата в том, что рассказала о своих видениях, виновата в том, что разозлила духа. Он убил его? Или Майк сам убил себя? Я никогда не узнаю, и, впрочем, не хочу знать — мне было страшно. А вдруг он сделает то же самое со мной?

Тень надвигалась на меня с насмешливой улыбкой, но вдруг сзади я услышала крик нашей воспитательницы. – Адсу! Что ты надела? О Боже, Майк! – она судорожно нажимала на кнопки своего смартфона, чтобы вызвать скорую. Но, как мне казалось, тут уже ничто не могло помочь, а призрак все так же стоял и глядел на меня, шепча: "помоги".

После этого происшествия все начали притеснять меня. Долгие расследования, взгляды, наполненные ненавистью — я была изолирована от всего мира. Меня отправили лечиться в психиатрическую клинику, и там началось настоящее адское пекло. Тем не менее, даже после всего этого меня удочерили, и это ужасно разозлило Харуки. Она ненавидела тот факт, что меня забрали первой. Чтобы выплеснуть свою ненависть, Харуки чужими руками притесняла и издевалась надо мной, подогревая ненависть других. А те, кто не трогал меня, боялись и делали вид, что меня не существует, словно я была призраком среди живых.

Каждый день был испытанием, в голове крутилось: "это всё твоя вина". Но даже в тени страха и одиночества, в глубине себя я знала, что должна была найти способ освободиться от мрачного прошлого, не дающего покоя по сей день.

Нахлынувшие воспоминания текли с моими слезами, которые я судорожно вытирала в попытке успокоиться. Глубоко вздохнув, приготовилась говорить. Чуть погодя в коридоре раздался стук каблуков. Он приближался, подгоняя меня.

— Ты думаешь, что ты лучше? — уверенно начала я, вставая с колен. — Ты завидуешь моей жизни, поэтому пытаешься её испортить! — Я держалась за ручку двери, чувствуя, как силы покидали меня.

Вдруг Харуки развернулась и уставилась на меня в упор.

— Разве есть чему завидовать? — ответила она ядовито.

— Я прошла через испытания, которые тебе и не снились. И даже после всех трудностей меня приняли в семью.

Хотя она и не знает всей правды о ней...

— И что за спектакль вы тут устроили с утра пораньше! Адсу, это опять ты?! – упрекнула меня вошедшая воспитательница.

Пара прядей длинных темных волос, выбившихся из небрежно собранного пучка, обрамляли её глаза, сверкающие строгим, но тусклым блеском. Простая черная блузка и юбка подчеркивали ровную осанку, но не скрывал напряжения, написанного на её лице. Она окинула нас беспокойно, будто искала виноватых.

– Собирай вещи, завтра за тобой приедут, – продолжила она, сжимая губы в тонкую линию. Твердый голос был признаком — возражению сказанное не подлежит.

Я выпрямила спину и почувствовала, как грудь сжалась от волнения, а сердце забилось быстрее, словно пытаясь вырваться на свободу.

– В связи с чем? И кто?! – выкрикнула я, стараясь кое-как собраться с мыслями.

– Не повышай на меня голос, Ад! – её голос прервался, и я увидела, как ладонь сжалась в кулак. Глаза, обращённые на меня, были полны заботы, но какой-то печальной и усталой.

– Пока ты лежала в больнице, тебя удочерила хорошая пожилая пара, которая долго не могла завести детей. Они решили в старости взять себе наследницу. И думаю, ты понимаешь, что у них не так уж и плохо с деньгами, как у тебя, – её голос звучал как последний козырь в противостоянии. – Теперь, без лишних вопросов, собирай вещи! Претензии и отказы не принимаются. Поживи, наконец, как человек, оставшиеся пару месяцев, и делай что тебе вздумается. Хватит всем нервы трепать!

Слова её звучали сурово, но в них слышался налёт печали, словно она сама была пленницей обстоятельств.

Тяжело вздохнув, женщина провела ладонью по лицу и опустила взгляд.

 – Пожалуйста, Ад, не устраивай истерик, – произнесла она тихо, её голос стал мягче, беспокойство слышалось отчетливее. – Я пытаюсь сделать как лучше. Сейчас ты, может, и не понимаешь этого, а, может, никогда не поймёшь. Это нужно сделать срочно, так что, пожалуйста, будь паинькой хотя бы пару месяцев.

Я проглотила комок в горле и, смотря под ноги, сжала руки в кулаки так сильно, что костяшки побелели. Внутри меня боролись чувства, я пыталась контролировать ситуацию, но бессилие было безжалостно. Возможно, мне стоит потерпеть всего лишь пару месяцев. Может, на этот раз мне действительно повезёт с семьей. Хотя я крайне сомневаюсь в этом, но, увы, выбора у меня нет.

В тот момент взгляд Харуки был такой неизмеримо сложной смесью эмоций, что словами не описать. Но внутри меня нарастало раздражение. Её глаза наполнились слезами, которые она тщетно пыталась скрыть, словно эта хрупкая маска стойкости могла защитить от теней, что домогались её души.

Желание выговориться пронзало меня, острыми ножами. На языке вертелось множество ненавистных слов в адрес Харуки. В моих глазах она была завистливой девицей, не способной ни на что. Эта ненависть разжигала мой внутренний огонь, готовый вырваться на свободу и опалить окружающих.

Но потом мой взгляд встретил её поникший, непроницаемый, скрывающийся за контактными линзами, и я заметила, как дрожащие руки неуверенно теребили подол юбки. Она покусывала кутикулу, как в детстве, когда не могла справиться с бурей эмоций. Это осознание охладило мой гнев. Я поняла, что под её жесткой оболочкой скрывался страх, внутренняя борьба и, возможно, глубокая скорбь, которой ей никогда не удавалось избежать.

Я снова оказалась на перепутье, пытаясь понять, как правильно реагировать и как поступить. Хотелось высказать свои чувства, но что-то останавливало; её уязвимость пробуждало во мне сочувствие, и вдруг этот непреходящий поток ненависти начал затухать. Какая-то часть меня желала понять её, а не ссориться.

Подняв голову и успокоив ритм сердца, я, как всегда, натянула фальшивую улыбку. Это был механический жест, наработанный годами.

– Хорошо, во сколько за мной приедут? – спросила я, взглянув на воспитательницу, поняла по лицу, что она ждала этого вопроса.

– Рано утром. Ближе к восьми или в семь, – ответила воспитательница, при этом стараясь сохранить бесстрастное выражение.

— Почему опять её?! Почему! Что не так со мной? Почему опять она?! Да пропадите вы пропадом! Ненавижу вас всех!

По лицу Харуки стекали ручьи слез, и я чувствовала, как её душа разрывалась на части. Я понимала, что ей сейчас очень тяжело, а гнев и разочарование только усиливали безнадежнность, подтверждали её отчаяние. Быть ненужной, никем не любимой — это ужасное бремя, знакомое и мне.

Не сдержавшись, я подошла к ней и крепко обняла. Она дергалась, орала, обсыпала проклятиями и даже била кулаком по спине. Но я продолжала держать её, несмотря на попытки вырваться. Постепенно она начала успокаиваться. Ответные объятия были такими изматывающе теплым, что мне не хватало воздуха — грудная клетка сжалась от боли, но я молчала, просто гладя её по спине.

Еле сдерживая боль в сломанной руке, переоделась и вышла из комнаты, направляясь на кухню. Всё это время меня не покидало странное чувство, будто кто-то наблюдал за мной. Возможно, это было вызвано той головой, которую я давно приняла как часть своей жизни, но, тем не менее, от этого ощущения у меня пробегала холодная дрожь, и мысли о том, чтобы сбежать, появлялись чаще.

Прошла буквально минута, и, казалось, она наконец расслабилась, но потом, словно какой-то внутренний барьер снова сломался, и Харуки оттолкнула меня. Она убежала прочь, хлопнув дверью своей комнаты.

Я осталась одна, а ее крики эхом раздавались в голове. Воспитательница тоже быстро удалилась, прижав руки к сердцу, как будто её хватил приступ.

Прости, Харуки... Я не хотела задевать тебя. Понимаю, почему ты меня ненавидишь...

Слёзы снова подступили к горлу, и я осознала, что сама оказалась в ловушке: застряв между её болью и собственным чувством вины, как между молотом и наковальней.

Прошло несколько часов после инцидента, и всё вокруг стихло. В животе заурчало, и я решила, что пора отправляться на кухню.

По дороге, ощупывая карманы в поисках телефона, я поняла, что не могу его найти. В конце концов, пришлось вернуться в комнату, хотя я не хотела. Щелкая ключом, я распахнула дверь с характерным скрипом.

Взглянув на стол, где оставила телефон той роковой ночью, я заметила, что он лежал не на месте, но был слегка сдвинут. Я точно помнила, что оставила его рядом с тетрадью, но теперь он находился прямо на ней. Как такое могло произойти?

Голова призрака лежала на тетради в ту ночь, я не могла сдвинуть её. Словно кто-то невидимый оставил следы своего присутствия, и этот момент заставил меня снова ощутить холодок ужаса.

Неужели эта тварь научилась касаться предметов мира живых?... Но у него рук нет, как он это сделал...

Покачав головой, я откинула эти мысли прочь. Дело не в призраке.

Огляделась. И, чем дольше смотрела, тем настойчивее росло ощущение, будто в комнате был кто-то посторонний.

Вдруг в нос ударил странный сладковато-кислый запах, он манил меня как магнит. Сначала показалось, что это духи Харуки, но, пройдя вглубь комнаты и осмотрев свои вещи, я поняла — кто-то явно был здесь, и воздух вокруг напоминал о том, что я не одна.

Кто? И что ему от меня было нужно?

В мою комнату можно было попасть только через окно, и я помнила, как аккуратно вернула решетку на место, когда уходила. Это было одно из тех действий, когда даже мельчайшие детали выходили на передний план: болтики с решетки не были откручены или перекручены, всё было так, как я оставила. 

Но тогда откуда этот странный запах? Почему я чувствовала себя не в своей тарелке? Стало не по себе. Каждое моё движение в комнате, каждая тень, казавшаяся нелепой — всё это усугубляло нарастающее чувство тревоги.

Я вновь посмотрела на телефон. Он оставался сдвинутым, и эта маленькая деталь угнетала больше всего.

Сжала руку вокруг перекрученной цепочки на джинсах, словно это могло вернуть ощущение контроля. Может быть, мне стоило проверить шкаф или под кроватью, чтобы подобные мыслительные процессы не становились абсурдными. Я сделала глубокий вдох, усмиряя эмоции, и направилась к шкафу. Пыталась переосмыслить всё происходящее, надеясь, что страх не победит разум.

Но это только усилило моё беспокойство. Вещи в шкафу хоть и казались на первый взгляд лежащими на своих местах, были местами помяты и сдвинуты так что бы заметила. Я не чистюля, но в шкафу у меня всегда был полный порядок, и вещей не так много, чтобы не помнить, как они выглядели. Всё это казалось диким, и мне стало не хватать воздуха.

Если бы я могла списать прошлые события на совпадения или плохую память, было бы проще. Но, заглянув под кровать и оторвав деревянную половицу, я поняла, что в моей комнате действительно был кто-то. Это не шутки. Человек, который побывал здесь, нарочно оставил следы, чтобы дать о себе знать. Он проверял меня.

Мой скетчбук, одновременно и дневник, был приоткрыт. Схватившись за голову, осознала, что все личные записи были под угрозой. Нервно выйдя из комнаты и забыв закрыть дверь, я рванула на кухню.

Возможно, это снова Харуки с её шутками или кто-то из жильцов дома! Ведь только она знала про дневник... Мне было важно выяснить, кто именно нарушил мои границы. Сердце бешено колотилось, а в глазах нарастало настоятельное желание понять, что же происходит.

— Кто заходил в мою комнату?! Кто рыскал в моих вещах?! Харуки! — не сдержав эмоций, я стремительно влетела на кухню и остановилась на пороге.

Помещение полнилось привычными звуками: смех детей, шипение сковородки на плите и даже задорный голос Харуки. Но в этот момент, увидев застывшие лица детей, мирно завтракавших рисом с яйцом, я почувствовала острую неловкость. Они смотрели на меня с удивлением.

Но больше всего меня поразило другое: за плитой стояла невысокая полненькая девушка, которую я увидела впервые. На мой голос она мгновенно отреагировала, повернувшись ко мне лицом с дружелюбной улыбкой.

— О, ещё одна соня проснулась! Я как раз собрала всех на завтрак, чтобы познакомиться. Присаживайся, давай поедим вместе! — её голос был радушно-тёплым, но с какой-то странной напористостью.

Все дети внезапно замерли, кто-то отрицательно закачал головой. Я почувствовала дискомфорт: их реакция наглядно показывала, как сильно меня сторонились. Хотя, с другой стороны, это не удивительно — так было всегда.

— Вы, возможно, не в курсе, но она не завтракает со всеми! Она ненормальная, — вмешалась Харуки, откусывая маринованный гриб. — Даже сейчас залетела и начала истерить.

Дыхание стало неравномерным: я пришла сюда в поисках ответов, но нужные слова застряли у меня в горле. Паника цепями охватила всё мое тело, а голову бомбардировали нескончаемые вопросы.

Кто же эта девушка?

— Я нормальная! — чуть ли не закричала я, приподнимаясь на носках, чтобы привлечь внимание. — В моей комнате кто-то был! Я это чувствую!

Взгляды детей метались между мной и незнакомкой у плиты, напряжение можно было резать ножом. У них на лицах было написано, что все в курсе, что происходит, но не говорят мне.

— Харуки, не стоит так говорить! Это неприлично, — девушка снова обратила на меня свой взгляд и улыбнулась. — Адсу, правильно?

Её голос звучал мягко, но уверенно.

— Не знаю, почему ты думаешь, что кто-то был в твоей комнате, но давай разберёмся с этим после завтрака. А сейчас просто присаживайся. Меня зовут Ацуло, и я рада познакомиться с вами! Вам не следует завтракать в одиночестве. Надо быть дружными!

Я не была готова к любезностям. Мысли о завтрашнем отъезде не покидали меня. Какой смысл в дружбе, если я уеду?

— А где Токико? — спросила я, всё ещё стоя на пороге, не в силах заставить себя сесть за этот стол.

— Токико?! — переспросила Ацуло, явно удивлённая, и на мгновение замялась. — Она ушла с работы. Понимаю, вам трудно принять нового человека, но не переживайте, мы с вами обязательно подружимся!

Она смотрела не на меня, а на остальных детей, как будто меня и не существовало. Внутри закипала злость и обида. Единственный человек, который был мне дорог в этом ужасном месте, кто поддерживал и помогал справляться с трудностями, просто исчез! Токико не удосужилась даже попрощаться, не оставила записки, не посетила меня в больнице, хотя точно знала, где я, по словам воспитательницы.

Я прижалась к стене, мой желудок сжался от смятения и тревоги. Дружелюбный взгляд Ацуло вдруг стал каким-то зловещим, искажённым образом в грязном зеркале — он не соответствовал тому, что я ощущала. Я смотрела на её лицо, но в голове раздавались голоса, как назойливые мухи, не давая покоя.

«Она лжет!» — перешептывались они. Я попыталась отвлечься, скрестив руки на груди, словно это поможет мне остаться на плаву.

В этот момент яркий свет на кухне стал чересчур резким. Я зажмурилась, ощущая, как накатывала паника. Комната начала кружиться, размываясь перед глазами. Дети за столом выглядели как персонажи из старого кино, их голоса сливались в неразборчивый шёпот.

«Все против тебя... Все хотят тебя уничтожить!» — голос звучал всё громче, я старалась заглушить его, но тщетно.

Я поняла, что, если не отпущу внутренний поток сейчас, он затянет меня в бездну. Нужно было взять себя в руки.

Внутри всё сжималось, как будто кто-то закрутил все мышцы и каждую клеточку моего тела. Никто не замечал, сколько боли я испытывала, никто не понимал, что терзало мою душу.

Сердце билось так сильно, что, казалось, его слышали все, но никто не обращал внимания. Я хотела закричать, но звук, вырывающийся из груди, оставался глухим, как эхо.

— Успокойся! — шептала я себе, понимая, что это вряд ли поможет изменить ситуацию.

«Ты одна» — вновь звучал этот голос, затягивая меня в глубокую бездну. «Твои проблемы — это только твои проблемы; никто не поддержит тебя». Я судорожно дышала, и чувство безнадежности тихо обволакивало меня.

«Забудь о Токико» — продолжал шептать голос.

«Ты здесь в одиночестве. Они снова будут смеяться над тобой! Снова будут тебя обижать!».

Я прикусила губу, ощущая, как напряжение разрослось в груди и превратилось в невыносимую боль у висков. Я не знала, как справиться с тем, что происходило в голове. На душе становилось все тяжелее.

Я снова взглянула на детей, собравшихся за столом, и мир вокруг меня поплыл. Их лица искажались в жутких улыбках, полных ненависти, отчуждения и зловещего намерения, сравнимого с призраком, чья улыбка замерла на грани безумия. Их гримасы выглядели искусственно и натянуто, и каждое мгновение их неподвижные лица напоминали мне, что страх разрушает восприятие реальности.

Кровь на лицах смешивалась с детскими улыбками. Смех, когда-то беззаботный, стал резким, раздражающим звуком. Темные тени окутали их фигуры, увеличиваясь в размерах с каждой секундой и заполняя пространство вокруг, пока я не поняла: кухня перестала быть местом для приготовления завтрака. Она превратилась в бойню.

Стены были испачканы кровью, а части тел детей разбросаны по кухне, словно осколки, которые нельзя было собрать. Глаза не отрывались от изуродованных внутренностей, лежавших на столе так, словно кто-то забыл убрать ненужное после шумной вечеринки.

А новая девушка, Ацуло, медленно приближалась ко мне. Её вываливающиеся глаза из глазниц заглядывали в мои так глубоко, что, казалось, вытаскивали из глубин сознания все мои страхи. Я отступала, но ноги словно приросли к полу. Сзади не было поддержки, спасение виделось невозможным.

— Я не сумасшедшая! У меня все в порядке! — громкий крик вырвался у меня из горла с такой силой, что все страшные видения в моем разуме пошли рябью. Я повторяла это вновь и вновь, как заклинание, надеясь, что смогу вернуться в реальность.

Я отступала, в панике и отчаянии ища опору вокруг. Мой мир разрушался на глазах, и с каждым новым шагом я погружалась в бездонную пропасть страха, ведь вокруг были взгляды, полные ожидания расправы.

— Отстань от меня!

"Это ты их убила" — неожиданно раздался голос, и я поняла, что это не плод моего воображения. Ацуло приближалась, её зловещая улыбка становилась шире.

"Посмотри на свои руки" — произнесла она насмешливым тоном. Холодок пробежал по спине, но я не могла заставить себя повернуться.

Опустив взгляд, вновь столкнулась с ужасной картиной: нож в моей руке запачкан кровью, а одежда на мне развевалась красной вуалью, свидетельствуя о жертвах. Мои руки казались чужими, оторванными от меня, как ненужная часть тела почему-то пришитая ко мне.

Крик замер на губах. Я не могла осознать увиденное.

Не выдержав, выбежала из кухни, чтобы спастись от собственных теней. Закрывшись в комнате, я укрылась под одеялом. Привычная темнота не приносила покоя. Я зажмурилась, боясь, что чернота поглотит меня полностью.

Сжав свои руки, я вцепилась в кожу в попытке восстановить контроль. Слезы скатывались по щекам, и я поняла: страдание внутри не утихло, даже когда всё вокруг погрузилось в безумие.

— Ты не могла этого сделать, — шептала я, пытаясь убедить себя и вытеснить Ацулу из своего разума. — Это не я...

Но слова звучали бессмысленно, не могла поверить ни в одно из них. Я была в смятении и не понимала, что происходит, чувство отчаяния становилось всё более невыносимым. Моя реальность трещала по швам.

Сделав глубокий вдох, подтянула одеяло к себе, надеясь, оно защитит. Каждый миг в укрытии напоминал, что у меня всё ещё есть возможность вернуться к нормальной жизни. Время тянулось медленно, а тиканье часов усиливало безумие.

Когда всё стихло, я выбралась из-под одеяла. В руках оказался телефон, и, посмотрев на экран, поняла, что прошло всего несколько минут. Они казались настоящей вечностью.

Кто был в комнате — я так и не узнала...

Завтра я покину это место. Эта мысль стала спасением; нужно было цепляться за неё. Мой план был прост: уйти и оставить всё позади. Никто больше не сможет меня задеть.