Часть 9
Рано утром Сеул распахнул им свои объятия. Никаких приступов по дороге не случилось к бурной радости Намджуна. Он раз пятьсот за всю дорогу повторил фразу «А я говорил вам!» с разными интонациями, пока Сокджин не угомонил его, зажав ладонью рот. Тэхен так хохотал на своем переднем сидении, что Чонгук невольно залюбовался. Он впервые увидел настоящую, искреннюю улыбку Тэхена, и эта улыбка поразила его: она оказалась совсем не милой, как он думал, а немного квадратной, распахнутой миру искренне и от всей души. Это странно смотрелось на лице такого замкнутого человека, но просто поражало, как будто сквозь нее, эту улыбку, вдруг проглядывал совершенно другой человек, в душе которого таилось и ждало своего часа много-много солнца.
Сокджин заметил этот долгий взгляд Чонгука на Тэхена: не мог не заметить, всю дорогу он не сводил со своего парня глаз, беспокоился. И вот тогда Сокджин начал переживать. Недоумевая, почему не начал этого делать раньше. Чонгук, почувствовав, что в Тэхене, и правда, его спасение, смотрел на него такими большим блестящими глазами, что Сокджину становилось не по себе. Кажется, на него, на Сокджина, Чонгук никогда так не смотрел.
Дверь квартиры Чонгука им открыл Хосок, заранее предупрежденный, что хозяин, наконец, возвращается домой. Хосок с Чонгуком работал давно, поэтому знал, что первое, к чему подойдет его друг и шеф, — это будет холодильник, поэтому забил огромный двухдверный агрегат буквально до отказа всевозможной снедью.
— Чонгукки, - проорал он, бросаясь обниматься, а потом наткнулся взглядом на Тэхена и примолк.
Тэхен взглянул на него и вежливо поздоровался, но у Хосока была довольно странная реакция на его появление.
— Ты встретил старого друга, Гук? – уточнил Хосок, открывая дверь в гостевую спальню и показывая, куда поставить чемоданы.
— Какого? – не понял Чонгук. — Тэхена? Это Тэхен, я, кажется, говорил тебе: он приютил меня, вызвал врача и...
— Ну да, Тэхена, — кивнул Хосок, все еще глядя на гостя как-то странно.
— Ким Намджун, — представился доктор. — Вы знакомы с Тэхеном?
Хосок встретился взглядом с Чонгуком, словно пытаясь в нем что-то найти, но Чонгук недоумевал точно так же, как и все остальные.
— Он мне показался знакомым, но, видимо, просто похож... на одного человека... которого я знал раньше... мы с Чонгуком знали.
— Интересно, — пробормотал Намджун, но решил отложить выяснение подробностей. Тем более, что как только все уселись за стол и принялись за еду, в дверь постучали, потом позвонили, потом чем-то грохнули об дверь так, что Тэхен подпрыгнул на своем барном стуле.
— Юнги, — констатировал Чонгук и пошел открывать дверь.
— Он всегда так приходит, — пояснил Сокджин. — Стиль такой. Жизни. Не любит тратить силы на долгое ожидание, поэтому оповещает о своем прибытии так, чтобы услышали все соседи. На всякий случай.
Юнги оказался хмурым парнем, и его странное одеяние, состоящее из узких джинсов и футболки, сильно напоминающей короткое платье, заставило Тэхена фыркнуть.
— Мой звукорежиссер Мин Юнги, — представил Чонгук. — Ты голоден?
— Я всегда не голоден, но это не повод зажать мне кружку кофе, — прохрипел Юнги и беспардонно занял за столом место, которое только что занимал Чонгук. — Итак.
— Итак, — кивнул Чонгук. — Какие у нас планы?
— Ты издеваешься? — уточнил Юнги. — У нас были планы выпустить в начале следующей недели твой новый трек, но этим планам, видимо, не суждено сбыться: маэстро передумал?
— У меня появились новые идеи, так что, думаю, будет правильно притормозить... — начал Чонгук.
— Правильно или неправильно притормозить — решать тебе, — выставил вперед красивый тонкий указательный палец Юнги, прихлебывая кофе, заботливо приготовленный для него Хосоком, — но не забудь, что притормозить будет еще и очень дорого: рекламная кампания сама себе неустойку не выплатит, придется тебе раскошелиться.
— Это не проблема, — качнул головой Сокджин.
— Хозяин — барин, — кивнул Юнги. — И какие новые идеи у тебя появились? Поделишься?
— Я дико прошу меня простить, что прерываю, — подал вдруг голос Тэхен, — но у нас есть такая небольшая проблемка, с которой надо разобраться прежде, чем гении возьмутся перелицовывать свои творения...
— Какая? – обернулись к нему Хосок и Юнги, а Чонгук покраснел, предчувствуя, что сейчас скажет Тэхен.
— Я, — скромно ткнул себе в грудь указательным пальцем Тэхен. — Я сопроводил ваше музыкальное сокровище до места назначения в целости и сохранности, сердце его бьется, и я собираюсь уехать буквально сегодня вечером или завтра утром, решив кое-какие дела в Сеуле... Я ведь... могу это сделать? Так?
— Нет, — поспешно возразил Чонгук.
При мысли о том, что Тэхен может уехать куда-то далеко, сердце его сжалось. Оно не болело, не нарушало своего биения, просто сжалось изо всех сил, так, что вот-вот — и выступили бы слезы на глазах.
— Пожалуйста, нет, побудь еще немного...
Сокджин задумчиво помешивал ложечкой кофе.
— Ты привез сюда два чемодана, — вспомнил Хосок, — я думал, что ты к нам надолго.
Тэхен бросил на Намджуна быстрый взгляд и покачал головой:
— В чемоданах мои те самые «дела в Сеуле», вы думали, я нарядов с собой набрал? У меня дома полно дел, надо привести в порядок сад после наводнения, проверить ульи, кое-какой ремонт я давно планировал... Я не могу здесь остаться. Тем более, что мне не нравится город.
На Чонгука было жалко смотреть. Он как-то сразу весь поник, опустив голову, и руки его едва заметно подрагивали.
— Пожалуйста, — повторил он, не поднимая головы. — Я могу заплатить тебе...
— Человек думает, что все можно купить, — усмехнулся Тэхен.
— Человек боится за свою жизнь и пытается сделать все, чтобы выжить, — неожиданно резко ответил ему Намджун. — Его можно понять. И тебе можно его понять и немного задержаться, хотя бы на время.
Тэхен глянул на доктора как на предателя и промолчал.
— Кто-нибудь объяснит мне, что вообще происходит? — неожиданно резко спросил Юнги. — Кто такой этот парень, почему Чонгук без него жить не может и в какой момент ты, Сокджин, это допустил?
***
На рассказ потребовалось время, тем более, что Хосок тоже слушал с большим интересом: по тем обрывкам информации, которую ему удалось раньше услышать по телефону, он не вполне представлял себе картину.
— Офигеть, конечно, — констатировал он, когда Намджун закончил рассказ. Доктору предоставили слово как единственной здесь объективной стороне. С чем Сокджин, кстати, поначалу отказывался соглашаться. Но его убедили, вежливо попросив заткнуться. Юнги убедил. — Офигеть.
— Ебануться, — согласился с ним Юнги. — И что теперь? Что это за херня такая?
— Это мы и пытаемся выяснить, — вздохнул Намджун. — И единственное, что пока нам удалось установить экспериментальным путем, — это то, что сердце Чонгука работает как надо только в непосредственной близости с Тэхеном. Чему Тэхен, как видите, не особо рад.
— Но я пошел у вас на поводу в ущерб своим интересам, потому что я не какой-то там мерзавец и все могу понять, — напомнил Тэхен. — Но у меня есть своя собственная жизнь, и становиться до конца жизни сиделкой при богатеньком гении мне совершенно не улыбается. Извини, Чонгук.
Чонгук слабо улыбнулся.
— Так, ладно, у меня и в самом деле есть дела, — Тэхен поднялся из-за стола.
— Я отвезу тебя, — подскочил хозяин дома.
— Нет, не отвезешь, это конфиденциально, — категорически заявил Тэхен. — Я вызову такси. Это я могу себе позволить.
Он вышел из комнаты, и Юнги проводил его недобрым взглядом.
— Ты не можешь провести всю жизнь в зависимости от этого грубияна, — заметил он, обращаясь к усевшемуся на место Чонгуку.
— Так мило, что именно ты называешь людей грубиянами, — хихикнул Хосок.
— Еще позавчера я не был уверен, что вообще хоть как-то проведу свою жизнь, — мрачно буркнул Чонгук. — Поэтому я готов терпеть от него любые грубости. Мне деваться некуда.
— Нам надо попробовать выяснить причину этой странной зависимости, — высказал Намджун очевидную вещь. — У тебя достаточно связей для того, чтобы организовать консилиум лучших нейрофизиологов Кореи и лучших кардиологов? Было бы неплохо, если бы они обследовали и тебя, и Тэхена, чтобы понять, что у вас есть общего. У меня уже была мысль, что вы с ним – разлученные в детстве близнецы, у таких случается, что их тянет друг к другу потом всю жизнь, но вы не похожи и я точно знаю, что Тэхен был единственным ребенком в семье. Я знал его родителей.
— Кстати, я все хотел спросить, но Тэхен неохотно говорит о таких вещах. С ними что-то случилось?
— Они привезли Тэхена жить к бабушке примерно в возрасте десяти лет или около того. Больше здесь не появлялись, но деньги высылали регулярно. Бабушка Тэхена деньги не тратила, обходилась своими сбережениями, так что удалось скопить внушительную сумму. Вот она в наследство Тэхену и осталась. Потом Тэхен как-то упоминал, что ему еще наследство от родителей привалило, а на мой вопрос, что с ними случилось, он ответил, что они сейчас там, откуда деньги высылать затруднительно, поэтому — разовая выплата.
Намджун вздохнул.
— Мне он тоже не все рассказывает. Но у него есть одна проблема, последствия детской травмы, переросшие в нарушения нервной системы и немного психики, и вот я наблюдаю его примерно с самого начала свой карьеры — сразу после университета.
— Что за нарушения? — уточнил Юнги. —Я так понял, он живет в лесу затворником? А если он не захочет остаться в Сеуле? Мы же не можем позволить Чонгуку, надежде и вдохновению корейской нации, уехать к нему в глушь? Это вообще безопасно? Он не опасен? Не шизик какой-нибудь?
Намджун нахмурился.
— Прости, конечно, но единственный, кто здесь ведет себя как шизик, — это ты, — вдруг рявкнул он.
Все за столом, включая Юнги, вздрогнули. Такой перемены в тоне всегда спокойного и доброжелательного доктора никто не ожидал.
Воцарилось молчание. Его прервал Чонгук, у которого от смущения и растерянности пятна пошли по лицу.
— Я, Юнги, жить хочу. Пока мне эту возможность только Тэхен может обеспечить. С чем это связано и есть ли какие-то пути решения проблемы, да и в чем проблема, собственно, состоит — с этим нам еще предстоит разобраться. А пока я готов пойти на что угодно и терпеть любую грубость от Тэхена, лишь бы только он позволил находиться рядом, раз уж мое сердце по каким-то причинам жить без него не может.
Тэхен вышел из комнаты в гостиную, он тащил за собой два чемодана.
— Послушай, Тэхен, - Чонгук поднялся и подошел к нему. — Я могу помочь тебе спустить чемоданы в лифте на парковку, могу отвезти тебя туда, куда ты скажешь, не задавая лишних вопросов. Как гостеприимный хозяин, у которого ты вынужден гостить какое-то время, я просто не могу тебе позволить таскать такие тяжести по такси.
Тэхен посмотрел на него, и что-то дрогнуло в его лице.
Он внезапно схватил Чонгука за руку и отвел подальше от дверей, ведущих в кухню.
— Слушай, — сказал он, — я пытаюсь войти в твое положение, понять, что ты чувствуешь и все такое, но нам надо как-то все это разруливать. Я правда не могу здесь оставаться. Не больше трех дней, это уж точно. Единственное, что я могу пообещать тебе — что буду иногда возвращаться. Если, конечно, твое принципиальное сердце такое обещание устроит.
Чонгук почувствовал, как по линии ресниц выступает предательская влага.
— Эй ну ты чего? — Тэхен заметил это и испугался. — Не переживай. Думаю, причина найдется. А значит, найдется и способ все исправить.
И он, поддаваясь какому-то странному для себя порыву, вдруг подался вперед и обнял Чонгука, прижав к себе. И встретился взглядом с выходящим из кухни Сокджином.
— Намджун хочет собрать консилиум, чтобы вас с Чонгуком проверили, - проговорил Сокджин, и лицо его не предвещало ничего хорошего. — Ты дашь на это согласие?