Чем же плачут шуты?

Над замком уже светали, но небо было тяжёлым, свинцовым, как если бы мир не решался отпустить ночь до последнего. Ариан занял своё место на виду - яркий и нелепый, как вызов во всей этой череде величия. Он гнал за собой смех, выкрики и показное неуважение, целенаправленно лез в глаза стражникам, заставлял придворных отворачивать головы от того места, где таилось настоящее - от тёмного хода, ведущего в тюрьмы.

Селена шла другой дорогой. Она знала карту каменных подземелий, знала, где прячутся ключи, откуда можно выскользнуть в сад, как двигаются патрули. Браслет на её руке слегка поблёскивал - не привлекая, а указывая. Она двигалась тихо, почти без звука, так, будто сама тьма содействовала плану. В её голове был расчёт, холодно выверенная последовательность шагов, но вместе с тем - что-то более слабое и тёплое, что-то, что шевелилось при мысли о Мигеле. Он выглядел смелее в её памяти, чем был на деле, и это давало ей дерзость.

Она нашла камеру легко: коридор с несколькими дверцами, каждая из которых - своя маленькая бездна. За железной решёткой - он. Смуглое лицо в купе с серыми тенями, худые плечи, руки в цепях. Но глаза... глаза жили. Они смотрели как на возможность, которую ещё не успели отнять.

- Мигель, - прошептала она, и в этом имени прозвучало обещание. - Вставай.

Он не сразу поверил: ждать освобождения в камере - значит научиться принимать невозможное. Когда решётка с глухим лязгом распахнулась, он сел, как тот, кто вдруг вспомнил, что умеет дышать.

- Кто ты? - спросил он, но голос был робок и держал в себе ту же надежду, что и страх.

- Меня зовут Селена, - ответила она. - И у меня есть план. Беги, пока я отвлекусь.

Она толкнула его в проход; он споткнулся, зацепился о цепь на стене, но пошёл. Они шли почти вплотную друг к другу. По их губам не было пафосных слов, только короткие приказания и шёпоты: «Тише», «налево», «держись». Каждый шаг - обязанность, каждый поворот - проверка.

На выходе из подземелий коридоры стали шире, воздух немного чище, но опасность не уменьшалась: стражники двигались в колоннах, и их шаги были как отсчёт. Они почти вышли на внутренний двор, но там уже стояли люди. Кто-то подслушал, кто-то оказался нерадивым. Вдруг - тяжёлый плач щелчков доспехов; два стражника выскочили из-за угла, и в их руках мелькнули цепи.

- Стоять! - их голоса резали как клинок.

Один из них шагнул к Селене быстрее, схватил её за руку и в тот же миг крепко сжал. Девочка вывернулась, ударила кинжалом, но металл оказался бессилен против грубых пальцев. Её плечо вжалось в камень, губы сжались - и она громко крикнула:

- Беги!

Мигель хотел двинуться. Тело слушалось старых приказов: беги, прячься, выживи. И всё же что-то внутри взорвалось. Он не убежал.

Пауза - и в этом молчании родилось решение. Он увидел доспехи у стены, оставленные где-то в спешке: старые нагрудники, шлемы с трещинами, мечи, что глухо лежали на земле. Металл блестел холодно - как инструмент, что может изменить ход.

Он схватил кирасу, зажал её на плечах и почувствовал, как сталь тяжелеет, но в этом весе вдруг родилась опора. Доспех налезал большеват, ремни врезались в кожу, но каждое движение придавало уверенности. Мигель поднял меч. Рукоять дрожала в ладонях, но рука больше не отступала.

Он вышел из тени и шагнул прямо перед стражниками, став между ними и Селеной. В его голосе не было больше детской трепетности, он звучал ровно и хрупко твердо:

- Отпустите её.

Первый страж усмехнулся: смешной рост, смешная броня, смешная смелость. И всё же удар пришёл. Мигель размахнулся, и сталь заела в защиту копья. Удар оглушил - не потому что был силён, а потому что был первым. Второй страж, ошарашенный, замешкался. Удар Мигеля пришёлся точно, не смертельно, но попадание вывело из равновесия. Селена, воспользовавшись моментом, вырвала кинжал и бросилась к его боку.

Схватка длилась секунды, но для них это были часы: металл звенел, шаги глухо гремели, и где-то вдали крики - призыв собрать силы. Когда последний из стражников упал, Мигель оперся на меч, дыхание врезалось в лёгкие как рез. Доспех дрожал на нём, казалось, что он ещё не освоил этот образ, что это только костюм - но в глазах была иная сталь, не та, что на броне: внутренняя.

Селена смотрела на него и не могла сразу поверить - тот, кого она нашла в камере, стоял перед ней, громыхая чужой бронёй, и казался великим. В её лице не было уже только насмешки; она видела, что в нём явилась решимость, которую нельзя купить.

- Ты... - начала она, но голос сломался от нахлынувшей эмоции. Вместо этого она рассмеялась - тихо, с облегчением. - Ты сумасшедший.

Мигель опустил меч. Его руки дрожали, но не от страха - от понимания, что сделал шаг, который изменит всё.

- Я больше не хочу прятаться, - сказал он. - Хочу защищать.

Они выскользнули во двор, и луна, прорываясь через облака, упала блёклым светом на старые камни. Мигель шёл неловко, кираса стучала при каждом шаге, но его шаги звучали теперь как обещание. Селена шла рядом, держала его за плечо, и в этот жест было больше, чем просто поддержка - там было признание нового статуса. Она поправила шлем, прикоснулась к браслету, и на её губах появилась чуть уловимая улыбка.

- Ты будешь носить это, - сказала она тихо. - Пока маска нужна - носи. Но знай: я смотрю не на железо. Я смотрю на человека под ним.

Он кивнул. Это была не торжественная клятва, а простое согласие. Они шли дальше, в ночь, уводя прочь от замка то, что ещё вчера казалось им чужим - свободу, которую теперь надо было сохранить ценой усилий.

Их тени были длинными. Они казались двумя фигурами на краю мира: одна - в броне, не по размеру, но уже держащая меч; другая - с браслетом, что светился в темноте. Впереди маячила дорога, а за спинами - гул дворца и первые слухи, которые непременно достигнут ушей тех, кто жаждал удержать власть.

Мигель не снял доспехи. Он понимал: образ работает. Скрытое лицо - щит от прошлого. Он стал тем рыцарем, которого никто не ждал, а кто-то уже назовёт легендой. И в этой новой оболочке ему предстоит сделать выборы, которые определят многое, - не только для него самого, но и для тех, кто связал с ним судьбы.

Подальше от ворот.

Ночь стояла глухая. Лес дышал тяжёлым дыханием, деревья скрипели и стонали, как старые воины, что видели слишком много. Луна спряталась за облаками, и лишь тусклый свет звёзд освещал бегущих двоих.

Селена и Мигель, сбежавшие из тьмы замка, неслись по узкой тропе. Доспехи, украденные мальчишкой, гремели и звенели, мешая двигаться быстро, но он не смел снять их. В них он чувствовал себя сильнее, выше, словно наконец перестал быть рабом.

- Сюда! - прошептала Селена, хватая его за руку. Они свернули к старому дубу, чьи корни вздымались, как стены крепости.

Она рухнула у ствола, тяжело дыша. Локоны её рыжих волос блестели в лунном свете, щеки раскраснелись. Она обхватила колени и закрыла глаза.

- Всё... я больше не могу, - её голос был хриплым, будто выжженным усталостью.

Мигель остановился, снял тяжёлый шлем и, утирая пот, присел рядом. Он видел - она на пределе. А в нём самом горел огонь, которого он никогда раньше не знал.

- Я понесу тебя, если придётся, - тихо сказал он. - Но я не оставлю тебя. Никогда.

Селена открыла глаза, и в них зажглось что-то новое - тепло, нежность, доверие. Она едва заметно улыбнулась:

- Ты знаешь... я всегда думала, что сила - в мечах и доспехах. А оказывается... сила в том, чтобы не бросать тех, кого любишь.

Мигель замер. Его сердце билось так, что казалось - сейчас вырвется из груди. Он не знал слов, но знал чувство. Тёплое, чистое, всепоглощающее.

Он протянул руку, коснулся её пальцев.
- Селена... я...

Она не дала ему договорить. В одно мгновение их губы встретились. Поцелуй был неловким, дрожащим - но сильным, как клятва, данная самой судьбе.

И в этот миг мир замер. Даже ветер перестал шелестеть в ветвях, словно сам лес слушал их сердца.

Но тьма всегда ждёт, чтобы ударить в самый светлый миг.

Из-за деревьев, словно порождение ночи, выступил Тёмный рыцарь. Его шаги гремели, как удар колокола, и земля дрожала под его сапогами. Доспехи его были чёрны, как бездна, меч длинный и острый, словно кусок самой тьмы.

Он остановился перед ними. Поднял меч, и голос его, низкий и жестокий, разнёсся по лесу:

- Вот вам, нищие рабы! Такова ваша доля - даже в любви умирать в грязи!

Он не дал им времени. Меч пронзил их обоих разом.

Селена вскрикнула, кровь брызнула, упала на её белую кожу. Мигель закрыл её собой, но сталь прошла и через него. Они повалились рядом, прижатые друг к другу.

- Нет... - прохрипела Селена, глядя в его глаза. Её рука нашла его ладонь. - Мы... хотя бы... успели...

Мигель задыхался, но улыбнулся ей, впервые по-настоящему.
- Я лучше умру с тобой... чем проживу без тебя.

Они поцеловались ещё раз - слабее, с кровью на губах, но крепче, чем прежде. Поцелуй был их последним дыханием, последним вызовом судьбе.

И тогда браслет на её запястье вспыхнул.

Сначала тихо - тёплым огоньком. Потом сильнее, ярче, пока свет не залил весь лес. Браслет поднялся в воздух, вращаясь, испуская сияние, которое было не магией, а чистотой их любви.

Вспышка ослепила. Стражи на дороге упали на колени, закрывая глаза. Даже Тёмный рыцарь, отшатнувшись, выронил меч.

Свет ударил в небо, словно хотел пробить облака и достучаться до самого Создателя.

А потом - исчез.

На траве остались лишь их тела, переплетённые руками, как будто даже смерть не посмела их разлучить.

И всё же это было не концом.

Браслет исчез, но он унёс с собой их души. Он сохранил любовь, столь чистую, что её не смогла осквернить ни сталь, ни ненависть.

И теперь их ждало новое рождение.
Где-то, в будущем, в другом городе или в том же лесу, под другим дубом, они снова встретятся. Не зная друг друга, не помня имён, но сердце - сердце узнает сразу.

Потому что любовь, прошедшая сквозь чистейшие сердца , становится вечной.