10
Турбо молча проводил тебя до двери. Он остановился, посмотрел тебе в глаза дольше, чем нужно, и наклонился ближе. Лёгкий поцелуй в щёку — тёплый, почти невесомый, — и он растворился во дворе, не оборачиваясь.
Ты осталась стоять на пороге ещё мгновение, прислушиваясь к тишине вокруг. Затем медленно открыла дверь и вошла.Квартира спала. Было непривычно тихо.Ты прошла по коридору, бесшумно ступая по полу. Заглянула в комнату — Марат спал, раскинувшись на боку. Легкая улыбка мелькнула у тебя на губах.На кухне сидел Вова. Он поднял на тебя глаза, усталые, внимательные.
— Я ждал тебя, — сказал он спокойно.
Ты сжала пальцами край футболки, будто пытаясь удержать на себе дыхание ночи.
— Прости... я немного задержалась, — проговорила ты с замиранием, ощущая, как в груди снова просыпается тревога.
Он встал из-за стола, подошёл ближе и обнял тебя — крепко, просто, по-семейному.
— С днём рождения, солнце. Оставайся такой же умницей... Не покалечь себя.
Ты кивнула, пряча в его груди тихое «спасибо».Он на мгновение задержался, словно собираясь с мыслями, затем отстранился:
— Я тут хотел узнать...
Ты подняла взгляд, но усталость в теле обрушилась, как волна.
— Так хочу ужасно спать, может потом поговорим? — ты улыбнулась слабо, почти виновато.
Он кивнул. Без обиды. С пониманием.Полдень.
Весеннее солнце отражалось в лужах, не успевших высохнуть после утренней прохлады. Воздух ещё хранил прохладу, но день был светлым, ярким, почти праздничным сам по себе.Ты проснулась от шорохов на кухне, недолго думая, ты натянула пижаму и вышла в зал.
— С днём рождения, Т/и!
Из-за угла выскочили Зима и Турбо — первый с дурацкой растяжкой из скотча и старой простыни, второй — с конфетти, которое сразу застряло у тебя в волосах. Рядом послышался смех — Ералаш держал в руках какой-то рваный розовый плюшевый медведь, очевидно, «нашли на хате», но с огромной ленточкой на шее. Адидас хлопнул по спине Марата, который, по выражению лица, явно не одобрял идею, но всё равно стоял тут — с новым тёмно-бордовым платьем, видимо, специально купленным под твой праздник.
— Мы не забыли, прикинь? — подмигнул Зима.
— Трудно забыть, — буркнул Пальто, но в руках у него был торт в пластиковой коробке, на котором чуть ли не смазался крем от дороги.
Айгуль обняла тебя первой — крепко, по-сестрински. Наташа протянула маленький пакетик, в котором была цепочка с кулоном в форме буквы твоего имени.
— Мы сами выбирали. Вова сказал, ты любишь украшения. — сказала Айгуль, стараясь не смотреть в глаза.
— А вот и мы, между прочим, скидывались, — добавил кто-то из пацанов сзади, махнув рукой в сторону мятой коробки, где лежала белая сумочка . — Подарок от улицы, так сказать.
Турбо всё это время молчал. Стоял чуть в стороне, прислонившись к перилам. Когда все немного отошли, он подошёл, протянул маленькую красную коробочку. Без надписей. Без ленты. Просто.Внутри — ключи. Металлический блеск, тяжёлый, знакомый — не от машины.Он посмотрел на тебя, чуть наклонив голову. Ни слова не сказал.
— Это...? — выдохнула ты.
Он кивнул. Легко. Без пафоса, будто это было самое простое решение в мире.
— Если вдруг. Когда захочешь, — тихо сказал он, глядя куда-то в сторону, — я не закрываю дверь перед тобой.
Слова прозвучали просто, но внутри тебя что-то сжалось — от тепла, от неожиданной нежности в этом беззвучном жесте.И ты сжала ключ в ладони, ничего не отвечая. Ответ был в твоих глазах.
— Мы сделали тебе день, да? — крикнул Ералаш, размахивая плюшевым мишкой.
Ты засмеялась — искренне, звонко, впервые за долгое время. Стоя среди своих, в свете полуденного солнца, с конфетти в волосах и ключами в ладони, ты вдруг почувствовала, что любят, ни смотря ни на что. Вы с девчонками хлопотали на кухне — кто резал салаты, кто расставлял стаканы, кто лихо открывал лимонад, расплёскивая пену по столу. Наташа аккуратно ставила торт в центр — с клубникой и надписью, слегка съехавшей набок, но именно из-за этого ещё более трогательной.
— Только не забудь свечи, — напомнила Айгуль, шурша упаковкой пластмассовых вилок.
Ты улыбалась, ловя себя на мысли, что тебе давно не было так тепло.Все столпились вокруг — кто сел, кто остался стоять, кто налил себе сок, а кто уже тайком тянулся к еде. Турбо занял место рядом с тобой, не касаясь, но близко — настолько, чтобы ты чувствовала его тишину, будто поддержку.И тут из зала раздались первые ноты.
— Куда же без этого, — усмехнулся Зима, кивая в сторону Андрея.
Андрей неспешно прошёл к пианино, сел, стряхнул с клавиш пыль — и, немного поигравшись с аккордами, начал мелодию. Простую. Чистую. Немного грустную, но с тем особенным светом, который бывает только в настоящем моменте.Разговоры смолкли. Кто-то засмеялся сквозь тишину, кто-то просто слушал. Музыка лилась, будто говорила за всех то, чего не хватало в словах — про дружбу, про взросление, про то, как быстро всё может измениться.Когда музыка стихла, повисла тишина — лёгкая, тёплая, насыщенная. Все переглянулись, кто-то уже тянулся к стакану, но первым поднялся Адидас.Он встал из-за стола, чуть выпрямился — как всегда уверенно, по-мужски. В руке бокал с чем-то безалкогольным, но от этого он не выглядел менее серьёзно.
— Родная, — начал он, улыбнувшись, — не думаю, что стоит много говорить, — он чуть запнулся, — я рад, что ты есть. Оставайся такой же прекрасной и любящей.Он на секунду замолчал, перевёл взгляд на тебя.— И если вдруг будет больно — знай, тебе всегда есть куда прийти.
Он осушил стакан и сел, не добавляя ни слова лишнего. В комнате повисло молчание — тёплое, уважительное.Следом встал Марат. Было видно, что он не привык к речам, но выпрямился, как на собрании.
— Ты знаешь, что я не умею говорить красиво, но .. — начал он, — я просто хочу, чтобы ты была счастлива и встретила свою любовь.
Он вздохнул, переглянулся с Айгуль и сжал стакан в руках.
— Я забыл, папа с мамой не могли дозвониться до тебя, поэтому передали через меня, коротко: мы тебя любим!
Тишина продлилась ещё миг — а потом кто-то хлопнул, кто-то чокнулся стаканом, и всё закрутилось снова — смех, тёплые взгляды, фраза за фразой.
Айгуль встала следующей. Она не говорила громко — напротив, её голос был мягким, почти шёпотом, но каждое слово попадало точно в сердце. В её тосте звучала гордость, забота и немного печали — как будто она уже знала, что ты взрослеешь слишком быстро.
Наташа, напротив, выступила ярко, немного с вызовом — в своём стиле. Она не скрывала своей симпатии и восхищения, и её слова были колкими, но искренними. С иронией, с подколами, но в них чувствовалась завистливая нежность. Она любила тебя по-своему — как подруга, с которой можно поругаться, помолчать, но всё равно держаться вместе.
Зима произнёс тост, как на лавке у подъезда — с приколами, вставками, нарочито грубо, но в его глазах не было привычной бравады. Он стоял с бокалом, немного ёрзал, говорил быстро, сбиваясь, но то, как он посмотрел на тебя в конце — с уважением, настоящим, тяжёлым — было важнее любых слов.
Андрей говорил сдержанно, тихо, почти по-отечески. В его голосе звучала мудрость — не сухая, книжная, а жизненная. Он смотрел на тебя как на человека, за которым стоит история. Говорил так, будто уже видел, что тебя ждёт. Его слова были ободряющими и будто прощальными — не потому что он собирался уходить, а потому что понимал: ты уже идёшь вперёд.
Ералаш шумно, экспрессивно, как и полагается ему. Его речь была яркой, живой, перемежающейся смехом и кривыми сравнениями, но в каждом слове звучала неподдельная преданность. Он был тем самым другом, который никогда не скажет «я тебя люблю», но будет таскать на себе твои проблемы, выслушивать бред среди ночи и всегда придёт на помощь.
Турбо молча поднялся. Он не смотрел на всех — только на тебя.Он чуть улыбнулся, поднял бокал, коротко:— За тебя, ты прекрасна.В этом предложении ты услышала всё то, что он не произнёс за последние недели: заботу, тревогу, желание быть рядом, страх потерять, гордость, нежность — всё, что у него пряталось за холодной уверенностью и упрямым молчанием.
В комнате звучали голоса, шуршали тарелки, кто-то смеялся — тёплая, праздничная суета.Девочки на кухне накрывали десерт, кто-то уже убирал пустые салаты. Андрей что-то перебирали на пианино,пока Марат пританцовывал рядом. Зима с Ералашем о чём-то активно переговаривались с парой знакомых пацанов в углу.Ты, незаметно для всех, присела в комнате и принялась разбирать подарки.Турбо сидел молча, откинувшись на спинку дивана, взгляд его скользил по комнате, но был не здесь.
— Турбо, покурим?
Хлопок по плечу, короткий кивок — и Адидас уже направлялся к двери, не дожидаясь ответа.Валера молча встал, накинул куртку и вышел следом. Дверь подъезда закрылась за ними с глухим эхом.Снаружи стояла прохлада — весна ещё не прогнала мартовский ветер. Адидас закурил, молча протянул ему открытую пачку. Турбо взял сигарету, молча подкурил от его огонька.
— Она с тобой была всю ночь, — сказал Вова не спрашивая. Просто, как факт.Турбо медленно выдохнул дым, глядя вперёд.
— Со мной, — коротко.
— Я видел, как вы целовались, — всё так же спокойно, без эмоций, но в голосе чувствовалось напряжение.
— Адидас...
— Не перебивай, — резко. — Я не буду портить праздник. Ей и так досталось.
Пауза.
— Она с тобой счастлива. Но если ты её обидишь, я не забуду.
Бросил окурок на бетон, раздавил подошвой. Вова поднимался по лестнице в подъезде, Валера следом за ним.Уже подойдя к двери, резко остановился, обернулся. Турбо смотрел на него, не отводя взгляда.
— За слова надо отвечать.
И удар пришёл резко — точно в живот. Турбо резко согнулся, выдох сбился, но он не сказал ни слова.
— Подумай, — бросил Вова, разворачиваясь.
И, не оборачиваясь больше, скрылся за дверью, оставив Турбо в темноте подъезда — с тяжёлым дыханием и мыслью, что настоящие разговоры происходят в тишине.