Выпуск
17 аркан -- Звезда*
На пир или на бой –
Я обещаю, что буду шёлковой,
Возьми меня просто с собой,
Куда бы ни шёл ты.
Немного Нервно, «Ритуал»
Выпуск конечно, не состоялся. В Могильник доставили двадцать шесть тел, пребывающих в коме. Кого-то не досчитались – тех же уехавших на автобусе. Про кого-то напрочь забыли.
В Доме творился настоящий бедлам, всех поставили на уши, перетряхивали каждый уголок и каждую тумбочку. Воспитатели носились с выпученными глазами, все, кроме Ральфа. Но он и раньше отличался хладнокровием, так что это никого не удивляло. Некоторые родители дежурили в Доме, поддерживая тех, кто остался.
Ани и Русалка купались в этой панике, оставаясь равнодушными к ней. Они точно знали, куда подевались пропавшие и что случилось с окуклившимися. Их больше волновала судьба тех, кто остался. Сфинкса, например. Он был совершенно потерян. И, хотя Ани ещё не могла простить ему разбитую руку Слепого, ей было его жалко, что уж говорить о Русалке.
Она же пыталась заботиться о птичках, благо оставшиеся тоже перебрались в четвёртую. Ну как «заботилась», помогала им не сойти с ума, насколько это было в её силах. Дорогуша вон чувствовал себя весьма хреново, но что тут поделаешь, если его понесло гулять по коридорам под утро, пьяного, как раз когда уходили неразумные, которых вёл своей флейтой Горбач. Он, конечно, этого не помнил, но потрясение получил изрядное. Нельзя непроваливающимся смотреть на такое. Остальные птички делали вид, что всё в порядке. Так им было легче.
В первый вечер она ушла из четвёртой только когда почувствовала приближение Ральфа. Специально, чтобы якобы случайно столкнуться с ним в крошечном коридорчике спальни. Он был дико уставший из-за целого дня суеты и допросов, но обрадовался их встрече. И кольцо он не снял, впрочем, в творившемся в Доме безумии, никто не обратил внимания на такую мелочь.
Девушек уместили в четыре спальни и с ними тоже оставался кто-то из родителей. Их с Русалкой подселили к Занозе с сестрами Лавандой и Скрипкой, – они не возражали. Мать Занозы не работала, поэтому нянчилась с ними все эти дни. И, насколько нервными были остальные девушки, настолько же спокойными оставались они с Русалкой. И просто ждали.
Можно было даже не пытаться выбраться из спальни ночью, потому что мать Занозы спала плохо. Да она и не пыталась, просто лежала без сна по полночи, сжимая в руке кольцо и думая о Ральфе. Короткие встречи в коридорчике четвёртой были их единственным достоянием в эти дни. В них помещался поцелуй и торопливый шёпот, и она хранила их, как драгоценности до следующей встречи.
Когда закончились бесконечные допросы и обыски, Ральф в очередное свидание сунул ей в руку короткую записку: «Завтра мы кое-куда прокатимся. Зайду за тобой к шести». Это было что-то новое и ночью ей еле удалось уснуть, она никак не могла понять, что он такое задумал.
Ральф пришёл в кабинет Януса вечером, устало опустился на гостевой стул и спросил:
– У тебя есть силы пообщаться?
– Есть, – с некоторым сомнением протянул врач, последние дни выдались очень уж суматошными, да и настроение было не очень. Но он понимал, что другу сейчас не легче, и вряд ли он пришёл с какой-то ерундой. – Что-то ещё случилось? – настороженно спросил он.
– А? – Ральф очнулся от каких-то своих мыслей и встряхнулся. – Случится.
Он полез за сигаретами, выудил одну и прикурил. На правой руке сверкнуло кольцо, поймавшее отблеск пламени.
Янус собрал складки на лбу, высоко вздёрнув брови.
– Тебя можно поздравить?
Друг неторопливо затянулся.
– Ты решишь, что я окончательно рехнулся, но да, можно, наверное. Завтра точно будет можно.
Врач переложил несколько бумаг у себя на столе с места на место, потом поймал взгляд друга и нарочито спокойно сказал:
– Хорошо, завтра поздравлю Ани.
Теперь удивился Ральф.
– Ты знал?
Ян молча кивнул.
– Но откуда?
– Ты пришёл навестить её ночью после обморока. Вспомнил, что здесь ей снятся только кошмары, да? Я тоже вспомнил. И нечаянно вас застал.
– И никому не сообщил...
– Я решил, что это не худший вариант для вас обоих. Хотя... Ты хоть понимаешь, насколько влип?
Ральф беспомощно улыбнулся.
– Понимаю, дружище. Завтра мы поженимся, если она, конечно, снова не передумает.
– И на твоей карьере встанет жирнющий крест.
Друг пожал плечами, как будто он уже этот крест поставил.
– Это не единственная работа на свете.
– А что ты будешь делать с тёткой? Она наверняка не обрадуется...
– Её радость мне до лампочки. Я не подпущу её больше к Ани на пушечный выстрел, пусть делает, что хочет.
Янус тоже закурил. Если бы он не знал друга, то подумал бы, что таким спокойным его делает наследство его избранницы. Впрочем, они могут уехать куда-нибудь подальше, куда не докатятся волны скандала, и где их не будут донимать косыми взглядами. Где Ральф сможет найти работу. Хотя при этом никуда не денется главная проблема.
– Я, наверное, говорю это зря, – осторожно начал он. – Но что ты будешь делать, если ей понравится кто-то другой? Ты об этом думал?
Он грустно усмехнулся.
– Знал бы ты, сколько раз! Но ты прав, я вляпался слишком сильно. Сам знаешь, я не очень смыслю в женщинах, – он вдруг посмотрел в окно, вспомнил что-то и рассмеялся.
– Ей кажется, что я мог бы быть счастлив с кем-то ещё, представляешь.
Это было совсем не смешно. Яну даже показалось, что так ещё хуже. Ани было слишком мало лет, она просто не понимала, что любовь может быть не только первой, но и последней. И что после неё можно уже не найти силы жить.
Работа воспитателя, его забота о детях занимала Ральфа полностью больше десяти лет. Теперь же он не сможет продолжить свою работу. И если в один ужасный день сердце его избранницы переменится, то он останется ни с чем.
Янус порылся в шкафу, извлёк на свет початую бутылку коньяка и две рюмки.
– Ладно. Наверное нам всё-таки стоит выпить. Отметим окончание твоей холостой жизни.
Как он и обещал, Ральф пришёл ближе к шести часам. Ани весь день не могла найти себе места и едва не подпрыгнула, когда он постучался в спальню. То, что это был именно он, она чувствовала и через закрытую дверь. Мать Занозы вышла в коридор и какое-то время пропадала там, а потом позвала её.
– Я верну её вечером, – пообещал Ральф. – Еще раз спасибо за понимание.
– Не за что, таких опекунов к детям и близко подпускать нельзя, – вздохнула она.
– Идём, – скомандовал Ральф.
Когда они уже сели в его старенькую машину, она поинтересовалась.
– Что ты ей сказал?
– Что нам нужно кое-куда съездить, чтобы уладить вопрос с твоим опекунством, – спокойно объяснил мужчина.
– А, – протянула она, – понятно.
Кое-что мать Занозы услышала от девушек, потом поспрашивала её. Ей было не понятно, почему никто не только не приехал за ней к часу выпуска, но и не обрывает телефон дирекции и не пытается передать ей что-то ободрительное. Так что о её тёте у этой женщины уже успело сложиться не очень лестное представление, не удивительно, что она так просто отпустила её с Ральфом.
– А куда мы едем на самом деле? – спросила она.
Мужчина загадочно улыбнулся.
– Там свёрток на заднем сидении, посмотри. В принципе, я сказал ей сущую правду.
Она дотянулась до объёмистого пакета, перетянула его себе на колени, открыла и пальцы её зарылись в холодную шелковистую ткань белого цвета. Ещё не веря, она начала вытаскивать ткань на свет, пока не убедилась, что это платье. Не шифоновый колокол, какой был у Спицы, а нечто лёгкое с кружевной горловиной.
– Вроде должно подойти по размеру, – всё так же непринужденно заметил Ральф.
– Мы что, поженимся?
– Если ты не передумала, – кивнул он. – Кольца у нас уже есть.
– Но как же согласие опекуна?
Ральф широко улыбнулся.
– А ты совсем забыла, какой сегодня день? Так я и думал, всё-таки неделька выдалась та ещё.
Только теперь до неё дошло, что она умудрилась забыть про собственный день рождения. Ей исполнилось восемнадцать лет. А, значит, с этого дня ей не требовалось согласие тёти для того, чтобы выйти замуж. Это потрясло её настолько, что всю оставшуюся дорогу она ехала молча. Когда Ральф остановил машину рядом с оснащённым белыми колоннами торжественным зданием и с лёгким беспокойством помог ей выйти, она быстро спрятала платье обратно в пакет и сказала, что пойдёт искать, где переодеться.
Он ждал её в холле, нервничая, и вертел в руках маленький букетик, который ехал в багажнике. Синие нежные колокольчики перемежались васильками и были перевязаны синей атласной лентой. Наконец он дождался и чуть не выронил цветы. Белый атлас струился по её тонкой фигуре, белое кружево закрывало грудь и плечи, выделяя тонкую шею. Она собрала волосы под найденный на дне пакета венок с белыми цветами из полупрозрачной ткани и казалась старше и строже от того, что страшно нервничала, приближаясь к нему по коридору, но почти успокоилась, когда заметила восхищение своего мужчины. А он стоял, поражённый тем, что это нереальное, неземное существо – та же девочка, которую он знал все эти годы. В джинсах и разношенных свитерах, какой она по ночам пробиралась в его кабинет, в сползающей с загорелых плеч майке, какой она была на берегу моря, где всё началось. Ему даже показалось, что он слышит шелест волн, или это шумело у него в ушах. Ральф передал ей букет, быстро поцеловав тонкие пальцы, и сжал её руку в своей. Им предстоял последний рубеж.
Толстая ярко одетая регистраторша в накрученных светлых кудрях и алой помаде долго читала какую-то речь. Все её слова сыпались мимо ушей Ани, которая сжимала руку своего мужчины также сильно, как когда им пришлось убегать от преследователей. Перед глазами у неё был какой-то туман, разбавленный цветными пятнами малинового пиджака, красных губ, и невероятно чёткого синего букетика у неё в руках. Очнулась она, когда Ральф вложил в её пальцы ручку, и почти ничего не видя, поставила свою подпись напротив его.
Регистраторша посетовала на то, что брак состоялся без свидетелей. Но Ральф пояснил, что он – сирота, она тоже, а их общих друзей задержали дела. Ани только кивала. Её хватило только чтобы сказать «да» в нужном месте и то еле слышно. Тетка покачала головой и предложила им подождать ещё полчаса и отпраздновать вместе с другими молодожёнами. Ральф вежливо, но твердо отказался, сославшись на то, что их будут ждать дома.
Ани очнулась только в машине. К счастью, Ральф ещё не успел тронуться, потому что она взвизгнула от осознания того, что произошло, и бросилась ему на шею.
– Ну, слава богу, – рассмеялся он. – Я уж думал, что ты не сбежала только из-за неудобных туфель.
– Скажешь тоже! Я просто даже представить себе не могла... Даже не думала... А ты так быстро всё устроил. Мы теперь точно муж и жена? Точно-точно? Тётя же ничего не сможет сделать, чтобы доказать, что это не так? – забеспокоилась она.
– Точно. Даже есть штамп в нужном месте. И это значит, что теперь твой законный опекун – я. Ты рада?
– Да! – она поцеловала его уже безо всяких церемониальных слов.
– Нам надо ехать, – с сожалением сказал Ральф, гладя её растрепавшиеся волосы. – Я обещал вернуть тебя вечером. Завтра с утра будет выпуск. У дирекции уже всё готово, все родители оповещены. Так что завтра нам предстоит бой.
– И мы к нему готовы, – сверкнула глазами она и с сожалением вернулась на свое место. Всю поездку она старалась прикоснуться к руке своего мужчины, а Ральф не возражал.
Она вернулась в спальню в прекрасном настроении. Никто не видел, как они вошли в Дом, так что она успела спокойно переодеться в учительском туалете, но кольцо на этот раз не стала снимать и прятать. Теперь это не имело смысла. Всё равно завтра узнают.
Конечно, его заметили и остолбенели. Только Русалка обняла её и сердечно поздравила. А потом ей пришлось объяснять всё другим. Девушки, кажется, вообще не поняли, как такое могло случиться. А вот мать Занозы её поздравила и задумчиво сказала, что он, должно быть, очень хороший человек.
Этой ночью она уснула быстро. Совершенно счастливая.
Утром объявили выпуск. Оставшиеся обитатели Дома вывалились во двор вместе с дежурившими родителями и торчали там в окружении чемоданов, сумок и рюкзаков.
Ани курсировала между рюкзаками третьей и четвёртой. Потихоньку приезжали родители то одного, то другого. Кто-то уезжал, кто-то присоединялся к прощавшимся друг с другом и с Домом и общество во дворе понемногу разрасталось.
А Ральф своё утро решил начать со скандала. Не то, чтобы он к этому стремился, но сегодня скандала было не избежать, поэтому он вошёл в директорский кабинет ещё до того, как начали появляться первые родители.
Акула не сразу понял, что от него хотели. Или не мог поверить. А потом он орал. Упрекая Ральфа во всех смертных грехах, начиная с того, что он запятнал безупречную репутацию всех своих коллег, с которыми здесь работал. По поводу безупречности их репутации у Ральфа имелись обоснованные сомнения, в особенности после демарша Крёстной, но он решил не заострять внимание на этом. Спокойно выслушав упрёки, он уточнил, что брак официально зарегистрирован, а девушке уже исполнилось восемнадцать лет. И в целом, если кто-то и поинтересуется, можно будет сказать, что до выпуска они виделись пару раз на общедомных мероприятиях и только, так как парни и девушки в Доме воспитывались и учились отдельно. Акулу это немного успокоило, но он ещё долго бурчал, что не ожидал от Ральфа такой безответственности и подлого удара в спину. Он же покорно сносил всё это и не мешал директору ворчать.
После прошлого вечера ему было очень просто не обращать внимания на такие мелочи. Главное было улажено. Для него - так точно.
Ральф то появлялся во дворе, то снова исчезал в недрах Дома, улаживая проблемы и мелкие неурядицы. А она топталась рядом с притихшим Курильщиком и дымящим Драконом. Неподалеку Сфинкс общался с родителями Русалки, а мать Занозы что-то обсуждала с мамой Фикуса.
Ани повернулась на звук подъехавшей машины и увидела, как из неё выбралась тётя. Она даже пошатнулась, подумав: «Началось!» Брезгливо-раздражённое выражение лица родственницы, рассекающей волны чемоданов, колясок и разгильдяйского вида людей, подсказывало, что настроение у неё не очень.
Дама затормозила в двух шагах, едва не налетев на коляску Курильщика, смерила племянницу презрительным взглядом и бросила:
– Ну, что стоишь, поехали.
Ани мысленно приготовилась и чуть ли не по слогам произнесла:
– Я никуда не поеду с Вами.
Тётя вытаращилась так, словно из-под асфальта перед ней только что выросло чудо-дерево с сидящим в его ветвях Алконостом собственной персоной.
– Это ещё что за бред? – начала набирать обороты она. – Ты совсем спятила в этом дурдоме?!
Женщина попыталась схватить её за руку, но её остановили. Появившийся из ниоткуда в доли секунды Ральф перехватил её руку и отбросил, плечом загородив Ани.
– Вы ещё кто? И почему вмешиваетесь? Это семейное дело! – напустилась тётя на помешавшего ей мужчину. Для этого ей приходилось задирать голову, и Ани, привыкшая побаиваться свою тётку, вдруг подумала, что та похожа на комнатную собачонку, в исступлении лающую на здорового сторожевого пса.
– Я её муж, так что семейное дело теперь и моё тоже, – спокойно начал он, а пока тётя ловила челюсть, а Курильщик кашлял, подавившись дымом, добавил: – И я не позволю вам тронуть её даже пальцем.
Тётушка наконец справилась с первым шоком и заверещала:
– Какой муж! Она же ещё девчонка и не имеет права! Это разврат! Я требую...
– Вообще-то имеет, – также спокойно сказал Ральф, и внимание всех во дворе, смолкших от пронзительного визга, было направлено на него. – Ей уже исполнилось восемнадцать лет, если вы забыли. И с этого возраста возможно заключение брака без разрешения опекуна, в случае, если второй супруг совершеннолетний. Как я. Можем показать свидетельство, копию, конечно.
– Да откуда ты вообще взялся? – зло прошипела тетя. – Она из этой богадельни не вылезала.
– А я работаю здесь воспитателем. У мальчиков, – поспешил вставить он, только женщина открыла рот.
– Так вот вы чем здесь занимаетесь! Совращаете малолетних...
Ей снова не дали разойтись. На это раз – подтянувшаяся ближе мать Занозы:
– Женщина, что вы здесь устраиваете? Это приличная школа. Если бы вы навещали свою племянницу хоть разок, то знали бы, что мальчики и девочки тут живут и учатся отдельно...
– Тогда как по-вашему вышло это? – она ткнула пальцем в грудь Ральфа.
– Так и вышло, – спокойный тон мужчины производил большее впечатление, чем истеричный визг тети. – Я не раз видел Ани на общих мероприятиях и влюбился. Поэтому я сделал ей предложение, открыто сказав о своих намерениях, и она, подумав, его приняла.
– Всё так и было, – подтвердила Ани.
– Молчи уж! – взбеленилась родственница. – Ты вообще не понимаешь, что происходит, и не можешь решать ничего. Ясно же, что твоё безумие прогрессирует, а этот ушлый воспитатель решил воспользоваться этим. Я всегда говорила, что тебе нужно лечение и уход.
– Не нужно, – раздался за спиной голос Януса. Ани обернулась и увидела, как он длинными торопливыми шагами приближался к ним, полы белого халата развевались, очки воинственно блестели, в руках покачивалась толстая папка.
– Вы не раз присылали специалистов для освидетельствования состояния вашей племянницы, и все они пришли к мнению, что она абсолютно здорова.
– Это была ошибка!
– Созовите комиссию, пусть проведёт экспертизу их опыта и заключений, а потом, возможно, повторно протестирует вашу племянницу. С согласия её действующего опекуна, естественно.
– То есть, моего, – добавил Ральф, благодарно кивнув доктору.
Тётя бешено вращала выпученными глазами, переводя взгляд то на Януса, то на Ральфа, то на неё, то на мать Занозы, вне себя от ярости, которую ей не удавалось выместить ни на ком.
– Вы тут все сговорились, все!
– Женщина, что вы кричите? – присоединился отец Курильщика. – Здесь, в конце концов, дети.
– Она кричит, – вкрадчиво добавил подваливший Сфинкс. – Потому что ей так и не удалось упечь племянницу в психиатрическую больницу. Вы же это пытались сделать все шесть лет?
– Ну да, – поддакнул Дракон. – Только ничего не получилось. Вот вам и обидно, что теперь вам её не достать. Ральф вам этого не позволит.
Бледная до синевы тётя собиралась с силами для нового удара, но Янус опереди её, совсем тихо предложив:
– А если вы всё-таки решитесь раздуть из этого скандал, я с удовольствием расскажу всем заинтересованным лицам о том, что вы предлагали мне взятку, чтобы сфальсифицировать медицинское заключение. И поверьте, проблемы после этого будут исключительно у вас.
Булькнув что-то, вроде «ещё посмотрим», она повернулась и нетвёрдо пошла к машине. Водитель тронулся с места, развернул блестящую чёрным боком машину и она неспешно удалилась. Только тогда все выдохнули.
– Спасибо Вам, – Ани искренне поблагодарила Януса.
Он только отмахнулся.
– Я тебя ещё не поздравил. Желаю вам счастья, – тепло улыбнулся он, кивнул Ральфу и пошёл в Дом.
– Спасибо, – Ральф поблагодарил остальных.
– Не за что, – за всех ответил Сфинкс.
– Мне нужно ещё кое-что уладить...
– Иди, – отпустила она. – Я провожу ребят.
Когда все разошлись, мать Занозы осталась рядом с ней.
– Я понимаю, – негромко сказала она, положив ладонь ей на плечо. – От такой тётки я бы и сама сбежала. А он неплохой человек. Только знаешь, даже если ты ему благодарна, это твоя жизнь, не забывай это. И если он будет с тобой плохо обращаться...
– Не будет, – улыбнулась она.
– Всё равно, – она вложила ей в руку бумажку. – Ты всегда можешь позвонить мне, поговорить, ладно?
– Ладно, – легко согласилась она. – Спасибо.
Женщина отошла от неё с какой-то слабой тенью грусти в глазах. Может, вспомнила что-то своё.
Ани проводила ребят одного за другим. У неё не повернулся язык предупредить Сфинкса, что он не сможет найти родителей Русалки. Рано или поздно он и сам поймёт то, что Алконост просто видел.
Ральф присоединился к ней под конец и принимал не слишком искренние поздравления других воспитателей, которые тоже разъезжались. Наконец они остались одни во дворе, переглянулись, и он её обнял. Её вещи он ещё утром перетащил в свой кабинет: чемодан и рюкзак, – вот и всё.
Они вошли в его кабинет, чтобы забрать вещи. Но Ани остановила его. Наконец-то они были наедине с прошлого вечера.
– Нам нельзя куда-то ехать сейчас, – сказала она после того, как закончился поцелуй.
– Думаешь, твоя тётя не успокоилась и караулит нас на выезде со двора? – усмехнулся Ральф.
Она покачала головой.
– Не тётя. Хотя она, может, тоже караулит. Но я не про неё.
Мужчина нахмурился.
– Они искали меня, Ральф. Рыжий приносил мне новости о том, что меня разыскивали по округе. «Друзья» моего отца. Ты ведь понимаешь, что это значит? А сегодня я весь день чувствую себя как-будто на меня устроили облаву. Куда ни побеги – всюду будут они. Ты же не считаешь, что это мне просто кажется?
– Не думаю, – он погладил её по голове. – Ты держалась молодцом сегодня.
– Брось, я так перетрусила! Еле могла сказать слово...
– Но сказала же.
Она гордо улыбнулась и не удержалась от ещё одного поцелуя.
– Как будем выходить из оцепления? – спросил Ральф, уже предчувствуя её ответ.
Девушка пожала плечами.
– Как и в прошлый раз. Ты же закончил все дела?
Он кивнул и поцеловал пальцы её правой руки, легко коснувшись губами кольца.
Закрыв дверь кабинета, они, рука в руке, с её вещами и его дорожной сумкой, пересекли в последний раз коридор, вышли на потёртый паркет перекрёстка, золотящегося в косых вечерних лучах, и пропали...
Дом вздохнул с облегчением.
----
* Моральное воздействие идеи на форму, новое видение. После испытания в 15 и 16 картах здесь человеку напоминают о его небесной родине и воссоздаются высшие реалии бытия. Птица на этой карте обязательно присутствует.