Одаренные

После столь дурной партии вечер принял довольно мрачный, даже похоронный вид. Патрик Истен был с позором выгнан из Ред Роуз, а сам Реймунд спустя пару минут вышел и направился на верхний этаж особняка. Скорее всего он спрятался в своем кабинете, наказав Фредерику, чтобы его никто не беспокоил. Николас дважды пытался подняться к брату, однако усатый вельможа зациклено повторял два слова – «не положено». Плюнув на это дело, Николас вышел из дворца и закурил, дожидаясь своего черного Дэймлера вместе с Люком. Господин Прауд застал парня за раскуриванием около входа, и прежде, чем сесть в свой белый Форд, он быстрым движением начертил на салфетки номер и адрес отеля, где остановился.

- Мне было бы полезно с вами пообщаться, мистер Кайзер, - проговорил он, улыбаясь. Прауд вежливо попрощался, слегка поклонился и сел в автомобиль.

Дядюшка Маркус продолжил бродить по ликующему залу, заводя горячие разговоры о своих конях, о картине, братьях и снова о конях. Куда исчезла загадочная персона Камиллы, мало волновало Ника, однако девушка оставила после себя вопросы. И даже сам Ник не понимал хотел бы он получить на них ответы или нет.

Ник вернулся в мотель. На втором этаже в окне мисс Фриман вновь горел свет и развивалась все та же беспокойная ночнушка с бахромой. На удивление, мистер Баксли не пустил ни одной колкости в сторону юноши, а послушно передал кривые ключи и уткнулся в утреннюю газету со статьей о новых неопознанных телах отупленников. На мятом рваном покрывале в комнатушке, Ник увидел записку на бумаге с летного завода «Нью Вингс», где трудился Себастьян (фирменный знак лопастей с крыльями в верхнем левом углу выдали друга с головой). В записке значилось: «Последний раз я плачу за тебя, Кайзер». Ник тяжело вздохнул и опустился на кровать. Он повернулся и уткнулся носом в пуховую подушку и почувствовал трескучий гул в голове. Мысли его были спутаны и сумбурны. Он не менее десяти раз убедил себя, что приехал на этот вечер зря и потратил время не то что бессмысленно, а издевательски бессмысленно. Николас полез в карман брюк и достал уже помятую салфетку. Буквы немного расплылись, но читались довольно просто. Несколько раз он пробежался по ним глазами, понимая, что с каждым разом осознает их смысл с нарастающим трудом. Через некоторое время дело ему порядком наскучило, и он провалился в глубокий теплый сон.

Этой ночью ему снилась Камилла. Николасу представлялось будто он сидит в кабине машиниста. Поезд резво и весело мчался по прямым рельсам сквозь снежные высокие ели, которые нагибали свои ветки, дабы прикоснуться к быстрому зверю. Он встает и выглядывает в окно, желая обнаружить нечто интересное, однако его взору открыта лишь бесконечно-белая прямая магистраль. Плечо его приняло легкое женское касание, и обернувшись он увидел румяную Камиллу. Она нежно взглянула на него такими же голубыми, как у Ника, глазами, положила круглый подбородок на плечо и потянулась белой рукой к его лицу. Пальцы ее были черны, как сгоревшие спички. Девушка ласково и осторожно начала вырисовывать узоры на лице парня, ненароком задевая уши и густые брови. Закончив картину, она метким движением клюнула пальцем прямо в кончик носа Николаса, и он незамедлительно распознал обычную сажу.

Ник открыл глаза и почувствовал неприятное тепло тела. Он немедленно стянул с себя плотный пиджак и пропитавшуюся потом рубашку и скинул куда-то вниз, как ненужный хлам, и вновь погрузился в беспокойные сны.

***

Очнувшись в воскресное утро, Николас быстро позавтракал последним сэндвичем, оделся и набрал номер господина Прауда. На звонок ответил премиленький тоненький женский голос, и донес, что профессор находиться в оранжереи покойной госпожи Кокерилл на южном конце города. Ник спешно поблагодарил девушку и положил трубку. Он торопливо натянул пиджак на выпущенную из брюк рубашку и собирался вот уже выйти, но нечисть заставила его остановиться и вновь кинуть взгляд на телефон. Юноша осторожно подкрался к аппарату и неуверенными пальцами набрал телефон дома Ред Роуз. Спустя четыре гудка, он с чистой душой сбросил, выдохнул и вышел из номера.

На дороге ему повстречалась мисс Фриман. Одета она была по непривычному неряшливо и неопрятно. Платье ее было устало и подавлено, кое-где красовался надрыв, туфли ее были серые от пыли, а носки вывернуты неверной стороной. Лицо ее за ночь будто исхудало и приняло исплаканный грязный вид.

- Что у Вас произошло? – обратился к ней Ник, засовывая ключи в брюки.

Она подошла ближе, и юноша уловил нотки старого тухлого запаха, коим часто обладали немытые старики на заброшенных улицах.

- Не поверите, Никки, - радостно залепетала она, ощутив на себе стороннее внимание, - пришел ко мне один господин. В праздничном фраке, надушенный, вежливый. Познакомились в нашем кафе, да и пригласила я его к себе в дом. Ночь мы провели чудесную, если не сказать волшебную, а сейчас, представляете, что? Прошу его о встрече на будущей недели, а он награждает меня словами «грязная проститутка», и что никогда он боле здесь не появиться. Кинул пару долларов на кровать и удрал. Как я несчастна, Никки.

- Не уж-то, это был джентльмен, Вы, не путаете? – переспросил Ник и нахмурил брови.

- Ни с кем не спутаю ваших соплеменников, Никки. Быть может Вы мне поможете отыскать его и поговорить со мной снова? Я могла не так выглядеть, не так говорить, но вся поправимо, как же он не понимает, - она начала тихонько всхлипывать и достала из кармана платья красный платок.

Николас закатил глаза и нехотя спросил, как выгладил описываемый мужчина. Однако он понимал, что не станет ввязываться в поиски неизвестного проходимца, возможно даже не джентльмена, как хотела убедить его мисс Фриман. Выслушать и тихонько незаинтересованно пожалеть – это все было в его силах. Возможно и больше, но тратить энергию на бзик старой дамы никто не хотел.

Он мысленно записал описание ночного гостя госпожи Фриман. Поохал пару минут над ее горем и спустился вниз. На настенных часах в холе значилось пол одиннадцатого утра. Оставив женщину на попечительство сонного мистера Баксли, Ник вышел и направился к автобусной остановке. Люк по всей видимости, проспал или застрял в пробке, однако Николаса это совершенно четко не волновало. Даже наоборот успокоило и убаюкало его шебаршащие нервы.

«В кое-то веке Рею не доложат о моих прохиндействах», - улыбнулся Николас про себя.

Через пару минут прибыл нужный худой и облезлый автобус, и Ник, заплатив десять центов, пробрался к сидению около окна по левую сторону. Спустя полчаса транспорт остановился на углу Девятой улицы, и юноша с трепетом в сердце выбрался на воздух.

Оранжерея выглядела по истине величаво и могла сравниться с королевским садом европейского короля. Госпожа Кокерилл умерла за долго до начала исчисления зарей и руководством сада занялись ее дальние родственники, которым посчастливилось умереть в 1932 году. Высота купола составляла порядка шестидесяти футов, а длина почти восемьсот с половиной футов; строительство велось с большим размахом. Николас зашел внутрь и погрузился в настоящий мир иной планеты. Это был маленький инопланетный городок со своими улочками, архитектурой и жителями. Вы, как и Николас, можете увидеть перед собой главную улицу, которая дробилась на улочки поменьше в одну и другую сторону. По всему периметру поселились растения всех разновидностей, которые только можно вообразить. Вечнозеленые рододендроны, различные кактусы, пальмы, монстеры, лилии и богатейшее разнообразие орхидей. Все цветы наполняли и создавали непередаваемый ансамбль благоухания, играющий с вашей головой и чувствами, да так сильно, что столь дивное расслабление не мог переплюнуть ни один из видов алкоголя.

Николас пожалел, что не выкурил сигарету перед тем, как зайти внутрь сада, но продолжил двигаться к намеченной цели. Он прошел через главную улицу и вышел на аллею с маленькими зелеными скамеечками, будто мебель мечтала слиться со сказочным садом и спрятаться среди него. В конце аллеи Ник увидел одиноко сидящую под пальмой фигуру в светлом костюме. Бедолага решил укрыться от пышущего солнца под широкими листьями дерева; так тихо и незаметно, дабы никто не смел его тревожить. Юноша подошел к дремлющему профессору и слегка потолкал его.

- Профессор Прауд, это Николас Кайзер, - произнес он почти неслышно.

В ответ старичок легонько передернулся, испугавшись неожиданного гостя, но молниеносно собрался. На нем был все тот же белый костюм, однако рубашка с пятном исчезла и заменилась на бледно-голубую. Голову его украшала летняя шляпа тогдашней моды, а в руках появилась трость с серебряным набалдашником в виде собачьей головы.

- Доброе утро, мистер Кайзер, - Прауд протянул ему сильную руку. – Прошу садитесь.

Николас послушно разместился рядом с ним и на противоположной улице чуть в глубине увидел крохотный импровизированный водопад, вокруг которого цвели голубые крокусы. Картина по истине живописна и превосходна.

- Не буду спрашивать, как Вы меня нашли, - продолжил он, - к делу это не имеет никакого отношения.

- К делу? – удивленно вопросил Ник и сложил руки.

- Все верно, мистер Кайзер. Сомневаюсь, что Вы пришли сюда, чтобы насладиться со мной столь восхитительным местом. Однако буду рад, если это окажется правдой.

- Не хотел бы вас расстроить, но боюсь, я по другому поводу, - выдохнул Ник.

- Подождите, - он глубоко затянул воздух и также глубоко его выдохнул. – Поглядите, Николас.

Взгляд профессора зацепила белая бабочка, элегантно севшая на бутон крокуса. Она жадно вцепилась в бутон тоненьким хоботком и начала сосать сладкий свежий нектар.

- Только посмотрите какое чудное создание. Она легкая, прекрасная и радует глаз, сравни с картинами венецианских художников. Однако столь ангельский вид способен уничтожить ни один посев. Проказница проникла и внедрилась в местную живность, как своя, а на деле...Обманщица животного мира.

- Вы и в насекомых разбираетесь?

- Моя жена была энтомологом и наш дом постоянно был наполнен разными букашками. Вы, не проверите сколько раз я просыпался с тараканом или богомолом на лице, - профессор звонко расхохотался. – Уверен из нее вышла прекрасная одаренная. Только в своем 1915-ом.

- Думаю, у вас нет поводов сомневаться, мистер Прауд, - улыбнулся Ник.

Альберт Прауд одобрительно покивал и снова перевел взгляд на водопад.

- Что же, Николас, - начал он расслабленным и добрым тоном. - Вы ответили на вопрос девушки?

- Простите? – непонимающе спросил Ник и придвинулся на дюйм ближе.

- Молодая особа спросила: что же будет с одаренными, когда все иные люди отупеют? Мне интересно узнать ваше мнение.

Николас опустил голову и почувствовал, как уверенность семимильными шагами покидает его, не оставляя ни единого следа присутствия. Он задумчиво закусил губу и начал копошиться в мозгах, надеясь, что ответ проще, чем кажется, и он лежит на самом видном месте. Однако Ник его упорно не замечал.

- Возможно, остальные погибнут, - предположил он.

- Поясните.

- Если синдром Кройхера погубит неодаренных, высосав энергию, то таким же способом могут пропасть и одаренные.

Профессор с проницаем посмотрел на него, и добродушная улыбка заиграла на его лице.

- Вот, Вы, и раскусили мою работу.

- Правда?

- Как я и объяснял госпоже Поль, все в нашем мире зависит от энергии. И когда одаренные исчерпают ее из неодаренных, то станут черпать ее из оставшихся людей. До тех пор, пока на свете не останется единственный одаренный, чья сила перейдет в иную форму, и он погибнет вместе с остальными. Даже в новом мире нам доступна смерть. Как же меня это радует, Николас, не поверите.

«Меня тоже», - подумал Ник и уткнулся глазами в каменную дорожку аллеи.

- Вы несчастливы быть особенным, верно, Ник? – спросил Прауд, заметив опушенный нос парня.

- Даже не представляете, как, - произнес он уныло.

- В чем же причина?

- В людях. Мой отец почти не общается со мной, после того, как узнал, что я одаренный. Коллеги презирают и смеются, считая мои успехи незаслуженными. Мой брат смотрит на меня, как на подбитого оленя; для него я вечно жалкий, ищущий где бы выпить и найти новую дурь пацан. Любая девушка готова спать со мной, лишь услышав из моих уст начальные буквы «од». Глупые девицы, подобные Поль, считают его синонимом богатства и успеха. Такое подойдет Патрику; моему другу, Себастьяну, но не мне. Что бы я не делал, я получаю очередную порцию проблем из непонимания, осуждения и презрения. Если бы я не получил эту божью кару, возможно, все было бы по-другому.

Лицо профессора приняло расслабленный и довольный вид, будто именно это он хотел услышать от отчаявшегося юноши. Он немного откашлялся и сказал:

- «Глупые девицы», - процитировал Прауд. – Думаю, госпожа Поль весьма неглупа. Прошу заметить, девушка добилась многого своим трудом и без участия мужа, которого нет. Что удивительно для нашего мира. Но стало быть вам нужна моя помощь?

- За вчерашней партией, Вы, дали понять, что обладаете ресурсами, которыми могли бы улучшить мое положение. Речь шла об ... артефакте, - неуверенно предположил Ник и сжал ладони.

- Артефакт..., - произнес он с некой отрешенностью и грустью в глазах, а потом продолжил. – Я начал изучать одаренность на 15-ой заре и понял, что господский замысел куда сложнее, чем кажется. Мы собрали лучших химиков, физиков, биологов, кое-кто приехал из заграницы. Нам удалось нащупать лишь маленькую часть этой сущности, а потом мы нашли письменности. Египтяне раскопали бумаги, в которых значились способности, присущие нам сегодня. Это было поразительно!

- Но кто написал эти письмена? – спросил Ник озадаченно и недоверчиво. – Ведь мы попали в наш мир слепыми кротами и не могли знать о его особенностях.

- Вы, исключительно правы! Однако, мы предполагаем, что кто-то заложил рукописи намеренно, надеясь, что подобные нам раскопают и найдут правду. Возможно, некто смог разгадать загадку до наступления смертного 32-ого года и соизволил подарить нам не ответы, но намеки.

- Вы, думаете, что кто-то обнаружил всю подноготную об одаренных и решил распространить ее на все последующие года? – рассмеялся Ник. – Некий умник открыл путешествие по загробному миру?

- Это все наши теории, Николас. Но представьте, если нам удастся расшифровать записи, возможно, у нас получиться путешествовать между иными бесконечными годами. Вы, сможете навестить свою погибшую мать в тысяча девятьсот...

- Двадцатом, - продолжил опечалено Ник. – Тысяча девятьсот двадцатом. Звучит слишком фантастично, - добавил он погодя.

- Фантастично, но все же возможно. Вместе с записями был найден некий артефакт. По своей сути – это ограненный камень, состав которого нам до сих пор не получилось выяснить. Но у данного объекта весьма удивительные свойства. Его полость способна накапливать энергию. Ту самую, которая течет в вас, мой друг, и в других одаренных. Это своего рода капсула, способная зафиксировать дар таким, какой он есть.

Прауд начал копошиться в нагрудном кармане пиджака и достал черный камушек не больше одного дюйма с вкраплениями в виде бесчисленных разноцветных песчинок. Он напоминал драгоценный опал, такой же овальный, как и предметы в доме у Реймунда. Камешек был прикреплен к серебряной цепочке со скромным плетением «восьмерка» и напоминал украшения для господ со среднем достатком, нежели знаменитый артефакт.

- Вы, шутите надо мной, профессор, - испуганно изрек Николас и инстинктивно отодвинулся от страшной вещицы.

- Ни коем образом, мой друг. Я же не могу оставить столь дорогую вещь у себя в номере. Я, конечно, доверяю моей помощнице, Мерелин, но рисковать себя не заставлю, - усмехнулся Альберт и повернулся корпусом к Нику.

- Так Вы...

- Я предлагаю вам эксперимент, Николас, - выдал профессор с твердой решимостью. – Если Вы, действительно, считаете, что ваша жизнь улучшиться, благодаря этой диковинке, я не в праве вам отказать. Прямо сейчас еще несколько таких же молодых и не очень людей проходят такие же испытания, которые я вам предлагаю. Один мужчина, лет тридцати пяти, отдает свою энергию уже не менее года. Простите, зари, - поправил он себя. – Чувствует себя благоприятно, без жалоб. Ваша задача будет заключаться лишь в ведении некоторой отчетности вашего состояния. Письменно.

- И-и...Вы мне так просто это предлагаете? Здесь, в саду? – спросил Ник с недоумением в голосе.

- Ваш утренний звонок не был случайным, Николас. Если вас что-то сюда привело, значит что-то Вы ожидали здесь получить. К тому же, наша команда сможет спонсировать вас покуда длиться эксперимент.

- Деньги решают все в нашем мире? – вопросил насмешливо парень.

- В любом мире, господин Кайзер.

- И как долго это будет длиться? – изрек он после паузы и облокотился на спинку скамейки.

- Все совершенно индивидуально. Кому-то хватило пары месяцев, с кем-то мы ведем перепись несколько зарей. Зависит от увлеченности человека. Когда он занимается своим делом, процесс идет гораздо быстрее. Вы же, конструктор, я верно понимаю?

- Именно так.

- Так и конструируете, Николас. Когда мозг занят чем-то увлекательным и долгим, энергия отдается... энергичнее, - засмеялся он. – Прошу простить, не смог удержаться.

Ник слабо угукнул и поник, будто только что узнал о поломанной любимой вещице. То с каким энтузиазмом и страстью профессор рассказывал о своем открытие напрягало или даже пугало. Он сидел в нерешимости, подергивая правой ногой и бесконечно потирая глаза, которые будто специально пересыхали.

- Вам плохо, дорогой? – заботливо поинтересовался Прауд. – У вас глаза, как яичные желтки.

- Не принимайте во внимание, профессор. Я немного озадачен и только. А что будет после?

- После передачи? О-у, Вы, просто-напросто станете обычным неодаренным человеком. Со временем, Вы, подвергнитесь синдрому, как и все обычные граждане. Таким образом, вам не придётся ждать столетиями, когда все неодаренные погибнут.

- А что же, вы сделаете с дарами? Раздадите нуждающемся?

- Бросьте, Николас, - буркнул Прауд и качнул ладонью. – Все дары останутся для дальнейшего изучения. Возможно потом, он станет достоянием общественности. Столько людей будут вам благодарны за ваш подвиг.

- Хах, а теперь представьте коем образом веселиться с учеными Моцарт в своей заре, - отпустил Ник и заулыбался.

- Как бы я хотел это узнать. Так что же, Вы, думаете?

- Могу я вам позвонить на будущей неделе? – спросил Ник. Лицо его выражало боязливое сомнение.

- Как угодно, - выкинул Прауд и недовольно засунул камень обратно в карман.

Профессор, опершись на трость, встал с надоедливой скамьи, поправил низ пиджака и протянул Николасу жаркую руку.

- Уверен, мистер Кайзер, вы сделаете нужное решение. А сейчас простите, я вынужден сообщить той милой даме об опасной белой разбойнице.

Он указал на тоненькую девушку в джинсовом фартуке, стоявшей по середине аллеи и неуклюже поливающей кусты пурпурно-малиновых диких роз. Руки ее раскраснелись от тяжести кривой лейки, но сил хватало, чтобы поднять оружие на нужную высоту.

- Вы все о бабочке. Не станет же она за ней бегать в самом деле.

Альберт Прауд лишь слабо улыбнулся, будто посмеялся над нелепостью слов юноши, и по-медвежьи побрел в сторону молодой дамы.

Проводив его глазами, Николас перевел унылый взгляд на журчащий одинокий водопад. Около крокусов начали танцевать и лепетать о чем-то своем новые бабочки с пестрыми угольными и фиолетовыми крыльями. Они парой покружились около бутонов и улетели прочь, будто их тут и не было.

***

Вечером Николас еще несколько раз старался дозвониться до Реймунда, однако телефон предательски молчал. Внутри зародилось легкое беспокойство, но приехавший позднее Люк заверил Ника, что супруги выясняли отношения и не желали слышать посторонних в тот час. Парень послушно покивал и, отпустив водителя, провел несколько часов в номере, читая журнал «Инженерия Завтра», и заглатывая последние найденные в тумбочки таблетки барбитуратов. В восьмом часу со скрипом отварилась дверь.

- Тебя звал Баксли, - недовольно выдавил Себастьян, зайдя внутрь.

- Что? – сонно спросил Ник и перевернулся на бок, задев пустой короб из-под таблеток. Он бесшумно упал на деревянный пол и отскочил под кровать, скрыв следы преступления.

- Ты не слышал? Он звал тебя несколько раз, с его слов. Ты что пьян?

- Ни в коем разе, - быстрым движением Николас поднялся с постели, пытаясь привести лицо в здоровый вид. – Что он хотел?

- Сказал, что тебе хотели что-то передать. Спустись – посмотри.

Выйдя из номера, Ник услышал едва уловимое хныканье госпожи Фриман. Окно у нее было почти всегда открыто, а чувства она выражала весьма ярко и пламенно. Николас раздраженно хмыкнул в ее сторону и показал язык, будто женщина могла это увидеть и побрел вниз по лестнице.

Баксли посмотрел на Ника с нескрываемым отвращением не то из-за вида парня, не то из-за того, что не смог докричаться до него. Причина осталась неизвестной. Огромная рука мужчины протянула Нику маленькую деревянную шкатулку, расписанную в английском средневековом стиле. Вещица была сделана достаточно искусно и истончала некоторую ауру дороговизны и богатства. На дне шкатулки был прикреплен маленький ключ, приклеенный весьма неумело, будто на скорую руку. Ник удивился, что ключ не обнаружил мистер Баксли и не вскрыл содержимое, но видимо ему было не столь интересно, что передают его одаренному постояльцу. Николас повернул ключ в скважине и откинул крышку. Внутри лежали скрученные тонкой красной ниткой стодолларовые купюры, не менее пятидесяти штук. Под ними незаметно пристроилась маленькая бумажка, где кривым размашистым подчерком значилось – «И это даже не половина».