Часть 26
— Интересно, — пробормотал Намджун. — Похоже на то, что Тэхен и Чонгук — это две души, которые встретились после реинкарнации с помощью этих часов?
— Очень смешно, — фыркнул Тэхен. — Боюсь ошибиться в принципах этих ваших легенд, но мне кажется, что такие реинкарнированные души должно друг к другу хотя бы тянуть...
— Чонгука к тебе и тянет, — усмехнулся Намджун. — Довольно странным, правда, способом, но все-таки.
— А меня вот от него как-то даже отталкивает, — Тэхен выставил ладошку вперед, как бы предупреждая, — Ничего личного, Чонгук, но давай смотреть правде в глаза. Истории о соулмейтах — явно не наш случай, так ведь?
Чонгук, который всю это историю слушал внимательно, но немного хмурясь, как бы от недоверия, кивнул:
— Да, пожалуй, соглашусь. Как-то вся эта история об огромной пылкой любви с нами не очень вяжется.
— Не берите на себя слишком много, молодые люди, — хмыкнул с экрана господин Квон. — Надо быть выдающимся, чтобы удостоиться чести заполучить такие часы в качестве проводника. И любовь надо иметь выдающуюся.
— Вы поэтому так много знаете об этих часах, да, — ехидно уточнил Юнги. — Хотите увековечить свою выдающуюся любовь с профессором Чхве?
Намджун резко ткнул его кулаком в плечо. Получилось достаточно больно, Юнги зашипел.
— Да, — просто ответил Квон с экрана. — Но в том-то и дело, что те самые часы вряд ли сохранились. Во всяком случае, их историю удалось проследить примерно до начала двадцатого века, а потом следы теряются. Так что уверенности в том, что у вас — ТЕ САМЫЕ часы, нет никакой.
— А расскажите их историю дальше, — попросил Чонгук.
— Уже довольно поздно, Сынхену пора бы домой, — усмехнулся с экрана телефона Квон Джиен.
— Ну, не дразни молодежь, — улыбнулся профессор Чхве. — Расскажи уж до конца. Пусть они хотя бы примерно поймут, с чего это я прилетел в такую даль только для того, чтобы увидеть эти часы. Хотя теперь мне уже тоже кажется, что они к ТЕМ САМЫМ не имеют никакого отношения.
— У этих часов — долгая и интересная, даже мистическая история, — продолжил господин Квон, — Целиком они не сохранились, но деталями разошлись по свету. Какие-то части механизма были использованы для изготовления других часов, тоже в виде Небесного глобуса, какие-то просто использованы при изготовлении часовых механизмов. Но, что характерно, всякий раз, когда удавалось обнаружить след этих часов, они обязательно оказывались в эпицентре какой-нибудь трагической истории однополой любви.
— Просто какие-то часы-покровители геев, — захихикал Тэхен.
Чонгук залился краской до ушей, а Намджун укоризненно покачал головой.
— Простите, никого не хочу обидеть, но это как-то... слишком уж похоже на выдумку... — пробормотал Тэхен. — Продолжайте, пожалуйста.
— К примеру, одни такие часы с частью древнего механизма получил в качестве подарка русский царь Иван Грозный, — продолжил Квон Джиен.
— Ого! — всплеснул руками Чонгук, — значит, частично эти часы попали в Россию?
— И не однажды! — кивнул Квон, — Еще часть механизма этих часов, усиленная драгоценными камнями, рубинами, попала в другие часы. Их подарил российский император Александр II своему брату, великому князю Константину Николаевичу с очень трогательной дарственной надписью. Чем положил начало новому увлечению великого князя – коллекционированию часов. В его коллекцию и попал тот самый Небесный глобус, который был перевезен другим русским царем в Санкт-Петербург и с того времени находился в императорском доме.
— А... — Чонгук хотел задать вопрос, но как будто сам себя прервал.
— Я знаю, о чем ты хочешь спросить меня, Чонгук, — улыбнулся господин Квон. — Задай вопрос. Я отвечу тебе на него.
Чонгук бросил осторожный взгляд на Тэхена, его щеки зарозовели.
— А русский князь Константин... Николаевич? — спросил, наконец, он, — Что потом случилось с этими часами?
— Константин Николаевич часть своей коллекции передал в хранилище императорского дворца, а часть подарил своему сыну, великому князю Константину Константиновичу, — продолжил рассказ Квон Джиен, — И вот с этим князем была связана одна очень интересная история... Он был влюблен той самой запретной любовью в своего давнего друга, человека, которым он восхищался, очень талантливого композитора.
— В Чайковского? — ахнул Чонгук.
— Именно, — кивнул профессор Чхве.
А Квон Джиен продолжил:
— Известно, что одни часы из своей коллекции великий князь подарил ресторану, в котором любил бывать Петр Чайковский. Так случилось, что композитор услышал их бой всего один раз: в тот самый вечер, когда в последний раз пришел отужинать в этом ресторане. Там ему подали стакан сырой воды, он выпил ее, заразился холерой и умер в расцвете лет.
— Боже, — Тэхен аккуратно промокнул краем рукава собравшиеся в углах глаз слезы, — Наверное, великий князь бесконечно страдал...
— Бесконечно страдал, буквально сходил с ума, — подтвердил господин Квон, — В порывах безумной тоски он остановил в своем доме все абсолютно часы, приказал остановить и эти, в ресторане, но они... Часы никак не хотели останавливаться, а все продолжали отсчитывать время. Они ведь были частью небесного глобуса, помните? А Небесный глобус не останавливался никогда — так он был задуман. У них ведь был не обычный циферблат в нашем понимании, они показывали и астрономическое время, и лунные циклы... Уникальные часы, удивительные... Трудно отследить, где сейчас остальные части механизма тех китайских часов. Они вполне могли быть использованы и для изготовления тех самых часов, что висят в доме Тэхена. Откуда у вас в доме взялись эти часы, Тэхен?
Тэхен пожал плечами:
— Мне кажется, они всегда здесь были... Во всяком случае, когда я переехал, они уже висели там, в комнате на втором этаже.
— Интересно, очень интересно... Они никогда не останавливались?
— Никогда, — развел руками Тэхен. — Но вот впервые перестали бить, такого за ними тоже раньше не замечалось.
— Слушайте, а вы сказали, что судьбу часов удалось проследить до начала двадцатого века, — напомнил Юнги. — А что же случилось с ними дальше? Они, что, так и стоят в том русском ресторане?
— Когда в России произошла революция, владельцы эмигрировали заграницу и увезли с собой только самые ценные вещи. Часы были одной из таких вещей: еще бы, подаренные членом царской семьи, их можно было выгодно продать за границей.
— И, действительно, — усмехнулся профессор Чхве, — часы продали за огромные деньги. Человеку по имени... Рудольф Нуреев. Слышали о таком?
Намджун с Тэхеном переглянулись и покачали головами.
— Я знаю, — мрачно кивнул Чонгук, — это танцор балета, он невероятно танцевал па-де-де у Чайковского в «Лебедином озере», я смотрел запись... И он... был геем...
— Точно, — кивнул Квон Джиен. — Он подарил эти часы своему возлюбленному Эрику Буну. Их любовь не была трагичной, но она убивала их обоих. Рассказывают, что им и врозь невмоготу было, и вместе не получалось, и однажды они просто оказались на разных концах света: Нуреев жил в Париже, а Эрик улетел в Австралию. Когда Рудольф узнал о смертельной болезни Эрика, он прилетел к нему на другой конец света. И привез с собой часы. В подарок. Он хотел, чтобы Эрик смотрел на эти русские часы и верил, что жизнь продолжается. Однако, тогда они увиделись в последний раз. Говорят, Рудольф хранил на своем столике в гримерке фотографию любимого до самого конца жизни.
— Говорите, — Тэхен внезапно поднял руку, как будто хотел заставить всех к себе прислушаться, — эти часы были в Австралии? Оттуда могли привезти их мои родители. Они работали в Австралии, периодически улетали туда... Однажды во время такого перелета их самолет пропал с радаров и... они больше не вернулись домой. Но часы они могли привезти оттуда. Мама была реставратором, специалистом по древностям... Ее такие часы вполне могли заинтересовать.
Тэхен впервые при Чонгуке заговорил о своих родителях, и Чонгук разволновался, как бы чье-то неосторожное слово, замечание не спугнуло непривычную откровенность Тэхена.
— Так... — Квон Джиен на том конце телефонной связи тоже разволновался, но уже по другой причине, — то есть, эти часы вполне могут оказаться...
— Могут, — кивнул Тэхен.
Профессор Чхве поднялся с места и подошел к часам.
— Тэхен, ты позволишь мне снять пломбу с часов?
— Какую пломбу? — Тэхен тоже встал и нерешительно сделал в сторону часов пару шагов.
— На таких часах обязательно оставляет свою пломбу мастер, который вскрывал механизм в последний раз, — пояснил профессор Чхве.
— Если нам повезет, мы узнаем, кто именно добавил в эти часы детали от Небесного глобуса, — Квон Джиен по ту сторону экрана нетерпеливо заерзал, — Если, конечно, это ТЕ САМЫЕ часы.
— Да, конечно, давайте вскроем пломбу, — горячо закивал Тэхен.
— Ты помнишь, милый, что надо для этого попросить у хозяина дома тонкий нож, а не ковыряться в часах ключами от гаража? — донеслось из телефона.
— Конечно, — кивнул профессор Чхве и спрятал в карман брелок с ключами, — у вас найдется тонкий нож?
Чонгук с Юнги захихикали: эти двое ученых были бесконечно умилительными.
С помощью тонкого лезвия профессор Чхве аккуратно отделил заднюю планку от часового футляра, предварительно сняв часы со стены, а под ней нашел металлическую табличку, притянутую крохотными шурупами. Когда же удалось снять и эту табличку, на обратной стороне ее присутствующие увидели надпись: «Quare, Berkeley, 1700».
— Что это значит? — спросил Тэхен, рассматривая немного поржавевшую от времени, но вполне легко читаемую надпись.
— Дэниел Кьюаре жил в Англии 17 века и был часовщиком-изобретателем. Считается, что привычный нам циферблат часов, где часовая и минутная стрелки движутся по одной оси, создал именно он.
— А еще, и вот это действительно интересно, — воскликнул с экрана телефона Квон Джиен, — именно Дэниел Кьюаре изобрел часовой репетир – то самое механическое усложнение часов, благодаря которому бой часов был обогащен разной тональностью, по которой можно понять, какое именно время сообщают часы.
— Тот самый бой, который так запал тебе в душу, Чонгукки, изобрел именно этот чувак, - похлопал Чонгука по плечу Юнги.
— Я ему бесконечно благодарен, — расцвел улыбкой Чонгук.
— Но есть одна странность, — сообщил из телефона господин Квон, и все настороженно прислушались.
— Господин Кьюаре жил в Сомерсете, это хрен знает где от Беркли, за тысячи километров, — это раз! Во-вторых, он был очень набожным человеком, из семьи квакеров, а Беркли — проклятое богом место было в средние века. Наверняка вы слышали про ведьму из Беркли, которая дружила с Дьяволом...
Присутствующие — все, кроме профессора Чхве, — покачали головой.
— Ну и хорошо, что не слышали, — рассмеялся господин Квон, — крепче спать будете. Ладно, я постараюсь что-нибудь выяснить об этом... Но Сынхенни не зря поехал в такую даль, чтобы повидаться с этими часами. Они вполне могут оказаться... впрочем, не будем загадывать. Думаю, пора прощаться. Но будем на связи.
Квон Джиен сбросил звонок, а профессор Чхве приладил планку от футляра часов на место.
— Я тоже спешу попрощаться, я и так сильно злоупотребил гостеприимством сегодня. Намджун-ши, давайте, я подвезу вас домой.
— Я отвезу его, — махнул рукой Юнги, — мне как раз надо с ним кое-что обсудить. Да, Намджун?
— Н-наверное, — по лицу Намджуна было видно, что он не совсем понял, что имеет в виду Юнги, но на всякий случай решил подыграть.
Проводив профессора и Юнги с Намджуном, Чонгук вернулся в комнату и застал Тэхена, застывшего на первой ступеньке лестницы.
— Мне, наверное, тоже пора? — нерешительно уточнил Чонгук: странное выражение лица Тэхена его насторожило.
— Знаешь, — Тэхен заговорил как-то хрипло, тихо, как будто боялся, что его кто-то услышит. — Мне как-то не по себе. После всех этих историй... ну, про часы... Мне как-то неуютно...
Его глаза казались огромными от мерцающего в них страха. Недавнее шутливое настроение улетучилось, уступив место тревоге настолько сильной, что горло спирало.
— Ты... — Чонгук замолчал, подбирая слова, — боишься? Тэхен, ты чего-то боишься? Просто у тебя такой вид, как будто ты...
Тэхен как-то дергано огляделся.
— У тебя нет ощущения, что здесь есть кто-то еще? — спросил он шепотом.
Чонгук тоже обернулся.
— Слушай, — он положил руки на плечи Тэхена и слегка сжал, — послушай. Много слишком информации на один вечер, да? Эмоции переполняют и все такое. Но тут никого нет, посмотри. Давай, я пройду и включу свет в каждой комнате. Видишь?
Чонгук щелкнул выключателями, и маленький домик засиял освещением.
Но действия на Тэхена это почти не возымело. Он прижимал руки к груди и все еще испуганно таращился вверх, туда, где находилась комната с часами. У Тэхена явно начиналась истерика, и с этим надо было что-то делать.
— Можно, я сегодня переночую у тебя? — спросил он тихо, дрожащим голосом.
И Чонгук не успел открыть рот, чтобы ответить хоть что-нибудь, как Тэхен продолжил:
— Или, знаешь, что? Мы же хотели отправиться в путешествие, помнишь? В наш старый городок, в нашу старую школу, навестить стадион? Помнишь? Давай, мы отправимся прямо сейчас? Нам же ничего не мешает отправиться прямо сейчас? Ты только подожди, я соберу вещи очень быстро...
— Тэхен, Тэхен! — Чонгук попытался остановить его, но тот уже заметался по прихожей в какой-то болезненной суете, вытащил из шкафа чемодан, большую сумку...
— Пожалуйста, не заставляй меня оставаться здесь на ночь... Наедине с этими часами... — присев на корточки, Тэхен поднял взгляд на Чонгука. Его глаза буквально умоляли.
— Конечно, конечно, Тэ, — Чонгук присел рядом. — Мы можем переночевать у меня или можем быстро собрать вещи и сразу же отправиться в дорогу. Ты только не переживай так сильно, ладно?
— Хорошо, — кивнул Тэхен.
— Хорошо, — Чонгук помог ему открыть чемодан.
— Ты поднимешься со мной наверх... в ту комнату? Мне нужно упаковать куклы...
— Ты хочешь взять их с собой? Все? — уточнил Чонгук.
— Да, — кивнул Тэхен, — я не могу оставить их здесь одних, сам понимаешь. Придется возить их с собой.
Чонгук молча кивнул и начал подниматься по лестнице.
— Ты куда? — не понял Тэхен.
— Я принесу их сюда, и ты упакуешь их тщательно здесь, - пояснил он, — Тебе не обязательно подниматься в ту комнату.
Тэхен посмотрел на него с благодарностью.
Когда были упакованы все куклы, собраны личные вещи Тэхена, а чемоданы выставлены на крыльцо, они вдруг поняли, что тащить тяжелые чемоданы через лес к трейлеру Чонгука – идея так себе. Но оставаться в пустом доме ждать, когда Чонгук соберет свои вещи и приедет за ним, Тэхен отказывался категорически.
В итоге, оставив чемоданы на крыльце, они вместе побежали к дому на колесах, собрали вещи Чонгука, заперли трейлер и сели в машину.
Оба запыхались так, что буквально задыхались, но куда именно они так торопятся, никто из них двоих объяснить бы не смог.
Когда подъехали к дому Тэхена, чемоданы стояли там, где оставили — на крыльце. Чонгук погрузил их в багажник.
— Ты проверил все замки? — спросил он у Тэхена. — Проверил краны, перекрыл газ? Потушил угли в камине? Не знаю, что там еще... Чайник убрал с плиты?
Тэхен засмеялся.
Но решил проверить еще раз. И попросил Чонгука пойти с ним.
В доме было тихо и темно.
Тэхен стоял на пороге, пока Чонгук обходил дом, проверяя все выключатели и розетки. В итоге обнаружилась зарядка от телефона, правда, она принадлежала Юнги.
— Ну что, поехали? — спросил Чонгук шепотом, вернувшись к Тэхену, стоявшему у двери.
— Поехали, — тоже шепотом ответил Тэхен.
Его глаза блеснули в темноте так, что Чонгук невольно залюбовался.
И в эту секунду на них обрушился звенящий, пронзительно красивый и мощный водопад звуков.
Били часы.
Часы били полночь.
Мощно, сочно, раскатисто.
Это чистый, почти небесный звук разносился под потолком домика Тэхена, как будто прося выпустить его отсюда на свободу, как будто ему было мало здесь места, как будто слишком хорош он был для этих тихих, тесных комнат. Звук метался по комнатам, дотрагивался до стен и оконных стекол, и они дребезжали в ответ.
Тэхен с Чонгуком с криками ужаса выпрыгнули на крыльцо, захлопывая за собой дверь. Парни сбежали по ступенькам огромными прыжками, преодолели небольшой дворик, вскочили в машину. Дрожащими пальцами Чонгук повернул ключ зажигания. Казалось, звук боя часов долетает даже сюда, проникает в салон автомобиля и пробирается мурашками под кожу.
Чонгук дал газу и понесся по гравийной дороге подальше от дома с этими странными, страшными часами.