Дождь смывает всё
- Не может быть! Как это к нам самого Луку Сфорца занесло? Думал, ты только к третьей паре появишься, - голос лучшего друга звучал расслабленно, но было в нём что-то такое, что заставило оторвать взгляд от радостно щебечущей Марии и внимательно посмотреть на того, кто сейчас обнимал за плечи.
- А почему я не могу прийти? Скоро ведь зачёт, так что хочешь не хочешь, но приходится, чтобы не срезали за непосещаемость.
- А ты не хочешь?
- Если бы хотел, пришёл бы раньше.
- Ну-ну, - Тони похлопал его по плечу и скинул рюкзак на лавку в первом ряду.
- Пс-с-с! Мари, дорогая, а что происходит? - Лука склонился к ушку старосты и зашептал, с опаской поглядывая на друга.
- А сейчас сам всё увидишь, - услышал в ответ. - Во, смотри! - девушка толкнула его локтем в бок и качнула головой в сторону закрывшейся за кем-то двери.
Человек, спускавшийся по проходу между рядами, был знаком Луке до покалывания в подушечках пальцев. Но всё же что-то в нём неуловимо изменилось. Они не виделись больше месяца, и за это время студент постарался забыть все тёплые и потому непривычные чувства, что вызывал в нём молодой профессор. Да и спор, ради которого всё затевалось, он тогда выиграл.
- Кто отсутствует? - нетипично низким голосом спросил преподаватель, спустившись к кафедре и обводя глазами аудиторию.
Лука не помнил, чтобы у мягкого Маттео был такой тембр, и это вновь заставило пристально посмотреть в центр аудитории.
- Все на месте, - бодро отрапортовала Мари, вскакивая рядом с Лукой.
- Даже так? Неужели господин Сфорца тоже нашёл время для посещения моей лекции? - Маттео Конти обвёл взглядом присутствующих и в упор глянул на Луку. Чужие глаза смотрели изучающе и будто с насмешкой. - Ну что же, думаю, это даёт вам шанс рано или поздно сдать зачёт по моему предмету. Но, полагаю, это случится всё-таки позже, чем раньше. На чём мы остановились в прошлый раз? - этот вопрос Маттео адресовал уже не ему, но Лука ощутил, как по шее скатилась холодная капля пота и скользнула за ворот рубашки.
- Вот то, о чём я тебе говорила, - зашептала Мария почти в самое ухо. - Он вроде тот же, но совсем другой. И так думаю не только я. Все заметили.
Девушка была абсолютно права. Человек, меривший шагами пространство перед кафедрой, был всё тот же, но это больше не был прежний Маттео Конти. Мягкий покладистый человек исчез, уступив место новому - холодному, резкому и отстранённому. Его походка стала уверенной и властной, взгляд - пронзительным и почти хищным. Некогда добрые глаза, блестевшие за стёклами очков, теперь излучали ледяную отрешённость. Он больше не шутил и не отвлекался на вопросы о чём-то, кроме темы занятия. Голос стал низким и твёрдым, в нём слышались металлические нотки.
Но в этой жёсткости был какой-то магнетизм.
Теперь этот довольно молодой мужчина выглядел так, словно мог бы быть героем исторического романа. Высокий и подтянутый, с чётко очерченными скулами, щетиной, которая казалась нарочито небрежной, с тёмными, слегка взъерошенными волосами - образ человека, которому не важны мелочи вроде идеальной укладки. Но в этом беспорядке читались стиль и вызов.
Даже одежда стала отражением его новой личности: строгий тёмный пиджак, тонкий чёрный свитер и классические брюки. Ни галстука, ни рубашки - только подчёркнутая простота и одновременно властность. Он больше не старался угодить публике. Его голос стал твёрдым, с едва уловимой хрипотцой, которая завораживала слушателей, но держала их на расстоянии.
- А скажи-ка мне, милое создание, чего вдруг наш общий друг теперь сидит в самом первом ряду? Чего ему с нами не сидится? - этот вопрос интересовал Луку с того момента, как Тони лёгкой походкой спустился к кафедре, да там и остался.
- Да, наверное, с тех пор как наш котик Матти стал таким. Только Тони ничего не светит, как бы он ни старался. Теперь Конти не его полёта птица.
- В смысле?
- А это ещё одна новая фишка. После пар не убегай и увидишь зрелище, от которого половина универа не может отвести взгляд каждые понедельник, среду и пятницу вот уже почти месяц.
Мари оказалась совершенно права. Зрелище действительно было завораживающее.
В половине второго, когда у их группы закончились занятия и они, стоя на крыльце, обсуждали приближение зачётной недели, перед ступенями их альма-матер остановился огромный мотоцикл, за рулём которого была хрупкая длинноногая красавица. По крайней мере так думал Лука, пока байкер, скинув шлем, не оказался красивым светловолосым парнем с изящными чертами лица и мягкой улыбкой.
Парнем, к которому почти бегом спускался Маттео Конти, сменивший стильный пиджак на дорогую кожаную куртку и сияющий широкой улыбкой.
- Это кто? - сквозь зубы процедил Лука, ни к кому конкретно не обращаясь.
- Видимо, его новый парень, - невесело улыбнулся Тони и наконец-то приобнял друга, как всегда делал раньше.
- Откуда у него парень?
- А я знаю? Он появился почти сразу, после того как мы обнаружили, что наш профессор слегка не тот, - Тони пальцами обеих рук изобразил в воздухе кавычки. - Я даже не успел к нему подойти.
- Подойти? Зачем?
- Дорогой друг, я подозреваю, что тебе это может не понравиться, но я в какой-то момент запал на этого нового Маттео. И хотел предложить ему встречаться по-настоящему. - При этих словах Лука вывернулся из-под руки друга и посмотрел на него, даже не представляя, какая злоба полыхала в собственных глазах. - Тише, тише, успокойся! - Тони поднял ладони в примирительном жесте. - Все мои желания разбились об этого парня и о взгляд, которым его одаривает наш профессор. Мне там точно ловить нечего. Да и тебе тоже.
- Посмотрим, - буркнул Лука и поспешил вниз по ступеням, на ходу застёгивая пальто и устремляясь к стоянке такси, чтобы быстрее добраться домой.
А дома его ждал сюрприз.
- Сын, я сегодня еду на виллу. Дамиано тоже едет. Так что если не хочешь остаться в одиночестве, собирайся быстрее.
От такого предложения Лука отказаться не мог. Он очень любил отца, хотя и редко это показывал. А уж за возможность побыть вдвоём на старой вилле на озере Комо готов был отдать любимую приставку.
Матери своей Лука не знал никогда. Была, конечно, где-то на свете женщина, родившая его, но в его жизни она участия не принимала, в младенчестве подбросив на порог отцовского палаццо, как в плохой мелодраме. Плетёная корзина и записка из серии «Это твой сын. Позаботься о нём». Старые слуги шептались, что мать приезжала, когда ему исполнилось десять. Но отец её даже на порог не пустил. А когда она попыталась качать права, просто вызвал полицию. И, если это правда, Лука ему благодарен. Его вполне устраивает их маленькая семья, и никто другой в их мирке не нужен. Наверное, у Максимилиана Сфорца есть женщина где-то на стороне, а может быть, даже и не одна, но к ним в дом он их не приводит, и Луку это радует. Отец любит его, несмотря на все выходки, и нещадно балует, не обращая внимания на его заскоки. А вот останется ли у него время на Луку, если в доме появится кто-то ещё, уже вопрос. У отца бизнес, который и так отнимает уйму времени. К тому же и новое увлечение семейной историей тоже сокращает то недолгое свободное время, которое они могут проводить вместе.
Поэтому, получив от отца предложение скататься вместе в любимое с детства место, Лука со всех ног припустил в свою комнату, чуть не подпрыгивая, как подросток.
Этот дом, утопающий в зелени кипарисов и цветах, всегда казался неотделимой частью пейзажа - словно он стоял здесь всегда. Белоснежные стены, мраморные колонны, резные окна, за которыми раскинулись бескрайние воды озера, - всё это не просто архитектура, а символ семьи, истории.
Это место будто хранило воспоминания обо всех, кто здесь жил. И это чувствовалось во всём. Каждая комната - история, а каждый предмет мебели - напоминание о прошлом.
Лука любил моменты, когда его отец - граф и бизнесмен, - оставив свои дела, надевал лёгкую рубашку, брал книгу и устраивался вместе с ним на террасе, откуда открывался вид на озеро. Там он рассказывал сыну истории об их семье, детстве, о том, как он впервые поднялся на вершину горы, которая до сих пор виднеется на горизонте. В такие моменты он становился другим. Жёсткий взгляд, к которому все привыкли в Милане, смягчался, а голос наполнялся теплом.
Но больше всего Лука любил закаты. Когда солнце садилось за горы, озеро словно вспыхивало огнём, а в воздухе разливался аромат роз, растущих вдоль террасы. И казалось, что в этот момент мир остановился.
А потом они поднимались на одну из четырёх башенок, которые возвышались по периметру виллы. Там отец зажигал фонарь, и они долго смотрели на звёзды. Максимилиан Сфорца говорил сыну, что звёзды над озером Комо всегда кажутся ярче, чем где-либо ещё, и тогда ещё маленький мальчик безоговорочно верил. И эта вера не оставляла его и по прошествии многих лет.
Эта вилла была их миром, укрытым от времени и перемен. Лука знал, что отец находит там покой, а сам он чувствовал себя ближе к нему именно в этих стенах, в тишине старинных комнат и шёпоте воды за окнами. И он был счастлив слушать там голос отца и делить с ним место, пропитанное воспоминаниями и жизнью.
- Пап, а это кто? - спустившись с лестницы, Лука оказался перед красивым мужчиной, стоявшим рядом с отцом. Мало им было вчера этой шумной американки, непонятно зачем приглашённой Максимилианом, теперь ещё и этот тип не даст даже просто позавтракать спокойно рядом с отцом. Но, надо признать, этот парень был очень красивым. И отец смотрел на него с таким странным восторгом, что если бы не постоянные нравоучения по поводу бисексуальности самого Луки, он бы подумал, что отец влюбился. - Ты ж вроде не по этой части?
- Лука! - Максимилиан не кричал и даже не повышал голос, но, видимо, его выражение лица сказало сыну о многом, и он инстинктивно отступил. - В приличном обществе принято хотя бы здороваться.
- Пап, ну где я и где приличное общество? Но здравствуйте, на всякий случай.
- Алессандро, знакомься, это юное дарование - мой сын Лука. Сын, знакомься, это Алессандро Висконти. Я пригласил его для помощи в одном деле.
- Приятно познакомиться, Лука, - тот, кого назвали Алессандро, улыбнулся и протянул руку.
- И что тут такого приятного? Хотя... Пап, если это не твой парень, можно я его себе возьму? Он красивый и кого-то мне очень сильно напоминает. - Этот человек действительно был чем-то неуловимо похож на Маттео Конти. Но не на того неуверенного в себе приятного молодого профессора, на внимание которого Лука поспорил с Тони, а на того, кого он вчера видел в первый раз. То ли цепкий взгляд, наждаком приходящийся от макушки до пяток, то ли гордо вскинутый подбородок, то ли насмешливое выражение лица, как бы говорящее, что всё про тебя давно понятно, но ты можешь и дальше строить из себя мачо. Изучение постороннего, неожиданно появившегося в родном доме, прервал строгий голос отца, заставивший Луку опустить взгляд и отступить. Хоть тон и звучал шутливо, он знал, что с таким Максимилианом лучше не вступать в пререкания.
- Солнышко, а скажи своему старику, как у тебя дела в университете? Тебе настолько скучно жить, что ты решился донимать моих гостей?
- Пап, я пошутил. У меня пока есть другой интерес. Так что не претендую. Всего доброго, Алессандро, - Лука, так и не пожав протянутую руку, быстрым шагом направился к выходу, понимая, что побыть вдвоём с отцом в этот раз не удастся и лучше вернуться в Милан, чтобы попробовать узнать что-нибудь о том, кто даже приснился сегодня.
- Ты почему мне не сказал? - Они с Тони сидели в любимом кафе и неспешно потягивали вино, разговаривая о игровых новинках, книгах и, естественно, девушках. Обычный трёп, среди которого вдруг прозвучал вопрос, мучивший Луку с того момента, как он увидел преобразившегося профессора Конти.
- Я пытался. Но ты же не хотел этого слышать, - друг лениво отставил бокал, поставил руки на стол и скрестил пальцы. - Вспоминай. Три недели назад в университетском буфете я предлагал тебе посмотреть на него, а ты демонстративно пялился на проплывающие облака. Две недели назад я предлагал вместе пойти на пару, ты сказал, что тебе нужно готовить доклад о финансовой политике Италии в разрезе влияния политических аспектов правящего строя.
- Но ты же мог просто рассказать?
- А ты бы мне поверил? - На миг задумавшись, Лука отрицательно мотнул головой. - Вот и я о чём. А теперь ты всё видел сам. Видел же?
- Видел. И кое-что из увиденного мне не очень понравилось. Расскажи мне, друг, почему ты смотришь на него как мышь на кусок колбасы?
- А тебя это напрягает?
- Не уверен. Но скорее да, чем нет.
- На мой счёт можешь не париться. Я для него пустое место. Так же, как и все остальные в нашем университете. Кажется, он даже забыл, как нас зовут. Хотя раньше всех помнил по именам, курсам и специальностям будущих дипломов. Ты же видел его мальчика? И видел, как он на него смотрит? Так что нам точно не светит. Там всё серьёзно.
- Ты уверен, что они вместе?
- Да как тебе сказать. Я такой взгляд видел только у собственной сестры и её мужа, когда они смотрят друг на друга. Но такой любви, как у них, я не видел больше ни у кого. Так что сам понимаешь, - Тони развёл руками.
- Давно это у них?
- Не знаю. Но этот на мотоцикле начал приезжать недели три назад.
- А изменился наш профессор...
- Почти сразу после того, как ты выиграл спор, значит, что-то около месяца. Так что вариантов «почему» не так уж и много. Причина всех изменений или в тебе, или в этом мелком. Вот интересно, когда придёт зима, он на чём приезжать будет?
- Надеюсь, ни на чём, - зло бросил Лука и посмотрел на прозрачные капли, вновь заскользившие по стеклу, вспоминая события месячной давности.
Маттео любил дождь. Особенно осенний, когда мелкие капли превращали мостовые в зеркала, отражающие свет уличных фонарей. Лука замечал, как он стоит у окна своего кабинета, не обращая внимания на вопросы или на гул студентов в коридоре. Просто смотрел на капли, скользящие по стеклу, и в этот момент его лицо становилось ещё мягче и уязвимее.
- Дождь всегда был для меня чем-то особенным, - однажды сказал Конти, будто отвечая на не заданный вопрос. - Он смывает всё лишнее.
Ещё до спора с Тони, после лекций, студенты пару раз видели, как Маттео Конти уходил в дождь без зонта. Его волосы темнели от воды, а мокрая одежда прилипала к телу, но он будто не замечал этого. Он просто шёл через пустые улицы, замедляя шаг, чтобы вдохнуть прохладный, сырой воздух Милана.
Лука даже попытался понять, что именно он искал в этих прогулках. Возможно, дождь напоминал ему о чём-то. Возможно, помогал скрыть какую-то боль, которую он носил в себе.
- Вам не холодно? - спросил однажды, догнав его после лекции и протягивая зонт.
- Холодно? Может быть. Но разве это важно? - Маттео посмотрел с лёгкой усмешкой.
- Почему вы так любите дождь?
Профессор помолчал, глядя куда-то вдаль, где капли дождя мерцали в свете фонарей.
- Потому что он честный. Он не выбирает, кого укрыть, а кого промочить. Он просто есть. Как и я.
В тот момент эти слова почти ничего не тронули в душе Луки, уже имевшего определённую цель. Но сейчас он как будто понял, что, возможно, в тот момент дождь в Милане был единственным союзником или даже другом, принимавшим Маттео таким, какой он есть, со всеми страхами и тайнами.
- Я не понимаю, чего ты бесишься? - Тони сделал глоток и пытливо посмотрел на друга. - Ты же говорил, что он не в твоём вкусе.
- Говорил. И ты говорил, что он интересен как преподаватель, но не больше. А теперь?
- Ты прав. Видимо, какой-то вирус, - рассмеялся Тони, перегнувшись через небольшой столик и похлопав друга по плечу. - Но я-то уже выздоравливаю, трезво оценивая свои возможности. А тебя, по ходу, только накрывает. Так что держись. Это больно. Поверь.
- Посмотрим, - Лука снова упрямо сжал зубы.
- Забьёмся? - знакомо спросил Тони и протянул ладонь, желая скрепить спор.
- Да пошёл ты! Больше я в эти игры не играю.
- Нда! - Тони как-то по-стариковски вздохнул и опустил руку. - Да неужели мой друг наконец-то повзрослел и готов к настоящим чувствам и отношениям?
- Отвали, а! Я сам ни хрена не понимаю. Но он мне снится.
- Даже так? Сны-то хоть эротические?
- Да если бы. Сначала он просто уходит в дождь тем прежним, а потом возвращается этот новый. И я даже во сне забываю, как дышать. Да кому я рассказываю? - Лука положил на стол купюру и двинулся к выходу, не слушая, что ему вслед говорит Тони.
Он шёл по улицам, и вода стекала по лицу, впитывалась в ткань пальто, и каждый шаг по мокрой мостовой отдавался тяжестью в груди. Лука Сфорца никогда раньше не обращал внимания на дождь. Для него это всегда была лишь досадная помеха, причина быстрее забежать в укрытие или раздражённо открыть зонт. Но сегодня всё было иначе. Он хотел понять. Понять, что ощущал Маттео, оставляя зонт и словно нарочно ища встречи с этой холодной серостью. Он шёл тем же маршрутом, который, как он знал, Маттео выбирал для своих прогулок. От университета по узким улицам, через маленький парк и дальше, к набережной. Лука чувствовал, как холодные капли скользят по волосам, проникают за воротник, и впервые в жизни не торопился спрятаться.
Ему казалось, что он может ощутить что-то, что раньше было недоступно. Может быть, дождь действительно убирает всё лишнее, как говорил профессор? Смывает маски, обиды, глупое высокомерие, которое Лука так часто позволял себе по отношению к этому человеку?
Память подбрасывала сцены, от которых теперь вдруг было стыдно. Насмешливые взгляды, саркастичные вопросы, лёгкое пренебрежение.
И вот теперь, после всего, видя, как изменился Маттео, Лука чувствовал, что потерял нечто важное. Но он не мог влюбиться в того мужчину, каким профессор Конти был раньше. Это стало ясно только сейчас, когда он шёл по пустым улицам и видел перед собой в воображении образ нового Маттео: жёсткого, уверенного, отстранённого. Этот человек был загадкой, и в его жёсткой честности, в его холодной улыбке Лука нашёл нечто, что пронзило до глубины души.
Подойдя к набережной, остановился, глядя на воду, покрытую кругами от дождевых капель.
«Дождь смывает всё», - однажды сказал профессор. Эти слова снова и снова звучали у Луки в голове, как мелодия, от которой невозможно избавиться. Он вновь пытался понять, что именно хотел смыть Маттео. Боль? Сожаления? Или себя - прежнего, того, кто был слишком мягким, слишком уязвимым, чтобы выжить в этом мире?
Сейчас Лука, несмотря на слова Тони, был уверен, что именно дождь имеет отношение к тем переменам, что произошли с Маттео Конти, а вовсе не он или байкер.
- Что ты чувствовал? - прошептал, словно обращаясь в пустоту.
Лука закрыл глаза, надеясь хотя бы на мгновение испытать то же самое. Холод пробирался под одежду, но в этом было странное чувство очищения. Он не нашёл ответа, но понял одно: Маттео Конти, каким бы он ни был, стал его единственной мыслью, его навязчивой идеей, его целью. И он знал, что если вновь сможет завладеть вниманием этого человека, больше никогда не отпустит.