Клетка
11 аркан -- Правосудие*
Радуйся крыльям за то, что крепки,
Радуйся прутьям за то, что в груди.
Старуха приходит в начале весны,
Её веки красны,
Она выпускает из клеток на волю
Вещие сны.
Наутилус Помпилиус, «Клетка»
Снег потихоньку становился ноздреватым и рыхлым, а с сосулек днём капали звонкие капли. Возможно, это было самое счастливое время в её жизни. По крайней мере, с тех пор, как умерла мама. Она расслабилась и радовалась жизни: ночам, которые по большей части проводила с Ральфом, новым соседкам по спальне, которые восхищали её непривычно хорошим отношением к ней, её друзьям. Небо пахло приближающейся весной. И ей совершенно не хотелось гадать, что ожидает в Наружности. Она жила здесь и сейчас и старалась не вспоминать о Самой Длинной. Ей это удавалось.
Солнце вставало раньше и приходилось раньше прощаться. Зимняя тьма отпускала землю и крала у влюблённых время. И сегодня она скользила в предутренних тенях, ругая себя за то, что едва не проспала. К счастью, в коридорах было пусто, но она всё равно старалась преодолеть их как можно быстрее. Дверь в их коридор поддалась почти бесшумно, едва скрипнув петлями. И она почти почувствовала себя в безопасности, просочившись внутрь, но не успела сделать и пяти шагов, как перед ней появилась Крёстная, чей резкий как клинок силуэт она узнавала даже в сумеречных зыбких тенях.
– Тебе не кажется, что ты припозднилась? – поинтересовался тихий ледяной голос.
– Извините, – пискнула она, но старуха, не слушая, уже потащила её за плечо в воспитательскую комнату. Там она уселась за стол и, поправив на носу очки, начала разбирательство.
– Ты начала себе слишком многое позволять, – констатировала она непререкаемым тоном. – Не появляешься в спальне ночами. Меняешь ухажеров, как перчатки. Это, знаешь ли, не согласуется с правилами хорошего тона и вызывает законные опасения у воспитателей.
Это могло бы быть смешным, если бы не тон, каким говорила с ней Крёстная – как будто забивала гвозди в крышку гроба. У неё мурашки бегали по спине от этого обвиняющего прокурорского тона и ей оставалось только гадать, каким будет приговор.
– Я могу понять твою ветренность и отсутствие здравого смысла, который приходит с годами. Но не могу понять и принять твоё вызывающее поведение. Нужно иметь хоть какую-то осторожность, если даже недостаточно совести.
Она открыла рот, чтобы как-то оправдаться, но воспитательница подняла ладонь, обрывая эту попытку.
– Тебе надо преподать урок. Такой, чтобы ты поняла свои ошибки, а потом уже можно будет с тобой общаться. Пойдём.
Она встала из-за стола и хлопнула по поясу, где висела связка ключей. Ани не поверила в то, что она собралась сделать, но пальцы Крёстной уже сжались тисками на её запястье и она повела её к клетке. Девушка снова попыталась заговорить, но воспитательница шикнула на неё с неожиданной злостью. Она завела её в клетку, бросила:
– Жди, я скоро вернусь, – и ушла, заперев дверь.
Ани поёжилась, но не от холода. В голосе всегда отстранённой и спокойной воспитательницы была не просто злоба, а настоящая ненависть! Ей показалось, что такой убойной концентрации она не слышала ещё никогда в своей жизни. Но чем же она насолила Крёстной? Да ещё настолько...
Душенька терпеть её не могла и часто на неё злилась, но её злоба была не такой... адресной. Она бесилась от того, что Ани была ещё одним кусочком реальности, упрямо не желающим соответствовать её ожиданиям. Воспитательница была слишком самовлюблённой, чтобы у неё могли быть личные заклятые враги. А вот в голосе Крёстной она уловила ненависть, обращённую именно к ней. Странные дела.
Наверное, надо было позвать Макса, чтобы он вытащил её отсюда, пока ей снова не сделалось плохо. Но она медлила. Ей казалось, что она подобралась к какой-то тайне, сама того не заметив. И не спешила, потому что понятия не имела, как ей это удалось и как повторить это снова, если понадобится.
Она мерила маленькую комнату шагами, опасаясь садиться, чтобы не вырубиться, как в прошлый раз. Было душно, но непонятная опасность бодрила, помогая оставаться на ногах. Так что Ани ждала продолжения, тем более, что воспитательница его уже пообещала. И потом, именно сейчас у неё был шанс получить от этой статуи хоть какие-то объяснения. Пока она в клетке и Крёстная чувствует свою власть над ней, она будет меньше защищаться и, возможно, ей даже удастся кое-что узнать без помощи Алконоста. Ну, или с совсем небольшой помощью.
Крёстная вернулась не скоро, время в клетке тянулось, она протаптывала колею на полу, то и дело меняя направление, урчание в животе подсказывало ей, что она пропустила завтрак, когда в замке заскрежетал ключ. В руках воспитательницы был поднос с завтраком и Ани сделала вид, что приободрилась тем, что её не собирались морить голодом. Отдав ей поднос, старуха заметила:
– Завтрака будет достаточно. Тебе нужно подумать над своим поведением, так что обед и ужин будут излишни.
– Но что я сделала не так? – постаралась как можно беспомощнее и жалобнее вопросить Ани. Клетка действовала ей на нервы, стены и потолок уже начали давить, так что ей даже не пришлось себя накручивать, чтобы в голосе появились плаксивые нотки.
– Вот именно, – холодно и хищно улыбнулась Крёстная. – Ты даже не понимаешь, в чём не права. Дело не только в твоей наглости, – она немного смягчила голос, словно действительно сочувствовала ей, – но и в том, что ты не способна сделать правильный выбор. Но думаю, скоро ты его сделаешь и сможешь выйти отсюда.
– Что Вы имеете в виду? – проблеяла она.
Бесцветные безжалостные глаза смотрели на неё с ледяным спокойствием змеи, в чьих кольцах билась пойманная птица.
– Что ты не выйдешь отсюда девушкой Стервятника.
Старуха развернулась на каблуках и захлопнула дверь.
Ани стояла на месте, её била дрожь. Вот оно! Ненависть была направлена не на неё, а на Стервятника. Перед глазами замелькали мерзкие пятна. Она встряхнулась и принялась ходить. Потом остановилась, поставила поднос на обитую ситцем крышку унитаза, взяла ложку... И согнулась от судороги – желудок свернулся в тугой узел и её чуть не стошнило. Порча! Еда перед ней была отравлена сильнейшей порчей, такое она ни с чем не могла перепутать. Она отшатнулась к противоположной стене и выронила ложку. Господи, она что, собралась её отравить?!
«Ты не выйдешь отсюда...»
Работники кухни исключались. Крёстная не стала бы докладывать им, для кого она взяла завтрак, слишком много чести. Значит, это было её рук дело. Но за что? Или зачем?
Рука дернулась к вороту свитера, оттягивая его. Пора было выбираться из этой душегубки. Впрочем, у неё, кажется, нашлось ещё одно дело к Тени.
Она сглотнула подступивший к горлу комок и принялась тихонько петь. Орать было незачем, Тень услышит её и так, тем более эту песню.
Когда-то она сказала Максу, что тот похож на принца из сказки, которую она видела по телевизору. Даже не на самого принца, а на сделанную с него куклу-марионетку. Те же большие глаза, бледный острый профиль и жёлтые волосы. Она спела пару песен из этой сказки и Максу они очень понравились, особенно одна, которую он часто просил её спеть после.
«В недобрый час тоски и гнева,
В час пробужденья тёмных сил
Спустился белый ангел с неба
И эту розу посадил». **
Слова давно знакомой песни успокаивали и дарили надежду. Она закончила петь и начала снова, потому что так было легче устоять на ногах и не соскользнуть в обморок.
Тень вышел из синей обивки стены. Такой же как и всегда: полупрозрачный, длинные жёлтые волосы, нос, больше похожий на клюв, круглые чаячьи глаза, тонкие губы на бледном худом лице. Он сразу понял, что ей плохо и поспешил поддержать её. Как же ей не хватало его успокаивающего голоса и тихого смеха! Стервятник совершенно не мог его заменить. Прохладная призрачная ладонь коснулась лихорадочно горящей щеки.
– Мне нужно, чтобы ты сообщил брату, что меня заперли в клетке. Я очень хочу выбраться, Макс. Только, не спеши, – скороговоркой выпалила она, – уходить. У меня есть ещё кое-что странное. Я хочу, чтобы ты принюхался к еде на том подносе, – она кивком указала на еду.
Призрак послушно скользнул к подносу и почти тут же отпрянул от него с выражением ужаса и удивления на лице.
– Узнаёшь чары? – скорее наугад, чем надеясь на свою правоту спросила она. Но призрак кивнул. Его лицо уже не было испуганным, зато на нём проступили горечь и боль. Конечно. Макс понял, что его убили подобным образом, и вспомнил свои последние дни. Она зло смахнула навернувшиеся слёзы, не время для сантиментов.
– Похоже, я теперь знаю, кто тебя убил. Только не говори Стервятнику пока. Я не хочу, чтобы он что-нибудь натворил сгоряча.
Тень кивнул, всю свою жизнь он переживал за горячую голову брата, и после смерти продолжил беспокоиться.
– Теперь иди. Только появись здесь, пожалуйста, когда помощь будет на подходе. Мне нужно разыграть маленькую сценку, надеюсь, Янус подыграет мне в этом.
Призрак взволнованно покосился на поднос, а потом на неё.
– Не переживай, я не буду это есть. Просто выкину и постараюсь не притрагиваться к этой гадости руками. Со мной всё будет в порядке. Иди.
Когда Тень растворился в стене, она обхватила себя руками, подняла уроненную ложку, стянула свитер и принялась за дело. Каша и пара бутербродов упокоилась в толчке вместе с чаем. Она несколько раз слила воду, и только потом успокоилась. Вроде бы ей удалось сделать всё аккуратно.
Теперь важно было не заснуть. Ани снова начала ходить по комнате, напевая себе под нос одну и ту же песенку. Уже не про волшебную розу, а другую, хотя и из того же фильма. Время от времени она останавливалась, держась за стену, и дышала. Оставаться в сознании становилось всё сложнее. Свет ещё не мерк, но противные пятна то и дело всплывали перед глазами, руки давно уже дрожали и холодный пот пропитал не только одежду, но и волосы. Она в очередной раз отлипла от стены и ударила по ней кулаком, радуясь боли. За спиной повеяло прохладой – вернулся Макс.
– Они близко? – удостоверилась она.
И, не теряя времени, легла на пол, придвинув к себе поднос с пустой посудой. Свернувшись калачиком, словно она уснула, Ани закрыла глаза и постаралась сделать дыхание незаметным. При этом она продолжала напевать про себя, песня помогала не провалиться в небытие, хотя оно было близко.
Залязгали замки, по мягкой обивке тяжело и поспешно прошёл человек и опустился на корточки рядом с ней. Янус. Ей не надо было открывать глаза, чтобы почувствовать врача, с которым ей часто приходилось общаться.
Ян приложил пальцы к её шее, проверяя пульс. Она ощутила его замешательство. Открытая дверь была рядом, хотелось вскочить на ноги и выбраться отсюда как можно быстрее, но она держала себя в руках. От того, что дверь открыли, ей уже стало легче удерживаться в сознании. Наконец, Ян принял решение, осторожно поднял её на руки и понёс. По дороге он напустился на стоящую неподалеку Крёстную.
– Вы доиграетесь рано или поздно! Показалось Вам, видите ли, что это было несерьёзно... Девочка снова в обмороке, и если она не очнётся, Вы будете виноваты!
Ей стоило большого труда не улыбнуться умнице-доктору, который поддержал её игру. И Ани, как могла, обвисала у него на руках. Хотя к этому ей даже не приходилось прикладывать усилия – она чертовски устала. На этот раз клетка выжала из неё слишком много сил.
Открыла глаза она уже под белым могильным потолком. На стуле рядом с её кроватью сидел Янус, а за его спиной маячил Стервятник. Тени не было рядом, он недолюбливал это место.
– И за что тебя заточили на этот раз? – весёлым голосом поинтересовался доктор.
– За аморальное поведение, как девушку этого типа, – просипела она, уже на середине фразы обнаружив, что голос звучит странновато.
– Мда, – протянул Ян, – ты делаешь успехи, но я бы не советовал тебе экспериментировать снова. На кого ты похожа сейчас, даже говорить не собираюсь. И заметь, я поддержал твой спектакль с ложным обмороком, хотя должен был вывести тебя на чистую воду.
– Спасибо.
– Спасибо скажешь, когда встанешь. Ты изрядно переутомилась сегодня. Кстати, как тебе удалось удержаться в сознании?
– Я пела песни, то вслух, то про себя, – не стала скрывать она.
Ян присвистнул.
– Хороший способ.
– И ходила все время, пока могла.
Доктор ещё повозился с ней, а потом спросил напрямую:
– Ну и что мне с тобой делать? Своими ногами ты никуда не дойдёшь. А спать здесь, как я понимаю, ты не захочешь.
– Не захочу.
– Я пришлю логов, чтобы помогли довезти её до спальни, – вмешался Стервятник.
– Не худший выход, – согласился Ян. – Прикачу ещё капельницу с витаминами. Тебе придётся под ней полежать.
Через полчаса она с наслаждением закрыла глаза на ставшем родным матрасе в спальне с нарисованной на двери кошкой. Вокруг неё обвились три мурчащих кошачьих тела, а на подоконнике маячил Тень. И это было прекрасно.
Отдохнуть как следует ей не дали. Она попала на пустынный заснеженный берег свинцового моря. На подозрительно свободном от снега валуне сидела крупная птица. Алконост.
– Ты чуть не умерла, – с укором сказала птица.
– Два раза, – согласилась она.
– Один, – не моргнула глазом птица. – Я не дала бы тебе прикоснуться к отраве.
– Но ты не вытащила меня из клетки.
– Я могу. Но тебе это очень не понравится.
Ани прикинула, что это может быть такое.
– Ты уведёшь меня в Лес, тогда, открыв клетку, они даже не найдут моё тело.
Ни звука. Насколько она знала птицу, это означало, что она угадала.
– Я могла бы разрушить эту смешную тюрьму, – добавила птица. – И вылететь оттуда на волю.
– Не надо. Нам нельзя привлекать внимание, – она сразу вспомнила письма отца и разыскивающих её наемников. Для них это был бы просто подарок.
– Знаю, – проворковала птица. – Не попадай туда больше, и мне не придётся делать это.
Она посмотрела на море. Тёмные, поблескивающие металлом, волны накатывали на берег.
– Почему мне так плохо там?
– Потому что мне плохо, – ответила птица. – А ещё из-за памяти, которой у тебя нет.
– Ты не могла бы выражаться яснее? – с раздражением спросила она.
Птица недовольно хлопнула крыльями.
– Не повышай голос! – резко прикрикнула птица. – Ты пока просто глупый ребёнок. Вот и слушай, что говорят. Будь осторожна, не попадай в западню. И держись мужчины, благодаря которому у тебя есть эта жизнь. Чего тебе ещё?
Она даже втянула голову в плечи и отступила на пару шагов. Никогда прежде птица так на неё не орала. Но с последней фразой она выпрямилась и сама решительно подалась вперед.
– Не смей приближаться к нему! – прошипела она.
Птица снова всплеснула крыльями, бросила: «Глупый ребёнок», – и поднялась в нависающее низкими серыми тучами небо.
Ещё пару дней она провела в непривычной роли лежачего больного. Янус был строг, а девочки почему-то приняли его сторону, так что они зорко следили за тем, чтобы она не вскакивала без крайней необходимости. Каждый день её навещал Стервятник и приносил всякие милые пустяки или приятные сплетни. Например, о том, как он в очередной раз совершенно случайно напугал до полусмерти кого-то из её бывших соседок. Наводить ужас он умел мастерски, надо было отдать ему должное.
Коты дежурили у её ложа по очереди. Она не очень любила кошек, а кошки не очень любили её. Но питомцы Кошатницы быстро уяснили, что она – часть стаи и поступали с ней как с болящим состайником, грея пушистыми серыми боками, опекая и милостиво позволяя себя гладить.
Чего ей не хватало во всей этой красоте, так это общения с Ральфом. Чёрт с ними с поцелуями, но она даже не видела его все эти дни, не слышала его голос. И чувствовала себя космонавтом с оторвавшимся шлангом, болтающимся в открытом космосе в чудовищно недоступной близости от корабля. Ни вернуться, ни на помощь позвать. Она попыталась сбежать в первую же ночь, но коты предупреждающе зашипели, когда она начала выбираться из-под их тушек. И сразу же заворочалась Кошатница. Пришлось притвориться, что она просто отлежала руку и перекатиться на другой бок. Вторая попытка была ненамного удачнее. Ани смогла отстоять свою независимость от кошачьей мафии и даже нацепила носки и свитер, но, стоило ей подняться с матраса, как пол под ногами начал шататься как вертлявая лодка. Она схватилась за стену и сползла по ней, стараясь не заплакать от обиды на собственное тело.
Через три дня ей всё-таки удалось выбраться из спальни ночью, ничего не своротив и никого не разбудив по дороге, чему она радовалась как великому триумфу. Вдохнув воздух свободы, она чуть не захлебнулась им, потому что от стены напротив лениво отлип Слепой и пошёл ей навстречу.
– Какого? – её удивление уместилось в короткое неуважительное приветствие.
Великий и ужасный прижал к губам длинный палец и мягко взял её за руку, потянув за собой. Оставалось идти следом, что уж тут поделаешь. Они даже не дошли до дверей на лестницу, как пол под ногами сменился мягкой травой, Лес ждал их в засаде, как соскучившийся пёс. Мимо протрещала стрекоза, чуть не врезавшись ей в лицо, она дёрнула головой и остановилась, потянув за руку своего провожатого.
Слепой вопросительно обернулся, всё ещё не произнося ни слова. Ей говорить тоже не очень хотелось, так что она помотала головой и повернула направо. Теперь уже он тащился за ней на буксире, но, вроде, не протестовал. Звук бегущей воды манил и обнадёживал, и вскоре они вышли к топкому берегу реки. Слепой вздохнул и изобразил недовольную гримасу, конечно, ему не нравятся реки. Но сегодня музыку заказывала она.
– Здесь лучше, – ультимативно произнесла она. – Так какого хрена ты караулил меня под дверью?
Он фыркнул.
– Тебе пока лучше не выходить без провожатого ночью. Ты слишком слаба.
– Это тебя Стервятник подговорил? – ничуть не смягчилась она.
Он помотал головой и чёрные волосы расплескались по плечам.
– Тень, – шелестящим шёпотом сообщил великий и ужасный. – Переживает.
Девушка присела на корточки, погружая пальцы в холодную воду, поплескала руками и вытерла лицо. Стало лучше. Слабость отступила и ей показалось, что впервые за последние дни её тело наполняет сила, а голову перестала заполнять зыбкая туманная муть. Она ещё чуть-чуть подержала пальцы в бегущей воде и поняла, что хочет не отделаться от незваного сторожа, чтобы побыть в одиночестве, а совсем другого, в чём Слепой как раз может ей помочь, даже если и не захочет.
– Отведи меня к нему, – то ли приказала, то ли попросила она, непроизвольно отступив на шаткую грань между птицей и человеком.
Оборотень попытался сделать вид, что не понял, но переспросить она не дала ему взглядом. Он скривился, а потом кивнул.
– У меня плохо получается выходить обратно, – призналась она. – Никак не могу поймать нужное мне время и место.
– Просто у тебя мало опыта, – всё ещё недовольно, но снисходительно прошелестел Слепой.
– Научишь? Пока будешь меня караулить.
Он на ходу пожал плечами. Что ж, это было лучше, чем прямой отказ.
Через несколько минут они остановились у знакомой двери с окошком и Слепой отпустил её руку.
– Спасибо, – шепотом поблагодарила она и вошла.
-----
* Притяжение и отталкивание, весы, обещание, предупреждение, угроза, путь. Меч выступает как орудие возмездия, с одной стороны, и в качестве символа духовной реализации, с другой. Иногда прочитывают эту карту, как карту Истины, взвешивающей на весах и отсекающей мечом все иллюзии. Означает начало нового цикла в манифестации - приобретение опыта дисциплины и самоанализа, достижения баланса между внешним и внутренним.
** Леонид Дербенёв, «Песня о волшебной розе» из фильма «Не покидай...»