Часть 5
Утро началось с раздражающего звука зависшего над домом вертолета. Чонгук природу этого звука осознал не сразу, тем более, что бессонная ночь, все-таки разбившаяся к утру об усталость, никак не выпускала из теплых и мягких лап сна.
Но Чонгука потрясли за плечо не очень-то уважительно, и он заставил себя проснуться.
Тэхен стоял над ним заспанным возмущенным изваянием и пытался одновременно и добудиться, и задать вопросы:
— Какого хера? Это за тобой, наверное?
Чонгук выглянул в окно, но ни черта не было видно, поэтому выскочил, как есть, босиком, в прихожую, а оттуда — на крыльцо.
На фоне серого и мутного неба, действительно, медленно перебирал лопастями вертолет. И у Чонгука нашлось только одно объяснение этому факту. Впрочем, объяснение это тут же вспыхнуло фотографией на экране смартфона.
— Чонгукки, я за тобой!
— Сокджин? Ты где вертолет раздобыл?
Сокджин улыбнулся победно и как-то в стиле «Обижаешь!».
— Ради моего мальчика я мог бы раздобыть даже подводную лодку, если бы потребовалось, — донеслось по видеосвязи.
И Чонгуку почему-то стало неудобно, что этот разговор слышит стоящий рядом Тэхен.
Из вертолета спустились один за другим два медика в странных костюмах.
Они молча кивнули, попросили Чонгука вернуться в комнату и уложили на кровать: их движения были отточенными, слаженными, профессиональными. Им, собственно, даже вопросы задавать не нужно было: все и так понятно.
На полу разложили носилки — тоже какие-то специальные, с креплениями по периметру и сеткой сверху.
— Вертолет здесь сесть не может, — пояснил один из медиков. — Сначала снимем показания, можно ли вас транспортировать.
И прикрепил к рукам и ногам Чонгука провода и наклейки. Второй развернул мобильные приборы.
— Нифига себе! — присвистнул Тэхен. — Вот этот сервис! Неплохо быть знаменитостью, да?
Чонгук покраснел и попытался натянуть на себя хотя бы джинсы, но медики остановили его и начали что-то там измерять, порекомендовав лежать неподвижно.
Чонгук замер и прислушался к себе. Сердце билось спокойно и размеренно. Только тяжелая тошнота разливалась где-то под ребрами, затапливала.
— Я боюсь высоты, — прошептал он одному из медиков, склонившемуся над его лицом.
— Мы сделаем вам укол, и вы просто поспите, пока вас будут поднимать и во время перелета, вы даже не поймете, что были в небе.
Медик улыбнулся за маской — это было видно по его глазам, но Чонгуку было не до смеха. Его сковало острое нежелание улетать, и не просто улетать, а улетать из этого вот дома. Может, это проявилась его извечная боязнь, в принципе, менять что-то привычное на что-то непривычное, но сейчас он чувствовал себя морально плохо. Хотя приборы показывали, что физически — хорошо.
Острый укол шприца заставил его поморщиться, но медики отрапортовали на борт, что все в порядке и можно поднимать, а потом веки стали тяжелыми и липкими.
— Спасибо, — Чонгук понимал, что с Тэхеном надо попрощаться, поблагодарить его хотя бы за то, что возился с ним, но губы практически невозможно было разлепить, поэтому даже это короткое слово получилось смазанным, слипшимся звук о звук.
Тэхен пожал плечами, просто стоял и смотрел, и вот с этим взглядом на себе Чонгук провалился в сонную густую хмарь.
Ему снились высокие кромки леса, ветер, шумящий в ветках, снился дождь и заброшенные дома, разрушенные внутри в щепку, но сохранившие бетонные лестницы и лестничные площадки. Снились длинные балконы вернее, то, что от них осталось — узкие бетонные галереи вдоль окон, усыпанные мелкой кирпичной крошкой и красными и желтыми кленовыми листьями, а еще снился запах осени — такой, замешанный на ароматах прелой листвы и костров.
Ему снился долгий и уютный сон, немного болезненный, как кожа при высокой температуре, но сладкий и даже приятный, и из этого сна не хотелось выпутываться — хотелось замереть в нем как стрекоза в янтаре и остаться.
— Чонгукки, — тронул его за плечо кто-то, и голос, конечно, знакомый: этот кто-то — Сокджин, его голос Чонгук узнал бы из многих-многих голосов, с его-то музыкальным слухом. — Просыпайся, родной, тебе нужно поесть.
Чонгук открыл глаза.
Он лежал в небольшой комнате, обитой деревянными панелями, и стены в ней были увешаны множеством странных рисунков на бумажных листах. Словно кто-то устроил здесь выставку детского творчества.
Рядом с кроватью громоздилось огромное расхлябанное кресло, накрытое разноцветным пледом. И в этом кресле сидел Сокджин, а за его спиной дотлевал оранжевыми всполохами толстых поленьев большой, настоящий, выложенный белыми камнями камин.
И это совершенно точно был дом Тэхена.
— Что? — Чонгук уставился на Сокджина и почувствовал вокруг каким-то неправильным: словно две совершенно разные картинки из двух совершенно разных жизней наслоились одна на другую. — Почему ты здесь?
— Ну, — Сокджин усмехнулся и пожал плечами. — Мы оба здесь. Мы не смогли увезти тебя, Гукки, так что пришлось мне остаться здесь с тобой, пока тебе не станет получше.
— Почему? — Чонгук прислушался к себе: сердце билось вполне нормально, спокойно, да и в целом самочувствие — хоть в космос отправляй. Судя по ощущениям.
— При попытке подъема в воздух была зафиксирована пароксизмальная желудочковая тахикардия с отсутствием пульса на центральных артериях... — пояснил незнакомый голос, и Чонгук, повернув голову, увидел одного из медиков, замершего над приборами, расставленными по комнате. — Другими словами, была зафиксирована остановка сердца. Пришлось снова вас спускать вниз и проводить реанимационные действия. Сейчас состояние нормализовалось. Но пока решено отказаться от вашей транспортировки.
Чонгук поднял руку и дотронулся до лица. Хотелось потереть глаза, но он слишком часто вот так просыпался после реанимации и знал, что может наткнуться пальцами на кислородную маску. На лице ничего не обнаружилось, и он все-таки протер глаза, часто моргая.
— А Тэхен? — спросил он, не замечая в комнате больше никого.
— Готовит рамен на всю компанию, — кивнул Сокджин. — Спасибо ему за это. Малыш, ты нас напугал.
У Сокджина непривычно тихий голос, подсвеченный нежностью, и Чонгуку от этого немного захотелось плакать.
— На данный момент состояние пациента стабильное, — сообщил медик. — Мы пытались вызвать сюда вашего лечащего врача, но он сейчас занят в клинике: слишком много пострадавших в результате наводнения... Поэтому мы связались с местной клиникой, через час вертолет доставит сюда одного из их специалистов, он будет наблюдать за вашим состоянием вместо меня.
Чонгук кивнул.
— Страшно представить, что думает Тэхен обо всем этом, — вздохнул он. — Можно мне встать? Я бы хотел поговорить с ним.
Сокджин протестующе положил руку на кровать рядом с рукой Чонгука:
— Я уже поговорил, не беспокойся. Он не против.
— Ты не знаешь Тэхена, он, наверное...
— Я могу быть крайне обаятельным и убедительным, малыш, когда это нужно... — улыбнулся Сокджин.
— И все-таки... — Чонгук снова попытался встать.
— Вам необходимо соблюдать постельный режим до приезда врача, — возразил медик.
— А если мне нужно будет в туалет? — рассерженно зыркнул на него Чонгук.
— Вставать разрешается только в крайнем случае, — ответил медик и снова углубился в изучение показателей на приборах. — Вам нужно?
— Пока нет, — вздохнул Чонгук и снова опустил голову на подушку.
Никогда раньше такого не происходило: приступы если и случались, то проходили бесследно и не возвращались довольно долгое время, но так капризно сердце вело себя впервые.
Создавалось ощущение, что оно пытается что-то дать понять Чонгуку, о чем-то рассказать.
— Мое сердце, кажется, категорически против того, чтобы я уезжал отсюда, — пробормотал он, комментируя самому себе эти мысли.
— Если твоему сердечку так здесь нравится, мы можем построить рядышком дом и жить вместе, — прошептал Сокджин, привставая и осторожно касаясь губами губ Чонгука. — Лишь бы ты жил и хорошо себя чувствовал.
— По-моему, он чувствует себя неплохо сейчас, — донеслось от двери голосом Тэхена, и Чонгук залился краской, смущаясь того, что Тэхен стал свидетелем столь интимного момента.
— Извини за это все, — Чонгук выглянул из-за плеча Сокджина. — Я добавляю тебе беспокойства...
Тэхен молча прошел в комнату и поставил перед Чонгуком низкий столик, на котором дымилась вкусным паром миска с лапшой:
— Тебе, наверное, надо поесть. Я сделал неострый, мало ли, какая у тебя диета...
Он обернулся к Сокджину с медиком:
— Вы можете тоже пойти перекусить... на кухне... все на столе...
Медик поднялся и вышел, поблагодарив Тэхена кивком. Сокджин тоже встал со стула.
— Спасибо тебе, Тэхенни. Не только за это, а вообще... за все, что ты делаешь для моего Гукки. Я в долгу не останусь...
— Иди уже, — фыркнул Тэхен и едва заметно покраснел. — Я присмотрю тут... за «твоим Гукки».
— Вы успели подружиться? — хмыкнул Чонгук, когда Тэхен мягко опустился в кресло, где до этого сидел Сокджин. — Быстро вы...
— Ты спал часов двенадцать, если что, — произнес Тэхен, подтягивая ноги под себя и укутываясь в плед. — У нас было время пообщаться.
— Он же не был груб с тобой? — уточнил на всякий случай Чонгук, принимаясь за лапшу. — Вкусненько...
— Нет, — мотнул головой Тэхен. — Он вообще довольно симпатичный, этот твой парень. Хороший выбор.
Чонгук снова покраснел. Почему-то ему за весь этот разговор о Сокджине и их отношениях было немного неудобно перед Тэхеном.
— Я так понимаю, мне придется еще побеспокоить тебя какое-то время, — вздохнул Чонгук, прожевывая очередную порцию лапши. — Не знаю, сколько времени это займет. Наверное, пока дороги снова не будут открыты, чтобы меня могли транспортировать на реанимобиле...
— Ладно уж, что уж теперь, — пожал плечами Тэхен. — Я попросил врача, который прилетит сюда вместо этого медика-спасателя, чтобы он доставил кое-что из продуктов, иначе нам придется туговато. Мои запасы не такие уж обширные...
— Я все оплачу, — поспешно заверил его Чонгук.
— Сокджин уже оплатил, — кивнул Тэхен. — Он сделал заказ в магазине, вертолет просто привезет заказ. А еще Сокджин обещал взять готовку на себя.
— Он хорошо готовит, — улыбнулся Чонгук.
— Это к лучшему, — усмехнулся Тэхен. — Я не очень хорош в готовке, если честно...
Через минуту дверь приоткрылась, и в комнату заглянул Сокджин.
— Ты как? — уточнил он, внимательно разглядывая Чонгука. — Не плохо тебе?
— Мне хорошо, — пожал плечами Чонгук. — С лапшой стало намного лучше. Только вот в туалет бы мне сходить...
— Вставай, — Сокджин шагнул в комнату, — только осторожно. Хочешь, я отнесу тебя?
— Бо-о-оже, — протянул Тэхен издевательски. — Как романтично!
И лицо его расцвело всеми оттенками красного сразу.
— Не надо, — буркнул Чонгук. — Я сам.
Он медленно спустил ноги с кровати, передав столик с остатками еды Тэхену, поднялся и прислушался к своим ощущениям. Бодрости особой не ощущалось, но сердце вело себя спокойно и останавливать свое биение, кажется, не собиралось.
— Давай, я, все же, помогу тебе? — не унимался Сокджин. — Там...
Чонгук вздохнул и отвел протянутые к себе руки.
— Я нормально, успокойся.
В туалете он уперся руками в края раковины, уставившись на себя в зеркало.
Что-то все же было не так.
Сердце вело себя странно.
— Наверное, так оно и выглядит — начало конца? — прошептал Чонгук своему отражению.
Интересно, сколько ему еще осталось? Сколько раз еще сердце вот так трепыхнется перед тем, как замереть окончательно? Когда это случится?
Чонгук сглотнул подступивший к горлу комок. Сморгнул навернувшиеся слезы.
Почему это происходит именно с ним?
Слово «смерть», которое он не хотел произносить вслух, нависло над ним грозной черной тенью.
Жалость к самому себе сконцентрировалась где-то в районе солнечного сплетения и давила горячим прессом.
Еще недавно казалось, что, если конец его близок, у него все-таки есть немного времени. И он может сделать еще хоть что-то, прежде чем его имя потеряет реальные очертания и останется только воспоминаниями людей, когда-либо его знавших.
Сейчас Чонгук вдруг с ужасающей ясностью осознавал, что времени совсем не осталось. И больше всего пугало то, что мелодия, над которой он работал сегодня ночью, так и останется незаконченной.
Чонгук не хотел, чтобы на его музыке осталось клеймо незавершенности. Как и любой автор, он понимал, что главное для него сейчас — это успеть сказать то, что он хочет. Чтобы эту его музыку могли услышать другие. Могли услышать и полюбить. Чтобы ее услышал Тэхен. Услышал и узнал, что Чонгук талантлив, что он тоже чего-то стоит, чтобы перестал называл его легковесным словом «знаменитость» и скептически улыбаться при этом.
Чонгук снова поднял голову и посмотрел в глаза своему отражению.
Он казался самому себе таким жалким, стоя здесь, в этой тесной уборной, между унитазом и душевой кабиной. Ему столько всего хотелось сделать. Напоследок.
От этого слова «напоследок» себя стало еще жальче, и слезы начали бежать по щекам неконтролируемыми дорожками.
— Малыш, у тебя все в порядке? — раздался стук в дверь.
— Я скоро, — сдавленно всхлипнул Чонгук. — Сейчас, умоюсь.
Он глубоко вздохнул, пытаясь прогнать слезы.
Сердце отозвалось на вздох чуть усилившимся, но тут же восстанавливающимся в привычный ритм биением.
— Что же ты делаешь со мной? — прошептал Чонгук, касаясь своей груди там, где это биение слышалось отчетливее всего. — За что?
Когда он вернулся в комнату, Тэхена там уже не было. Зато у кровати сидел незнакомый молодой мужчина в мягкой светлой толстовке и светло-голубых джинсах. На носу его посверкивали стеклами строгие очки.
— Чон Чонгук? — поднял мужчина голову. — Меня зовут Ким Намджун, я буду присматривать за вами, пока вы находитесь здесь, в качестве вашего лечащего врача. Приятно познакомиться.
— Здравствуйте, — кивнул Чонгук. — Мне нужно лечь?
Ким Намджун улыбнулся:
— А вы хотите? Чувствуете в этом потребность?
— Нет, — коротко мотнул головой Чонгук. — Належался уже. Я нормально себя чувствую.
Доктор качнул головой, кинул взгляд на записи, которые оставил медик возле приборов.
— Тогда присаживайтесь в это кресло, — предложил он, вставая, — а я пересяду к столу, там мне удобнее будет делать записи. И мы с вами побеседуем.
Чонгук устроился в кресле, подогнув под себя ноги точно так же, как это делал недавно Тэхен.
— Вы помните, с чего начался ваш недуг? — задал вопрос Намджун. — Я попросил бы вас, пока вы рассказываете, прислушиваться к своим ощущениям. И если почувствуете себя хуже, сразу же мне сообщить.
У врача было открытое и очень приятное лицо. Чонгук скользнул взглядом по его переносице, отметил на щеках уютные ямочки и вздохнул:
— Честно сказать, я даже не знаю, что рассказывать. Впервые это произошло в детстве, мне просто стало плохо на детской площадке, и маме сообщили об этом, а потом меня увезли в больницу. Я не помню совсем этого случая.
— Детей, которые были тогда рядом с вами, вы тоже не помните?
Чонгук задумался.
Из друзей детства он поддерживал отношения только с некоторыми. Он дружил в те годы с Хосоком, который после стал его менеджером, а еще с Чимином. Чимин сейчас работает за границей, бывает в Корее редко, и все общение их в последние годы сводилось к поздравлениям с днем рождения.
— Я имею в виду, — пояснил доктор Ким свой вопрос, — что, может быть, они запомнили тот случай и могли бы рассказать какие-то подробности.
— Из моих друзей детства я могу связаться только с двумя, но, честно сказать, я не помню, присутствовали ли они при этом, — задумчиво пробормотал Чонгук и открыл в своем телефоне список контактов. — Могу позвонить Хосоку. Позвонить, доктор Ким?
Врач кивнул.
— Вы можете звать меня просто Намджуном, так будет удобнее нам обоим, — предложил он. – И, может быть, на «ты»?
Хосок ответил на звонок сразу же, и его голос был тихим и испуганеым: Чонгук Хосока знал много лет, так его менеджер разговаривал крайне редко.
— Ты как там, Чонгукки? — спросил Хосок. — Тебе уже лучше?
— Да, спасибо, бро, — горло сдавило от того, сколько заботы и страха было в этом до боли знакомом голосе. — Не переживай.
— Ну уж конечно, не переживай... — протянул Хосок. — Юнги, мне кажется, даже поседел за это время. Мы пытались добраться до тебя, но в вертолет взяли одного только Сокджина, так что мы сидели тут как на иголках. Хорошо, что Сокджинни сейчас там, с тобой. Да?
— Да, — Чонгук потер кончиком указательного пальца переносицу. — Скажи Юнги, чтобы сильно не переживал: я успел здесь даже поработать над треком, так что пока притормозите промо, я внес ряд изменений, и они будут, кажется, не единственными.
— Этот перфекционист внутри тебя меня когда-нибудь доканает, — завозмущалсяя Хосок, и его голос начал звучать привычнее — звонче и с хрипотцой. — Она уже и так идеальная, зачем еще?
— Нет, хен, — отрезал Чонгук. — У меня появились новые идеи, так что... Но я звоню по делу.
— Слушаю, — голос Хосока посерьезнел.
— Тот случай на детской площадке, когда мне стало плохо... в детстве еще... скажи, ты помнишь его? Ты там со мной был? Врачу, который за мной сейчас присматривает, важны подробности.
— Неа, не был, — вздохнул Хосок. — До сих пор себя за это ругаю, но в тот момент мы с Шивоном побежали за газировкой в ларек возле стадиона, а когда вернулись, там уже была твоя мама и скорая...
— Ясно, — Чонгук поднял глаза на доктора Кима и покачал головой. — Ладно.
— Там был Чимини, — вспомнил Хосок. — Он, должно быть, помнит. Ты напиши ему. У тебя ведь есть его телефон?
— Да где-то был, — кивнул Чонгук. — Ладно, спасибо. Позже напишу. У него же там сейчас, наверное, разгар рабочего дня?
— Держись, бро! И держи нас в курсе, хорошо? — наказал напоследок Хосок перед тем, как отключиться.
В комнату заглянул Сокджин.
— Доктор Ким, может быть, вам кофе? — предложил он, держа в руках кружку с ароматным напитком. — Ой, наверное, не стоило мне его сюда приносить и дразнить Чонгука?
Доктор Ким улыбнулся как-то очень по-детски:
— Наверное, не стоило. Кофе Чонгуку лучше пока избегать, во всяком случае, пока мы не разберемся с причинами его недуга...
— Мы не разберемся, — немного раздраженно перебил его Чонгук. — Я уже объехал всех мыслимых и немыслимых врачей, и мне ясно дали понять, что причин моей болезни человечество пока не знает. Так что я, видимо, умру, и сам не буду знать, по какой причине...
— Ты не умрешь, Чонгук, — строго произнес Намджун. И лицо его стало мрачным и даже сердитым. Он поджал губы, и уютные ямочки совсем пропали из виду. — В том смысле, который ты сейчас вкладываешь в эти слова.
Чонгук от неожиданности вздрогнул, но упрямо не отрывал взгляда от темных глаз медика.
— Ты умрешь когда-нибудь в глубокой старости, — произнес Намджун медленно, чуть наклонившись вперед и внимательно глядя Чонгуку в глаза. «Это похоже на дуэль!» — подумал Чонгук: «Кто первый не выдержит и отведет взгляд!». — Но это будет через много лет, а не сейчас, не сегодня, не завтра и не через месяц.
— Но ведь...
У Чонгука буквально пересохло в горле от той решительности, с которой полноватые губы доктора Намджуна выговаривали все эти фразы. Интересно, он в самом деле верит в то, что говорит, или это один из их психиатрических приемчиков? Интересно, этот доктор Ким действительно... Нет, ну правда, а вдруг?
— Чонгук, — Намджун кинул быстрый взгляд на замершего в дверном проеме Сокджина, но тут же вернул его и снова пристально вгляделся в лицо своего пациента, — у меня было много пациентов, несмотря на мой довольно молодой возраст, и я сталкивался с такими болезнями, которые было крайне тяжело диагностировать. И я не буду хвалиться, что правильно определил каждую из них. В каких-то случаях мне не доставало знаний, в каких-то — я был невнимателен или просто недостаточно опытен... Но твой случай — это настоящая загадка. Потому что то, что с тобой происходит, — это не болезнь. Ничего подобного медицина пока не знала, потому что твой случай — не предмет медицины.
— А чего тогда? — прошептал Чонгук, ощущая, как мурашки рассыпаются по коже от шеи по плечам и до самых кистей рук.
— Вот эту загадку нам и нужно с тобой разгадать. Как думаешь? Возьмемся?
Чонгук расправил спину и откинулся назад, опираясь на спинку кресла. Его немного подташнивало от волнения. Этот... Намджун... Он немного пугал....
Но еще больше пугала мысль о том, что.... А вдруг? Вдруг этот человек, и правда, сможет?
Словно в подтверждение мыслей Чонгука доктор Ким протянул руку и коснулся самыми кончиками своих длинных пальцев кончиков пальцев Чонгука.
— Сдаваться пока рано, Чонгук. Я в этом убежден. Но для того, чтобы цель была достигнута, надо, чтобы в этом был убежден и ты сам.
Чонгук смотрел на него, не зная, что на это сказать.
— Тем более, — добавил Намджун, усаживаясь поудобнее на своем стуле, — что твоя новая мелодия, над которой ты работаешь так долго и которую так ждут твои поклонники, все еще не написана. Я прав?
— Откуда вы... ты... — Чонгук поежился, ему вдруг одновременно стало и смущающе, и приятно. — Ты знаешь, кто я? Узнал меня?
Намджун засмеялся:
— Сложно не узнать человека, чье лицо не сходит с экранов всех национальных телеканалов, вирусится в соцсетях и которого сам президент Южной Кореи называет «нашей национальной гордостью».
Чонгук опустил глаза.
Сокджин сделал шаг назад, выходя из дверного проема в коридор, и аккуратно прикрыл за собой дверь.
— Вы... Ты... Доктор Ким, Намджун, ты ведь не просто так это говоришь, да? — почти шепотом спросил Чонгук, не поднимая на сидящего напротив врача глаза, — Не для того, чтобы меня успокоить?
Намджун усмехнулся.
— Ты не умираешь, Чонгук, — сказал он, помолчав. — Это то, что я знаю точно. Но вот чего я не знаю, так это почему твое сердце ведет себя так странно. Причина точно есть, но пока ее знает только само твое сердце. Наша задача — заставить его разговаривать с нами, а не умолкать и не замирать в любой непонятной ситуации как институтка.
Произнося последние слова, Намджун наклонился и положил на грудь Чонгука свою широкую ладонь. И сердце... оно, кажется, начало биться быстрее, почти колотиться, словно отвечая на это прикосновение.
— Оно... — Чонгук опустил взгляд на тонкие длинные пальцы, прижимающиеся к ткани его футболки. — Оно... отвечает тебе?
Намджун отнял руку.
— Во всяком случае, оно меня слышит. А это уже кое-что.
Он встал со стула и сделал шаг к двери.
— Отдохни немного и приходи к нам на кухню, если чувствуешь себя достаточно бодрым для этого, — сказал доктор Ким. — А я пока побеседую с Тэхеном. Он как раз один из моих пациентов.
— У Тэхена есть проблемы со здоровьем? — испуганно уточнил Чонгук.
— Я не назвал бы это проблемами, но для меня он, безусловно, представляет интерес. Я ведь не только кардиолог. Вторая моя специальность — психоневролог.