Часть 4
Едва парни вошли за ограду сада, как дождь хлестанул с такой силой, что стало по-настоящему жутко.
— Я же говорил, — махнул рукой куда-то в сторону иссиня-черной тучи, нависшей над кромками деревьев, Тэхен. — Ты бы предупредил этого своего... парня... чтобы за мост носа не совал, как бы он в ловушке не оказался. В такую погоду здесь только на джипах и можно передвигаться. У него ведь не джип?
— Не джип, — мотнул головой Чонгук. — Да я говорил ему, но он...
Тэхен, не дослушав, двинулся вдоль дома в противоположном от крыльца направлении.
— Ты куда? — не понял Чонгук, который занес уже ногу над первой ступенькой, собираясь войти в дом. Ему хотелось поскорее оказаться в теплом уюте комнаты подальше от всего этого погодного мракобесия. Но у Тэхена, кажется, были другие планы.
— Надо ставни закрыть, — пояснил он, не оборачиваясь. — Чтобы окна не выбило, если ураган усилится. Ты иди, я сам справлюсь.
Но Чонгук почему-то пошел за ним следом.
Он держал скользкие мокрые деревянные перекладины, пока Тэхен пытался попасть стрежнями в отверстия, прижимал железные петли к деревянной раме, пока Тэхен закреплял щеколды. Чонгук даже не думал, что где-то на свете все еще существует такой атавизм, как ставни, и ему было любопытно принимать участие.
— Почему ты не заменишь свои окна на пластиковые? — наконец решился он задать вопрос, когда все ставни были закрыты, а они сами вошли, наконец, в чистую и сухую прихожую и пытались снять мокрую обувь.
— Ты видел мой дом? — хмыкнул Тэхен. — Думаешь, здесь будут смотреться пластиковые окна?
Он подхватил свою обувь и вошел в ванную.
— Давай сюда сапоги! — крикнул он из-за двери. — Их надо помыть и поставить сушиться.
Чонгук протянул ему обувь и подошел ближе.
— На, — сунул Тэхен уже вымытую пару. — Поставь у камина, там они быстрее просохнут. И раздевайся.
Чонгук только сейчас заметил, что одежда на нем под дождевиком мокрая настолько, что вода с нее, капая на пол, уже сделала небольшую лужицу.
— Я дам тебе сухую одежду, — издевательски пояснил Тэхен. — Если не побрезгуешь.
Но тут же спохватился:
— Ты, кстати, как себя чувствуешь-то?
Чонгук прислушался к себе.
Он чувствовал себя превосходно: да, он промок до нитки, его немного била дрожь, но дышалось при всем при этом на удивление легко и хорошо.
Тэхен сунул ему комплект сухой одежды и полотенце:
— Иди в душ, согревайся. Я пока поставлю чайник.
— А ты? — Чонгук оглядел его фигуру, мокрые волосы и совсем влажную футболку, прилипшую к рукам и плечам.
— Предлагаешь принять душ вместе? — посмеялся Тэхен. — Такие штучки не для меня, извини. Я после тебя.
Чонгук покраснел, но комментировать не стал. Если Тэхену так нравится его дразнить, то пусть себе упражняется. Деваться Чонгуку отсюда все равно пока некуда.
Горячая вода обожгла кожу, буквально причиняя боль после холода. Чонгук закрыл глаза. Столько всего на него навалилось сегодня, что ему было трудно разложить произошедшее по полочкам в своей голове. Прием у врача, приступ, этот Тэхен... Потом борьба с пнем посреди горной речки... Чонгуку думалось, что с ним, кажется, за всю его жизнь не происходило еще столько всего сразу за один короткий день. Поражало то, что Чонгук, будучи человеком достаточно интровертным и категорически ненавидящим ходить в гости, чувствовал себя здесь, в этом чужом доме, абсолютно спокойно и комфортно. Отсюда не хотелось уходить. Никуда. Это было для него категорически неестественно.
Чонгук вытерся жестким полотенцем и натянул на себя предложенные Тэхеном спортивные штаны и футболку. От одежды пахло свежестью и чем-то горьковатым. Запах показался Чонгуку знакомым, и он долго стоял, принюхиваясь, пока не вспомнил, что там, за дверью все еще мокрый и продрогший Тэхен тоже ждет своей очереди в душ. И в этот момент он понял, что это за запах: так пахло простое хозяйственное мыло, каким его бабушка стирала в детстве все вещи.
Тэхен поставил перед ним молча большую кружку с чаем, от которого шел терпкий запах малины и еще чего-то травяного, а сам шмыгнул в душ, на ходу стягивая с себя влажную одежду.
Когда он вернулся, Чонгук сидел на полу у камина, закутавшись в плед.
— Тепло? — поинтересовался Тэхен.
— Хорошо, — кивнул Чонгук. — Только что мне звонил Сокджин... ну... мой...
По какой-то странной причине он стеснялся называть Сокджина своим парнем при Тэхене.
— Твой парень, я понял, — кивнул Тэхен.
— Он застрял у моста, там никого не пропускают. Наверное, как ты и сказал, он не сможет добраться сюда сегодня. Видимо, тебе все-таки не удастся от меня избавиться.
Чонгук улыбнулся. Тэхен покачал головой:
— Как я и сказал. Ладно, устраивайся здесь, а я буду спать наверху, в мансарде. Если вдруг среди ночи услышишь стук в окно, поднимись и постучи в дверь, разбуди меня. Только не входи.
— А кто может стучать ночью в окно? — испуганно вздрогнул Чонгук.
— Кому-нибудь может понадобиться помощь, — подал плечами Тэхен. — Ко всему надо быть готовым.
Он принес из кухни остатки жареных колбасок, хлеб и соус в стеклянной бутылке и предложил перекусить на ночь.
— Чтобы слаще спалось, — пояснил он невозмутимо.
— У тебя нет собаки? — спросил Чонгук, прожевав бутерброд, и кивнул в сторону окна. — Она бы охраняла тебя по ночам. Не так страшно было бы.
— У меня была собака, — грустно проговорил Тэхен и уставился немигающим взглядом на огонь, облизывающий поленья в камине. — И мне не страшно. Все самое страшное со мной в жизни уже случалось, так что...
Он поднялся на ноги и пошел в прихожую, чтобы проверить замки. Потом достал из шкафа одеяло, подушку и зашагал по лестнице на второй этаж, пробормотав:
— Спокойной ночи.
Чонгук еще посидел перед камином, подкинув в него пару поленьев, а потом перебрался в кровать, уютно устроившись в коконе из теплого одеяла.
Не спалось.
Много мыслей теснилось в голове, но не депрессивных, как ожидалось. Воспоминания о визите к врачу и диагнозе, больше похожем на приговор, будто подернулись легкой дымкой и забились куда-то на самое дно сознания.
Вместо этого в голове вспыхивали воспоминания о том, как речная вода накрыла их с Тэхеном с головой, о том, как болели пальцы, когда Чонгук, вцепившись в ремень Тэхена, старался его удержать. А еще о маленьком домике на склоне горы, в котором незнакомая женщина, наверное, сидела у окна и с тревогой наблюдала за наполняющимся руслом реки.
Интересно, это и есть та самая госпожа Ли, которая отказывается переехать к детям в Бучон? Что держит ее здесь, посреди опасной и дикой природы? Что держит здесь Тэхена, вполне современного симпатичного парня, которому, кажется, самое место — в центре цивилизации, в мире сеульских кофеен и сверкающих витринами магазинов, в мире крутых автомобилей, веселого смеха снующей по Каннаму молодежи и ассортимента впечатляющих запахов большого города.
Кто Тэхен по профессии, интересно? Чем он живет, на что?
Он ведь довольно симпатичный, высокий, стройный. Мог бы стать моделью запросто: среди знакомых Чонгуку моделей есть парни и с более заурядной внешностью. Было в Тэхене что-то особенное, цепляющее. Если бы он еще не был настолько нелюдимым, он мог бы... Интересно было бы увидеть, как он улыбается, когда это веселая и искренняя улыбка, не ехидная ухмылка, которую Тэхен за это время успел продемонстрировать несколько раз. Наверное, у него довольно обаятельная улыбка.
Чонгук прислушался к звукам за окном. Ураган, кажется, прекратился, ветер начинал стихать: во всяком случае, он уже не бился о стекла окна как агрессивный зверь, а просто периодически мягко кидал снопы дождевых капель, и они легко ударялись и плавно растекались по оконной раме.
Эти звуки дождя за окном, перемешиваясь с потрескиванием поленьев в камине, поскрипыванием кровати и мерным тиканьем часов, создавали легкий умиротворяющий фон, благодаря которому Чонгук чувствовал себя погруженным до самой макушки в концентрированный домашний уют.
Он вспомнил о своей мелодии, над которой работал — той, которую планировал выпустить к Новому году. Добавить бы в нее все эти звуки, может, именно их в мелодии и не хватает? Чонгук давно размышлял над тем, что его новая работа, в которой, кажется, все было на своих местах — выверенная композиция, сюжет, гармония, — словно все еще оставалась незаконченной, в ней чего-то не хватало. Какой-то фишки, особенности, которая создала бы ту самую атмосферу сказки, новогоднего чуда.
Чонгук усмехнулся.
Кажется, у него не получится создать ничего такого. Наверное, для этого самому надо верить в сказки, как-то уметь надеяться на чудо. А это для Чонгука нынче — роскошь.
Гулкий приятный звон, словно подтверждая мысли Чонгука или, наоборот, возражая им, прокатился по дому и осел где-то под деревянными потолками. Чонгук вздрогнул. Били часы. Старинные часы с боем — такой раритет нынче трудно встретить, разве что, в музее. Чонгук не видел в доме таких часов. Может, они в соседней комнате, куда Чонгук еще не заглядывал? Ему вдруг захотелось побродить по дому, и он уже даже начал выбираться из своего одеяльного кокона, но подумал, что, наверное, хозяину дома, Тэхену, это может не понравиться. И снова укутался в одеяло.
Эхо боя часов, казалось, все еще покоилось под сводами потолка — его остатки впитывались в доски, зависали там, и пространство вокруг было все еще наполнено странным акустическим волшебством.
— С этого должна начинаться моя мелодия, — прошептал Чонгук в темноту. — С боя часов. Как в сказках бывает: часы пробили полночь — и началось чудо.
Он улыбнулся.
Эта мысль казалась такой очевидной, странно, что она не пришла ему раньше в голову.
Чонгук все-таки выбрался из-под одеяла. Там, в машине, все еще лежал его ноутбук. Стоило срочно сходить за ним и добавить в проект кое-какие моменты, которые, Чонгук понимал это сейчас с пугающей ясностью, могли сделать мелодию совсем другой, ближе к тому, чего он хотел от нее в итоге добиться.
Он оделся и скрипнул дверью шкафа в прихожей, чтобы достать сухой дождевик. Ураган на улице стих, но дождь все так же лил, почти не прекращаясь. Натягивая дождевик, Чонгук услышал, как наверху в комнате раздались шаги: Тэхен, наверное, проснулся и забеспокоился.
— Ты куда? — раздалось с лестничной площадки второго этажа.
— Мне в машину нужно, — поднял глаза Чонгук. Тэхен стоял на лестничной площадке, сонный и взъерошенный, в одних мягких и немного смятых пижамных штанах. Его грудь, покрытая слегка черными завитками волос, красиво отсвечивала в слабом свете ночника, висевшего над дверью в мансарду.
— И чего тебе не спится-то? — пробурчал Тэхен. — Погоди, я спущусь, посвечу тебе фонариком.
— Да я бы справился сам, — попытался остановить его Чонгук, но Тэхен уже спускался по лестнице, натягивая на себя верх от пижамы. — Там же холодно... и мокро...
— Считай, что мой статус гостеприимного хозяина не позволяет, — буркнул Тэхен и снял с вешалки уже высохший дождевик. — Чего тебе там понадобилось среди ночи? Лекарства?
— Ага, — кивнул Чонгук, постеснявшись упомянуть про ноутбук.
Улица встретила едкой прохладой и таким залпом свежего воздуха, что Чонгук невольно остановился, чтобы вдохнуть поглубже. А еще она встретила огромным озером, в которое превратился весь двор Тэхена, так что к автомобилю пришлось пробираться по воде, тяжело переставляя ноги в высоких сапогах. Автомобиль стоял все там же — за воротами на заросшей травой подъездной дороге. Чонгук нырнул в салон, достал из бардачка свои таблетки, а потом потянулся и взял с заднего сидения чехол с ноутбуком.
— А это что? — уточнил Тэхен, внимательно за ним наблюдая.
— Ноутбук, — качнул головой Чонгук. — Мне по работе нужно.
— Я думал, тебе по работе нужны музыкальные инструменты. Ты же композитор, вроде? Рояль, там, или хотя бы... не знаю... скрипка.
— У меня все здесь, в ноутбуке, — усмехнулся Чонгук, закрывая автомобиль.
Тэхен покачал головой:
— Не может быть настоящей музыка, написанная без музыки. Как у вас все странно в вашем шоу-бизнесе...
Чонгук поморщился. Он хотел было сказать, что, мол, много Тэхен понимает, рассказать про технологии создания и обработки звука, но в голосе Тэхена звучала такая уверенность в очевидном, что Чонгук решил, что спорить бесполезно: это будет разговор слепого с глухонемым.
Вернувшись в дом, Тэхен зашел в кухню, чтобы выпить воды из стоявшего на плите чайника, а потом снова поднялся по лестнице. Вскоре шаги наверху стихли. Чонгук устроился на кровати, положил на колени ноутбук и надел наушники. Знакомый интерфейс вспыхнул синей заставкой, и на рабочем столе развернулась трек-дорожка.
Первое, что нужно было сделать, это создать семпл со звуком боя часов. Эта работа заняла у Чонгука почти всю ночь — он закончил, когда за окном уже начала таять темнота, а дождь постепенно стал стихать.
Прослушав получившееся, Чонгук нахмурился. Цифровой металлический звук, хоть и напоминал бой часов и выглядел вполне реалистично, был лишен того самого дыхания, которое так вдохновило Чонгука в полночь. Тэхен был прав: музыка звучала ненастоящей.
Карьера Чонгука, выстроившаяся на успехе его стартовых мелодий и треков, созданных в EDM, просила развития и движения вперед, и Чонгуку было довольно комфортно развиваться в выбранном направлении. Но сейчас ему было не по себе: неприятное чувство неудовлетворенности жгло изнутри, доставляя неудобство и рождая смутную грусть.
Внезапно весь трек целиком совершенно перестал ему нравиться. Хотелось смахнуть его в мусорную корзину и начать все заново. Было ощущение, что за эту ночь изменился внутренне сам Чонгук, творец внутри него будто что-то понял, осознал и разглядел, и это что-то ему не понравилось.