Даже книги напоминают о нём
Я села так резко, что почувствовала, как кровь приливает к конечностям. Раз забыть не получается, то попробую убежать от неприятных мыслей. Например, в душ!
Времени, проведённого в душе, мне явно не хватало, даже вместе с сушкой волос. Завернувшись в махровое полотенце, я прошла в свою комнату. Непонятно, спит еще Чарльз или уже уехал. Выглянув в окно, патрульной машины я не увидела. Значит, снова уехал на рыбалку.
Я переоделась в спортивный костюм и, чтобы оттянуть неприятный момент, поправила смятую постель, затем подошла к столу и включила свой комп.
Пользоваться Интернетом в Нокфелле — только нервы трепать. Модем мой не первой молодости, работает медленно, так что пока шло соединение, я решила полакомиться медовыми хлопьями.
Ела я медленно, будто хлопья нужно пережёвывать, затем тщательно вымыла чашку и ложку и убрала в буфет. Ноги отказывались подниматься в комнату. Пересилив себя, я первым делом поднялась с пола плейер, положила на стол, а наушники спрятала в ящик. Решив, что с хорошей музыкой будет не так тоскливо, я включила вчерашний диск, уменьшив громкость до минимума.
И, тяжело вздохнув, повернулась к компьютеру. Естественно, экран заполнили выплывающие окна с рекламными объявлениями; пришлось их все закрывать. Наконец я запустила свой любимый поисковик и, закрыв ещё несколько окон с рекламой, набрала одно-единственное слово.
«Уничтожители».
Ожидая результата, я тихо бесилась. В итоге мне предложили несколько тысяч сайтов, причём на первой странице оказались наименее нужные. Любая информация о фильмах, телешоу, ролевых играх, тяжелом роке и даже специальной косметике для грима.
Интересный сайт «Уничтожители от А до Я» почему-то находился на третьей странице. Я с нетерпением ждала, когда он, наконец, загрузится, быстро закрывая все выплывающие окна. А вот и главная страница, наконец-то! Никаких излишеств: белый фон, черный текст. В качестве ознакомительной информации предлагались две цитаты:
«В темном мире, населенном демонами и призраками, нет никого ужаснее, страшнее и, как ни странно, обаятельнее уничтожителей. Они не относятся ни к призракам, ни к демонам, однако обладают не меньшей обманчивостью и чувством справедливости». Преподобный Макс Саммерз.
«Если чему-то в этом мире и существует достаточное количество доказательств, так это уничтожительству. К вашим услугам официальные заключения, письменные показания знаменитостей, врачей, священников, судей — больших доказательств и не требуется. Пусть так, но покажите мне хоть одного человека, который верит в уничтожителей!» Робинсон.
Ниже в алфавитном порядке приводились истории от уничтожителей, собранные по всему миру. Для начала я кликнула по Джонсану, уничтожителю филлиппинскому. Якобы эти уничтожители с незапамятных времён среди населения появились люди способные определить, загрязнен разум человека, и могли очистить его, но и находились те, кто уже запустил свой рассудок и медленно превращались в нерасудительных существ, тогда уничтожители приходили на крайние меры, истребляли людей с загрязнённым разумом.
Я внимательно читала истории, выискивала информацию, которая напоминала бы правдоподобную. В большинстве историй в роли уничтожителей выступали красивые женщины, а в качестве жерт — пожилые и дети. Уничтожители оказались причиной высокой детской смертности и мужской безрассудности. Почти в каждой истории имелись практические советы: как хоронить уничтожителей, чтобы их бренный дух наконец обер покой. Не очень похоже на то, что я знала из снов друга детства: как выяснилось, только два вида уничтожителей — равновесие Разума и порок 7 дверей — ради того, чтобы очистить мир от загрязнения разума.
Особенно интересными мне показались три вида: расслоение Разумов, очень сильные и проницательные существа, принимающие облик красавцев-сердцеедов, обретения Покоя, которые дожидались загрязнение всей деревни и истребляли их, и помошники Высших, или итальянские уничтожители.
Последнему посвящалось одно-единственное предложение: «помошники Высших, итальянские уничтожители, единственный вид, стоящий на стороне светлых сил, заклятые враги всех остальных уничтожителей».
Какое облегчение я испытала, прочитав эту фразу! Надо же, существуют и добрые уничтожители.
Однако сведений, подтверждающих рассказы Трэвиса или мои собственные наблюдения, я не обнаружила, хотя при чтении старалась анализировать новую информацию по ключевым признакам: незаметность, сила, справедливость, странное поведение, маняющееся настроение плюс то, что я узнала от Фелпса: убийцы, враги храма, анализ сознание человека, уверенность. Нет, ничего похожего я не нашла.
Было ещё одно противоречие: уничтожители не заводят много друзей. Есть шанс подвергая знакомых на загрязнение разума.
Разозлившись, я отключила питание компьютера, не завершив его работу должным образом. Раздражение, смешанное с неуверенностью в себе, заливало с головой. Что за безумие! Среди бела дня сижу в своей комнате и ищу информацию о уничтожителей! Да что со мной такое? Наверняка во всем виноват мерзкий городишко Нокфелл.
Нужно куда-то выбраться... Увы, ближайшее место, куда хотелось бы поехать, находится в трех сутках езды. Тем не менее я обулась и, не понимая, куда направляюсь, спустилась по лестнице, надела плащ и вышла из дома.
Небо облепили темные облака, но дождя ещё не было. Даже не взглянув на байк, я пошла пешком наискось через двор Чарльза к лесу. Довольно скоро и дом, и дорога исчезли из вида, и единственными звуками стали хлюпанье грязи под ногами и крики соек.
По лесу петляла едва заметная тропка, ичане я не отважилась бы заходить так далеко. Я плохо ориентируюсь и могу заблудиться даже в знакомом городе. Тропинка уводила меня всё дальше в лес, кружа между елями, квелым болиголовом, тисом и кленами. Я угадала названия далеко не всех деревьев, а только тех, что когда-то показывал Чарльз. Некоторые деревья были настолько изъедены паразитами, что я и близко подойти боялась.
Ощущение собственного бессилия и злость гнали меня по тропке, но потихоньку я успокоилась и поняла, что дальше идти ни к чему. Несколько холодных капель упали за шиворот, и я не знала, начинается ли дождь, или он уже пошёл, а вода капает с листьев. Недавно спиленное дерево (его ствол ещё не зарос мхом) лежало на двух пнях, образуя удобную скамейку у самой тропы. Аккуратно переступая через папоротник, я присела на ствол, подложив под себя куртку, и откинула голову на стоящую рядом сосну.
Не стоило сюда приходить, но куда ещё мне идти? Лес был таким темным и похожим на мой вчерашний кошмар, что успокоиться я не могла. Стихло даже хлюпанье моих шагов, и повисла мертвая тишина. Птицы перестали петь, капли падали чаще, значит, пошел дождь. Теперь, когда я села, папоротник стал выше меня, так что если кто-то пойдет по дорожке, то не увидит меня даже с расстояния трех шагов.
Здесь, среди деревьев, было легче поверить в тот абсурд, что я узнала из Интернета. Лес не менялся на протяжении нескольких тысячелетий, и все мифы и легенды казались более правдоподобными в зеленом сумраке, чем в ярком свете комнаты.
С огромным трудом я заставила себя сосредоточиться на двух вопросах, которые волновали меня больше всего.
Во-первых, может ли быть правдой то, что Трэвис рассказал про чудаковатую компашку. Разумеется, логичнее выглядел отрицательный ответ. Думать о чем-то подобном глупо и даже стыдно для психически здоровой девушки, каковой я себя считала. Но тогда где правда? Должно же существовать рациональное объяснение тому, что я до сих пор жива!
Снова и снова я перебирала в уме собственные наблюдения: огромная сила и ловкость, поведение, меняющееся от злого до весёлого, дивные глаза, всегда спасает меня. И ещё нечто странное: Чудаковатая компашка всегда рядом с ним.
А как Салли порой говорит! Такие выражения и фразы более характерны для загадочного человека у которого есть много скелетов в шкафу. В день, когда мы проводили опыты с химическими веществами, он пропустил урок. А от поездки в выходной отказался, только когда узнал, куда именно мы едем.
Похоже, ему известно, что окружающие его побаиваются... кроме меня. Он сам предупреждал, что опасен и с ним лучше не общаться...
Неужели кто-то из чудаковатой компашки — уничтожитель.
Не знаю. Тогда кто из них? То, что я видела, не поддаётся логическому осмыслению. Может, кто-то из них «уничтожитель», как говорит Трэвис, или обычные подростки из сериала про мистику, но вне всякого сомнения, они точно что-то скрывают.
Значит, ответ на мой первый вопрос — «возможно».
А теперь самый важный вопрос. Что я буду делать, если это правда?
Если Салли — уничтожитель (я не отважилась даже вникнуть в смысл этого слова), что мне тогда делать? Посоветоваться не с кем, любой, к кому я обращусь, сочтёт меня ненормальной.
Есть только два выхода. Первый — последовать его совету, быть умницей и как можно меньше с ним общаться. Притвориться, что между наши глухая стеклянная стена, и попросить оставить меня в покое.
Обдумывая этот вариант, я впала в глухое отчаяние. Нет, такого испытания я не выдержу, придётся придумать что-то другое. Только что? В конце концов, даже если он... злой, то пока не сделал мне ничего плохого. Фургон Ти превратил бы меня в лепёшку, если бы не его реакция. Возможно, он сделал это машинально, однако если существо машинально спасает чужую жизнь, оно не может быть злым.
От жутких мыслей голова шла кругом.
Одно я знала точно: тот темный Салли во сне был порожден рассказом Трэвиса, а не моим собственными впечатлениями. Даже кричала я не из страха перед чёрными глазами и длинными ножом в его руках, я боялась за него, кем бы он ни был!
Медленно в моём сознании сформировался ответ. Похоже, у меня нет выбора — так сильно я завязла. Теперь я поняла, что никуда не денусь от своей страшной тайны. Когда я думала о нем, его голосе, гипнотизирующих глазах, грациозной походке, я не желала ничего, кроме как быть с ним.. Даже если... нет, не буду об этом думать. По крайней мере, не здесь, среди темных елей и сосен. Не сейчас, когда дождливые капли стучат по земле, словно крадущиеся шаги, а от тяжелых туч темно, как ночью...
Задрожав, я быстро поднялась, будто испугавшись, что дорожку размоет дождём.
К счастью, она никуда не исчезла и благополучно повела по влажному лабиринту леса. Я бежала со всех ног, опустив капюшон на лицо. Боже, как далеко я зашла! Надеюсь, я бегу в сторону опушки, а не обратно в чащу!... Однако прежде чем я успела испугаться, между ветвей появился просвет, и донесся шум машин. Вот наконец и двор Чарльза, сулящий мне тепло и сухие носки.
Домой я вернулась ровно в двенадцать, быстро поднявшись в свою комнату и переоделась в чистые джинсы и свитер. Составить план на остаток дня оказалось несложно — к среде нужно было написать сочинение по «Макбету». Я с головой ушла в работу, наслаждаясь спокойствием, которого не ощущала, наверное, со второй половины четверга, если быть до конца честной.
Я часто переживала нечто подобное. Решения всегда давались мне с огромным трудом, но, сделав выбор, я испытывала огромное облегчение. Правда, порой с примесью отчаяния, например, когда я решила переехать в Нокфелл. И всё равно, лучше так, чем жить в неизвестности.
Однако это решение пришло само собой, без всяких мучений. Странно, даже страшно.
Вторая половина дня оказалась весьма плодотворной — сочинение я закончила ещё до восьми. Чарльз вернулся с большим уловом, и я решила привезти из Сиэтла кулинарную книгу с рецептами приготовления рыбных блюд. При мыслях о поездке по спине бежали мурашки, совсем как во время разговора с Трэвисом Фелпсом. Поразительно, но никакого страха я не испытывала.
Той ночью я спала без сновидений, сильно устала за день. Следующее утро во второй раз с момента приезда в Нокфелл встретили меня ярким солнечным светом. Подскочив к окну, я с удивлением увидела голубое небо, а легкие белые перышки никак не могли предвещать дождь. Я распахнула окно, которое, как ни странно, открылось быстро и бесшумно, и с наслаждением вдохнула теплый сухой воздух. Кровь так и забурлила!
Когда я спустилась вниз, Чарльз заканчивал завтракать. Моё настроение он разгадал сразу.
— Отличный день! — проговорил папа.
— Чудесный! — с улыбкой согласилась я.
Чарльз улыбнулся, его карие глаза задорно заблестели, и мне стало ясно, почему они с мамой решились на ранний брак. К тому времени как я узнала папу достаточно хорошо, от романтизма и вьющихся каштановых волос не осталось и следа. Но стоило ему улыбнуться, и я тут же видела паренька, который убежал с любимой, когда обоим было по девятнадцать.
Завтракая, я наблюдала, как в ярком солнечном свете танцуют пылинки. Чарльз попрощался. Услышав, как отъезжает его машина, я присела у двери, раздумывая, взять ли плащ. Лучше взять, чтобы не искушать судьбу. Забросив его на плечо, я вышла на яркое солнце.
В школу я приехала одой из первых. Оставив байк на стоянке, я отыскала скамеечку к югу от столовой. Она была влажной, и я села на плащ, радуясь, что не поленилась его захватить. Домашняя работа выполнена — результат вяло текущей личной жизни, но некоторые задачи по тригонометрии вряд ли решены правильно. Я достала задачник, но тут же отвлеклась, засмотревшись, как солнце играет на красноватых стволах деревьев. Задумавшись, я рассеянно чертила на полях тетради и через несколько минут поняла, что нарисовала пять пар темных глаз. Пришлось срочно стирать их ластиком.
— Дарина! — издалека донесся чей-то голос. Похоже, Майкл. Пока я сидела и мечтала, в школьном дворе появились люди. О, многие надели футболки, хотя температура была не выше пятнадцати градусов. Приветливо помахивая рукой, ко мне действительно шел Майкл Ньютон в длинных шортах цвета хаки и полосатой сине-голубой майке.
— Привет, Майкл, — помахала я в ответ. В такое утро очень хотелось быть доброй.
Майкл присел рядом, пряди светлых волос блестели на солнце, на лице играла улыбка. Он был так рад меня видеть, что невольно я почувствовала благодарность.
— Никогда не замечал, что твои волосы отливают золотом, — задумчиво проговорил Майкл, поймав прядь, которую трепал легкий ветерок.
— Только на солнце. — Я сильно смутилась, когда он заправил локон мне за ухо.
— Хороший день, правда?
— Отличный! — согласилась я.
— Чем вчера занималась? — по-хозяйский спросил он.
— Сочинение писала...
Зачем говорить, что работа закончена? Ещё подумает, что я выставляюсь...
— Слушай, его же нужно сдавать в четверг, верно? — Майкл картинно стукнул себя кулаком по лбу.
— Вообще-то, в среду.
— В среду? Да уж... и о чем ты пишешь?
— О том, можно ли назвать Шекспира женоненавистником.
Майкл посмотрел на меня так, будто я вдруг заговорила на суахили.
— Наверное, мне придется приспустить сегодня, — загрустил он. — А я хотел тебя куда-нибудь пригласить.
— О! — Меня застигли врасплох. Ну почему при разговоре с Майклом мне всегда так неловко?
— Мы можем сходить куда-нибудь поужинать, а потом я сяду за сочинение, — робко улыбаясь, предложил он.
— Майкл... — Терпеть не могу, когда меня ставят в неловкое положение. — Не думаю, что это хорошая идея!
Он поник.
— Почему?
— Знаешь... если ты кому-нибудь разболтаешь то, что я сейчас скажу придется выбить тебе глаз, — пригрозила я. — Это ведь разобьет сердце Джине!
— Джине? — ошарашенно повторил Майкл, очевидно, не задумывавшийся о таком варианте.
— Боже, ты что, слепой?
— Да... — только и выдавил он растерянно, а я, воспользовавшись его замешательством, тут же вскочила на ноги.
— Пора на урок, иначе снова опоздаю.
— Точно, — рассеянно проговорил Майкл и тоже поднялся. К корпусу номер 3 мы шли молча.
На тригонометрии Джина так и сверкала от радости. Они с Анжелиной и Лаурой собирались в Потр-Анжелес за вечерними платьями и предлагали ехать с ними. Я не знала, что ответить. Выбраться из Нокфелла с подругами заманчиво, но ведь Лаура тоже едет... К тому же я не знала, чем буду заниматься сегодня вечером. Нет, так далеко заглядывать не стоит. Я что-то замечталась. Наверное, в этом виновато солнце, хотя моё настроение вызвано не только погодой.
Определенного ответа я не дала, сославшись на то, что нужно спросить разрешения у Чарльза.
О предстоящих танцах Джина трещала весь испанский, не давая мне слушать, и на перемене, когда мы пошли на ланч. Однако я была слишком поглощена собственными переживаниями, чтобы обращать внимание на её болтовню. Страшно хотелось увидеть не только его но и остальную чудакаватую компашку, чтобы проверить подозрения, бередившие душу. Переступая порог столовой, я чувствовала, как страх ледяными щупальцами сжимает сердце. А вдруг они уже поняли о моих догадках? А ещё сильнее волновало другое: предложит ли Салли снова с ним сесть?
По привычке взглянув на столик чудаковатой компашки, я почувствовала, что в животе образуется тугой узел. Там никого не было. Не теряя надежды, я судорожно огляделась: вдруг он сидит один и ждёт меня? В столовой почти не осталось свободных мест, но ни Салли, ни его друзей я не увидела. День померк, меня охватило черное отчаяние. С трудом передвигая ноги, я шла за Джиной, даже не притворяясь, что слушаю её.
На испанском нас задержали, поэтому к столику мы пришли последними. Якобы не заметив свободного стула рядом с Майклом, я села с Анжелиной. Вот Ньютон отодвинул стул, помогая Джине сесть, и та вспыхнула от удовольствия.
Анжелина что-то спрашивала о сочинении по «Макбету», я старательно отвечала, чувствуя, как сердце разрывается от боли. Подруга снова пригласила меня поехать с ними по магазинам, и на этот раз я согласилась, надеясь хоть немного отвлечься.
Среди чёрного отчаяния, охватившего меня, оставался последний лучик надежды, который погас, когда я пришла на химию и увидела пустую парту.
День тянулся мучительно долго. На физкультуре нам рассказывали о правилах игры в бадминтон. Значит, на ближайшем занятии меня ждут новые испытания. Зато сегодня я могла сидеть и слушать, вместо того, чтобы помучаться на баскетбольной площадке. Как хорошо, что физрук не успел закончить объяснения! Теоретическая подготовка продолжится завтра, а вот послезавтра мне выдадут ракетку и выпустят на площадку калечить себя и других.
Хотело скорее домой, чтобы власть настрадаться, перед тем как ехать по магазинам с подругами. Но не успела я закрыть входную дверь, как позвонила Джина: шоппинг отменяется. Майкл пригласил её на ужин! Он наконец-то всё понял! Я вздохнула с облегчением, хотя боюсь, в моем голосе не прозвучало должной радости и восторга. Джина сообщила, что в Порт-Анжелес мы поедем завтра.
Чем же мне теперь заняться? На ужин рыба под маринадом, готовить её минут пятнадцать, не больше, а салат и гренки остались со вчерашнего дня. Я решила взяться за уроки, но порыва хватило ненадолго. В электронной почте обнаружилась куча писем от мамы, от которых становился резче с каждым сообщением. Вздохнув, я написала коротенький ответ.
«Мама! Прости, что долго не отвечала, — мы с друзьями ездили на пляж, а в воскресенье я писала сочинение. Сегодня в Нокфелле тепло и ясно. Знаю-знаю, я и сама поражена! Стараюсь побольше гулять, чтобы запастись витамином А. Целую, Дарина».
Может, что-нибудь почитать? Книг с собой я привезла совсем немного, самой толстой и потертой был сборник произведений Джейн Остин. Взяв книгу, я вышла на задний двор, захватив по дороге старое одеяло.
Дворик у Чарльза совсем небольшой, квадратный, с крошечной лужайкой, которая, столько бы не светило солнце, всегда остается влажной. Сложив одеяло пополам, я легла на живот и стала рассеянно листать страницы, выбирая роман, который позволит мне забыться. Больше всего мне нравилось «Гордость и предубеждение» и «Чувство и чувствительность». Первым из из я перечитывала совсем недавно, так что лучше начать с «Чувства и чувствительности».
Я дошла до третьей главы, когда вдруг вспомнила, что главного героя зовут Эдвард. В бешенстве я открыла «Мэнсфилд-парк», но так фигурировал Эдмунд, а это почти то же самое. Неужели в восемнадцатом веке не было других имен?