Зараженный город

ㅤИрвин. Морг университетского госпиталя. 12 часов назад.

ㅤТишина в морге была иной. Раньше она была звенящей, наполненной ожиданием и страхом. Теперь она была гробовой, тяжёлой, как свинцовая плита, придавившая собой все надежды. Дэнис Болетус и Люси Фернандес стояли над телом Аманды Галахер, и между ними больше не было ни ярости, ни взаимных упрёков. Было только леденящее душу осознание катастрофы.

ㅤЕё кожа, всего час назад носившая призрачный румянец, теперь была мертвенно-белой, фарфоровой, лишённой малейшего намёка на жизнь. Это была не просто смерть. Это было тотальное опустошение, окончательная и бесповоротная победа неведомого врага.

— Он был её жизнью, — тихо, почти беззвучно повторил Дэнис. — Активный патоген... он был тем, что заставляло её сердце биться. А вы... вы его отняли.

ㅤЛюси не отвечала. Она смотрела на свои руки, которые всего час назад держали шприц с кровью Аманды. Руки, которые должны были лечить, а вместо этого совершили непоправимое. Её бравада испарилась, оставив после себя лишь голую, ничем не прикрытую вину.

— Я не знала, — её голос был хриплым шёпотом. — Я думала... я видела борьбу. Я думала, её организм победил.

— Её организм ничего не победил, Фернандес. Он сдался. Или, наоборот, вступил в симбиоз. — Дэнис медленно провёл рукой по лицу. Адреналин схлынул, оставив после себя чудовищную усталость. — Холод. Всё дело в холоде. — Он обернулся и указал на термостат морга. — Здесь всегда было холодно. Вы сами говорили — холод сдерживал активность. Но он не просто сдерживал. Он был условием существования этого... симбиоза. Он поддерживал нестабильное равновесие.

ㅤЛюси подняла на него глаза, и в её потухшем взгляде мелькнула искра профессионального интереса, пробивающегося сквозь отчаяние.

— Термофильность... или, наоборот, криофильность... — прошептала она. — Патоген, активирующийся или, наоборот, впадающий в спячку при определённой температуре.

— Вы перелили её кровь Брендону и Фоксу, — продолжил Дэнис безжалостную логическую цепь. — Кровь, содержащую уснувший при низкой температуре патоген. Но они не в морге. Они здесь, при комнатной температуре. Что с ним сейчас происходит внутри них?

ㅤЭтот вопрос заставил Люси вздрогнуть. Она резко развернулась к своим пациентам. Брендон и Фокс по-прежнему лежали спокойно, их показатели оставались стабильными. Слишком стабильными. Слишком... хорошими.

— Нет, — прошептала она. — Нет, нет, нет...

ㅤОна бросилась к лабораторному столу, к микроскопу, к пробиркам с оставшимися образцами крови Аманды и свежими пробами, взятыми у Брендона всего полчаса назад. Её движения, ещё недавно такие уверенные, теперь были лихорадочными, дрожащими.

— Помогите мне, — бросила она через плечо Дэнису, и в её голосе впервые прозвучала не просьба, а отчаянная мольба утопающего.

ㅤИ он помог. Он отложил в сторону свою ярость, свою ненависть к её методам. Потому что сейчас на кону было нечто большее, чем их амбиции. Он стал её руками, подавая пробирки, настраивая оборудование, ведя записи, пока она, забыв обо всём на свете, погрузилась в изучение микроскопического мира, который оказался страшнее любого кошмара.

ㅤЧасы пролетели незаметно. Солнце уже высоко поднялось над Ирвином, но в морге царил искусственный полумрак, нарушаемый лишь мерцанием мониторов и сконцентрированным светом над микроскопом.

ㅤВнезапно Люси замерла. Она не произнесла ни звука, но всё её тело выразило шок.

— Боже всемогущий... — выдохнула она. — Такого я ещё не видела.

— Что? — подошёл Дэнис.

— Посмотрите, — она отступила от микроскопа, уступая ему место.

ㅤДэнис прильнул к окуляру. То, что он увидал, не поддавалось описанию. Это не был вирус и не бактерия в привычном понимании. Это была некая гибридная структура, нечто вроде археи, но с совершенно невероятными свойствами. При комнатной температуре в образце Аманды она была неподвижна, почти кристаллизована. Но в свежей крови Брендона... она оживала. Микроорганизмы не просто плавали — они активно делились, видоизменялись, вели себя как единый разумный сверхорганизм.

— Гипертермофил, — прошептала Люси, лихорадочно листая результаты спектрального анализа. — Экстремофил... но не тот, что любит жару. Тот, что активируется ею! При низких температурах он впадает в анабиоз, встраивается в клетки носителя, становясь частью них... возможно, даже подавляя другие функции, чтобы выжить самому. Он не убивает хозяина. Он... становится им. А при повышении температуры... — она посмотрела на мёртвое тело Аманды, — ...он просыпается. И пожирает его изнутри, чтобы высвободиться и найти нового носителя.

ㅤТеперь всё вставало на свои места. Студенты умерли от стремительного перегрева и последующего за ним активированного патогена. Аманда выжила, потому что её быстро доставили в холод морга. Она была не «ожившей» — она была живым инкубатором, хранилищем, в котором патоген сохранялся в спящем состоянии. А Люси своим переливанием... она не дала Брендону и Фоксу антител. Она заразила их. Но сделала это в контролируемых условиях холода, не дав патогену активироваться сразу.

— Вакцина, — вдруг выдохнула Люси, её глаза загорелись новым, уже лишённым безумия, огнём. — Не антидот... а ингибитор. Мы не можем убить его, не убрав вместе с ним носителя. Но мы можем заставить его спать. Навсегда.

ㅤОна снова бросилась к столу, но теперь её движения были точными и выверенными. Чувство вины никуда не делось, но оно трансформировалось в стальную решимость исправить содеянное. Она стала смешивать реагенты, на основе полученных данных создавая сыворотку, которая должна была не убить патоген, а «усыпить» его, заблокировав его термочувствительные рецепторы.

ㅤДэнис молча наблюдал за ней. Он больше не останавливал её. Риск был колоссальным, но другого выхода не было. Они перешли точку невозврата, когда её безумный эксперимент дал первые результаты.

ㅤЧерез час она наполнила два шприца мутноватой жидкостью.

— Это коктейль из криопротекторов и ингибиторов метаболизма, — объяснила она, подходя к Брендону. — В теории, это должно обмануть патоген, заставив его думать, что он всегда находится в условиях крайне низких температур. Он должен уснуть. Насовсем.

ㅤОна ввела сыворотку сначала Брендону, потом Фоксу. На этот раз не было никакой драмы. Ни судорог, ни скачков температуры. Мониторы продолжали показывать ровные зелёные линии. Казалось, ничего не произошло.

— Теперь нужно поддерживать их в состоянии гипотермии, пока сыворотка не подействует на клеточном уровне, — сказала Люси, и её голос дрогнул от усталости и напряжения. — Нужны низкотемпературные боксы.

ㅤДэнис кивнул и вышел связаться с центральным офисом, чтобы организовать доставку специального оборудования. Он передал данные их открытия. Гипертермофильный патоген, активирующийся при повышении температуры. Временное решение — ингибиторная сыворотка и строгий температурный контроль. Но даже тогда, отдавая распоряжения, он чувствовал подвох. Что-то упущено. Что-то очень важное.

ㅤТем временем в Крикмане разворачивалась другая драма. Кабинет сенатора Пташа был выполнен в дубовых тонах, с тяжёлыми портьерами и портретами предков на стенах. Здесь пахло дорогими сигарами и властью. И здесь же витал дух непробиваемого, глупого высокомерия.

— Карантин? В масштабах всего города? — сенатор Пташ, грузный мужчина с багровым от гнева лицом, ударил кулаком по столу. — Вы с ума сошли, Бенсон? Паника, экономический коллапс, падение акций! У меня здесь бизнес интересы!

ㅤПитер Бенсон, руководитель регионального центра по контролю заболеваний, стоял напротив него, бледный и неподвижный. Он был учёным, а не политиком, и вид этого напыщенного болвана, игравшего на повышение, пока город умирал, вызывал у него тошноту.

— Сенатор, у нас нет выбора, — голос Бенсона дрожал, но не от страха, а от ярости. — Ситуация в Ирвине стабилизировалась только потому, что они вовремя изолировали очаг и нашли способ сдерживать патоген. У нас здесь... — он откашлялся, — ...у нас здесь другая стадия. Патоген мутировал.

— Мутировал? — фыркнул Пташ. — На основании чего? На докладе какой-то истерички-патологоанатома и этого... Болетуса, параноика из отдела по борьбе с сенокосцами? Я читал их отчёт. Какой-то термофильный бред!

— Это не бред! — не выдержал Бенсон. — Морги переполнены, сенатор! Вы хотите выйти и увидеть своими глазами? Люди умирают на улицах! И речь уже не о контактном или водном пути передачи! Последние данные... — он сделал паузу, пытаясь совладать с дрожью в голосе, — ...последние данные указывают на воздушно-капельный путь. Патоген научился формировать устойчивые аэрозольные формы. Он теперь в воздухе.

ㅤСенатор Пташ смерил его презрительным взглядом.

— Воздух... — он издевательски рассмеялся. — Что дальше, Бенсон? Он будет проходить сквозь стены? Я не буду изолировать целый город и сеять панику, основываясь на ваших фантазиях. Мне нужны доказательства. Жёсткие, неопровержимые доказательства. А пока — никакого карантина. Я буду решать проблему точечными методами.

— Точечными методами вы себя хороните! — крикнул Бенсон, но было поздно. Пташ уже махнул рукой, давая понять, что аудиенция окончена.

ㅤЧерез пятнадцать минут сенатор Уильям Пташ, уверенный в своей неуязвимости, вышел из здания, чтобы сесть в свой лимузин. Он сделал глубокий вдох, чтобы насладиться свежим воздухом, и достал сигару. 

ㅤОн так и не успел её закурить.

ㅤСначала он просто кашлянул. Потом закашлялся сильнее. Из его рта брызнула алая кровь, запачкавшая снежно-белую рубашку. Он упал на колени, хватая ртом воздух, который всего секунду назад был для него невидимым и безопасным. Его тело сотрясали конвульсии, а из носа, ушей и глаз струилась кровь. Он умер быстро, как и все жертвы мутировавшего штамма. Его охранники и помощники в ужасе застыли вокруг, не решаясь подойти.

ㅤПитер Бенсон, наблюдавший эту сцену из окна, медленно отступил назад. Доказательства, которые требовал сенатор, теперь лежали на асфальте, быстро покрываясь алым инеем. Доказательства были жёсткими и неопровержимыми.

ㅤОн посмотрел на телефон. На него уже сыпались сообщения от Дэниса Болетуса из Ирвина с данными о гипертермофиле и предупреждениями о возможной мутации. Он набрал номер экстренной связи.

— Вводите карантин, — его голос был пустым и безжизненным. — Весь город. Немедленно. Перекройте все выезды. Это приказ.

ㅤНо он знал, что уже поздно. Точка невозврата была пройдена. Они нашли ключ к спасению в Ирвине, но дьявол в Крикмане уже успел перевоплотиться, сменив маску. И теперь он парил в воздухе, невидимый и беспощадный, готовый поглотить всё и всех.