Дневники Наркомана. [16+].

Питера привезли в туда, куда бы ни один здоровый человек не хотел бы попасть.

Он сопротивлялся. Кричал, бился в истерике, дергал ногами и руками, в общем, пытался сделать все, чтобы вырваться от сюда. Парня везли на каталке с ремнями,что крепко сжимали его запястья и голеностпы, и железными тисками прикрепляли к повозке. Санитары шли рядом, их было достаточно много, так как довести пациента до палаты  двоим людям было бы нереально сложно, учитывая то, что Пита отнесли к категории "Буйных" психов.

- Психи вы!- шипел парень на врачей, но резко скривился когда почувствовал иглу в коже, - Суки....да провалилась бы ваша лечебница в преисподнюю!

Парня завезли и переложили на кровать, это давалось им очень трудно. Лекарство не действовало, а только сильнее взбесило его: Питер пускал пену из рта, зрачки расширились, а тело затрясло.

- Я умру здесь, и убью всех вас,- прошипел отчаянно юноша, сжимая в ладони амулет своей младшей сестры.

***

-Где Пит?- неунималась я, - Мама, где Питер?- девушка сидела и держала мои руки в своих, - Где мой брат!? Питер! Питер был рядом! Где мой брат?!- уже ревела на взрыд я,и я видела, как на меня смотрит моя мама, - Мамочка, где он?- уже устав от слез,  тише, спросила я.

Мама, которую не меньше шокировал факт отсутствия старшего сына, смотрела на меня глазами полными боли и слез, но ее лицо оставалось таким же не возмутимым и до жести спокойным.

Я лежала на кровати, с перемотанным плечом: все плечо, включая и руку и грудную клетку; так же,  голову поднять я была не в силах, она казалась мне через чур тяжёлой и очень болела, гудела, в ушах свистело и шумело, и даже один поворот головою или лёгкое ее приподнятие — приносило мне невыносимую боль. Вся в бинтах. Синяках. Глубоких ранах и внутренних гематомах.
Мой лоб и голова была перебинтована , а один глаз закрывала специальная марлевая повязка, тело от груди по левой руке была в гипсе и зафиксирована эластичным теймпом, а на животе и ногах многочисленные швы.

Жалкий видок.

- Экки, - в палату зашёл папа. Даже при таких обстоятельствах он выглядел как всегда: гордо, могуче, величественно, - Дочка, как ты?

- Где Пит, папа?- этот вопрос, так же обескуражил и отца, - Пап... пожалуйста, скажи, где он из-за меня сейчас?

Резко, боль вновь охватила все тело, но больше скорее паника, ужас и страх.
Родители, заметив мою реакцию и физиономию (точнее, видимую ее часть), насторожились и уставились в одну точку — хотя, скорее они разглядывали меня саму, чем смотрели в никуда.

- Лорен, выйди, - приказным тоном, произнёс папа. Мама посмотрела на него, и когда подошла к мужу, то обняла его, поцеловала к лоб и вышла.

И всё-таки, было заметно что папу эта ситуация выбила из колеи и сил. Красные опухшие глаза от недосыпа и слез, небольшие круги под глазами, его яркие глаза приобрели какую-то рассеянность и отчаяние, пустоту и оцепенение, он был растроен не меньше меня и мамы. Показалось, что папино худое телосложение, но мощные и достаточно накаченные мускулы только украшали и делали его ещё мужественнее чем обычно. Темные  волосы с ярким отливом  рыжего цвета контрастировали с одеждой и кожей.

- Экки, сейчас тебе нужно просто выслушать Меня, - папа сел на стул, который стоял у окна и он придвинул его к кровати, - Все просто, наберись терпения, - мне пришлось слушаться отца.

Постепенно боль стала только накатывать и пульсировать сильнее, потому я опустилась обратно на кровать и сжала одеяло в руках.

- Питера нет, - я не воспринимала слов, - И не будет около года.....с нами.

-Пап, - перебила я его, но он строго глянул на меня, было видно, он еле держится чтобы не заплакать.

- Тихо, - шикнул он, - Твой брат в лечебнице. Он уже не справляется с собой и только клинически модно решить его проблему. И ещё...он не мог выстрелить в тебя, и прострелить тебе затылок. Будет суд, ты должна дать показания сразу после выписки, скажи все что Знаешь, если помнишь. Отдыхай.

Папа ушёл, а я осталась одна в палате, не считая ещё трёх подростков и мамы с девочкой.
Мама так и не зашла больше, и я понимала, что они не придут до завтрашнего дня.
Им тоже больно, они потеряли ребенка, да больного и неполноценного, но ребенка, своего и любимого первенца, а которого вложили все хорошее и вырастили идеального мужчину, но сейчас он не с ними, а в руках врачей санитаров, которые как считают они — помогут ему, а Питу, они не помогут.

Человек, существо интересное. С момента нашего рождения и до самого конца нашей жизни, за нами неприрывно смотрят родители: чтобы мы им не говорили, какой бы гадости когда ссоримся не выговаривали, и как бы их не просили не следить за нами и не опекать — они все равно буду рядом с нами и будут выполнять свои обязанности родителя. И всегда для них мы останемся их маленькими детьми, будь нам под двадцатью пять и у нас уже есть свои дети, мы все равно останемся для мам "принцессами и зайками", а для пап "богатырями и солнышками".
С раннего детства в нас вкладывают самое лучшее от обоих родителей. Строят в нас стержень и подкрепляют фундамент нашей жизни. Учат нас "азам" и основам жизни. Что есть хорошо и что есть плохо. У нас начинается складываться характер, темперамент и первые кирпичики личности. Научившись этому, мы учимся дальше. 
Из нас лепят личность. От личности подрастающего человека, можно выделить и вылепить множество талантов, дарований и способностей. Но к возрасту и периоду подросткового-переходного возраста — все резко меняется.
Я же ещё не отношусь к ним, но мой брат — уже давно относится к такой категории. 
В это время, родителям тяжелее всего. Особенно, если ваш ребенок стал объектом для издевательств и избиений, поддался влиянию и сломался. Все что они вложили в него, покатилось к чертям и переломилось, а потом ещё и мелкие частички были растоптаны в мелкую крошку. А подсознание и разум — растворились в безумии и сумасшедствии.

А сейчас, когда они поняли что потеряли его, то ещё и их дочь находится в больницу вся в бинтах и гипсе.
Им нужно удержать хотя бы меня. А не потерять ещё одного ребенка, который дорог им тоже.

Питеру в больнице не помогут. Я это знаю, потому что он не только мой родной брат, но и мой самый самый лучший друг и тот, кого я как облупленного знаю.
Парню,  который душевно болен и страдает морально, ни одни врачи не помогут ему. Человек, которого предали, причинили моральную боль и психологическую боль, ещё и разбили сердце,так по скотски обратились с ним, уже ничего не поможет. Ни одни лекарства, ни уколы, прививки, ни вакцины или сыворотки, какие-то методики и специальные сеансы и терапии — не вылечат его, не поставят на ноги и не вернут того Питера, которого я знала всю свою жизнь.

Голова заболела сильнее и сильнее, глаз начал зудеть, но почесать его я не могла из-за повязки, а плечо в гипсе стало ныть.

- Экки, нам нужно подстричь тебя короче, чем сейчас, - сказал мне врач на обходе. Пока медицинский персонал перебинтовывал мне голову, грудную клетку и плечо фиксировали лучше, глаз не трогали, - У тебя в затылке пуля, ее нужно достать.

- Пуля? Достать?- говорила неразборчиво я. Видимо, информация доходит до меня через чур медленно благодаря обстоятельствам что произошли со мной, - А обязательно?

Мужчина рассмеялся, и уложил меня обратно, а потом, спросил, словно пропустив мои слова мимо ушей:

- Экки, голова болит? Да и по тебе видно, что болит. Женевьева, - обратился он к медсестре, которая следила за мной, - Готовьте ее к операции, ни есть, но пить, на руку прикрепить две бирки: красный браслет и обычный, чтобы знали кого оперируем.

- Доктор Уилморт, а когда операция?- спросила его девушка, ставя мне капельницу.

- Вечером, а сейчас, пусть отдыхает.

Они ушли, а я поняла, что страдаю не меньше чем Пит.

***

— Вы бросили Пита, — говорила я, смотря в окно и понимая, что они не слышат меня, — Вы бросили его там. Вы. Бросили. Питера.

Группа парней молча смотрела на меня в окно и просто кивали, словно соглашаясь со мной.
До операции ещё есть время. Целых два часа. Мне сказали,что возможно от наркоза я не почувствую ног первые два часа, а потом изменюсь.

Совсем.

Как и Питер.

И пока я спала весь день с капельницами, то я регулярно просыпалась и вскрикивала от кошмаров, связанных с недавними прошедшими событиями.

Мне страшно.

Нет, не за себя, а за брата, ко орыц по большей части в псих лечебнице — именно из-за меня. Я вижу это везде: в глазах его друзей, его бывшей девушки Элли-скарллетт, которая сильно подставила его, столько боли и жалости во взглядах мамы и папы, но и они не знают всей правды, что скрывает моя пуля в затылке и мое молчание.

Нет. Я ничего им не скажу.

Уж лучше промолчу и буду немой, но ничего им не скажу. Правда, которая откроется для них — станет ударом. Мама вновь впадает в оцепление и глухой ступор, а в глазах застынет время, жизнь и судьба,  и сам взгляд станет резко режущим и холодным. Папа....., А папа сломает. Правда убьет его, и утянет на дно, из которого он так долго выбирался и карабкался, хватаясь за жизнь, он делал и прилагал все усилия на то, чтобы выжить, а я только одиними словами — уничтожу его. А я не хочу этого. Мой папа сильный человек. Он мужчина, и он всегда терпит, а потом.....потом я вижу как он уходит в свой кабинет и закрыв дверь, дожидается пока я засну. Проверяет сплю ли я, и потом возвращается опять в кабинет.  И потом я слышу, как гремит посуда и летит мебель, как рушатся шкафы и стеллажи с множеством книг и мелочевки к папином кабинете. Я слышу его жалобный крик и стон, крик из самой глубины души и стоны о боли в сердце. А потом все резко затихает.
Приходит мама, и они вместе уходят от туда к себе. Они не спят. Они сидят и ещё долгое говорят о сокровенном, а я стою и подслушиваю под дверью, а потом ухожу спать. Но тоже не сплю, ведь знаю, что мой брат где-то на улице со своими друзьями тусуется и совсем забыл про семью.

Так я проводила дни и ночи, когда не решилась начать атаку и разборки первой. Я первой начала войну и первая потерпела поражение. Я сама во всем виновата: подставила брата, друзей, пострадалли люди, а дорогой мне человека, увезли в неизвестном мне направлении и изолировали от общества и главное — меня.

Я больше никогда не увижу Пита. Не услышу его задорного голоса, не смогу пробежаться с ним по побережью и покупаться в океане, не смогу поиграть с ним в его любимый баскетбол и посмотреть на его матчи с тренировками, не смогу говорить, видеть и слышать его. А я бы хотела вернуть все назад. Все так же ходить в школу, заниматься футболом и фехтованием,рисовать для себя, во время учёбы играть на переменах с друзьями, кушать в столовой за одним круглым столом и смеяться, а потом нас заберёт папа на машине и завезет к маме в кондитерскую и мы поедим вкусняшек, а затем поедем вместе домой, обсуждая какой же фильм посмотрим сегодня вечером в гостиной дома, и в какую игру поиграем в "семейное" воскресенье. 

— Вы бросили его, — шепчу я одними губами, и посаистывая, поднимаю руку от губ, со сложенными пальцами в виде того, как два средний и указательный пальцы выпрямлены, а последние три сложены в кулак. Поднимаю над головой, и они повторяют за мной.

Ухожу.

— Ты зачем встала с кровати?— слышу я ща спиной, — У тебя сложнейшая операция, а ты по палате скачаешь. А ну быстро в койку.

Я ктваю, и иду на высокую кровать. Ну, для меня она высокая. Залажу на белый матрас и закидываю ноги , меня укрывают и вновь ставят капельницу. Смотрю, как в катетер вставляют новую трубочку с другим содержимым.

Медсестра уходит, погладив меня по голове и поправив мои короткие русые волосы. Я как мальчишка. И пусть, мне так даже больше нравится.

— Он не придёт. Уже никогда не придёт, — засыпая, шептала я, — Пит. Пит прости меня.... но я, ничем не могу тебе Помочь.