~ Глава 1 ~ ༻Сад мёртвых желаний༺ Отредактирована
События происходят в вымышленной Японии. Автор сосредоточился не столько на культуре страны, сколько на иных аспектах сюжета. В книге присутствуют жестокие сцены, рекомендуемые исключительно взрослой аудитории (старше 18 лет).
В аду не кричат - шепчут.
А те, кто слышит шёпот, уже наполовину мертвы.
Фиктивная Япония, Токио, 2010 год.
Тяжёлая, вязкая тишина плотным облаком обвивала крошечную палату детской психбольницы, сдавливая мою грудь, затрудняя дыхание. Красные пятна плавали перед глазами - сигнал мозга о нехватке свежего воздуха. Редкие приглушённые всхлипы и крики доносились из соседних комнат, царапая слух.
В такие мгновения я сомневалась: жила ли я на самом деле или вращалась в бесконечном колесе сансары*, обречённая на страдания?
Сансара* - цикл перерождений до достижения духовного просветления.
Запах лекарства и антисептиков крепко въелся в шторы и простыни.
Каждый вздох сопровождался головокружением и сухостью во рту. Спина непроизвольно горбилась, мышцы плеч и шеи напрягались, пытаясь защититься от неизвестной угрозы. Ноги становились ватными, желания двигаться почти не оставалось.
Щелчок замка, скрежет железной двери.
Адреналин ударил в голову, сердце бешено забилось в неровном ритме. По телу пробежала мелкая дрожь, словно армия крошечных муравьёв прошлись по коже.
Миниатюрная женщина с фальшивой улыбкой скользнула в палату. Её лицо было мертвенно-бледным, волосы аккуратно уложены в строгий пучок, скреплённый изящной палочкой канзаси. В руках - тяжёлый металлический поднос, на котором стояла невзрачная тарелка с серой массой, напоминающей собачью еду.
Рот заполнился неприятной кислотой - тело подавало сигнал тревоги. Осторожно спустившись с постели, я едва передвигала ноги, стараясь двигаться бесшумно, чтобы паркет не скрипел и не тревожил раздражительную санитарку.
Я села возле маленького деревянного стола, подобрав ноги под себя, выбрав самое удобное положение. Спина при малейшем движении отзывалась болью, лёгкой скованностью мускулов и привычным ощущением тяжести в районе поясницы.
Из-за двери доносились неясные звуки: приглушённое шарканье ног персонала, иногда тихий детский смех, но здесь, в палате, царила тишина.
Каждая деталь подчёркивала унылость обстановки: старая мебель, выцветшие, местами рваные обои. Сотни раз перечитанные книги и журналы.
За призрачными стенами и под пристальным взглядом пустых глаз эта комната казалась вовсе не лечебницей для страдающих душ, а таинственным лабиринтом, где каждый новый поворот и даже тихий вдох направлялись невидимой нитью, ведущей куда-то далеко от спасения. Решётчатые окна и скрипучие половицы хранили мёртвые детские мечты - словно заброшенный сад камней, где каждый камень был нереализованным желанием, покрытым мхом забвения.
Миска с рисом глухо стукнулась о лакированную столешницу, звук эхом прокатился по комнате.
- П-простите... Сато-сан... - прошептала я, не поднимая взгляда. - Я... я не смогу это... съесть...
- Почему?
Санитарка на мгновение приподняла брови и устало вздохнула. Морщинки вокруг её глаз, похожие на паутинку, зашевелились, выдавая хроническое недовольство происходящим. Она слегка приоткрыла рот, но, видимо, передумала что-то говорить.
Рисинки плавали в прозрачном бульоне, вызывая рвотный рефлекс. Только причина была не в тарелке передо мной, а в ненависти к себе и непреодолимой потребности оказаться свободной.
Они ведь хотят мне добра? Хотят, чтобы я выздоровела. Почему я веду себя так? Неблагодарная...
- Я... - ком подступил к горлу, мешая говорить. Я судорожно сглотнула, пряча дрожащие руки в складках больничной рубашки. - Я... не голодна.
Закрыв глаза, я пыталась ухватиться за ускользающие воспоминания: бег по холмам, ветер, солнце. Мираж, созданный моим сознанием. Но действительность возвращала резко и беспощадно: тусклые стены больницы, словно гробовая плита, нависали вокруг.
Почему я здесь? Какой сбой программы, какое нарушение привело меня сюда? В голове - вакуум, засасывающий последние искры разума. Навязчивый рой вопросов врачей, копающихся в руинах моей памяти.
Стервятники.
А может, дело в тех видениях? Фигуры плясали на самой границе сознания. Белые пятна из ниоткуда тянулись, словно голодные щупальца, обещая поглотить. Страх и исступлённое любопытство рвали меня на части, а врачи твердили: «Галлюцинации».
Пустота в желудке превращалась в глухую, сверлящую боль, настойчиво требующую еды. Но блюдо передо мной было отвратительнее любого яда. Достаточно было лишь взгляда, чтобы новая волна тошноты окатила меня от живота до горла - тело бунтовало, выталкивая из себя саму мысль о еде. После каждой ложки на языке оставался мерзкий привкус лекарства, как будто меня исподтишка пытались отравить. Думают, я слепая? Нет. Я чувствую эту горькую ложь.
- Мне нездоровится...
Санитарка взволнованно взмахнула рукой, поспешно подозвав проходящую мимо медсестру.
Тёплая чашка воды и крохотная белая таблетка - символ покорности. Проглотив её, я позволила положить себя в ледяную кровать. Комната плыла, утрачивая очертания, а сознание стало расплываться в мутной дымке.
На мгновение промелькнул образ. Сероглазый мальчик с волосами цвета потухшей зари - словно нежная тень между светом дня и сумраком ночи. Взгляд спокойный, отражение тихого озера среди серых скал. Лицо невыразительно-светлое, словно лист бумаги, ещё не тронутый кистью художника, готовое впитывать краски жизни, превращаясь в картину будущего взрослого человека. Единственный яркий лучик во мраке вечной ночи. Ласковое дыхание. Тихий голос.
Рука не моя, чужая, сама собой потянулась к стене, впиваясь ногтями в грубую штукатурку. Тонкие трещины под кончиками пальцев - лабиринт, карта потерянного «я». Алый след крови пополз по серой стене, отмечая путь безумия.
Дни и ночи слились в один бесконечный серый кошмар. Врачи - тени, копающиеся в руинах моего разума, - находили эхо чужих слов. Настоящее замерло, слившись с обрывками прошлого и призраками будущего. Врачи, вопросы, ответы, ложь. Я растворялась, пряталась в тёмных углах сознания, как древнее забытое божество в заброшенном храме. Реальность и сон переплелись, и я уже не знала, где заканчивается одно и начинается другое.
После очередного визита к врачу я открыла дверь и... перестала дышать. В комнате стояла иллюзия девочки. Сооружение из теней и света, порождённое моим безумием. Белое платье - призрак ткани, просвечивающий насквозь. Волосы - чернее самой ночи, как будто в них затаились все кошмары мира. Глаза - два чёрных колодца, наполненные мёртвой водой, - смотрели с какой-то странной, недетской мудростью.
- Привет, - произнесла она, и её голос, тихий, как шёпот бамбука, прозвучал в моей голове, а не в комнате. - Меня зовут Хината.
Она протянула ко мне призрачную руку, словно приглашая в бездну. Невозможно... невозможно, чтобы такое было реальным. Моё сердце билось бешено, а ноги отказывались подчиняться.
Хината едва заметно улыбнулась, подошла ближе и коснулась моей ладони прохладными кончиками пальцев. Касание - хрупкое и эфемерное. Я глубоко вдохнула, пытаясь удержать реальность, понять. Это сон или очередная попытка обмана?
Наша дружба расцвела, словно салют в летней ночи: яркая вспышка, за которой остаётся запах пороха. Мы провели бок о бок бесконечно много часов, открывая друг другу сердца, рассказывая секреты, мечтая вместе, делились самыми дорогими тайнами. Хината увлечённо рассказывала о мире, недоступном для глаз людей, где сны оживают, а мечты становятся явью. О драконах, способных парить над облаками, и о свободе - свободе от оков этого мира. Свободе, которой, казалось, она уже достигла.
А я? Нет.
Мы создавали миры, населяя их тенями и светом, мечтали, смеялись. Хината была моей музой - моим отражением в кривом зеркале безумия. Но однажды утром она растворилась, как сахарная вата в воде, оставив после себя запах лаванды и зияющую пустоту, которую ничем не заполнить. Была ли она реальной? Или всего лишь плодом моих кошмаров? Теперь это уже не имело значения.
Жизнь здесь - игра на выживание. Я научилась прятать слёзы за улыбкой, изображать покорность, молчать о своих страхах. Для них я - тело. Врачи хотели стереть память, лишить меня личности. Они превращали меня в ничто. Скоро меня не станет.
Мороз, посланный Кураоками*, проникал в лёгкие, замораживая сердце и разум. Ни тонкая рубашка, ни одеяло не могли защитить от его леденящего дыхания. Я сворачивалась в клубок, прижимая колени к груди, пыталась сохранить хоть каплю тепла. Соблазн закрыть глаза и уснуть, погрузившись в вечную тишину, становился нестерпимым. Медсестра, словно тень, скрылась за дверью, оставив на столике миску с кашей, похожей на грязный снег.
*Кураоками - Бог-дракон снега, льда, дождя и зимы.
Медленно перелистывая пожелтевшие страницы дневника, я искала ответы на свои вечные вопросы: почему я оказалась здесь? Какие поступки привели меня сюда? Совершила ли я чудовищное преступление, заслужив такую жестокую казнь - медленную смерть от холода и одиночества?
Ноющая боль в груди - постоянный спутник. Спасение? Пальцы судорожно сжимали ручку. Бумага плыла перед глазами. Написать хоть что-нибудь, чтобы не исчезнуть. Остаться собой. Линии на бумаге - мой якорь. Чернота бездны тянула вниз, но я писала, писала, писала, цепляясь за каждое слово, за каждую мысль. Сбежать. До. Пока они... Игла под кожу. Пустота. Рисунки...
В отражении зеркала я видела самого настоящего призрака: опухшие заплаканные глаза, впалые щёки, сероватая болезненная кожа, множественные синяки и отметины от инъекций. Их забота сводилась к химическим экспериментам, никто не видел во мне живого человека, страдающее существо. Желание ударить по зеркалу росло, заполняя каждую клеточку бесполезного тела, как смертельная болезнь. Но я понимала, что любая попытка сопротивления приведёт к новым наказаниям, новым дозам лекарств, новым месяцам заточения. Правда... даже зеркало ненастоящее - пластик, твёрдый и бесполезный.
Выхода нет.
Из тёмного угла комнаты раздался тихий голос, как дуновение осеннего ветра. Напротив сидела девочка, одетая в старую, засаленную ночную сорочку. Протянув тонкие пальчики, холодные, как зимний воздух, она взяла мою ладонь и прошептала:
- Я помогу тебе...
Я попыталась освободить руку, но девочка была гораздо сильнее. Ледяные пальцы казались неестественными, прикосновение Они*. Паника поднялась волной, хотелось кричать, но звук застрял в горле.
Они (鬼) - тип ёкая, демона, огра или тролля в японском фольклоре.
Сладковатая тошнотворная вонь, как от перезревших фруктов, смешалась с привкусом земли и затхлости. В горле тут же образовался ком, а в животе неприятно заурчало. Казалось, этот запах осел на языке.
- Все мы хотим домой. Разве ты - нет?
Дом? Что знает об этом существо, рождённое в лаборатории, под скальпелем?
- Не бойся, - тонкий голос звучал неестественно ровно. Звон, похожий на отдалённые удары в храмовый гонг, эхом отдавался в голове.
Пульс в висках, в ушах, везде. Дышать невозможно. Невидимая удавка сжимала горло. Я... теряла себя. Девочка растворилась во тьме. Пустота. Чернота. Задыхаюсь. Спасти? Значит... умереть?
Тени в комнате сплетались в дьявольский танец под звук моего захлёбывающегося дыхания. Грубая ткань рубашки врезалась в шею, как железные когти. Ноги беспорядочно били по пустоте, ища несуществующую опору. Голова гудела от гулких ударов, усиливая панику и мучительную, животную боль.
Перед глазами всплыли красные огоньки. Вспоминались короткие фрагменты ускользающего прошлого: тёплые губы сереволосого ками*, кислый запах дезинфекции, белые халаты врачей... Воспоминания канули в водоворот нарастающей боли, разрывая горло, ломая кости, выжигая разум.
Ками (神) - духи связаны с миром живых и миром мёртвых (подобие ангелов-хранителей)
Нужно выбраться! Кётору... Мой Ками.... Он обязательно придёт за мной. Мне нельзя умирать! Я должна дожить, дождаться встречи с ним, пусть даже ценой нечеловеческих усилий. Должна попасть назад, в детский приют, куда меня пристроил отец Кётору, показать врачам, что я сильнее, чем они думали! Живучесть - вот главное оружие против ужаса, обрушившегося на меня. Поэтому я должна оставаться в живых! Нет, я просто обязана выжить!
Щёки пылали, заливаясь болезненным багрянцем. Безумная, дёрганная, я старалась схватить узел петли, удерживающей меня, но пальцы, ставшие чужими, замёрзшими, неуклюже царапали жёсткую ткань, оставляя глубокие борозды с кровью. Каждая попытка вырваться превращалась в тяжёлый, судорожный кашель.
Я понимала - спастись не удастся. Но тело боролось... Закинула голову вверх, и сердце провалилось в неизвестность, затопив внутренности чувством необъяснимой тревоги. В голове зазвенели колокольчики, переходя в мощный рёв, от которого заложило уши.
Лицо той девочки нависло надо мной и изменилось, превратившись во что-то невозможное, не подобающее человеку: на месте юного, мягкого лица была огромная раскрытая пасть, полная множества острых зубов, каждый из которых двигался сам по себе. Белки глаз покраснели, сосуды полопались. Шея вытянулась и напряжённо выгнулась, став похожей на змеиную, её центр пульсировал массой искажённых, перекрученных мышц - частей её тела.
При взгляде на её фигуру слабость окутала меня тёплым туманом, будто океанские волны мягко прокатились сквозь сердце, растворяя дыхание в солёной глубине. Или всё-таки причина была глубже - сама жизнь замерла, воздух застыл тяжёлым облаком в груди, нежданная преграда между мной и бессмертием.
Тёмные волосы девочки оплели мою шею, крепко сдавливая. Склизкие локоны путались на теле, вызывая неудержимую тошноту. Сначала я приняла их за края рубашки, но позже поняла - это была иллюзия, порождённая внутренним страхом. Призрак стягивал петли вокруг горла, выжимая последние остатки воздуха, превращая мгновения страха в бесконечность.
Значит, вот что он чувствовал. Майк... Значит, это действительно не я его убила. Это была она! Проклятый призрак старой женщины. И теперь я? Сегодня? Именно сейчас я должна погибнуть таким образом? После стольких испытаний?
- Ты не умрёшь... - произнёс внутренний голос, чуждый, но уверенный и спокойный. - Я не позволю. Ты мне нужна. Спи, моя душа.
Голоса врачей - эхо из другого мира - пытались вырвать из тьмы. Разрывая сознание, раздирая душу.
Жива. Пока что. Врачи бормотали что-то о болезни, о моём желании умереть. Они не верили, что я хочу жить. Ни во что не верили.
Я измотана. И не знаю, куда бежать дальше.
До этой проклятой лечебницы, до детского дома была лаборатория. Там меня учили контролировать каждую клетку, подавлять эмоции, не задавать вопросы. Абсолютное подчинение. Но я была бракованным образцом. Не справлялась. Не понимала, что эти люди в белых халатах от меня хотят. Материнского лица не помню. Отцовского тепла не знаю. Лишь холод кафеля, ослепительный свет и унизительные тесты. И здесь, в этой палате, не лучше. За что? За убийство... Но я никого не убивала!
Это был он. Призрак. Отвратительная старуха с обугленной кожей и чёрными дырами вместо глаз. Я здорова. Я абсолютно уверена. Мой рассудок чист. Призраки реальны. Я видела, как это существо убило Майка, моего друга. Просто я оказалась рядом. Не успела.
Могла ли спасти?
Врачи пичкали меня таблетками. Твердили, что я больна. Но я видела их, даже здесь! Бледные тени с костлявыми пальцами стояли за спиной Сато-сан, тянулись к ней, шептали мерзкие слова. Они хотели её забрать, как забрали Майка, как забрали всех остальных. Они хотели забрать меня.
Но Сато-сан ничего не видела. Никто не видел. Только я. Потому заперта здесь. Потому должна бороться. Не только за себя, но и за них. Кто, если не я, защитит этот мир от этих существ?
Не смеши, Адсу.
Какая же из меня защитница? Я всегда всё портила. Все, к кому я привязывалась, исчезали в никуда. Друзья из детдома отвернулись, предали, испугались. А ведь мы клялись в вечной верности. Лишь один человек остался в моей памяти, словно вспышка молнии в ночи. Мой ками с волосами цвета пепла. Но даже его образ... мерцает. И, боюсь, скоро исчезнет навсегда.
Пожалуйста, не исчезай.
Сейчас я отчётливо вспоминала первый миг нашей встречи. Тот серый, холодный, промокший вечер, когда, дрожа от страха, я спряталась в самую дальнюю точку своего сознания, пытаясь скрыться от преследователей. Тогда, казалось, весь мир - стая голодных волков. Они выслеживали меня, шептали проклятия, чуя нечто, что отличало меня от простых смертных.
Но он нашёл меня, вытащил из этого ада, укрыл от дождя и, взяв за руку, повёл в приют. Его прикосновение отпечаталось горячим следом в памяти. Он не отвернулся, узнав обо всём, узнав, что я не человек, что в моих жилах течёт сила, о которой я ничего не знаю. Не осудил. Поверил мне. Не сдал учёным для вивисекции, не скормил полиции, а защитил, приютил, стал стеной между мной и внешним миром.
Вивисекция - хирургическая операция, которая проводится без анестезии, что вызывает боль и страдания у животного.
Я должна держаться, бороться, чтобы вырваться из этого безумия. Вернуться в приют. Там безопасно, там мой ками найдёт меня. И тогда я вновь почувствую тепло его тела, словно солнечное прикосновение после долгой зимы, сладкий аромат сахарной ваты, который всегда окружал его, услышу его мягкий, успокаивающий голос, будто колыбельную песню. Смогу ощутить, как его нежные, сильные руки бережно гладят мои волосы, расправляя запутанные красновато-чёрные пряди. Он не забыл. Я знаю это. Чувствую каждой клеточкой своего тела.
Это ощущение - единственное, что удерживало меня на краю пропасти.