4
— И куда ты меня ведёшь? — спрашиваю который раз у парня.
— К себе домой, — спокойным голосом наконец выдает он.
— Эй, парень, — повышаю тон, стараясь привлечь его внимание. — Не кажется ли тебе это лишним? — останавливаю шаг.
— Что в этом такого? — Громов искренни удивился, но при этом ухмыльнулся. — Это мне нужно переживать, — вскидываю брови, но он уже не смотрит. — Я не маньяк.
Псих! Я знаю его пару часов, вдруг меня сейчас заведут в лес и убьют? Хотя, может смерть наступит раньше этого момента? Мотаю головой, чтобы выбросить эту чушь с головы.
— Обнадёжил! — восклицаю я, но всё же продолжаю идти.
Мы останавливаемся возле небольшого кирпичного дома. Снаружи он выглядит довольно привлекательно. Брюнет приоткрывает дверь и пропускает меня внутрь.
— Поступлю как примерный хозяин. Чай, кофе, потанцуем? — интересуется одноклассник.
— Пожалуй, стакан воды, Павел, — выдавливаю из себя улыбку, которая наверняка больше смахивает на оскал, и прищуриваюсь.
Сквозь дверной проем виднеется камин, который украшен семейными фотографиями. Странно видеть американские мотивы среди украинских домов. Подхожу ближе, чтобы рассмотреть изображения лучше. Вижу того же мужчину, что и сегодня утром. Темноволосый, глаза цвета свежезаваренного кофе. Супруга — светловолосая женщина с приветливой улыбкой. Могу сделать вывод, с родителями он похож. На телефон приходит уведомление: «Время принимать таблетки».
— А вот и я, — голубоглазый протягивает зеленую кружку.
— Спасибо, — говорю на выдохе. С маленького кармашка сумки достаю нужный медикамент, который вскоре запиваю водой.
— Тебе всё время нужно их употреблять?
— Три раза в день.
— Результат дают? — наклоняет голову вбок и складывает руки на груди.
— Минимальный. Я не теряю сознание каждых пять минут, голова меньше кружится, не тошнит. Меня это вполне удовлетворяет. Лучше, чем ничего.
— Дай мне руку, — неожиданно для самой себя, мгновенно выполняю просьбу. — Доверься, — брюнет нежно обхватывает мою ладонь и тянет вглубь комнат.
Его касания вызывают легкое покалывание в пальцах и багряный румянец на щеках. Тина, успокойся. Нельзя. Тебе нельзя.
— Знакомься, это моя мама, — ласково произносит он, как только мы переступаем порог и оказываемся в комнате пастельных тонов, украшенной множеством картин.
В углу стоит деревянный слегка поцарапанный мольберт с холстом, на котором виднеются очертания новой работы. Если присмотреться, можно рассмотреть осенний пейзаж, идентичный с тем, что виднеется за окном. Но удивляет вовсе не этот факт. Поворачиваю голову вправо. Женщина улыбается и приближается ближе. На инвалидной коляске.
— Я Тина, — единственное, что слетает с уст.
— Дарья, — слегка откидывается назад и пристально всматривается в мое лицо. — Сын, оставь нас ненадолго, — строго произносит она. Парень молча покидает комнату.
— Красивые рисунки, — еще раз пробежав по холстам глазами, выпаливаю я.
— Благодарю. Присаживайся, — кивает на кресло, стоящее в метре от нее. — Выглядишь уставшей. Упорно выполняла домашнее задание?
— Виной всему диагноз, — неловко пожимаю плечами. — Последняя стадия ишемической болезни сердца.
— Дорогая Тина... Автокатастрофа подкосила моё здоровье почти восемь лет назад. Теперь ноги будут в неподвижном состоянии до самой кончины, — женщина настолько спокойно делиться этим, словно это не травма, а рецепт яблочного пирога.
— Как вы заставили себя жить? — решаюсь задать вопрос, который мучает меня саму уже много лет.
— Ответ очень простой. Никак, — вскидываю брови, и мой рот непроизвольно приоткрывается сам. — Год реабилитации в клинике. Не хотелось никого видеть, слышать. Самое страшное, что жизнь вокруг продолжалась. Люди были счастливы, радовались каждому дню. Хотелось запереться и не знать значения слова «веселье», — на глаза наворачиваются слёзы, а к горлу подступает ком. Вижу в ней своё отражение. — Но у меня просто великолепный муж, достойный пример сыну. Он не дал упасть духом, был всегда рядом. Дарил любимые белые лилии, устраивал сюрпризы. Заставил подняться и поверить в себя. Я открыла новую Дарью — она жила в картинах, на кончике кисточки, на краю холста. Мои работы были представлены в лучших музеях Киева, Праги и дошли до самой Норвегии, — она произносит это с неподдельным, неким детским восторгом, — Моя дорогая Тина, у тебя ещё всё впереди. Диагноз — не точка, а лишь запятая, после которой последует великий рассказ. Пусть и неизвестно, какой в конечном итоге он получится — радостный, печальный, длинный или не очень. Наполни дни смыслом. Наполни жизнь смыслом, — завершает женщина.
— Я восхищаюсь вами, — вытираю тыльной стороной ладони нахлынувшие слёзы. — Спасибо.
— Не плачь, солнце, — Громова протягивает ко мне тёплые руки и заключает в объятия. — Ты не «обречена». Пора начать жить.