Мой сын - Мой альфа.

Кёнсу прижимался к спине сына, находя в ней опору и защиту. Все проблемы будто испарились, а боль ушла, оставив после себя только лёгкое недомогание. Кёнсу было так спокойно и хорошо. Ему было неважно, что дальше и что потом, было важно лишь то, что теперь они вместе. Все тяжёлые мысли уступили место сладкому сну. Кёнсу так и уснул, обхватывая спину своего альфы и вдыхая его вкусный запах горького шоколада.

Чонин остановился у дома, не решаясь войти. Альфу мучили душевные терзания. Что он скажет отцу? Как объяснит, что они с папой ждут ребёнка? Сможет ли Крис понять их и принять? Это будет нелегко, но по-другому не получится. Ради своего омеги и ребёнка Чонин готов на всё, он сделает что угодно, но они будут счастливы. Альфа обернулся, но омега так и не проснулся. Чонин слез с мотоцикла, выпутываясь из тёплых объятий папы. Альфа поднял омегу на руках под коленками и понёс в дом. Кёнсу обхватил руками шею сына и уткнулся носом в мягкую кожу. Чонин посмотрел, как чужие запястья обвили его вокруг шеи, и задержался на свежей горящей метке, которую оставил своему папе, как знак принадлежности. Альфа улыбнулся и коротко поцеловал шершавый выступ, который сделал его папу его омегой. Именно это и стало переломным моментом в их отношениях. Чонин даже предположить не может, чтобы с ними было, если бы не этот ребёнок. Чонину, кажется, что он не выдержит. На него, ещё совсем юного альфу, обрушилось столько проблем, решить которые даже некоторые взрослые не способны. Но Чонин должен выстоять ради своего омеги, ради своего ребёнка, ради своего счастья.

Альфа открывает дверь, разувается и проходит к лестнице. Он замечает, как отец резко поднимается из-за стола и идёт к ним.

Юный альфа направляется в спальню папы и укладывает омегу на кровать. Чонин собирается подняться, но папины руки всё также обхватывают его шею и не отпускают. Он понимает, что омеге страшно, тревожно, больно, но по-другому поступить нельзя. Чонин дарит короткий поцелуй в аккуратненький носик и шепчет тихое: «Ничего не бойся, всё будет в порядке».

Хотя Чонин совсем не уверен, что всё будет в порядке. Альфа проходит мимо отца, а тот, кажется, и движения сделать не может. Наверное, пазл в его голове начинает складываться, потому что здесь только глупец не сможет заметить. И как он раньше не понял? Эти двое скрывали от него, что истинные? Зачем? Рано или поздно это бы вышло наружу. Крис понял это только сейчас, когда услышал этот запах. У истинных пар он один на двоих после обмена метками.

— Отец, нам надо поговорить, — Чонин собирается с мыслями и садится на диван в гостиной. Его немного трясёт, и страх непонимания зарождается где-то внутри юного альфы.

— Да? — Крис старается не выдавать своих эмоций, хотя уже чувствует, как комок подкатывает к горлу и холодные слёзы наворачиваются на глаза.

— Папа… Он мой омега, я люблю его, и он ждёт от меня ребёнка. Ты можешь мне не верить, но это так, и тебе придётся смириться с этим. По-другому быть не может, — Чонин перевёл взгляд и принялся ждать реакции отца — тот казался на удивление спокойным.

— И как давно вы поняли это?

— Я понял это , когда мне было четырнадцать. Думаю, папа примерно также.

— Почему не рассказали ничего раньше?

— Потому что боялись. Ты можешь представить, что мы пережили за эти четыре года? Каково было осознать то, что мы природная пара? Мы сходили с ума, боясь, прикасаться друг к другу. Каждая его течка была адом, я держался, как мог. Но когда мне исполнилось восемнадцать, я не выдержал. Мы занялись любовью до твоего приезда. И это было так, что у меня кружилась голова от того, что я только целую его. Так получилось, что после того раза остались последствия. И я ни капли не опечален, что всё именно так. Я очень люблю его, я не смогу жить без него. Мне тяжело это тебе объяснить…

Крис молчал несколько минут, посмотрел на сына и вытащил из кармана красную бархатную коробочку. Альфа повертел её в руках и посмотрел сыну прямо в глаза.

— Видишь это? Это кольцо, которое я собираюсь предложить ему, и мне плевать, чьего ребёнка он вынашивает. Насколько серьёзны твои намерения? Что сделал ты, кроме того, что сделал ему ребёнка?

— Мы обменялись метками. Он принадлежит мне, ты не сможешь к нему прикоснуться, пока я буду рядом, — Чонину было просто ужасно думать о том, что сейчас он собственноручно разрушает жизнь своих родителей.

— Хорошо. А если я предложу тебе всё своё имущество, все акции, недвижимость, всё, что ты захочешь. Но взамен ты уедешь. Ты же ещё совсем молод, у тебя будет ещё столько омег, ты даже себе представить не можешь. Зачем же стоит так ломать свою судьбу? — Крис смотрел сыну прямо в глаза, стараясь найти там хотя бы крупицу сомнения. Но нет, Чонин был уверен на все двести из ста процентов.

— Отец, я знаю, тебе трудно это понять. Но мы не можем больше сдерживаться, мы не можем даже дышать нормально друг без друга. Как ты предлагаешь мне жить без него? Помнишь, ты сказал мне: «Если будут проблемы или желания, обязательно скажи мне», так вот, пап, сейчас это моё желание. Кёнсу уже не будет твоим, пойми это. Дай нам шанс.

— Чонин. Ты мой единственный сын и не такой судьбы я желаю для тебя. И твой папа… Он мой единственный омега. Я люблю его не меньше тебя. Мне тоже плохо без него, — Крису тяжело удавалось говорить, это было так неправильно. Как так случилось, что Кёнсу и Чонин истинные? Крис не знает, но он уверен в этом. Он понимает, что ему здесь не место. Но и уйти тяжело.

— Папа, пожалуйста, это единственное, о чём я тебя прошу. Я буду любить его, и беречь, всегда буду рядом… — Чонин не знал, что ещё сказать, чтобы не обидеть отца. Он понимал, что разбивает ему сердце, но назад пути уже нет.

— Береги его, — с этими словами взрослый альфа покинул дом. Чувство горькой несправедливости судьбы поселилось внутри него. Хотелось плакать, бить, крушить и ломать. Как так получилось, что он отдал свою любовь своему сыну? Кёнсу, он больше не его.

Крис запрокидывает голову вверх и несколько одиноких снежинок падают на его губы и нос. Чувство того, что он никому не нужен, всем безразличен, всё это давит на него. И что делать дальше, он даже не понимает. Ему тяжело дышать и слёзы сами по себе стекают по горячим щекам. Альфе хочется выбросить все мысли из головы, забыть обо всём и напиться, так, чтобы до беспамятства. Крис берёт свою машину и уезжает, не оглядываясь назад. Зачем он всё это время так старался? Для чего? Если теперь всё равно это богатство ему никак не поможет. Кажется, ему ещё никогда не было настолько хреново. Ещё одно испытание, которое он, скорее всего, не выдержит.

Из всех мест Сеула хорошо Крис знает только одно, CB. Альфа проталкивается через огромное столпотворение и оказывается у самой стойки. Там его встречает сын Чанёля и Бэкхёна - Чондэ. Он приветливо улыбается и подходит к Крису, пожимая руку.

— Здравствуйте. Как ваши дела?

— Честно? — Крис усмехается и ловит на себе ещё один знакомый заинтересованный взгляд.

— Ну, конечно. — молодой альфа кривовато улыбается и расставляет несколько стаканов на стойке.

— Я думаю, что моё настроение как раз такое, чтобы полностью опустошить ваш бар, Чондэ.

— Ох, тяжело будет. Чтобы все это выпить понадобятся недели.

— У меня много времени, некуда спешить. Сильно любишь его? — Крис кидает взгляд на русоволосую омегу в углу бара и показывает на парня пальцем.

Чондэ смущённо улыбается и склоняет голову. Мин — это его первая любовь, и он точно знает, что единственная и самая настоящая. Но выражать свои чувства Чондэ всё также боится. Поэтому он говорит совсем тихо, чтобы слышал только Крис.

— Очень люблю его.

— Тогда никогда не оставляй его одного, в какую бы ситуацию не попал. Не уходи от него… — Крису снова становится больно, может, если бы он не уехал и был с Кёнсу рядом, такого бы не случилось?

— Х-хорошо… У вас что-то случилось? — Чондэ пытливо рассматривает взрослого альфу, но его эмоции понять тяжело.

— Неважно. Налей мне виски, — Крис берёт стакан на четверть заполненный спиртным и полностью опустошает его одним глотком. Ему хочется залить все свои чувства алкоголем, забыть обо всём.

— Повтори.

— Хорошо, — Чондэ наливает ещё стакан, и Крис вновь опустошает его.

— Ты можешь идти. Оставь бутылку, я сам справлюсь, — Крис перевёл тяжёлый взгляд на Чондэ, и тот всё понял без слов.

Прошло больше четырёх часов. Крис не переставал пить, но алкоголь не помогал. Скрыться от грустных мыслей было просто невозможно. Ровно до того момента, когда Крис не учуял лёгкий аромат черешни и чью-то горячую ладонь поверх своей. Альфа был не в состоянии что-то соображать и понимать, но омега, который сел рядом с ним, был просто потрясающий. Крис решил воспользоваться им, только ради того, чтобы хотя бы на минуту забыть о Кёнсу. Да, это будет бесчестно и плохо, но ему надо отвлечься и забыть о том, что узнал. Крис рассматривал омегу и что-то в нём так привлекло его, что он и не обратил внимание, что омега давно разговаривал с ним.

— Я говорю, ты скучаешь? Я впервые тут тебя вижу, — Чунмён просто не верил своим глазам. Этот мужчина, такой красивый, сильный, привлекательный и его запах, такой мягкий, несвойственный обычному альфе. Но его вид был таким грустным, что Чунмёну хотелось забрать хотя бы немного боли. Крис выглядел, словно маленький ребёнок, который готов вот-вот расплакаться.

— Да. Как тебя зовут? — Крис облизал губы и снова вдохнул столь приятный аромат. Тёмные волосы и глаза омеги как-то по-особенному заинтересовали его. А цвет кожи был таким белым, столь аристократичным, что взгляд оторвать было сложно.

— Меня Мён… Просто Мён… А тебя как? — Чунмёну показалось, что он попал в другой мир или даже другую вселенную. Этот альфа напротив, почему он такой красивый? Почему его длинные пальцы так завораживают? Почему от его запаха начинает кружиться голова?

— Крис, — Чунмёну это имя было знакомо. Но он всё же сомневался, мало ли, есть же и другие люди с подобным именем.

— Почему грустишь, Крис? — омега прошёлся язычком по нижней губе и уставился взглядом на альфу.

— Потому что, — Крис не смог остановить этот порыв, который возник буквально из неоткуда. Альфа поставил бокал на стойку и поддался вперёд к губам омеги. Он мягко прикоснулся ими, оставляя жар и капельки виски. Наверное, именно в этот момент у Чунмёна вспыхнул пожар где-то на уровне живота. Омега не позволил альфе отстраниться, он обхватил шею Криса руками и втянул его в более страстный поцелуй. Чувства омеги нельзя было передать словами, впервые в его жизни он почувствовал такое желание и страсть, исходящие от альфы, и пусть Крис был пьян, но он был его альфой. Чунмён почувствовал это, как только их губы соприкоснулись, как только запах альфы заполнил его лёгкие. Дрожащие руки сами вцепились в рубашку Криса, и Чунмён прильнул всем телом к такому горячему альфе. Крис почувствовал, что он только сейчас начал пьянеть, и всё только из-за этого омеги. Это мог быть очередной жаждущий или гулящей омега, но нет, Крис был уверен, что омега не настолько прост, что он не просто жаждет альфы. Нет, тут совсем другое, Крис чувствовал, как запах черешни усиливается, и омега буквально выстанывает его имя в поцелуй. Возможно, если бы он был не так пьян, то смог побороть своё желание и не стал спешить, но сейчас его выдержка была на пределе. Что с ним творит этот омега? Его губы, почему они так приятно скользят по чужим? Почему их вкус так сладок? Крис сжимает руки на талии и снимает омегу с высокого стула. Альфа отстраняется и смотрит в глаза омеги, как бы удостоверяясь, что тот не против. А тот не то, что не против, он просто в нетерпении. Ему вновь хочется ощутить пухлые губы на своих. Народа в клубе к ночи собирается ещё больше и пробираться через толпу оказалось сложней чем они думали. Крис крепко сжимает руку омеги в своей и ведёт их к выходу

Сейчас всё происходит так же как две недели назад, когда они с Кёнсу выбегали из клуба; они были такими же разгорячёнными и возбуждёнными. Крис так же сильно сжимал руку Кёнсу, как сейчас сжимает руку Чунмёна. Крису всё ещё больно, но боль почему-то притупляется, когда тонкие пальцы омеги сжимают его большую ладонь. Крису кажется, что он ему нужен и это чувство придаёт оттенки этому вечеру. В какой-то момент омега смеётся и забирает ключи из рук пьяного альфы. Крис и не сопротивляется. Он почему-то доверяет омеге, и наблюдать, как омега мягко обхватывает пальцами руль, доставляет удовольствие. Чунмён не задаёт глупых вопросов. Омега везёт их к себе. У Чунмёна захватывает дух от густого тёрпкого аромата альфы и в животе бабочки носятся, будто рой пчёл от одного вида Крисовских пальцев, длинных ног и твёрдого тела. Крис сдерживается ровно до того момента пока не закрываются двери лифта и Чунмён не нажимает на нужную кнопку. Альфа набрасывается на омегу, словно хищник на свою добычу. Крис яростно впивается губами в губы омеги и начинает их остервенело лизать языком. Чунмён чуть ли не скулит, когда сильные руки альфы подхватывают его под ягодицами и сильней прижимают к себе. Чунмён чувствует как до безумия твёрдый, и стоячий член альфы впивается в его живот и не может сдержать громкого стона, который сливается со звуком открывающегося лифта. Крис выносит омегу и придерживает его за спину. Чунмён льнёт к телу альфы и тихо произносит на ухо своему любовнику:

— Сто пять. — Крис ищет глазами нужную квартиру и вырывает из рук омеги ключи. Дверь захлопывается так же быстро, как и открывается и Чунмёна прижимают гладкой щекой к шершавой стене. Крис жёстко почти на грани трётся своим достоинством о мягкий зад омеги. Альфа, кажется, слетел с катушек по тому, как яро кусает Мёна за загривок и вылизывает шейный позвонок. Чунмён запрокидывает голову, разворачивается и смотрит прямо в тёмные глаза альфы. Омега хватает Криса за полы полурастёгнутой рубашки и притягивает альфу к себе. Крис расставляет руки по бокам от омеги и закрывает глаза. Ему до боли хочется ощутить губы Кёнсу хотя бы ещё раз, сорвать хотя бы короткий поцелуй с пухлых розовых губ, ощутить их мягкость и почувствовать сладкий вкус вишни. Наваждение немного отпускает, когда омега впускает язык альфы в свой жаркий рот и позволяет тому ласкать свои дёсна и нёбо. Чунмён плавится от ощущений, ему нравится, как Крис посасывает язык и стягивает лёгкий свитер с омеги. Чунмён впервые встречает такого альфу, такого необыкновенного. То как себя ведёт Крис это граница между грубостью и нежностью, альфа заставляет Чунмёна всхлипывать и извиваться в своих руках. Когда кофта и рубашка оказываются на полу, Крис в порыве какой-то странно накатившей нежности ласково обнимает омегу и шепчет в изгиб шеи:

— Ты такой красивый… Так вкусно пахнешь. — И где-то на загвоздках его сознание плывёт: «но ты не Кёнсу». Криса бросает в жар, когда он понимает, что возможно именно также его малолетний сын прижимал, целовал, имел ЕГО Кёнсу и альфа не понимает, почему, чёрт возьми, его это возбуждает. Чунмён больше не может терпеть и тянет целующего его в шею альфу в спальню. Крис отвлекается на рассматривание интерьера спальни и ему нравится практически всё и особенно кровать размером #kingsizebed. Чунмён откидывает одеяло и не успевает ничего сделать, как альфа подхватывает его на руках и укладывает в ворохе подушек. Крис вновь прикрывает глаза и принимается покрывать горячими поцелуями шею и ключицы омеги. Чунмён тянет руки к серым брюкам альфы и стягивает их вместе с чёрными боксерами. Альфа выпутывается из одежды и помогает омеге снять тёмные джинсы с белыми боксерами. Альфа дотрагивается, к такому белоснежному аристократичному телу и его будто бьёт током, потому что чужая кожа, будто шёлк или атлас. Крис не знает, почему, но ему совестно и не хочется видеть лица омеги. Альфа тянется к светильнику и выключает тусклый свет. Чунмён не понимает, почему альфа не хочет смотреть на него и это ранит даже его затвердевшее сердце. А Крису всё так же плохо и паршиво на душе. Он сам не понимает, как и почему с его глаз падает несколько одиноких слезинок прямо на грудь Чунмёна и Крис думает, что омега не замечает и поэтому начинает влажно целовать грудь и живот вылизывая пупок, и Чунмён дрожит, потому что ему уже сорок лет, он не спал ни с кем уже несколько лет, и цикл течек сбился и последние несколько месяцев её вообще не было. Чунмёну казалось, что он уже и запах потерял, и омега из него никакая, но сейчас Крис будто возвращал всё это ему. Альфа провёл руками по гладким ножкам и почти невесомо коснулся тугих ягодиц и развёл их в сторону. Альфа коснулся сжатого колечка мышц и Чунмён вздрогнул, ощущая такие забытые прикосновения, Крис также ощутимо напрягся, у него восемнадцать лет как не было секса. Они оба боялись, но и возбуждение вперемешку со страстью окутало их с головы до ног, не позволяя остановиться. Крис навис, над омегой буквально чувствуя его учащённый пульс. Чунмён впервые так жаждал кого-то, что поджимались даже пальцы на ногах. Крис сплюнул на ладонь пробираясь по подтянутому животу омеги опускаясь кольцом пальцев на стоящий член омеги. Крис сделал несколько коротких движений вверх-вниз и Чунмён заскулил, хватаясь пальцами за простынь, сжимая её в кулаках и выгибаясь всем корпусом вверх. Альфа собрал выступившею смазку, вперемешку со спермой указательным пальцем, и приставил его к сжавшемуся сфинктеру.

Чунмён шумно выдохнул и попробовал расслабиться, когда всего один длинный палец альфы ласкал его тугие горячие стенки. Почувствовав, что сопротивление мышц сошло, почти на нет, Крис добавил второй палец. Чунмён ощутил лёгкую боль и всхлипнул, этот тихий звук коснулся слуха альфы, и он в тот же миг прикоснулся сухими губами к острой скуле омеги. Чунмён потянулся за поцелуем и получил мягкий и не глубокий поцелуй, который отвлёк его от болезненного проникновения четвёртого пальца. Чунмён сходил с ума от того как в нём плавно двигались уже пять крепких пальцев альфы. Ему казалось, что его разрывает на части. В нём проснулось мазохистское наслаждение, он чувствовал удовольствие от получаемой боли. Крис вытащил пальцы с лёгким чпоком. Чунмён нагнулся и оказался лицом на уровне паха альфы. Омега обхватил твёрдый ствол тонкими пальцами и медленно провёл, снимая верхнюю плоть и оголяя тёмно-красную головку. Чунмён опустился мягкими губами на плоть, с нажимом проводя скользким языком по упругой головке. Крис томно простонал и откинул голову назад, он схватил Чунмёна за голову и продолжил насаживать податливую омегу на свой ствол. Чунмён почувствовал, как по его глотке стекает смазка и решился взглянуть на своего альфу. Сердце затрепетало, и Чунмён почувствовал, как к нему приливает чувство влюблённости. Такое забытое, но, несомненно, приятное чувство. Крис отстранил омегу от себя и Чунмён вновь откинулся на ворох из подушек и уставился на альфу, который медленно приближался к нему. Крис прижался всем телом к омеге и приник нежным поцелуем к распухшим губам Чунмёна.

Шершавые ладони прошлись по гладким бокам омеги, потом легко очертили контуры рёбер, спустились ниже и развели стройные ножки в разные стороны. Альфа медленно опускался на омегу, погружаясь в горящее жаждущее его нутро. Чунмён вскрикнул, когда альфа проник одним движением резко и болезненно. Омега схватился за плечи альфы и впился в них короткими ногтями. Альфа входил размеренно, и чётко с каждым разом доставляя всё больше боли и удовольствия. Толчки были на грани трепетной нежности и дикой страсти. Крис не мог расслабиться, лицо омеги не позволяло нормально двигаться и сконцентрироваться на процессе. Альфа перевернул омегу на живот, подхватил под руки и прижал к себе оставив стоять Чунмёна на коленях. Крис начал двигаться сразу быстро попадая по простате. Тонкие стеночки ануса омеги приятно сжимали его внутри, и Крис почувствовал, как всё тело начало погружаться в приятную негу. Альфа расслабленно толкался в тело омеги и покрывал поцелуями крылья лопаток. Он ласкал языком шею и Чунмён крошился в таких забытых ощущениях. То, что его трахает его истинный альфа било по затуманенному рассудку и омега уже начал строить планы на дальнейшую счастливую жизнь. Чунмён не мог сдерживаться и при каждом глубоком проникновении выкрикивал имя альфы. А Крис, кажется, выпал из реальности, ощущения были настолько яркими и запоминающимися, что он просто напросто позволил себе прикрыть глаза и раствориться в ощущениях. Единственной причинной, по которой всё было так хорошо Крис считал долгое воздержание. А теперь же его член был, будто каменным и чуть ли не разрывал мягкую плоть омеги. Когда сил больше не было и оба хотели получить долгожданную разрядку. Крис ускорился быстро трахая омегу, так что у обоих плясали круги перед глазами и шлепки влажных тел гулко разносились по комнате. Крис почувствовал, что тело омеги оргазмирует резко ускорился, делая оргазм Чунмёна только сильней и ярче, при этом подводя себя к первой нормальной разрядке. Чунмён почувствовал, как горячее семя обжигает его внутренности и из губ альфы слетает слабый стон наслаждения и тихое:

— Кёнсу…- хриплым и осипшим голосом прошептал Крис, целуя омегу в шею.

В этот момент в груди Чунмёна рухнула последняя надежда. Его альфа - это первый альфа Кёнсу, тот самый Крис, который Крис Ву или Ву Ифань, который отец Чонина. Тот самый, который вернулся совсем недавно, и, по словам Чанёля Крис всё ещё любит Кёнсу и собирается сделать ему предложение. Чунмён почувствовал себя униженной омегой на одну ночь, никому не нужной и грязной. Омега резко скинул с себя руки альфы и спихнул его на пол. Крис в расслабленном состоянии почти ничего не соображал. Поэтому Чунмён быстро собрал его вещи и выкинул вместе с ними за дверь.

Чунмён вновь забежал в свою комнату и яростно начал срывать постельное бельё, ему хотелось избавиться от всего этого, забыть и никогда не вспоминать. Его просто использовали. Крис использовал его тело, представляя на его месте Кёнсу, это самое ужасное, когда вместо тебя представляют другого. Чунмён срывал простыни, скидывал на пол одеяла и подушки, но потом не выдержал и упал на колени во всём этот ворохе. Слёзы ненависти и несправедливости лились ручьями, и хотелось скрыться и забыться от всего этого, но стойкий запах альфы в комнате, не позволял даже здраво смыслить. Чем он провинился, что даже когда нашёл истинного альфу, тот попросту воспользовался им? Казалось жить больше не зачем. Сейчас настал именно тот момент, когда не знаешь что делать, когда всё есть и не хватает только любви, родной души, и наверно маленького счастья, которого у Чунмёна уже никогда не будет. У него нет даже частички себя, и в его возрасте об этом даже и мечтать бесполезно. Осознания того, что жизнь попросту потрачена зря, делает только хуже и Чунмён в изнеможении падает на подушку и продолжает тихо плакать. Уже ничто не может спасти его, мир становится серым и потухшим, таким обычным и пугающим.

Короткий стук в дверь и Кёнсу вздрагивает, разворачиваясь в коконе из одеял. Ему ещё тяжело воспринимать сложившуюся ситуацию, но делать нечего, остался только один вариант смириться, и он наверно не самый худший.

— Можно? — Белая макушка альфы показывается из-за двери и Кёнсу спокойно выдыхает, приподнимаясь на локтях.

Кёнсу прочищает горло и отвечает почти спокойно, хотя сейчас он так волнуется и боится, сам не зная чего. Альфа подходит к кровати и садится ближе к изголовью очень близко к омеге. Кёнсу поднимает голову и встречается с тёмными и родными глазами своего ребёнка или уже своего альфы?

— Ты как? — Альфа кладёт руку на лоб Кёнсу и тот смиренно прикрывает глаза. Тёплая рука проводит по нежной коже, и оба замирают в оцепенении. Метка Кёнсу как-то странно источает запах и у альфы голова начинает кружиться и живот почему-то сводит.

— Всё хорошо. А… -голос Кёнсу хриплый и такой приятный немного шипящий. Такой, что альфе кажется, будто это свежий мёд, который красиво стекает по ложке. И глаза у омеги такие большие и с горящими огоньками, и лицо такое маленькое, что поместится в ладони, и губы, которые так хочется поцеловать, что руки дрожат.

— Отец, он ушёл. Он всё понял, как только мы вошли.

— Ясно. — Кёнсу откинул одеяло в сторону и сел на край кровати рядом с сыном. Наступило гнетущее молчание, которое никто не решался нарушить. Наконец Чонин не смог больше терпеть и первым спросил:

— Неужели, ты, правда, смог бы сделать это? Смог бы лишить меня возможности стать отцом? — Чонин отчаянно смотрел в глаза омеге, и боялся услышать слова, которые теперь пугают его сильнее смерти.

— Не знаю. Наверное, нет, я собирался сбежать, но ты был быстрее. — Кёнсу поднял голову и встретился с тёмным взглядом альфы. Он понимал, что теперь связь между ними будет только усиливаться, и надо привыкать к новой жизни. Чонин вновь разглядывал омегу, будто это был какой-то драгоценный алмаз или изумруд. Альфа изучал каждый каштановый блестящий волосок и выбритый затылок. И пухлые щёчки, и мягкие губы и карие глаза, всё это прекрасно сочеталось, и Чонин внутри переживал кучу эмоций. Чонин прочистил горло и сказал, почти не задумываясь о смысле слов.

— Можно я поцелую тебя? — Чонин смотрел на омегу с желанием и обожанием, ему хотелось вновь ощутить и почувствовать вкус алых губ.

— Что… — Кёнсу показалось, будто он ослышался, Чонин никогда его не спрашивал, делал всё в порыве страсти и возбуждения, а сейчас всё по-другому.

Чонин упёрся лбом о лоб Кёнсу, и горячее дыхание опалило кожу омеги, альфа выдохнул в самые губы:

— Просто поцелуй…

Кёнсу прикрыл глаза и почувствовал лёгкое, почти невесомое мягкое прикосновение пухлых губ к своим. Мягкость чужих губ дурманила, и Чонин не мог остановиться, приникая всё сильней и сильней. Альфа целовал глубже, соединяя их губы, стараясь продлить секунды удовольствия. Губы Кёнсу сводили его с ума, они были чем-то невероятным, за что он будет готов жизнь отдать. Их контур вечно удивлял его. Улыбка была завораживающей, Чонин мог смотреть на неё часами. В комнате кружились несколько ароматов, от которых у обоих кружилась голова, и лишь тёплое наслаждение проникало в разум. Чонин прикусил нижнюю губу и стал посасывать её, Кёнсу выдохнул, и Чонин вновь воспользовавшись моментом, приник к сладкому рту. Ему хотелось облизать и вылизать рот своего омеги, ведь тот был таким мягким и вкусным. Маленькие ладошки омеги вцепились в светлую рубашку и Чонин почувствовал, что больше без этого не сможет. Не сможет прожить и дня, не прикоснувшись к губам любимого.

Языки кружили друг с другом непонятный танец, и руки альфы переместились на пока ещё плоский живот омеги. Чонин с осторожностью приложил руку к тому месту, где располагается плод, и он почувствовал, как руку греет необычное тепло, такое слабое, едва ощутимое, такое, что кончики пальцев подрагивали. Происходящее казалось сном или иллюзией, потому что не может всё так быть. Он в свои, восемнадцать целует своего беременного омегу и главное что омега совсем не против. Кёнсу сам поражается насколько всё легко, губы сына пухлые, мягкие и успокаивающие, они дарят ему волны спокойствия и наслаждения.

Чонин склоняет голову и продолжает увлечённо целовать, будто он собирается делать это всю жизнь. Холодные пальцы альфы касаются нежной кожи на щеке и омега замирает. Кёнсу сам не понимает почему, но появляется смущение, будто всё в первый раз. Будто он влюбился и дрожит от любого прикосновения. Так и есть, он влюбился, но осознать это всё ещё кажется тяжёлой и неправильной задачей. Кёнсу чувствует, как альфа горячо целует его подбородок, скулы, шею и медленно плавится в этих ощущениях. Пухлые губы хватают белоснежную кожу с трогательной россыпью родинок, и Чонин чувствует, как сильно у него встал, но он не собирается ничего делать, пока Кёнсу сам его не попросит. Чонин собирается дарить только нежные чувственные поцелуи, которые только изредка становятся немного страстней и горячей и только потому, что так хочет омега.

Мир Кёнсу переворачивается, когда он чувствует, как Чонин поглаживает его живот через ткань. Происходящее невероятно приятно. Но Кёнсу боится, что всё это рухнет. Чонину надоест, и потом им обоим будет плохо. Кёнсу мягко отстраняет увлечённого Чонина от себя и ловит его мутный взгляд на себе.

— Оставь меня одного. — Кёнсу просто хочется подумать, о том, что делать дальше. Но Чонин почему-то боится уходить, он всё ещё думает, что Кёнсу сделает нечто плохое, ужасное, то, чего Чонин не сможет пережить.

— Ты уверен…? — У Чонина сердце бьётся быстрее, когда он смотрит на распухшие и влажные губы своего омеги.

— Я просто хочу побыть один. Всё нормально. — Кёнсу вновь забирается под одеяло и накрывается почти с головой, оставляя лишь малую часть каштановой макушки. Чонин смотрит на любимого с лёгкой грустью, но уходит из комнаты шепча тихое:

— Я люблю тебя. — Кёнсу не слышит, и это даже лучше, потому что ему и так тяжело во всём разобраться. Для начала в себе, а потом и в том, что происходит и как быть.

Чонин выходит из комнаты и прислоняется спиной к холодной двери. Его всё ещё трясёт от долгого поцелуя, и ноги чуть ли не подкашиваются. Телефон вибрирует в кармане, но Чонин не хочет обращать на него внимания. Он мечтательно трогает губы и улыбается как влюблённый дурачок. Телефон не перестаёт звонить и Чонин снимает трубку.

— Чонин, что у вас случилось? — доносится басистый голос дяди Чана из трубки и Чонин не знает, о чём именно спрашивает альфа.

— Ты о чём?

— Об отце. Давай встретимся. На старой бирже, хорошо? — голос Чанёля нервный и обеспокоенный. И Чонин сразу же соглашается.

Чонин выходит из дома и закрывает папу на ключ, так ему становится немного спокойней. Чонин не может сесть за новый мотоцикл подаренный отцом, он чувствует, что не достоин этого. Альфа виноват перед отцом, он знает это, и ему невыносимо больно. Но и поделать с этим он ничего не может, он не может отказаться от своего омеги и ребёнка. А отец у него всё ещё будет хорошо.

Альфа подъезжает к назначенному месту и Чанёль уже там. Альфы жмут друг другу руки, и Чонин садится рядом на одном из гнилых баков. Он чувствует, будто что-то не так.

— Почему здесь, а не в клубе? — Клубки пара выходят из уст молодого альфы, и он смотрит на Чанёля, стараясь не выдавать волнения.

— Там слишком шумно, а разговор очень серьёзный. Сегодня твой отец… Он напился сильно, и потом он уехал вместе с Чунмёном. Я сам лично видел, как они целовались. Я хочу знать, что случилось, почему он повёл себя так. Я просто не хочу разбираться с ним, не разобравшись во всём. Просто если в этот раз он вновь совершил ошибку я не смогу простить ему это. Ты же знаешь, как я отношусь к твоему папе, он мне очень близок, и второй раз я не прощу Криса… — Чанёль остановился, переводя дух, и Чонин, наконец, собрался с мыслями, чтобы всё рассказать.

— Хён, сейчас я расскажу тебе, что случилось, но, пожалуйста, выслушай меня до конца и поверь. Для меня это очень важно. Обещай, что не отвернёшься от нас, когда узнаешь правду? — Чонин перевёл взгляд на альфу и Чанёль поправил кепку на голове.

— Говори всё как есть, я пойму.

— Хорошо. Мы с папой… Вообщем… Папа он мой омега. Мы с ним истинные альфа и омега, и не спрашивай, как так получилось, мы сами не знаем, почему природа так распорядилась. И это не всё, папа беременный, этот ребёнок, он мой. — Чонин следил за Чанёлем, тот удивлённо смотрел на него и наверняка не верил своим ушам.

— Чонин, то, что ты сейчас говоришь, ты понимаешь, насколько это серьёзно?

— Я знаю, хён, но и ты пойми, зачем мне врать? — Чонин знал, как это трудно поверить в такую глупую историю.

— Хорошо, допустим это так. Расскажи мне, как вы поняли, то, что вы истинные как всё случилось, расскажи… — Чанёль не мог поверить всему, что говорит юный альфа, в его голове не укладывалось, что его лучший друг Кёнсу забеременел от собственного сына.

— Мне было четырнадцать, тогда мой запах стал усиливаться и инстинкты альфы также. Хотя я с самого детства знал, что папа мой омега. Я просто не могу представить рядом с собой кого-то другого. А после четырнадцати так вообще. Папин запах стал для меня чем-то особенным, чарующим. Его тело, губы, глаза, голос я сходил с ума с него. И ещё течки, от них мне вообще срывало крышу и папе тоже. Хён ты и не представляешь, как мы мучились, находясь в соседних комнатах. Мы сдерживались до последнего. Но в день, когда мне исполнилось восемнадцать, удержаться мы не смогли. Просто папины эти дни совпадают с моим днём рождения, и я проснулся утром, а он на кухне такой невинный вкусно пахнущий готовит мне торт. И как я должен был сдержаться? У меня кружилась голова от его стонов, я запомню этот день навсегда. Но наверно нам не суждено было прояснить всё сразу, потому что приехал отец и папа решил, что для нас будет лучше, если мы забудем обо всём и заживём нормальной семьей. Но как видишь, не получилось. Я ни капли не жалею, но мне действительно жаль отца. — Наступила тишина, и Чонин почувствовал, как на его лицо приземлилось несколько мокрых снежинок.

— Я не знаю что сказать… Как сейчас папа, он нормально себе чувствует? — Чанёль не соображал как ему себя вести, стоит всё спокойно принять, или же попытаться вернуть всё на круги своя.

— Сейчас уже лучше. Ты не думай, что у нас с ним всё только из-за секса. Я действительно люблю его, и сделаю всё для того чтобы он был счастлив. — Чонин не знал, что ещё сказать, чтобы Чанёль поверил, что его намеренья серьёзны.

— И как вы собираетесь дальше жить? Что будет с Крисом, ты ему всё рассказал и что сказал он?

— Я не знаю пока, но я сделаю всё, чтобы у моего омеги и ребёнка всё было хорошо. А отец, я всё рассказал ему, он понял и отступил. — Чонин действительно задумался, что делать дальше. Наверное, стоит, как все нормальные пары пожениться и устроиться на работу, но они не совсем нормальная пара.

— Ты же ещё сам ребёнок, я просто не представляю, как ты будешь воспитывать своего ребёнка. Кёнсу наверно сейчас не по себе. Как он вообще воспринял всё это? — Чанёль боролся с противоречивыми чувствами, ему хотелось поддержать Чонина, но он всё ещё был не уверен.

— Тяжело, он собирался избавиться от ребёнка, я действительно испугался тогда. Я готов был потерять свою жизнь, но спасти своего малыша. — Мягкая улыбка появилась на губах альфы, и Чанёль засмотрелся на юношу.

— Мне наверно потребуется время, чтобы осмыслить всё это. Кто ещё знает о том, что вы истинные?

— Сехун с Луханом и Сухо, они узнали первыми ещё год назад. Ну и ты с отцом сейчас.

— Да уже все вокруг знают. Я всегда узнаю всё последним! — Чанёль посмотрел на Чонина и похлопал того по плечу. — Ну и что делать собираешься, папаша? — Чанёль сейчас осознал, что рад, за Кёнсу. Если забыть о том, что они родственники, то ему повезло. Кёнсу действительно нужно было встряхнуться.

— Не знаю пока, наверно пойду на работу. Твоё предложение танцевать в клубе всё ещё в силе?

— Ну, не знаю, мне стоит подумать, прежде чем брать на работу человека без полного высшего образования. — Чанёль рассмеялся и ободряюще обнял юного альфу за плечи, он, то понимал насколько Чонину сейчас нелегко. Когда Бэкхён забеременел, ему тоже было восемнадцать. Не было ни работы, ни квартиры не образования. Но они справились и смогли стать на ноги. И Чанёль уверен, что Чонин тоже справится.

— Я так понимаю, договорились?

— Конечно, что за глупые вопросы.

— Ну, тогда пока. Я домой поеду, а то папа один остался. — Чонин слез с железного бака, и начал оттряхивать штаны.

— Слушай, а как ты к нему дома обращаешься? Вам же наверно ужасно неудобно? Как вы вообще умудрились переспать, никогда бы не подумал, что Кёнсу на такое способен. — Чанёль покачал головой в сторону и похлопал себя по щекам.

— Это было два раза всего, два моих самых лучших раза. Я до сих пор каждую мелочь помню. Папа он такой невероятный, сексуальный, красивый…

— Всё хватит! Мне наверно, не понять, как у тебя встало на родного папу. Ну, ничего привыкну скоро.

— Тебе лучше и не знать как. До встречи хён, я поехал. — Чонин надел шлем и завёл мотоцикл.

— Осторожней на дороге. — Чанёль прокричал эти слова и Чонин кивнул ему в ответ.

— Не в сказке сказать, не во сне увидать. Может я снова переборщил с той травой? — Чанёль стоял ещё несколько минут и переваривал информацию. Он просто не мог представить как его спокойный, милый и правильный друг смог забеременеть от собственного сына. Но уже в конец, оледенев, Чанёль покинул старую биржу, и поехал домой рассказывать эту немыслимую историю мужу.

Чонин зашёл в тёмную комнату и провёл рукой по постели, но та оказалась пуста, Чонин запаниковал. Альфа почувствовал, как сквозняк пронизывает его, дверь на балкон была открыта. Он бесшумно пробрался на балкон, и замер, разглядывая сутулый силуэт своего омеги. Кёнсу стоял в мягких пижамных штанах и кофте, обнимая себя руками. Чонин не успел с места сдвинуться, как Кёнсу повернул голову в его сторону.

— Где ты был? — Глаза омеги отливали блеском, в свете луны и Чонин замер разглядывая лицо омеги.

— Я… Звонил, Чанёль-хён, он хотел поговорить насчёт отца. — Чонин преодолел расстояние между ними, и обвил руками талию омеги, притягивая хрупкое тельце к себе.

— И? — Кёнсу почувствовал, как теплые руки сжимают его в своих объятиях и блаженно откинул голову на плечо альфы.

— Я рассказал всё Чанёлю о нас. — Чонин почувствовал, как омега в его руках напрягся и решил сразу же успокоить любимого.

— Он всё нормально воспринял, спрашивал, как ты себя чувствуешь. Сильно замёрз? — Чонин прижался губами к уху омеги, проверяя температуру.

— Он, правда, не сказал ничего плохого? — Кёнсу, конечно, был уверен в своих друзьях, но всё, же какой-то страх непонимания зародился в нём ещё два года назад.

— Ага. — Чонин гладил пальцами бока омеги и вдыхал приятный морозный воздух вперемешку с запахом вишни и корицы.

— А что с отцом? — Кёнсу задумчиво смотрел вдаль на далёкие городские огни. Вокруг царила атмосфера уединения, крупные хлопья снега сыпались на них и вдалеке огнями переливался ночной Сеул.

— Чанёль видел, как он целовался с Чунмён-хёном, я думаю, ему стало легче.

Кажется, после этих слов у Кёнсу, будто что-то отлегло. Чувство вины перед Крисом поубавилось, и он даже смог принять тот факт, что его бывший альфа теперь скорей всего будет с его лучшим другом.

— Пойдем в дом, ты заболеешь.

— Но снегопад такой красивый…

— Мы можем спуститься вниз и наблюдать в окно. — Чонин затянул омегу в комнату и сразу же закрыл дверь на балкон.

— Нет. Это будет совсем по-другому.

— Ты у меня романтик, а я не знал. — Чонин взял Кёнсу за руки и повёл к кровати.

— Ложись. — Чонин накрыл омегу одеялом, и лёг рядом.

— Ты не пойдёшь спать? — Кёнсу развернулся лицом к альфе, указывая на дверь.

— Я сегодня с тобой, хорошо? — Чонин закрыл глаза, как бы делая намёк, что дальше он не собирается говорить.

Кёнсу был поражён наглости сына. Омега снова перевернулся на другой бок и попытался заснуть. Сон никак не приходил, и Кёнсу вертелся из одной стороны в другую. Чонину это всё порядком надоело, и когда Кёнсу снова повернулся на его строну, он обхватил омегу в своих объятиях и прижал к себе.

— Что ты делаешь? — Кёнсу завозился, ударяясь носом о твёрдую грудь сына.

— Ничего. Успокойся уже и спи. — Чонин положил руку на талию омеги и закрыл глаза, готовясь поскорей уснуть.

Кёнсу повозился ещё совсем немного в объятиях сына и уснул. В эту ночь ему ничего не снилось, омега впервые за долгое время смог выспаться.

Тёплые лучи проскальзывали по светлой комнате, и Кёнсу жмурил глаза, утыкаясь головой в подушку. Вторая половина постели была холодной и лишь хранила на себе тонкий запах альфы. Кёнсу несколько раз приятно вдохнул и потянулся, мышцы немного тянуло, и хотелось есть.

Омега подумал, что сын уже ушёл на занятия, и не обращая внимания на время пошёл в душ.

Тёплые струи ласкали расслабленное тело и Кёнсу мягко намыливался. Приятный запах шампуня и геля щекотал ноздри и Кёнсу принялся смывать с себя пену. Омега предстал перед зеркалом абсолютно нагим, он вновь рассматривал своё тело. Его взгляд упал на пока ещё плоский живот, в котором зарождалась греховная жизнь, и рука сама невольно потянулась к нему. Кёнсу вновь ощутил то чувство теплоты, которое не чувствовал уже восемнадцать лет. Кёнсу посмотрел в зеркало и кажется, увидел там совсем молодого ещё юного омегу, которому всего восемнадцать и жизнь началась заново.

Кёнсу собирался на работу, его график был ненормированным, он мог прийти, когда захочет и был очень доволен этим. Серый строгий костюм и белая рубашка с чёрным галстуком идеально сидели на омеге и подчёркивали пикантные места. Кёнсу уложил волосы, нанёс немного тонального крема на лицо и воспользовался парфюмом. Омега будто заново расцвёл, ему самому показалось, что он выглядел намного красивей, чем раньше.

Спускаясь вниз, омега услышал, как кто-то гремит на кухне и насторожился. Кёнсу вдохнул несколько раз и почувствовал, как запах альфы проникает в лёгкие вместе с запахом плавленого творога. Омега быстрее побежал к кухне и открыл стеклянную дверь.

— Что ты тут делаешь? — Кёнсу удивлённо смотрел на сына, который впервые за восемнадцать лет подошёл к плите.

— Я пытаюсь приготовить завтрак… — Чонин облизнул место, где уже начал появляться ожёг и посмотрел на своего омегу. У альфы замерло дыхание, когда он увидел папу таким… Таким красивым и модным. Казалось, омега преобразился за ночь, его вид стал в разы захватывающей и привлекательней.

— Да не стой ты, ты, что не видишь, у тебя горит уже! — Кёнсу схватил полотенце и снял сковороду с плиты. В сковороде лежало несколько жёлто-коричневых угольков, и Кёнсу по запаху понял, что это были сырники.

— Я, правда, не знаю, первые не горели. Смотри. — Чонин указал на тарелку, в которой лежали несколько сырников, а потом и на сковороду с угольками.

— Может, просто нужно было масло доливать? — Кёнсу уставился на сына злым взглядом и Чонин потупил взгляд, в пол почесав затылок.

— Прости… пожалуйста. — Чонин посмотрел на омегу и Кёнсу, наконец, смирился, что ему как-то придётся жить с этим всем.

— Иди, садись. Я сам всё сделаю. — Кёнсу подошёл к шкафчикам и достал из одного две глубокие тарелки, а из другого пакет с мюсли. Омега распределил содержимое по тарелкам, наложив сыну чуть больше и залив смесь молоком. Кёнсу поставил тарелки перед альфой и вернулся за сырниками, которые приготовил альфа.

Чонин быстро съел мюсли и взял сырник, укладывая его в тарелку и поливая сметаной. Кёнсу следил за альфой, а потом и сам решил попробовать приготовленное сыном блюдо. Омега медленно обмакнул кусочек сырника в сметану и погрузил в ротик, он медленно пережёвывал содержимое и наслаждался вкусом.

— Вкусно. — Кёнсу посмотрел на сына, и в глазах того вспыхнули огоньки радости. В такие моменты Кёнсу видел, что его сын ещё совсем ребёнок.

— Правда, вкусно? — Чонин смотрел на любимого и мечтал, чтобы вот так каждое утро готовить завтрак, а потом вместе есть, и смотреть телевизор. Это казалось таким простым желанием, но чтобы оно сбылось, стоит пройти через многое.

— Правда. Почему ты ещё не на занятиях?

— Ну, у меня другие планы на сегодня… — Чонин не хотел говорить всего омеге, но и врать не собирался.

— Ладно. Мне пора на работу. — Кёнсу встал и пошёл к выходу, омега остановился возле двери и стал надевать чёрное пальто, к нему подошёл Чонин и повязал вокруг его шеи чёрный шарф в белую клетку. Кёнсу посмотрелся ещё раз в зеркало, и вышел на крыльцо.

— Ты точно на работу идёшь? — Чонин стоял на пороге и не отпускал руки омеги.

— Чонин, конечно на работу, куда я ещё могу… — Кёнсу не успел договорить, как его заткнули поцелуем. Кёнсу огляделся по сторонам, чтобы не дай бог, их кто увидел и позволил сыну поцеловать себя немного дольше. Чонин таял, сминая мягкие губы омеги своими, и вдыхая сладкий морозный воздух. Альфа отстранился и вытер пальцами губы омеги от слюны, чтобы те не обветрились.

— Всё, иди. — Чонин проводил Кёнсу взглядом до машины и продолжал улыбаться как сумасшедший. Тёмно-бордовая Бэнтли уже минуту как отъехала, а Чонин всё также стоял и улыбался. Пробегавший мимо соседский мальчик, с которым Чонин был не в ладах, покрутил ему у виска, на что Чонин показал ему язык и закрыл дверь.

Сердце альфы билось как сумасшедшее от такого Кёнсу. И ещё больше хотелось соответствовать омеге. Чонин погрузился в раздумья, как ему стать достойным своего омеги? Как сделать так, чтобы папа перестал его считать своим сыном и наконец, признал в нём своего альфу? Чонин давно уже считал папу своим омегой, своей судьбой, своим суженным. Но Кёнсу, для него всё было не так просто, он не мог забыть о том, что Чонин его сын, не мог забыть, что он выносил это дитя в своём чреве. И Чонина убивало это каждый день, смотреть на любимого и видеть взгляд, наполненный совсем другой любовью… Не такой страстной и сжигающей как любовь истинных.

Чонин посмотрел на часы и громко выругался, сегодня у него встреча и опаздывать не хотелось. Альфа решил начать с работы, если он смог сделать ребёнка, так должен теперь суметь и воспитать его. Чонин не хочет зависеть от своего омеги, не хочет, чтобы в их семье, омега был главным, а он побочным героем из массовки.

Чонин любит Кёнсу тихо, вдыхая холодный сладкий воздух, хотя ему хочется кричать на весь мир о своей безнадёжной любви. Он любит безмолвно захлёбываясь слезами каждой ночью, и пусть он альфа и это не правда, когда говорят, что альфы не плачут. Потому что сейчас он исследует пальцами грубую ткань кашемирового пальто и зарывается носом в жёсткую ткань, надеясь, что наступит миг, и он получит любовь Кёнсу. Альфа готов ждать до самой смерти, но услышать хотя бы раз искреннее «люблю» из уст омеги и сделать последний вздох наполненный ароматом любимого. Чонин впервые чувствует себя настолько нежным, ему впервые хочется зацеловать тело Кёнсу до синяков. Всё это так печально, больно, душераздирающе, но Чонин терпит и натягивает на голову шлем. А после заводит мотоцикл, отдаваясь скорости, но, не чувствуя свободы. Его будто сковывает от переживаний. Дорога не занимает мысли и омега всё также в голове, не даёт спокойно дышать. Чонин понимает, что грустные мысли приходят к нему только после того как он расстаётся со своим омегой, и если бы было можно он никогда бы не отпускал Кёнсу от себя ни на шаг.

Чонин останавливается возле зеркального кафе, которое чаще называют кофейней, из-за того что только в этом месте подают изумительный карамельный кофе почти за сто тысяч вон. Альфа открывает дверь и вдыхает приятный аромат свежей выпечки и кофе. К нему подходит молодая девушка омега и учтиво кланяется.

— Проходите, пожалуйста, официант сейчас подойдёт к вам. — Блондинистые волосы рассыпаются по плечам омеги, и Чонин ловит на себе горящий взгляд,

— Нет, спасибо, я к Хёнсыну. — Девушка ещё сильней распахивает глаза и указывает альфе на металлическую дверь.

Чонин кланяется и уходит, не замечая взгляда за собой. Он привык к этому, на него часто обращают внимания омеги. В этом нет ничего плохого. А сейчас на него будут обращать внимание ещё сильней, потому что на нём стоит метка от омеги, и это что-то вроде знака качества.

Чонин открывает дверь в кабинет, старого друга. Чонин помнит Хёнсына с шести лет, альфа ухаживал за его папой но, что-то так и не срослось. Папа и не подавал никаких надежд, он всегда оставался преданным своему первому альфе.

— Чонин? — Высокий, худой альфа встаёт и приветствует гостя. Хёнсын обнимает Чонина и прижимает к себе, по-дружески как в детстве.

— Хён, я так рад тебя видеть. — Чонин улыбается и садится на мягкий стул, напротив владельца кафе.

— Я тоже очень рад. Ты так вырос Чонин, с папой всё хорошо?

— Да, всё в порядке. Как у тебя дела?

— Как видишь всё хорошо, бизнес процветает, я на этой кофейне зарабатываю миллиарды, но это только между нами. — Хёнсын смеётся и подмигивает.

— Это хорошо, а что насчёт семьи? — Чонин замечает несколько морщинок на лице альфы и понимает, что время не уходит без следа.

— Видел девушку, которая встречает гостей, Тэён, я уже как два месяца за ней ухаживаю. Я думаю над тем, стоит ли делать ей предложение или нет. Но если ты сейчас обрадуешь меня и скажешь, что папа соскучился по мне, так я сразу побегу к нему.

— Ты опоздал, папе некогда скучать. А девушка, правда, красивая, тебе пора уже жениться и завести детей.

— Хорошо, я подумаю над этим. Но, а теперь говори, зачем пришёл, не мог, же ты прийти только, потому что соскучился.

— Ты вот всегда прав, но я, и, правда, соскучился по тебе. Ну, а если честно, то мне нужна работа. — Чонин гладит переносицу и думает как бы ему лучше совместить учёбу с работой.

— У вас проблемы с деньгами? Скажи сколько надо, и я дам нужную сумму.

— Нет, проблем нет, всё хорошо. Просто я хочу показать папе, что уже вырос и могу сам зарабатывать деньги.
— Хочешь независимости? Понимаю тебя, сам в твоём возрасте искал её. — Альфа упирается локтями о стол и задумчиво смотрит на дверь.

— Что-то вроде того. Так что поможёшь?

— Конечно Чонин, ты же знаешь, ты мне как сын, как я могу не помочь? Но у меня кафе и тут ты либо повар, либо официант…

— Мне подойдёт официант, только чтобы график был гибким. Желательно с трёх до восьми.

— Ну, это без проблем. Мне как раз не помешает такой официант как ты. Чаевые все твои.

— Я очень благодарен тебе хён, правда. Не знаю, как и отблагодарить тебя.

— Ничего не надо, передавай папе привет. Пусть заходит, кофе с меня.

— Хорошо, до свидания.

— Ой, ну без формальностей.

— Как скажете босс.

— Завтра в три жду.

— Обязательно.

Чонин выходит из кафе и обращает внимание на девушку с блондинистыми волосами, действительно красивая, такая, которая подойдёт Хёнсыну. Чонин благодарен этому парню, что так часто помогал им, играл с ним, был рядом, когда было скучно, но Чонин знает, как альфа любил его папу. Хёнсын тогда был совсем молодым, юным альфой, но папа не отвечал ему взаимностью, они были просто друзьями. Время его детства было одним из счастливейших периодов его жизни, не было никаких проблем и забот, как сейчас.

Телефон звонит в кармане брюк и Чонин сразу же снимает трубку, как только видит имя друга на дисплее.

— Привет, Се. — Чонин мысленно улыбается тому, что друг звонит ему каждое утро ещё со средней школы.

— Тебя, почему нет на парах? Уже второй день подряд, как прикажешь отмазывать тебя? Всё нормально? — Голос Сехуна интересный, смешной, дружеский.

— Не знаю, Се. Я ничего не понимаю.

— Не стоит сейчас ничего рассказывать. Я вечером всё равно заеду у меня есть кое-что для вас с папой.

— Хорошо, приезжай, я уже домой еду.

Чонин завёл мотоцикл и отправился домой. Родной дом встретил его холодом и покоившимся в нём запахами омеги, ребёнка и самого Чонина. Альфа прошёл в гостиную и включил электронный камин и отопление. Дом наполнился тёплым воздухом и Чонин побрёл на кухню, убирать последствия их с папой завтрака. Когда посуда была вымыта, Чонин задумался, что стоит кардинально менять жизнь, и пошёл освобождать свою комнату от вещей. Альфа собирал книги, диски и ещё кучу разных вещей в коробку. Чонин решил сделать из своей комнаты, комнату для своего ребёнка. Многое надо было переделать, купить детскую мебель и ещё много чего, из-за чего улыбка не сходила с лица Чонина. Все вещи были перенесены в комнату папы и альфа начал расставлять их на свободных местах. Чонин раскладывал вещи по полкам в шкафу и мечтал, чтобы их с папой дом поскорей наполнился смехом их малыша. К появлению, которого стоило столько всего сделать.

Чонин вернулся в свою пустую комнату и помыл в ней пол. Ему было немного грустно расставаться с комнатой, где всё у него случилось впервые, но теперь это место достанется его первому ребёнку. Чонин не знает, будут ли у них ещё дети, но он бы очень хотел, чтобы Кёнсу смог родить ему ещё. Проведя всё время в уборке, Чонин отвлекается только на стук в дверь. Альфа открывает дверь и на его шею бросается любимый хён, который такой хрупкий и милый, но долго обниматься им не дают. Настойчивая рука Сехуна снимает своего омегу с Чонина. Хозяин дома пропускает гостей в дом и закрывает дверь.

— Идите в гостиную, я сейчас приду, только руки вымою. — Чонин скрывается за дверьми в ванной на первом этаже.

— Ты не знаешь у них всё нормально? Чонин говорил что-нибудь? — Лухан снимает куртку и передаёт вещь в руки своего альфы.

— Я знаю не больше тебя, он мне ничего не рассказал по телефону. — Сехун вешает вещи в шкаф и тянет омегу в огромную гостиную. Они садятся на диван, и Сехун сразу же кладёт руку на талию омеги.

Чонин выходит из ванны и садится в светло-кофейное кресло напротив гостей.

— Ну и как тут вы? — Лухан с нотками грусти задаёт вопрос и ласково смотрит на своего мальчика.

— Странно, Лу. Я рассказал всё отцу, и Чанёль-хёну, они были в шоке. Чанёль сказал, что видел отца целующимся с Чунмён-хёном ночью на парковке у клуба. Боже… Я так надеюсь, что у него всё будет хорошо. — Чонин поднимает ладони к лицу и утыкается в них.
— Чунмён знает, что делает, Чонин. У них всё будет хорошо. А теперь расскажи как папа? — Лухан ёрзает на диване, и ему становится не по себе из-за глупой ссоры с другом.

— Папа, с ним всё хорошо. Но я всё равно боюсь, что он сделает что-то плохое. Я боюсь даже думать о том, как он будет переносить беременность, он уже не так молод и плод может быть с патологиями… — Чонин опускает голову на ладони и старается не заплакать от той боли, что в спазмах сдавливает его сердце.

— Чонин, у Кёнсу нормальный возраст, тебе не стоит так переживать, вы истинные, а у истинных, как известно, рождаются самые красивые и здоровые дети и остальное неважно. Ну? — Лухан гладит Чонина по волосам и сгорбленной спине. Альфа поднимает голову и встречается с тёплым и любимым с детства взглядом родного человека. И на душе правда отлегает, и дышать легче.

Кёнсу заходит домой, не разуваясь, потому что пакеты слишком тяжёлые, он идёт в гостиную и пакеты сами выскальзывают из его рук, и быстрая слеза боли и стыда стекает по бледной щеке омеги. Он чувствует, насколько плохо поступил с Лу, и даже не надеется, что тот его простит, но Лухан, он слишком добрый, слишком хороший, чтобы обижаться. Омега также как в юности, подходит и обнимает Кёнсу, совсем по-доброму, прижимая мокрое лицо к своей груди. И Кёнсу не может сдерживаться, хватаясь за локоть друга.

— Прости меня, Лу… Прости… — Кёнсу всхлипывает на груди друга и Лухан сильней сжимает омегу в своих объятиях.

— Тихо Кёнсу, тихо, нам нельзя нервничать в таком состоянии. — Лухан улыбается, чувствуя, родное тепло у себя на груди и целует макушку друга, одного из самых дорогих и близких людей.

— Я не хотел… Я так виноват перед тобой Лу, прости, что сказал тебе те слова. Ты очень дорог мне, я никогда больше не поступлю так. — И Кёнсу смотрит в глаза другу и не видит там даже намёка на осуждение или ненависть.

— Всё хорошо, я не сержусь, я всё понимаю. — Лухан проводит мягкой ладонью по нежной щеке Кёнсу и стирает хрустальные слёзы. Он прижимает друга к себе ещё раз, и Кёнсу в ответ обхватывает его талию руками.

Чонин и Сехун сидят с открытыми ртами и наблюдают за представленной картиной. Альфы поражаются, потому что впервые видят своих омег настолько сентиментальными. Они бы так и дальше сидели, если бы Лухан не крикнул на них, заставив собирать продукты с пола в пакеты, пока они с Кёнсу будут, нежиться в объятиях друг друга. Омеги стоят так ещё несколько минут и альфы стоят, рядом наблюдая за ними. До того момента пока Сехун не выдерживает такой долгой тишины, и начинает говорить для чего они вообще пришли. Сехун идёт к своей куртке и достаёт из кармана тонкий белый конверт, он изящно вручает его в руки Кёнсу и тот удивлённо смотрит на него.

Кёнсу вскрывает конверт и в нём лежит бежевая аккуратная открытка, Кёнсу открывает и её и читает запись, которую оставил красивый подчерк, чёрными чернилами.

— Уважаемые Кёнсу и Чонин вы приглашены на бракосочетание О Сехуна и Лу Ханя… — Кёнсу дальше не читает, он кидается другу на шею, и кричит поздравления, потому что он правда рад за друга. Наконец-то его Лу, нашёл своё счастье, наконец, он обрёл настоящую семью, и Кёнсу безумно счастлив, и наверно, совсем, немного, завидует. Да ему бы тоже хотелось, чтобы его ребёнок родился в законном браке со своим альфой. Но в его случае это смешно, глупо и невозможно и в его глазах пробегает грусть, которая не остаётся не замеченной его альфой. И Чонин с этого момента будет делать всё лишь бы и у них всё было как у нормальных пар, чтобы его омега смог почувствовать всё то, что чувствует каждый омега.

— Я, правда, рад за вас. — Чонин похлопал друга по спине и Сехун улыбнулся самой настоящей и искренней улыбкой.

— Нам пора идти уже, надо ещё успеть к Бэкхёну с Чанёлем и к … В общем много к кому. — Лухан подошёл к шкафу и начал доставать их с Сехуном вещи.

— И вы даже чаю не выпьете с нами? — Кёнсу хотел хотя бы ещё немного побыть с другом.

— В другой раз обязательно, но сейчас, правда, спешим. — Лухан напоследок ещё раз обнял Кёнсу, и потом, схватив, своего альфу за руку скрылся за дверью.

Кёнсу и Чонин вновь остались одни в своём просторном и уютном доме. Чонин понёс пакеты с продуктами на кухню, а Кёнсу ушёл наверх, чтобы переодеться и помыться.

Альфа раскладывал продукты по полкам и разглядывал чеки, он никогда не задумывался, что на продукты может уходить столько денег. Раньше в детстве они с папой не могли позволить себе столько всего, а сейчас папа тратит на еду, огромные деньги и наверно совсем не заботится об этом. Их жизнь, правда, сильно изменилась благодаря тому, что папа усердно и добросовестно трудится. Папа не жалеет себя и работает не покладая рук. И Чонин чувствует, что многим обязан своему папе, потому что тот остался совсем один, но воспитал его достойно и обеспечил всем, чем надо и даже больше, старался создать все условия, и работал на износ, и наверно настала пора Чонина отплатить папе тем же.

Молодой альфа, моет овощи, и раскладывает их на доске. Чонин слышит, как его омега в домашних тапочках спускается по лестнице и уже предвкушает, как увидит домашний образ любимого. И Кёнсу красивый, даже после душа и без макияжа.

— Почему твои вещи у меня? — Кёнсу удивился, когда увидел кучу посторонних предметов в своей комнате.

— Я подумал, что будет хорошо, сделать детскую из моей комнаты, она близко к спальне и вообще.

Чонин смотрит на папу и хватается взглядом за изящные пальцы, которые открывают холодильник и достают ещё кучу всего.

— Я думаю ещё рано задумываться об этом, и ты мог бы использовать свободную гостевую комнату. — Кёнсу открывает рисоварку, и наполняет две чёрные глубокие тарелки рисом. Омега ставит разные закуски на стол и заваривает чай.

— В любом случае не переносить же мне всё обратно. — Чонин старается как можно аккуратней раскладывать овощи на тарелке, и не показать, что волнуется сейчас как никогда, потому что боится, что папа реально заставит переносить вещи обратно.

— Не знаю. Где ты тогда спать собираешься? — Кёнсу садится за стол, и передаёт сыну палочки для еды.

— Ну, я думал, что могу спать с тобой. — Чонин говорит это, держа металлические палочки у уголка губ, а Кёнсу в этот момент давится рисом и старается, как можно скорей запить водой. Кёнсу прокашливается и ничего больше не говорит, он не понимает, как его сын так быстро меняется.

— Тебе не обязательно делать это Чонин. Это может быть неприятно, всё же я твой папа.

— Мы возвращаемся в начало. Давай не будем, я делаю всё по своему собственному желанию. — Чонин даёт понять, что дальше продолжать разговор он не собирается. Да и Кёнсу не знает, что сказать. Остаток ужина они проводят в тишине, и Чонин уходит делать уроки и принимать душ и всё это так по новому в папиной комнате, по-другому. И это не может, не нравится.

Кёнсу закладывает посуду в машину, а сам идёт в гостиную за сумкой с бумагами. За несколько дней отсутствия накопилось столько не проверенных бумаг, что омега чувствует, что не разберётся со всем до ночи. Так и происходит, Кёнсу сидит в кухне, и, разложив на столе кучу бумаг и несколько кружек с кофе, омега работает уже несколько часов подряд, и осталось совсем немного, но глаза уже слипаются.

Чонин также засиживается наверху допоздна, выполняя все задания за дни отсутствия. Альфа успевает принять душ и расстелить постель, но Кёнсу всё нет.

Омега потерял счёт времени и затерялся в цифрах и кодах. Он так погружается в рябящие строчки, что вздрагивает, когда руки альфы касаются его плеч. Чонин плавно массирует плечи омеги, затрагивая пальцами голую шею. Кёнсу расслабляется, откладывает ручку в сторону и опускает голову на спинку стула. Сильные пальцы сына надавливают на шейный позвонок, и Кёнсу откидывает голову вверх и томно стонет от лёгкой боли. Чонин не выдерживает столь сладкого возгласа омеги и приникает поцелуем к раскрытым губам. Нос альфы упирается в подбородок омеги и Чонин мягко перебирает губы омеги в нежном поцелуе. Кёнсу прикрывает глаза и позволяет себе раствориться в ощущениях. Губы раскрываются, и во влажный рот проникает скользкий язык. Две плоти скользят, одна о другую и Чонин задыхается в этих чувствах, Кёнсу чувствует себя также, но сердце так глупо болит. Чонин разрывает поцелуй только потому, что чувствует, как у омеги затекла шея в таком положении.

— Пойдём спать, уже поздно, нужно отдыхать. — Чонин кладёт свою руку на руку омеги и помогает подняться.

— Ещё чуть-чуть осталось… — Кёнсу подтягивается и зевает и Чонин понимает, что папа это его слабость. Альфа даже не знает, как себя вести, он действует, только доверяя инстинктам.

— Нет, идём спать. — Они заходят в комнату, и Кёнсу подходит к шкафу, полностью снимая с себя одежду, оставаясь обнажённым, и Чонин разворачивается, чтобы не возбудиться, альфа слышит, как шуршит ткань одеяла и ложится рядом с папой, придвигаясь ближе. Спина омеги, облачённая в белую ткань, упирается в твёрдую смуглую грудь альфы и Чонин неуверенно кладёт ладонь на живот омеги. Альфа перестаёт дышать, когда чувствует приятное тепло, которое охватывает его ладонь даже через слой ткани. Чонин не верит происходящему, и Кёнсу кладёт свою руку поверх руки альфы и проводит мягко, нежно с любовью. У Чонина поджилки трясутся, и дрожь пробирает, потому что он чувствует, что тут за слоем ткани и кожи находится его малыш, совсем крохотный, но его. И становится так хорошо и приятно. Кёнсу также не может сдержаться, потому что это так волнующе и приятно, что не хочется, чтобы рука альфы покидала его живота. Чонин ещё несколько раз прижимается губами к шее спящего омеги, а потом и сам засыпает.

Утром Кёнсу чувствует, как тело альфы всё также сжимает его в объятиях и омега разворачивается, чтобы рассмотреть лицо сына. Такое родное и красивое, Кёнсу плавно ведёт пальчиками по бархатной коже на щеке и задевает нижнюю губу и Чонин просыпается, нежно причмокивая пальчики омеги.

— Нужно вставать… — Кёнсу подтягивается и тянется за часами.

— Я сегодня только в восемь дома буду, а потом пойду в клуб к одиннадцати, и вернусь к часу. — Чонин говорит хриплым после сна голосом, а Кёнсу не понимает к чему всё это.

— Хорошо. — Кёнсу говорит тихо, а потом резко поднимается на кровати, ставя ноги на холодный пол, какой-то странный укол боли прямо в сердце и на душе как-то не так.

— Я устроился на работу к Хёнсыну, и танцевать буду у хёна. — Чонин приподнимается и хватается руками за талию омеги, укладывая руки на плечи.

— Зачем? Тебе деньги нужны? — Кёнсу оборачивается в сторону альфы и смотрит в такие тёмные и завораживающие глаза.

— Нет. Просто так нужно. — Альфа трётся носом о мягкую щёку омеги и вдыхает такой приятный запах.

— Чонин, то, что мы с тобой истинные, ещё ни к чему тебя не обязывает. Ты как был моим сыном, так им и остаёшься. — Кёнсу почувствовал, как альфа поцеловал его на полувздохе и отвернулся.

— А что если я хочу, чтобы это обязывало, а что если хочу уже быть твоим альфой, а не сыном? — Чонин повысил голос и Кёнсу встал с кровати.

— Не кричи на меня. И прими то, что ты навсегда останешься для меня сыном, это уже не изменить, извини, что я тебя родил. — Кёнсу сбрасывал ночную одежду на пол и его руки дрожали.

— Прости меня, пожалуйста, прости. Но я люблю тебя, как омегу. — Чонин прижался голым торсом к обнажённой спине Кёнсу и поцеловал папу в плечо.

У Кёнсу кожа покрывалась мурашками, пока Чонин не прекращая, ласкал его плечи. Альфа проводил мягкими губами по покатым плечам любимого и упивался их мягкостью. Чонин ласкал руками живот омеги и целовал место между лопатками. Любовь к Кёнсу сжигала в альфе все другие чувства. Чонину хотелось отдать всего себя папе.

— Ну, всё хватит. — Кёнсу резко отошёл в сторону шкафа и стал рыться в одежде. Он уже был на пределе и если бы Чонин продолжил он бы не сдержался.

— Хорошо. Приходи сегодня ко мне на работу, Хёнсын хотел тебя увидеть. — Чонин проследил, как омега стянул с себя всю ночную одежду, и у него снова замерло дыхание. Зрелище было поистине прекрасным, настолько, что у него встал так прочно, что снова пришлось отворачиваться.

— Я постараюсь. — Кёнсу закрыл дверь в ванной и схватился рукой за сердце. Он до сих пор чувствовал на себе прикосновения альфы. Омега чувствовал, как мягкие подушечки пальцев выводили контуры на его животе почти всю ночь, и это было так приятно, что хотелось ещё сильней прижать к себе руки сына и вжаться всем телом в тело альфы.

Весь день Кёнсу не находил себе места, его сын впервые начал заниматься чем-то серьёзным. И это был очень большой шаг. Кёнсу не хотелось ни к чему обязывать своего ребёнка, но тот сам выбрал этот путь.

Вечер наступил слишком быстро, и омега собрав все бумаги в портфель, отправился в знакомое для него кафе. Кёнсу открыл дверь, и приятный воздух заполнил его лёгкие. Девушка блондинка встречает его оценивающим взглядом, и проводит к пустующему столику у окна. Не успевает Кёнсу и расположится в кресле, как к нему подлетает его сын в форме официанта. Белая рубашка, коричневый фартук, и блокнот с ручкой.

— Добро пожаловать. Я слушаю вас, чего бы вы хотели? — Чонин смотрит на своего омегу и намерено задевает руку, передавая меню.

— Мне, пожалуйста, зелёный чай и лимонный пирог.

— Запишите на мой счёт. — Хёнсын подходит к столику и обнимает Кёнсу, целуя в щёку. Альфа ловит на себе взгляд своей возлюбленной и усмехается.

— А ты всё никак не меняешься, да? — Кёнсу улыбается, когда видит своего старого друга. Альфа был младше Кёнсу, омега познакомился с Хёнсыном, когда тот пришёл работать стажёром в их холдинг.

— Ни капли, я всё также люблю тебя хён… — Хёнсын подмигивает и Кёнсу смеётся так громко и по-настоящему, как не смеялся уже давно.

— Вот ваш заказ. — Чонин ставит перед Кёнсу чашку с чаем и белоснежную тарелку с золотистым пирогом. Он немного ревнует и хочет, чтобы папа также смеялся ему.

— Знаешь Кёнсу, я думаю сделать Чонина, своим заместителем, как ты на это смотришь? — Хёнсын откровенно флиртует с омегой, и Кёнсу поддаётся и улыбается так завораживающе, что у Чонина, кажется, зашкаливают все датчики.

— Не позволяй ему многого. — Кёнсу касается пухлыми губами краешка чашки и вдыхает приятный запах зелёного чая.

— Чонин, ты почему ещё здесь стоишь, разве тебе не надо других посетителей обслуживать. — Хёнсын будто издевается над юным альфой.

— Хорошо, я уже ухожу. — И Чонин уходит до самого конца, упорно разглядывая папу в белой футболке с неприличной надписью «fuck» и очень обтягивающих светло-голубых джинсах. Почему он так изменился? Почему стал так красиво одеваться, пользоваться косметикой? Чонин не знает, но ему это безумно нравится, это заводит, возбуждает, заставляет его ревновать папу буквально ко всему.

— Рассказывай, как живёшь? — Кёнсу следил за сыном, смотрел, как тот подходит к компании омег, как принимает заказ, как мило улыбается им в ответ, и Кёнсу это не нравилось. Он был готов сорваться в тот момент, когда какая-то омега попросила номер телефона у Чонина.

— Как видишь хорошо, кафе процветает, в деньгах не нуждаюсь. Ты-то как, Кёнсу? Мы так давно не виделись, а ты изменился, похорошел. Стал каким-то другим, ярким что ли? — Хёнсын заметил несколько крошек на щеке омеги и решил устроить небольшое представление для девушки, которая всё также наблюдала за ними. Блондинка прожигала взглядом обоих и Хёнсына это заводило.

— Подвинься. — Кёнсу немного наклонился, и Хёнсын провёл большим пальцем по гладкой щеке омеги, собирая крошки лимонного пирога и представляя этот же палец к своим же губам и слизывая остатки лакомства.

— Ммм… ты сладкий. — Хёнсын откинулся на спинку кожаного дивана, и подмигнул Кёнсу.

— Фу, как это слащаво, пора вырасти с того возраста уже Хёнсын. Мне Чонин рассказал, что тебе нравится вон та девушка. — Кёнсу показал глазами на Тэён, что нервно теребила папку с меню в руках.

— Я решил немного подразнить её.

— За счёт меня да? — Кёнсу словил на себе взгляд сына, но постарался не обращать внимания на это.

— Ты просто подыграл мне немного. Ну, расскажи, как поживаешь, всё там же работаешь?

— Да, сейчас я директор холдинга. Чунмён оставил всё мне, и сам ушёл в головной офис. — Кёнсу допивал чай и поглядывал на часы, ему так не нравилось, что почти все омеги, что старые, что молодые кидают на его сына липкие взгляды.

— Молодец. А как сам Чунмён? У него всё хорошо?

— Да. У него всё хорошо. Уже восемь, вы закрываетесь, я могу забрать Чонина? — Кёнсу искал сына взглядом, и заметил, как тот переодевался в обычную одежду.

— Да, но может, останетесь, ещё на немного выпьем вместе чего-нибудь, поговорим, мы ведь так давно не виделись.

— Теперь я часто тут буду, наговоримся ещё, а сейчас я, правда, устал. — Кёнсу встал из-за стола и отправился к вешалке с одеждой. Чёрное тёплое пальто накрыло тело омеги, и шарф в клетку занял своё законное место. Кёнсу вышел из кафе и упёрся о капот машины, дожидаясь сына.

— Меня ждёшь? — Чонин выпрыгнул из заведение даже быстрее, чем Кёнсу себе предполагал.

— А что тут кто ещё есть, кого я могу ждать? — Кёнсу зло уставился на сына, и сел за руль, не дожидаясь ответа.

— Я просто спросил. — Чонин сел на переднее сидение и стал осматривать салон.

— Как будто это и так ясно не было. Послушай, может тебе стоит бросить эту затею? — Кёнсу старался выглядеть как можно убедительней, и произвести на сына нужный эффект.

— Что опять не так? — Чонин сходил с ума от этого вновь возникшего между ними напряжения.

— Они все липнут к тебе, ты же ещё ребёнок! — Кёнсу сам не ожидал от себя этого, он сжимал руками руль, и нервно прикусывал губу.

— Ну и что, это просто работа. Или… Или, ты ревнуешь? Не хочешь ни с кем меня делить? — Чонин взял руку омеги в свою и сжал, трепетно прижимая к груди.

— Посмотри на меня и выслушай. Ты единственный омега, которого я люблю, и мне больше никто не нужен кроме тебя. Ты понял? — Чонин нагнул голову и посмотрел на лицо омеги.

— Чонин я понимаю тебя, ты молодой альфа, ты можешь встречаться с кем угодно. То, что я забеременел, никак не ограничивает тебя, ты ничего мне не должен. — Кёнсу попытался вырвать свою руку из руки сына, но тот не позволил, ещё сильней прижимая к себе.

— Сколько ещё раз мы будем возвращаться к этой теме? Мне уже надоело пап, ты мой омега, пожалуйста, не делай мне больно. Разве тебе мало доказательств того, что мы должны быть вместе? Разве то, что в тебе находится частичка меня, для тебя ничего не значит? — Чонин отчаянно смотрел в глаза любимого, и прижимал чужую руку к своей груди. Ему было невыносимо больно видеть, как их отношения рушатся.

— Я очень устал Чонин, очень. — Кёнсу прикрыл глаза и потёр переносицу, рука сына разжалась, и его ладонь спокойно выскользнула из тисков. Чонин отвернулся и уставился в окно, он тоже устал, но старался этого не показывать этого. Ещё и Кёнсу вёл себя так, будто между ними нет ничего больше родственных связей. Чонин прижал голову к сидению и ещё сильней отвернулся к окну, машина тронулась и по его щеке стекла одинокая слеза. Чувство опустошённости и неправильности ситуации разъедало его изнутри, хотелось всё изменить, но ничего не получалось.

Они проезжали одну из главных улиц города, и Чонин случайно зацепился взглядом за здание суда, и в его голове будто что-то вспыхнуло и он, наконец, понял, как сможет изменить всё. В его совсем ещё юной голове зародился план, как сделать папу своим окончательно и бесповоротно и он точно должен был сработать.

*****

— Что ты, чёрт возьми, выдумал? — Кёнсу громко кричал на сына, который стоял возле окна, и совершенно не обращал внимания на грубые слова в свою сторону.

— А что тут такого? Всё по закону, или ты забыл правила приписанные в нашем кодексе? Мне стоит напомнить? Хорошо, мне не сложно. Истинные альфа и омега, обменявшиеся метками, вносятся в семейный реестр, без официальной справки из ЗАГСа. Мы всё равно с тобой уже супруги, но ты видимо этого не понимаешь, поэтому я делаю именно так. И ещё, в пятницу мы обвенчаемся. — Чонин был зол не меньше, уже целый месяц, папа будто издевается над ним. Какие-то вечно глупые ссоры, обиды непонятно из-за чего. Он, чёрт возьми, альфа и сам может всё решить.

— Ты понимаешь, что говоришь? Ты в своём уме? Кто позволял тебе это делать? — Кёнсу был в ярости. Ему и так было тяжело справляться со своим влечением к сыну, так теперь он ещё и делает такие вещи, что у Кёнсу даже в голове не укладывается.

— Мне не нужно чьё либо позволение на это. И я уже давно понимаю, что я делаю, только ты, похоже, этого не замечаешь. Так прими это уже, наконец. Завтра мы должны в восемь часов утра быть у здания суда. И давай уже закроем эту тему.

— А ты подумал о том, что будет, если кто-нибудь узнает об этом? Что тогда будет? — Кёнсу истерично расхаживал по комнате, срываясь на крик. Омега даже не знал, как себя повести. Со стороны закона его сын был абсолютно прав. По их семейному кодексу все правила полностью соблюдены. Метки есть, они истинные, Чонину есть восемнадцать, а ещё в семейном реестре не спрашивается, состоят ли альфа и омега в каких-либо отношениях кроме как любовных. И получается у Кёнсу, нет никакого шанса противостоять сыну.

— Если ты не заметил, то уже все и так всё знают. Лу, Чунмён, Сехун, Чанёль с Бэкхёном и даже отец они все в курсе происходящего. Так в чём смысл, от кого скрывать? — Чонин развернулся, и у Кёнсу замерло дыхание от изменений, что произошли в сыне. Чонин вернул себе прежний тёмно-каштановый цвет волос, который так нравился омеге. Альфа приближался к своему омеге, а Кёнсу и слова не мог из себя выжать. Все его аргументы рассыпались, и он даже не знал, как остановить всё это безумие. Хотя, может это вовсе и не безумие, ведь всё правильно, так как и должно быть. Ведь вся их жизнь запланирована, ещё где-то давно и наверху, и то, что они истинные, это никак не изменит. И то, что Кёнсу любит сына не как сына, уже давно ясно, но теперь всё должно стать ещё серьёзней.

— Пожалуйста, прекрати упираться. Уже ничего не изменить, единственное, что я хочу, так это чтобы наш малыш родился в нормальной семье, в законном браке, чтобы никто никогда не сказал ему: "У тебя нет отца". Мы же любим, друг друга, и ты сам давно понял, что эта не та любовь, которая была раньше, сейчас уже всё по-другому, я твой альфа, ты мой омега и больше ничего другого. — Чонин опустил ладони на плечи омеги и их взгляды встретились. Кёнсу сдался под напором шоколадных глаз, он только тихо вздохнул и опустил голову. Чонин улыбнулся и прижал омегу ближе к себе. Кёнсу обвил талию альфы руками и прижался головой к груди. Впервые за прошедшее время они спокойно находились рядом друг с другом.

— Пошли спать, завтра очень сложный день.

Утро не заставило себя долго ждать, и Кёнсу лениво подтянулся под трель будильника. Омега провёл рукой, по соседней стороне кровати, но обнаружил там абсолютную пустоту. Через несколько секунд Кёнсу услышал звук воды, за дверью напротив и улыбнулся. Всю ночь альфа прижимал его к себе и говорил, как сильно любит, что никогда никому не позволит разлучить их и Кёнсу только и мог, что краснеть и утыкаться любимому в грудь. Кёнсу чувствовал себя влюблённым и легко поддавался этому волнующему чувству. Дверь ванной скрипнула, и Кёнсу притворился, что спит, Чонин это заметил, но виду не подал. Альфа тихо подобрался к омеге, по пути вытирая холодные капли полотенцем. Чонин расправил несколько прядей на волосах омеги, и прикоснулся холодными губами к губам омеги, альфа мягко целовал любимого и прикрывал глаза от наслаждения. Кёнсу распахнул глаза, и Чонин отстранился.

— Я хочу будить тебя так каждое утро. — Чонин водил носом по щеке омеги вдыхая такой божественный утренний аромат тела. Щёки Кёнсу порозовели, и он начал выбираться из приятных объятий.

— Я в душ. — Кёнсу разрешил поцеловать себя ещё раз напоследок, и скрылся в ванной. Омега прижимал ладони к щекам и чувствовал щекочущее чувство внизу живота. Так приятно было ощущать нежности и ласку от истинного альфы. Кёнсу, казалось, что он попал в рай. Его сын… Был таким альфой, что даже от поцелуев возбуждение накатывало огромными волнами. Кёнсу приходил в себя, ещё несколько минут, и успокоившись всё же принял душ.

Кёнсу вышел из душа и Чонин сразу же повернулся к нему, держа в руках фен.

— Иди сюда. — Чонин взял омегу за руку и усадил на мягкий круглый стул. Кёнсу в белом махровом халате глядел на своё отражение в зеркале и на пальцы альфы, которые мягко перебирали пряди его волос, потом в ход пошли расчёска и фен и когда Чонин закончил с его причёской, Кёнсу был удивлён. Волосы впервые оказались настолько идеально уложенными.

— А дальше сам, вещи я приготовил, лежат на постели. — Чонин мягко провёл ладонью по щеке омеги и вышел из комнаты, оставляя Кёнсу одного. Омега надел приготовленные вещи и удивился, как Чонин смог так идеально всё подобрать. Белая рубашка, джинсы, серый кардиган, любимое сочетание вещей у омеги, да и на Чонине была похожая одежда. Кёнсу спустился вниз, и ему сразу же была вручена кружка с дымящимся кофе и тарелка с печеньем.

Когда их машина остановилась возле нужного здания, Кёнсу уже не был так уверен в себе. Ему стало страшно, а вдруг человек за столом всё знает про них? Что делать тогда? Это же такой позор… Но все его сомнения и страхи исчезли, когда Чонин взял его за руку и открыл дверь кабинета, уверенно шагая внутрь.

— Здравствуйте, мы были записаны, на регистрацию брака. — Чонин усадил Кёнсу на стул и сам сел рядом.

— Да я помню. — Бета за столом заинтересованно разглядывала их и делала какие-то пометки в бланке. Кёнсу заметно нервничал, и Чонин только сильнее сжимал его руку, стараясь успокоить.

— Итак, Ким Чонин, вы уверенны, что До Кёнсу ваша истинная омега? — Бета посмотрел на Чонина серьёзным взглядом, и Кёнсу ещё сильнее запаниковал.

— Да. — Чёткий и короткий ответ, Чонин даже на секунду не сомневался когда отвечал.

— А вы До Кёнсу, уверены, что Ким Чонин ваш альфа? — Бета так же серьёзно посмотрел на Кёнсу, и омега сжался под таким взглядом, но также постарался поскорей ответить.

— Да. — Хрипло произнёс Кёнсу, кажется, его рука тряслась так, что Чонину пришлось положить на неё две своих ладони.

— Тогда оставьте свои подписи в этих местах.

Альфа оставил свою подпись и передал лист Кёнсу. Кёнсу колебался, он не знал, правильно ли он сейчас поступает? Не рушит ли он их жизни, этой подписью? И ответ нашёлся в глазах Чонина, который смотрел на него с такой надеждой и любовью, что Кёнсу сам не заметил, как его рука уже вывела привычный знак.

— Хорошо. Теперь ваш брак занесён в семейный реестр Южной Кореи, и вот ваш сертификат. Поздравляю вас. — Бета впервые улыбнулся за весь процесс, и даже у Кёнсу на душе стало легче.

— Спасибо большое. — Альфа взял документ в руки, и поднялся из-за стола, Кёнсу также поднялся за сыном, и поклонился работнику.

Выйдя на улицу, Кёнсу выдохнул, так, будто до сих пор вообще не дышал. Его сердце билось часто, и сбивчиво нарушая все ритмы. Он никогда в жизни не мог представить себе, что его мужем станет его сын. Это было так непривычно, но Чонин его альфа и это норма, но, то, что Чонин ещё и его сын, безумно напрягало Кёнсу.

— Ну вот, а ты боялся. Осталась только пятница и тогда мы уже точно будем самой настоящей парой. — Чонин выдохнул это в шею омеги, и Кёнсу постарался отодвинуться подальше.

— Чонин, зачем мы делаем это всё? — Кёнсу сидел на переднем сидении и рассматривал собственные ладони, не решаясь завести автомобиль.

— Потому что так принято делать из покон веков. Альфы и омеги, что были предназначены друг другу, проводили специальные обряды, и тогда их жизнь налаживалась. — Чонин улыбнулся тому, что сейчас он действительно стал официально обладать своим омегой. Это было самым большим счастьем для него.

Кёнсу ничего не ответил, он завёл машину, и они спокойно уехали.

Пятница наступила совсем неожиданно, и Кёнсу был не в состоянии, что-нибудь делать. Омега совершенно путался, и не знал, куда себя деть. Как вести себя? Церковь находилась далеко за городом, и пока они ехали Кёнсу хотел раз десять вернуться. Ему было тревожно и страшно, он же совершает сейчас огромный грех… Или всё же нет, Чонин его альфа и, то, что они венчаются это вполне естественно, то, что они вместе это было давно запланировано, но не ими, всё давно решилось за них.

До церемонии оставался час и Кёнсу не находил себе места, он не видел сына с самого утра, и от этого становилось ещё страшней и беспокойней. Кёнсу вздрогнул, когда услышал, как раскрываются массивные двери. Он обернулся и увидел двух самых лучших друзей.

— Я так давно тебя не видел. — Чунмён подошёл к другу и обнял его, прижимая к себе. Сухо очень изменился, Кёнсу даже стало не по себе, когда он увидел друга. Казалось кожа омеги, стала ещё белей и прозрачней, тело исхудало и взгляд был таким пронизывающим…?

— Кёнсу ты такой красивый. — Лухан подошёл и обнял омег.

— Что я сейчас делаю? Мне так стыдно, вы даже не представляете. — Кёнсу посмотрел на друзей и готов был расплакаться. Ему было стыдно, что он связывает себя узами брака с сыном, но назад пути уже не было.

— Ты правильно поступаешь. Вы предназначены друг для друга. В этом нет ничего плохого Кёнсу. Всё что происходит с тобой это естественный процесс. В нашем мире так было всегда. Истинные альфа и омега всегда были вместе, какие преграды между ними бы не были. — Сухо гладил друга по плечу и Кёнсу расслабился под мирными движениями. Поддержка, которую ему дарили Чунмён и Лухан, была самой необходимой. И Кёнсу был очень благодарен им, он был благодарен Лухану и Чунмёну за то, что они не отвернулись от него после того, как узнали про их связь с сыном, и что общаются с ним так же как и раньше.

— А как ребёночек? Всё нормально? — Сухо хотелось плакать прямо сейчас, он завидовал Кёнсу. Да может и всё что происходило, было и неправильным, но уж лучше так, чем, так как у них с Крисом. Чунмён до сих пор не может прийти себя после той ночи, именно в ту ночь он потерял всю свою надежду… Ему тоже хочется быть любимым. Ему тоже хочется стоять в церкви, и ждать, когда появится на свет малыш, которого он будет носить от собственного альфы. Но видимо судьба распорядилась иначе. Ему уже никогда не обрести настоящего счастья.

— Мы недавно ходили с Чонином в больницу, сделали узи, и да всё хорошо. Никаких патологий и или ещё чего-нибудь плохого. Но мне всё равно страшно, ведь это может проявиться позже и что тогда? Потом будет слишком поздно что-то делать. — Кёнсу обречённо опустил голову и стал перебирать кружевную ткань белого пиджака.

— Даже не смей так говорить Кёнсу, вы истинные, а у истинных, как известно, рождаются самые лучшие дети. — Лухан улыбнулся своей тёплой улыбкой, и всем присутствующем стало легче.

— Мы должны идти. Совсем скоро всё начнётся, Кёнсу не глупи, пожалуйста, сейчас. — Омеги вышли, оставляя Кёнсу одного в раздумьях. Но не прошло и несколько минут, как тяжёлая дверь старого костёла снова заскрипела, Кёнсу подумал, что это вернулся кто-то из омег, но нет, он обернулся, и его сердце, кажется, упало в пятки. Перед ним стоял никто иной, как Крис. Альфа смотрел на него своими тёмными глазами, и вид его был не самым лучшим. Кёнсу боялся обронить и слова, он не знал, что сказать своему бывшему альфе? Как оправдаться? Как не причинить боли?

— Ты просто прекрасен Кёнсу. — Крис стоял вновь поражённый красотой омеги. Ему показалось, что перед ним стоит тот самый Кёнсу, которого он встретил восемнадцать лет назад. Белые брюки, чёрная рубашка, белый длинный пиджак с кружевным подолом, и невероятно красивое лицо, без единого изъяна. Крису так хотелось, чтобы эти прекрасные губы, глаза, пряди каштановых волос, принадлежали ему, но его время уже ушло. Он опоздал…

— Ифань… — Альфа подошёл и взял руки Кёнсу в свои, Крис упёрся лбом в лоб омеги. Ему было невыносимо больно, он потерял его… Их взгляды были направлены друг на друга, пропитанные болью, отчаяньем и безграничной любовью, и даже ещё остатки той самой страсти плескались на дне глаз альфы. Он по-прежнему был без ума от Кёнсу, вишнёвый запах омеги кружил ему голову, и сердце сжималось от вида больших совиных глаз наполненных слезами.
Крис не выдерживает: он притягивает Кёнсу ближе и впивается в сочные губы поцелуем, страсть сжигает его изнутри и он ничего не может с собой поделать. Горькие слёзы текут по щекам обоих, и всхлипы срываются с уст Кёнсу.

— Шшш… Не плачь, тебе нельзя. — Крис стирает солёную влагу с щёк омеги и шепчет тихо в самые губы не убирая ладоней с лица. Кёнсу кладёт ладонь на руку альфы, которая покоится на его лице и сжимает её своей, стараясь передать все свои чувства.

— Послушай меня, послушай… Мы обязательно будем вместе, обязательно, только в другой жизни. И тогда я ни за что не покину тебя, никому не отдам. Только, пожалуйста, знай, ты навсегда будешь моим омегой, единственным, кого я полюбил по-настоящему. Запомни, я всегда буду ждать тебя, а пока… пока мы с тобой отверженные… Только прошу тебя, не забывай меня никогда, слышишь? — Крис качает головой и Кёнсу повторяет ему тихое:

— Никогда не забуду тебя, не забуду, ты только прости меня… — Они снова целуются, глотая горькие слёзы расставания. Никто из них не подумал бы, что может быть так больно, отдавать любимого другому. Крис хватается своим губами за дрожащие губы омеги и пытается ухватить последние моменты их единения. Дальше терпеть просто невозможно и Крис отстраняется. Он вновь прислоняется ко лбу омеги и выдыхает отчаянное:

— Я люблю тебя… — в самые губы, так что Кёнсу задыхается и хрипит протяжное:

— Ифань… — И альфа убегает, не оборачиваясь назад, так будет лучше для них обоих. Крис уже давно всё решил для себя. Сейчас ему стоит отпустить Кёнсу, отпустить только ради сына, который стоял перед ним на коленях и просил прощения, ради Кёнсу, который носит под сердцем частичку его сына, его внука.

Крис стирает последние капли слёз с лица и выходит в зал, он замечает одинокую фигуру на последней лавке и садится рядом. Он всё помнит, и он знает, как виноват перед Чунмёном, но в тот момент он не мог ничего с собой поделать. А сейчас у него ещё есть шанс всё исправить.

— Не занято? — Спрашивает Крис осипшим голосом.

— Нет… — Чунмён поднимает голову и встречается взглядом с глазами напротив, дыхание буквально перехватывает и Чунмён отодвигается дальше.

— Стой. — Крис хватает омегу за руку и заставляет Чунмёна посмотреть на него. И Чунмён видит как плохо сейчас Крису, насколько он сломан, как пусты его глаза и как видны дорожки слёз, которые были совсем недавно безжалостны стёрты.

— Прости меня, если сможешь. — Крису становится, не по себе от того, что он причиняет боль своему истинному, но он любит Кёнсу, и не знает, сможет ли разлюбить, но он очень надеется, что когда-нибудь будет счастлив.

— Не стоит, я сам виноват. — Чунмён уже ели сдерживает слёзы, потому что сейчас ему невыносимо больно. Чувствовать запах родного тела рядом и не иметь возможности прикоснуться, это тяжело, настолько, что кисти рук будто выламывает. И Чунмён не знает, куда себя деть.

— Пожалуйста, спаси меня. Спаси меня Мён. — Крис смотрит на омегу таким взглядом, что Чунмён пропадает и прощает альфе всё.

— Разве я смогу? — Чунмён обреченно мотает головой из стороны в сторону, и его руки опираются на деревянную лавку.

— Сможешь, просто полюби меня, будь рядом. — Крис кладёт свою руку поверх руки омеги и Чунмён вздрагивает и смотрит на альфу удивлёнными глазами.

— А ты? Что получу я?

— Я буду рядом. — Крис придвинулся к омеге, и совсем тихо произнёс на ухо:

— Пожалуйста, давай уйдём отсюда, я не переживу этого.

— Но… — Чунмён не успел возразить, как Крис встал и потянул его за руку к выходу.

Они вышли из церкви, даже не догадываясь, что совсем скоро снова вернуться сюда, только уже по совсем другой причине… Они смогут пройти все испытания и получат своё вознаграждение. Тут они будут крестить своего первенца.

У Кёнсу тряслись ноги, пока он шёл к сыну через узкий коридор из лавочек. Ему хотелось убежать в любую минуту, он боялся совершаемого греха, им нельзя было этого делать, но Чонин, так захотел и по законам истинных пар, они не совершали греха. Всё было так, как предполагает того их кодекс.

Кёнсу был готов упасть вот-вот, если бы не один взгляд на сына, который выглядел так, что у Кёнсу ноги уже почти подкашивались. Чёрные обтягивающие брюки, белая плотная рубашка, пиджак и волосы, убранные назад и открывающие идеальные лоб. Чонин был будто альфа с обложки популярного журнала. Кёнсу не представлял, что его альфа будет настолько красивым… Он никогда в жизни, бы ни придумал себе, всего того, что происходило с ним сейчас.

Священник что-то говорил, но Кёнсу почти не внимал его речи, пока не услышал голос сына и он будто очнулся.

— Да, я согласен. — Сказал альфа, и посмотрел на Кёнсу, и сейчас Кёнсу был, как никогда уверен в своём выборе. Его альфа, он достоин его, они созданы друг для друга и этого не изменить.

— А вы, До Кёнсу, согласны, стать мужем Ким Чонина перед господом богом? — Священник посмотрел на Кёнсу, но Кёнсу даже не заметил этого взгляда, потому что был поглощён взглядом сына. Прошли какие-то секунды, за которые Чонин готов был умереть, и наконец, омега дал свой ответ.

— Я согласен. — Кёнсу ещё не понимал то чего сейчас совершает, не понимал того груза ответственности, что ложится на его плечи, но был несомненно счастлив.

— Обменяйтесь кольцами в знак скрепления вашего союза. — Чонин взял одно из золотистых колец, размер, которого был меньше, и взял своего омегу за руку. Кёнсу улыбнулся, когда почувствовал, как холодный метал, проезжается по коже. Омега также взял второе кольцо и обхватил тонкими пальцами дрожащую ладонь сына, Кёнсу ловко надел кольцо на палец альфы, но самой руки из своей выпускать не стал.

— Вы можете подарить друг другу свой первый поцелуй в браке. — В этот момент щёки Кёнсу покрылись румянцем, и он почувствовал, как сын обхватывает ладонями его лицо. Омеге было безумно стыдно, хотелось сквозь землю провалиться, но из присутствующих в церкви были только священник и Сехун с Луханом, священник ничего не знал об их жизни, а вот перед Сехуном и Луханом было немного неудобно. Но всё неудобство сошло на нет, когда Кёнсу почувствовал тёплое прикосновение чужих губ к своим. Их поцелуй был совсем не долгим, но таким что распалял желание обоих обладать друг другом.

Всё закончилось слишком быстро, и уже через десять минут, Чонин с Кёнсу сидели на заднем сидении в машине, за рулем был Сехун, а Лухан сидел рядом. Чонин сжимал руку омеги в своей, и счастливо улыбался. Альфа смотрел на Кёнсу, а омега смотрел в окно, но улыбка тоже не сходила с его лица. Прошло два с половиной часа пока они смогли добраться до города, но на удивление для Кёнсу и Чонина, их повезли не домой, а в клуб к Чанёлю и Бэкхёну.

Кёнсу открыл рот в изумлении, когда ступив на порог клуба, не увидел толпы людей, которые бы танцевали и распивали напитки. В клубе играла тихая и спокойная музыка, столики на первом этаже были накрыты белыми скатертями и на каждом стояли вазы с белыми и розовыми розами. Всё вокруг было украшено цветами, что было так необычно для заведения.

— Наконец вы приехали, я уже начал переживать. — Бэкхён подбежал к Кёнсу и Чонину и обнял сразу двоих: — Я так рад за вас, поверить не могу, вы обвенчались, я так счастлив, поздравляю! — Бэкхён поцеловал в щёку сначала Чонина, а потом переключился на Кёнсу.

— Ну, всё Бэкхён теперь моя очередь, отойди. — Чанёль отодвинул своего омегу от Кёнсу и теперь уже сам обнимал друга.

— Ты, правда, счастлив, Кённи? — Чанёль прижался щекой к макушке Кёнсу и закрыл омегу собой полностью.

— Мне просто хорошо сейчас, Чанни. — Кёнсу обнял альфу в ответ, и Чанёль отстранился, чтобы заглянуть в глаза омеги.

— Скажи, если вдруг станет плохо, не бойся ничего, скажи сразу. — Чанёль не выпускал омегу из своих объятий, он до сих пор не переставал заботиться об омеге, Кёнсу стал для него младшим братиком, которого он никогда не оставит в беде.

— Обязательно скажу, Ёлли. — Кёнсу вновь растрогался, потому что Чанёль открывал для него свою трепетную сторону, и это было так приятно.

— Ну, давайте праздновать. — Сехун открыл шампанское и наполнил им три стакана, он передал напиток альфам, а омегам не оставалась ничего, как взять сок, потому что все трое не могли позволить себе такую роскошь в их положении.

Время пробежало так быстро, что никто даже не успел заметить, как за окнами стояла тёмная снежная ночь. Они веселились весь вечер, танцевали, разговаривали, смеялись, и всё это было так, что на душе становилось тепло. Именно этого так давно не хватало в их жизни.

В этот раз за рулём был Лухан, он не позволил своему альфе сесть за руль после того как он употребил алкоголь. Кёнсу и Чонин вышли из машины, омеги договорились встретиться на неделе, чтобы обсудить какие-то дела, а альфы итак часто видятся.

Кёнсу снял верхнюю одежду и направился наверх, но рука сына остановила его.

— Подожди минутку, хорошо? — Чонин обошёл своего супруга и первым открыл дверь спальни.

— В чём дело? — Только и успел выкрикнуть Кёнсу, как дверь снова открылась, и Чонин потянул его вглубь комнаты.

Мягкие лепестки зашуршали под ногами омеги и Кёнсу смог различить, что это были лепестки роз, по запаху, который заполнил всё пространство. На всех поверхностях комнаты стояли аккуратные и массивные свечи и Кёнсу замер, тщательнее разглядывая обстановку. Воздух вокруг наполнился несколькими ароматами, вишнёвый запах Кёнсу, слился с шоколадным запахом альфы, и всё это было разбавлено свежим запахом роз.

Кёнсу весь задрожал, как только альфа коснулся его спины, холодные пальцы прошлись вдоль позвоночника, и Кёнсу почувствовал, как начало подбираться возбуждение. Запах кружил ему голову, и он осознавал, что сейчас произойдёт. Кёнсу понимал, что это всё не правильно, греховно и грязно, но он не мог удержаться от такого соблазна как его сын. Его альфа был будто воплощением оргазма, воплощением всех его фетишей и желаний, и это всё заставляло тело Кёнсу реагировать так, что даже самому омеге было страшно.

— Сегодня наша первая брачная ночь… — Чонин провёл носом у затылка омеги и обхватил пальцами ткань белого пиджака, шёлковая ткань упала, и Чонин принялся расстёгивать пуговички на чёрной атласной рубашке. Омега остался по пояс обнажённым, и альфа опустился поцелуями между лопаток. Чонин нежно целовал, а затем прикусывал мягкую кожу, вкус своего омеги на языке кружил Чонину голову, он буквально сходил с ума от того какой его папа податливый и ласковый. Чонин спускался ниже на поясницу, и остановился лишь на самой кромке брюк. Он завёл руки вперёд и расстегнул пуговичку и молнию, штаны мягко приземлились на ковер, и омега остался лишь в одних белых боксерах, которые уже оттопыривались и заметно замарались. Чонин ухватился пальцами за плотную резинку и стянул ненужную вещь до щиколоток. Кёнсу задрожал, когда почувствовал, как чужие пухлые губы прикасаются к его мягким половинкам, Чонин сначала мягко целовал одну ягодицу, затем другую, водя носом вверх и вниз вдыхая такой любимый аромат тела. Закончив ласкать заднюю часть мужа, Чонин поднялся и обошёл омегу, становясь лицом к лицу.

Кёнсу первым протянул руки к пиджаку сына, и уже через несколько минут вся одежда альфы одиноко лежала на полу. Чонин протянул руку и обхватил своей ладонью ладонь омеги, их пальцы переплелись и альфа уложил своего теперь уже мужа на кровать. Кёнсу покорно лёг, прикрывая глаза, его тело уже было готово, ему хотелось ощутить альфу в себе, прочувствовать каждой клеточкой. И это было таким сильным желанием, что Кёнсу первым обхватил шею альфы и притянул ближе к себе. Чонин посмотрел омеге в глаза и не увидел там ни капли сомнения. Их тела были абсолютно созданы друг для друга: худощавое белоснежное и хрупкое тело омеги и тёмное крепкое тело альфы.

Терпения рассматривать Кёнсу и дальше не было, поэтому Чонин начал судорожно исцеловывать подбородок и скулы омеги переходя выше целуя щёки, нос, веки. Тело Кёнсу подрагивало, и подавалось губам сына и желало ласки как никогда. Чонин провёл языком по чувствительной шейке и Кёнсу выгнулся на простынях. Белоснежная кожа покрывалась красными пятнами, которые становились синяками. Кёнсу поскуливал, отзываясь на каждый поцелуй альфы. Омеге было настолько хорошо, что хотелось сделать также хорошо и для альфы. Чонин целовал грудь омеги, уделяя особенно больше внимания тому месту, где находилось сердце. Мягкие движения Кёнсу ладонями по спине приносили Чонину лёгкое удовольствие, но хотелось намного больше. Он так давно, хотел своего омегу, что сейчас у него был самый настоящий голод, ему хотелось иметь омегу долго, так чтобы голос хрипел, и кровать скрипела, но положение не позволяло.

Чонин целовал каждый участок любимого тела, поражаясь его гладкости, мягкости и вкусу. Омегу хотелось попробовать везде, где только можно было, а можно было очень много где. И сейчас альфа ласкал языком едва округлившийся аккуратненький животик, Чонин улыбался, понимая, что там где-то глубоко находится жизнь, которую сотворил он. Что совсем скоро на свет появится его малыш, его совсем маленький малыш, которого он должен будет защитить от окружающего мира.

Чонин коснулся холодными пальцами стоящего члена омеги и прошёлся языком по красной налитой кровью головке. Кёнсу выгнулся почти до хруста, почувствовав влажный язык на своей плоти, ощущение жара накрыли омегу и Кёнсу выстанывал имя мужа. Стоны омеги вперемешку с собственным именем доводили альфу до исступления. Казалось, Чонин впервые был так возбуждён, член болезненно пульсировал и требовал разрядки, но альфе хотелось делать всё как можно дольше, ведь когда ему снова представиться такая возможность переспать со своим омегой? Альфа коснулся влажными пальцами сжатого колечка мышц, и ноги Кёнсу ещё сильней разъехались в стороны. Глухой стон слетел с губ омеги, когда два пальца альфы проникли в него и стали медленно двигаться. Нежные движения только сильнее распаляли Кёнсу, его тело ныло и хотело также быстрей достичь пика удовольствия. Три пальца всё также медленно растягивали узкий проход омеги, а Чонин продолжал целовать бёдра супруга. Проходят минуты пока пальцы Чонина находят большой бугорок из нервов, и Кёнсу содрогается, стоная так, что слышит наверно весь квартал. Дальше терпеть уже просто невозможно, и Кёнсу хватается пальцами за плечи сына, короткие отросшие ногти впиваются в мягкую кожу и оставляют следы. Чонин чувствует, как омега притягивает его для поцелуя и поддаётся, первым целуя, сразу влажно и чувственно.

Оба не могут сдержать стонов облегчения, когда твёрдый налитый кровью орган альфы постепенно проникает в Кёнсу. Омега хватается пальцами за влажную спину альфы, и немного привстаёт, удобней устраиваясь на подушках, Чонин послушно ждёт, хотя уже давно хочется сорваться и вытрахать из омеги всю душу. Кёнсу старается дышать спокойно, но не получается потому что Чонин начинает двигаться, медленно, тягуче и глубоко, так, что пробивает током.

Кёнсу буквально подкидывает на постели, когда Чонин тянет его на себя, и член проникает в него, ещё глубже доставая почти до внутренностей. Омега сидит на бёдрах супруга и привыкает к новым ощущениям, ему так приятно чувствовать истинного так глубоко, он чувствует каждую венку и изгиб и это только сильней возбуждает. Кёнсу обхватывает руками шею альфы и придвигается ближе, касаясь собственным органом и животом, живота сына. Чонин начинает дрожать сам не зная от чего, ему запредельно хорошо, потому что омега такой расслабленный и раскрепощённый. Альфа хватается ладонями за бока омеги и приподнимает над собой, а потом снова натягивает на себя, так продолжается бесчисленное количество раз, пока у Кёнсу анус не начинает жечь и зудеть, и ему хочется поскорей достигнуть экстаза. Кёнсу поддаётся, закусывает губу, и темп перерастает из среднего в бешеный, так что у омеги ягодицы подпрыгивают, а потом шлёпаются о крепкие бёдра альфы.

— Ммм… Аххх…. — Сладкие стоны срываются с пухлых губ омеги, и Чонин кажется, видит искры перед глазами, ему так хорошо, так приятно, гладкие узкие стенки сжимают его внутри и это просто божественно. И больше ничего не нужно. Чонин ни капли не жалеет, не жалеет о том что в восемнадцать разрушил своё будущее, да именно разрушил, он отдал себя во власть омеге. Но это не самое плохое, по его мнению. Единственное о чём он жалеет, так это его отец альфа, Чонин думает, что даже, то, что он стоял перед отцом на коленях это уже есть оскорбление в сторону старшего. Чонин на всю жизнь запомнит глаза отца, такие будто все чувства разом покинули его, и его хриплый голос, который тихо произнёс:

— Кёнсу, он самый лучший омега, когда-то он был моим, но теперь он твой. Не потеряй его. — И Чонин думает, что ему ужасно повезло родиться именно в этой семье, он поражается силе воли своего отца альфы, он бы никогда в жизни не смог отступить также как отец. Он обязан ему жизнью, дважды.

Движения хаотичные и в разнобой, но это так заводит, что Кёнсу почти скулит и вдавливает остренькие зубы в собственную мягкую губку. Чёрт возьми, он уже почти и забыл, как это приятно чувствовать в себе чужую упругую плоть, чувствовать, как она двигается, раздирая стенки в кровь.

Кёнсу не сдерживается, прислоняется лбом к плечу альфы и сжимается, обнимая член плотным кольцом из мышц. Дыхание сбивается, и альфа вбивается в тело омеги, которое уже начинает заходиться, в предоргазменных судорогах. У Кёнсу ноги сводит, и он привстаёт, когда чувствует, как горячая струя спермы стреляет в живот альфы, он хочет как можно дольше продлить оргазм и продолжает насаживаться на стоящую плоть. Чонину от этого ещё прекрасней, тугая кожа вытягивает из него всю собравшуюся в семенниках жидкость, и он только сильней оттягивает мягкие ягодицы папы в стороны, впиваясь пальцами и оставляя сиреневые синяки. Звериный рык вырывается у альфы, перед тем как схватить омегу за ягодицы ещё сильней и натянуть на себя до предела. Подождать несколько минут, а потом снова начать вбиваться как умалишённый, при этом кусаться и дразниться языками. Проходят минуты, пока Чонин догоняется, скидывает омежье тело с себя и извергается вязкой струёй на стройные ноги и бёдра, сперма стекает и течёт по внутренней стороне бедра и ноги Кёнсу скользят одна об другую, когда он пытается их свести.

— Я люблю тебя. — Альфа целует омегу в плечо, а Кёнсу только закрывает глаза, поворачивает голову в бок и мажет губами по лбу альфы.

Оба обессилено падают на кровать, но готовятся ко второму раунду, потому что с первого раза всего не распробовать, а трахаться очень хочется, так хочется, что член вновь наливается кровью и Чонин приставляет его уже к хорошо смазанной и растянутой дырочке, которая так и жаждет его, только его. Кёнсу не возражает, потому что сам тоже жаждет прочувствовать нереальную силу своего альфы.

Следующий их раз случается через два месяца. Чонин насобирал нужную сумму и повёл своего мужа на гимнастику для беременных, и это, наверное, был самый лучший раз.

Чонин держал Кёнсу под мышками, пока тот елозил своим задом на большом красном мяче. Кёнсу двигался в стороны и пыхтел, ему было и так нелегко, так ещё и соседний омега смотрел на его Чонина как на добычу, и это раздражало намного сильней, чем мячик с пупырышками. Неужели нет вообще никакой солидарности? Да, Чонин меченный, и да это знак качества, но он уже занят, и это по запаху уже с первого вздоха понять можно, так зачем же пихать ему свои номера чуть ли не в штаны?

Кёнсу громко закрывает дверь спальни прямо перед носом альфы, и Чонин удивляется такой резкой смене настроения.

— Ну что в этот раз случилось? — Альфа подходит к омеге, когда тот стоит к нему спиной и раскладывает одежду из сумки.

— Что? Я ещё только попой на мячике не елозил?! Что это вообще за фигня? К чему всё это? — Кёнсу вытирает пот со лба и ставит руки за спину. Живот уже начинает приносить неудобства, и это только на третьем месяце.

— Это всё только для твоего блага, если ты хорошо растянешь мышцы, то и рожать буде легче. — Чонин подходит ближе к омеге и вдыхает запах вишни вперемешку с тёрпким потом. Кёнсу разворачивается в его сторону и как-то странно тяжело дышит.

— Я знаю другой способ растягивания мышц, наиболее приятный. — Кёнсу делает шаг вперёд и Чонин отстраняется.

— Что? — Голос Чонина дрожит, усилившийся запах омеги сбивает с толку и кружит голову.

— Растяни меня. — Кёнсу в шаг преодолевает расстояние между ними и цепляется пальцами за рубашку альфы. Чонин ошарашено смотрит на своего омегу. Альфа не верит своим ушам, омега впервые сам просит его о таком. Но сейчас для Кёнсу это нормально, омега уже просто не мог терпеть, на третьем месяце больше всего хочется интимной связи, так что начинает кости выламывать, и ещё маленький предатель внутри так и двигается в сторону папочки.

Кёнсу делает шаги назад, закусывает губу, выгибает бровь и за какие-то секунды член Чонина приходит в готовность. Альфа двигается на Кёнсу всё ближе и ближе, и омега упирается спиной в туалетный столик с огромным зеркалом. Чонин гладит пальцем нижнюю губу Кёнсу и немного оттягивает, это зрелище так сексуально и завораживающе, что альфа притискивает Кёнсу к деревянной поверхности ещё сильней и еле сдерживается, чтобы не напасть и не причинить боли. Палец на губах заменяется губами альфы, и Кёнсу чувствует, как юркий язычок орудует у него во рту, дышать всё тяжелей, и омега сам снимает с альфы рубашку и опускается пальцами на ремень брюк. Чонин снимает с омеги лёгкую футболку и припадает губами к шее, альфа кусает подбородок, скулы, ключицы и Кёнсу сильней откидывает голову, ему так приятно и хорошо, хочется ещё сильней. Чонин не собирается терпеть до постели, он подхватывает омегу на руках, сметает со столика все баночки, которые падают на пол, и сажает, Кёнсу на деревянную поверхность. Кёнсу сразу же раздвигает ноги, и альфа становится между ними. Чонин стискивает мягкие шорты с ног омеги и гладит руками немного располневшие бёдра. Пальцы двигаются выше, ласкают твёрдый выпуклый живот и Кёнсу только сильней льнёт к альфе из-за таких интимных прикосновений. Поцелуи не прекращают сыпаться на тело омеги, и Кёнсу обхватывает руками плечи альфы. Чонин ищет в куче баночек крем, и макает пальцы в гелеобразную жидкость. Альфа кружит холодными пальцами по колечку мышц омеги, и пропихивает один палец без сопротивления. Чонин удивлённо смотрит на Кёнсу, тот лишь краснеет и отворачивает голову. Два пальца беспрепятственно и быстро двигаются внутри омеги, но и этого мало, Чонин добавляет ещё один палец и не перестаёт надавливать на стенки. Кёнсу всё также мало, поэтому он берёт свой указательный палец в рот и начинает его тщательно облизывать. У Чонина от этого зрелища член дёргается, и он думает, что хуже уже некуда, но нет он заблуждается, потому что сейчас Кёнсу погружает этот самый пальчик в себя, в добавку к пальцам альфы. Пальцы движутся в разнобой, надавливая на гладкие стенки. Кёнсу сам находит простату, и они с альфой давят на неё почти одновременно. Кёнсу стонет и выгибается, трётся стоящим членом о бёдро альфы, но до Чонина никак не дойдёт чего требует от него супруг.

— Трахни меня. — Кёнсу стонет альфе в самые губы, и тот задыхается от такой просьбы. Губы сливаются в жёстком даже немного грубом поцелуе, и Кёнсу раскрывает рот, когда в него проникает плоть альфы сразу на всю длину. Ногти проезжаются по спине Чонина, и кровавые разводы стекают по бокам. Завтра Чонин сможет выпендреться перед ребятами в качалке своими любовными похождениями, и те будут завидовать ему, но сейчас это очень больно и он в отместку кусает Кёнсу за щёку, и сразу начинает быстро двигаться. Лопатки Кёнсу то сходятся, то расходятся и он подпрыгивает на столе, а его ноги скрещены на пояснице альфы. Чонин наблюдает за этим всем в зеркале, и это настолько пошло, что у него член готов лопнуть. Кёнсу не может больше удерживаться за плечи альфы и опирается руками о стол. Омега запрокидывает голову и стонет протяжное:

— Чонин… ещё… — И альфе ничего не остаётся, как добавить к двигающемуся члену ещё два пальца и трахать ими сжатый анус, и Кёнсу вскрикивает, когда головка проезжается по простате. Чонин старается не отставать, он входит глубже и сопит, иногда переходя на глухой рык.

Кёнсу ещё сильнее начинает поддаваться вперёд, когда чувствует, как мелкие капельки спермы альфы обжигают его простату, он продлевает удовольствие мужу, и Чонин блаженно прикрывает глаза, ловя яркие вспышки оргазма. Чонин выходит с ещё не разрядившегося тела омеги, и садится перед Кёнсу на колени. Пухлые губы обхватывают ствол Кёнсу, и три пальца свободно приникают в растраханную дырочку. Чонин давит на простату с каждым толчком и сосёт тёмную головку усиленней, Кёнсу долго не выдерживает, он хватается пальцами за волосы альфы и натягивает его голову на свой ствол до предела. Тело Кёнсу подрагивает, и горячие струи спермы ударяют Чонину прямо в горло. Омега заходится в оргазме и кончает почти воя от наслаждения. Ноги омеги от бессилия спадают с плеч альфы, и лохматая макушка встречается с холодным зеркалом. Чонин встаёт с колен, густая сперма вытекает с краешка его губ, Кёнсу улыбается, и тянется к альфе, стирая большим пальцем. Чонин чувствует, как запахи заполняют пространство, и поднимает папу на руки, Кёнсу обхватывает талию сына ногами, а руками хватается за мускулистые плечи.

— Я тяжёлый, поставь меня… — Кёнсу пытается слезть, но альфа не позволяет.

— Не выдумывай, Кёнсу. — Омега до сих пор не привык, что сын называет его по имени, это странно, когда после стольких лет за место слова «папа» слышишь «Кёнсу» или «Любимый», но Кёнсу старается привыкнуть, потому что другого выбора нет, он сам согласился на это когда сказал «Да».

Зима сменяется весной, а весна летом, и всё это время их жизнь бежит спокойным темпом. Частые ссоры из-за ничего, глупые обиды, тёплые вечера на диване, завтраки в постель и куча любви. Они дарят себя друг другу без остатка. Состояние Кёнсу меняется быстро, омеге становится всё тяжелее носить плод. Живот достиг огромных размеров, и теперь в дверном проёме появлялся сначала живот, а потом и сам Кёнсу. Чонину это нравилось, нравилось гладить живот руками, целовать в пупок перед сном, разговаривать с ним, когда поссорились с Кёнсу, называть сынком, но и страх одолевал альфу. Кёнсу с каждым днём всё больше увядал, если же у Кёнсу и был большой живот, то руки и ноги были худыми и еле как выносили тяжести. Причины такого состояния врач объяснял тем, что плод довольно большой, вес плода на восьмой месяц достиг трёх с половиной килограмм, когда у Лухана на этот период был два с половиной. Кёнсу это напрягало, ему становилось страшно, сможет ли он родить, останется ли он жив? Увидит ли своего ребёнка хотя бы раз? Дотронется до его нежной кожи? Сможет подарить ему свою любовь? Чонин всё это видел, и уже сто раз пожалел о том, что остановил папу тогда и отговорил от аборта. Альфа знал, что не переживёт, если с Кёнсу что-нибудь случится. И Чонин будет считать себя виноватым, всю жизнь.

Когда в Сеул пришёл август, их проблемы разрешились.

Чонин пришёл с работы, ужасно уставший и вымотанный, на улице стояла такая жара, что майка прилипала к спине. Альфа зашёл в гостиную и увидел Кёнсу расположившегося на диване, омега сидел в прозрачной белой футболке, которая была на несколько размеров больше, и полностью покрывала живот. На ногах были короткие шорты в тон футболке, и рядом стоял вентилятор.

— Что ты делаешь? Тебе ещё заболеть не хватало. — Чонин подошёл ближе к дивану и сел рядом с омегой, резкое движение и лёгкая пластмассовая тарелка падает и белое содержимое растекается по полу.

— Что это такое? — Чонин смотрит на омегу и Кёнсу смеётся.

— Это было мороженное. Придётся вытирать.

— Сейчас вытру. — Альфа тянется к Кёнсу и целует в губы, нежно и мягко, рука сама тянется к животу и ложится ближе к низу. Чонин чувствует толчок, и понимает, что это так реагирует его малыш.

— Ай! — Кёнсу чувствует ещё один сильный удар чуть выше, и какое-то странное чувство пробирает его.

— Всё хорошо? — Чонин смотрит на омегу обеспокоенным взглядом, и уже собирается звонить врачу. Ему стало слишком страшно за жизнь омеги в последнее время.

— Да. Сходи, пожалуйста, в магазин, а то он закроется скоро. Список и деньги на столе.

— Хорошо, я быстро. — Чонин встаёт и натягивает кроссовки. Ему не по себе, когда он покидает дом, но он всё равно бежит в ближайший супермаркет.

Омега остаётся дома один, белая сладкая лужа возле дивана не даёт покоя, поэтому еле как поднявшись Кёнсу идёт в ванну и берёт там половую тряпку, чтобы вытереть мороженное, потому что ещё чуть-чуть и сладость уже не ототрёшь.

Кёнсу становится на колени и склоняется над полом. Он вытирает липкое пятно и собирается встать, но спину резко пронизывает болью и он чуть ли не ударяется животом о пол. Кёнсу чувствует давящую боль внизу живота, а затем вязкую жидкость, стекающую по бедру. Он уже не рад тому, что отправил альфу в магазин. Чтобы встать сил совсем не хватает, и что сейчас делать Кёнсу не знает, до телефона дотянуться он тоже не может.

Новые спазмы боли оковывают тело и Кёнсу выгибается под невероятным углом. Омега слышит, как открывается дверь и хочет позвать альфу, но звуки застревают в горле, когда он чувствует, как его почти распирает изнутри.

Чонин и не предполагает о том, что омега сейчас собирается рожать. Он заходит в гостиную и застывает в проёме. Кёнсу стоит в коленно-локтевой позе, белые шорты облепили бёдра, спинка прогнулась, и руки вцепились в обивку дивана. Организм альфы срабатывает совсем по-другому, ведь он совсем молодой, и поза слишком провокационная. Но тут раздаётся оглушительный крик, и пакеты из рук альфы выпадывают, всё содержимое оказывается на полу и Чонин бежит к мужу. Альфа почти поскальзывается на луже, но успевает остановиться и опуститься рядом с омегой.

— Зачем ты полез, я бы пришёл и вытер! — Чонин поднимает омегу с пола и перетаскивает на диван. Руки трясутся, пока Чонин набирает наизусть выученный номер. Сначала скорая помощь частной клиники, а затем номер Сехуна.

Ладонь омеги хватается за руку альфы и сжимает так, что Чонин чувствует как хрустят хрящики, и кость почти ломается. Кёнсу снова кричит и выгибается, ему ужасно больно, как не было никогда, боль пронзает каждую клетку, и крики срываются в беспамятстве.

— Потерпи чуть-чуть, любимый совсем чуть-чуть. — Альфа прижимает голову Кёнсу к своему плечу, и омега тут же поворачивается, прикусывая ткань футболки вместе с кожей на плече. Чонину невыносимо больно, но он терпит, терпит ради Кёнсу. Проходят томительные минуты ожидания, крики и вздохи учащаются, и наконец, подъезжает карета скорой помощи.

Чонин не выпускает руки омеги из своей не на секунду пока они едут в душной машине. Кёнсу кричит и плачет, и Чонин от вида того, насколько его омеге плохо сам не сдерживает слёз. Омега выгибается на белых больничных простынях и их окрашивает красная кровь. Чонин когда видит, это хватается за голову и просит какого-то доктора спасти его мужа.

— Чонин… Чонин… — Всхлипы вырываются из омеги, пока его везут в операционную. Кёнсу уже не знает, сколько сможет продержаться, кажется, вот-вот силы покинут его.

— Что? Что? — Чонин чувствует, как маленькая ладонь, ещё сильней сжимает его руку и закрывает глаза, целуя руку омеги.

— Я… Я люблю тебя, слышишь? Люблю… как альфу… — Кёнсу впервые говорит эти слова и Чонин понимает, что сейчас всё как никогда серьёзно. Омега думает, что если уж и покинет этот мир, то только признавшись.

Дальше Кёнсу увозят одного, и Чонин остаётся в коридоре один. Альфа подает на колени и слёзы ещё быстрей бегут по щекам. Чонин чувствует, как на плечо ложится рука и оборачивается. Сехун просит его подняться, и беременный Лухан, тоже срывается на плач, подбегая и обнимая альфу.

— Всё будет хорошо Чонин. Правда, Кёнсу сможет родить, он ведь сильный, правда. — Лухан сам плачет, но продолжает успокаивать Чонина.

— Ханни, всё будет хорошо. — Сехун подходит к омеге и начинает медленно гладить спину. Лухан отстраняется от Чонина, берёт его за руку и сажает на стул.

— Я не переживу если с ним что-то случится. Я не смогу… — Слёзы отчаянья не переставая, льются по щекам альфы, и руки сжимаются в кулаки.

— С ним всё будет хорошо, вот увидишь.

Проходит ещё мучительный час ожидания, за который Чонин чуть с ума не сошёл. Альфа прислушивался к каждому звуку, и иногда, когда до него доходили мучительные крики омеги, ему хотелось побежать в операционную и остановить всё. Но он понимал, что бессилен, поэтому только молился, он просил господа, чтобы его омега и ребёнок были живы и здоровы, а остальное неважно.

— Поздравляю, у вас альфа, три килограмма девятьсот пятьдесят грамм. — Знакомый доктор, улыбается и вымученно вытирает пот со лба.

— А муж? Как мой муж? — Чонин трясёт альфу за плечи, и взволнованно смотрит на него.

— С ним всё хорошо. Просто плод был слишком большим, это вызвало затруднения, а так роды прошли легко. Вы можете увидеться с ним завтра утром, сейчас уже поздно. — Доктор уходит, а Чонин снова оседает на стул. Ему нужны минуты чтобы переварить, всю полученную информацию. Даже Сехун с Луханом молча, обнимаются и смотрят на него.

— Всё хорошо. Всё, правда, хорошо? — Чонин смотрит на пару и те в ответ кивают ему. Оба обнимают молодого отца и желают, чтобы всё и дальше было хорошо.

— Вы идите ребят, а я тут до утра останусь.

— Нет, это вы идите, а я с ним останусь, я всё равно в этом же отделении лежу. А вам надо выспаться, и было бы хорошо, если бы ты привёз вещи и продукты. — Лухан отправляет альф по домам, а сам плетётся дожидаться своей очереди. Ребёночек всё никак не хочет покидать его, и придётся подождать ещё.

Чонин приезжает домой и сразу моет все полы в доме и проводит уборку, ему всё ещё не верится, что он стал отцом. Но потом он достаёт приготовленные Кёнсу пелёнки, подгузники, распашонки, и только тогда он осознаёт, что теперь их уже не двое, а трое. Следующим утром первым делом альфа едет в цветочный магазин, покупает огромный букет красных роз, и несколько пачек конфет, пусть это и покажется банальностью, но только так он сможет зайти в палату к своему омеге, который подарил ему сына.

Альфа открывает белую больничную дверь, но так и застывает на пороге. На глаза наворачиваются слёзы, и ноги дрожат. Он наблюдает самую красивую картину в своей жизни. Его омега, держит на руках маленький белый свёрток и напевает тихую колыбельную, до боли знакомую. Лицо Кёнсу светится счастьем, он улыбается и смотрит на своего альфу. Это чувство совершенно новое для Кёнсу, он берёт на руки своего ребёнка, всё происходит будто впервые, хотя это совсем не так и восемнадцать лет назад он уже переживал подобное, но всё равно ощущения были совсем другими. Чонин подходит к кровати и кладёт цветы с конфетами на прикроватную тумбочку. Альфа садится на стул возле кровати и смотрит в глаза своему омеги. Кёнсу вымученно улыбается и протягивает альфе свёрток. Чонин аккуратно, боясь что-нибудь повредить, берёт малыша на руки, и приоткрывает пелёнку. На него уставляются большие темненькие глазки, пухлые губки, и такие милые щёчки. Ребёнок кажется таким красивым, таким маленьким, Чонин видит в нём ангела.

— Как мы его назовём? — Кёнсу гладит онемевшего альфу по руке и сам придвигается ближе, рассматривая ребёнка.

— Не знаю. Может Кенхо? Или всё же Чонсу? — Альфа придвигается ближе к лицу малыша и вдыхает вкусный запах тела своего ребёнка, Чонин целует малыша в лобик, щёчки и аккуратненький носик. Ему уже не терпится по скорей забрать омегу с ребёнком домой. Малыш начинает плакать и Чонин передаёт брыкающийся свёрток в руки омеги.

— Шшш… Спи. — Ребёнок в руках омеги успокаивается и Кёнсу продолжает разговор на несколько тонов тише.

— Вчера… Я сказал, что люблю тебя. Это правда. Я люблю тебя, как… — Кёнсу не дают договорить, палец альфы ложится на его губы, и призывает молчать.

— Я знаю. Я тоже очень люблю тебя. — Чонин придвигается ближе и чувственно целует розовые губы. Омега поддаётся вперёд и прижимается вместе с ребёнком к альфе. Чонин обнимает их и Кёнсу чувствует себя счастливым и защищённым, как никогда ещё раньше не было. Приятные чувства разливаются тёплой волной по телу, и Кёнсу кладёт голову на плечо альфы. Они счастливы, несмотря на то кем они являются друг для друга. Их любовь намного больше всех преград, построенная только на истинности, не имеющая будущего, но очень сильная, такая, что они сгорают в ней, подобно сухому лесу, охваченному безжалостным пламенем…