home
«Когда я с ним, я всё время думаю о тебе. Но без боли и без муки, с какой-то новой радостью, как будто я стала к тебе ближе.
И я ему рассказала о тебе — в первую же ночь».
— Карина Добротворская
— Анариэль, помнишь, ты хотела узнать о моей первой влюблённости?, — немного отвлекшись от дороги, девушка за рулём посмотрела на свою дочь, которой было около девяти лет.
— Конечно!, — давно преодолев городскую черту, малышку пересадили на переднее сидение оранжевого автомобиля, который теперь ехал гораздо быстрее, чем позволяли городские дороги, — Ты так долго уходила от этого вопроса.
Очень молодо выглядевшая женщина засмеялась, показав улыбку, которая сделала ее лицо ещё свежее. Увидев ее на улице, возможно, ей дали бы максимум лет 26, хотя на деле она была гораздо старше.
— Ты даже не представляешь, насколько хорошо знаешь человека, о котором пойдёт дальнейшее повествование!, — водительница положила одну руку на колено, а другой продолжила держать руль, показывая, насколько опытна в вождении, — Началось все на этой же дороге. Тогда я сидела в машине, прям как ты. Все было почти точно такое же, но при этом совершенно другое..
Городской пейзаж незаметно сменился на одинокие поля и изредка появляющиеся домики. Вернее, девочка на заднем сидении очень хотела, чтобы это произошло незаметно, но на самом деле она отмечала каждый десяток метров, который отдалял ее от уже совершенно привычной цивилизации.
Чем дальше ехала машина, тем старее и более заброшенно выглядели дома, от окружающей природы все больше несло одиночеством, которое кто-то и мог бы посчитать умиротворяющем, но точно не тот человек, что вырос среди постоянного шума и максимального причастия.
Вот именно один из таких людей сидела на заднем сиденье, высунув голову из окна, хотя мама настойчиво попросила этого не делать. Однако после первого замечания женщина уже отвернулась и больше не обращала на дочь внимания. Родительские обязанности, выполняющиеся через призму «надо» никогда не воспринимались этой девушкой всерьёз. А родители не воспринимали всерьёз ее.
Так было всегда.
Выглядывающее из окна лицо не открывало рот навстречу ветру, как обычно это делают в фильмах, потому что его владелица знала, что так в него могут попасть мухи или другие насекомые, которых она просто не переносит.
Знание это было получено не понаслышке, а завоёвано личным опытом. Однажды совсем юная девочка снова проигнорировала просьбу матери не высовываться из окна, так ещё и для пущего эффекта решила высунуть язык, чтобы быть совсем похожей на тех свободных девушек из ее любимых мультфильмов. Только она не учла, что залетевшее в рот насекомое, может попасть в горло и привести не к мнимой свободе, а к больнице, в которую родители через пару минут повезли задыхающегося ребёнка. Однако вытаскивать голову из окна после этого девочка не перестала. Если это было ещё одним способом привлечь внимание родителей, то она готова была потерпеть и сотню мух в своём горле. Однако любить насекомых, тем не менее, малышка не стала. Лишь наоборот, это закрепило ее к ним неприязнь.
Тем не менее, большая нелюбовь к насекомым не помешала родителям уже повзрослевшей девушки решить, что ее стоит увезти к старой бабушке по папиной линии, живущей за несколько сотен километров от какой-либо цивилизации, где на каждом шагу будут встречаться эти ужасные мелкие существа.
Виновница этой поездки содрогнулась на заднем сиденье, представив, сколько их будет много в тех лесных условиях, в которые ее насильно увозят.
По словам ее двоюродного брата, которого туда отправляли в качестве наказания год назад (параллель сравнения с тюрьмой становилась все менее шуточной), обстановка там просто кошмарная. Маленькая деревня, где даже нет мобильной связи, а до ближайшей станции нужно идти минут тридцать, чтобы просто позвонить оттуда по стационарному телефону в город. До магазина вообще идти около часа или больше!
Рядом с участком бабушки стоят ещё несколько домов, но в них никто не живёт. Вернее, они, конечно, принадлежат людям, и хозяева даже приезжают пару раз за лето, но большую часть времени в этом месте только одна бабушка.
Она сидит в своей комнате и смотрит телевизор почти все свое свободное время, отвлекаясь лишь на огород и готовку. Известно о ней совсем немного. Бабушка лишь изредка выбиралась (чаще всего только по праздникам) из своих трущоб к нам домой по настоянию отца или его братьев и при встрече вела себя довольно отстранённо. Возможно, холодное отношение отца к своей дочке объяснялось тем, как воспитывали его самого, потому что за все время его мать ни разу не произнесла слово «внучка» и обращалась к своей кровной родственнице только по имени. Да и последняя с ней тоже никогда ней не ладила, а теперь была совсем уверена, что будет предоставлена сама себе все оставшиеся два месяца лета.
Мама, в отличие от дочки, все же решила не игнорировать ее и обратить внимание на проявленное непослушание, которое их ребёнок часто проявлял, по мнению родителей, из-за какого-то внутреннего позыва в попытке целенаправленно дерзить и не слушаться.
Она резко дёрнула девушку, потянувшись через салон машины до заднего сиденья, заставив тем самым ее снова оказаться полностью в транспорте.
Папа вёл молча, не обращая на остальных членов семейства внимания. Может это потому, что ему нельзя отвлекаться, ведь он за рулём. А может потому что ему на них уже все равно. По крайней мере, так думала его единственная дочь.
Резко машину начало трясти и это вынудило ее посмотреть в окно. Возмущению девушки не было предела: здесь даже уже нормальной дороги нет! Вместо неё была обычная земля, усеянная кучей камней и не меньшим количеством ям. Она мысленно вновь обругала всю эту задумку и столь дальнюю дорогу.
Глупо было не заметить, что Амарис совершенно не устраивало то, что происходило с ее жизнью и должно было происходить ближайшие два месяца, а может и больше. Невозможно было также представить, чем можно заниматься в одинокой деревне почти столько времени. Остаётся только одно: просто напросто сойти там с ума!
В отличие от двоюродного брата Амарис, она не была наказана. Девушка в принципе не могла бы быть наказана так сурово, уж слишком правильной и покладистой она была. Максимум ее бунтарства заключался в том, чтобы высунуть голову из окна автомобиля. Дело в том, что родители и без того загнанной в угол дочери разводятся и чтобы не «травмировать» ее, (на деле им просто обоим не хотелось возиться со свои ребёнком) они отправляют Амарис в это кошмарное место.
Мама и отец считают, что это отличный вариант, ведь в этой глуши нет интернета и какой-то возможной плохой компании, которая могла бы испортить дочь за время их отсутствия в ее жизни. Более забавно то, что они никогда в ней и не присутствовали. Тем не менее, вроде, выросла! И вполне себе нормальной выросла. Наверное.
Несмотря на попытки держать себя в руках, нельзя было не заметить, что разум все более усиленно пытается отрицать происходящее. Особенно это стало ясно, когда за окном начали появляться стада коров и девушка почувствовала тревогу. Она не помнила, чтобы видела их где-то, кроме как на упаковке разных продуктов молочки. Которую, кстати, не пила, потому что разные шоу говорят, что она приносит вред здоровью. Коровы приводили в ужас, было не по себе, а также, как очень недостающее дополнение, появился ужасный запах, который за считанные секунды наполнил салон машины и заставил всю семью в ускоренном режиме поднимать стекла, чтобы окна были закрыты. Появившийся столь резко страх через несколько мгновений показался очень несуразным и даже комичным, но откуда ведь городской девочке было знать, что они могут так пахнуть...
Родители снова начали спорить. В последнее время они все чаще забывали об обычных формах беседы, заменяя её спорами и руганью. В этот раз причина конфликта заключалась в том, что нужно было раньше их увидеть, и, кто в этом виноват.
Это переросло в очередную долгую ссору. Оставалось лишь достать наушники и включить музыку, хотя Амарис не особо любила её слушать, так как начинала болеть голова.
Она легла на сидение и уткнулась лицом в его спинку. Все не могла успокоиться и думала о том, что проведёт значительную часть лета в таком ужасном месте. Как никак, но в городе есть друзья, а также.. А также безлимитный интернет! Однако ни того, ни другого не было в том месте, которое норовит стать некоторым подобием ссылки от родителей. Лишь одинокий старый дом, поля, лес и жуткие насекомые.
Сложно представить, что только там делать. Глаза начали щипать из-за слез, но Амарис, по обыкновению стыдившаяся их, начала успокаивать себя, ведя медленный счёт и считая свои вдохи и выдохи.
С такими манипуляциями у нее не просто получилось успокоиться, но вскоре и задремать.
Снова яркие вспышки, красный мяч и золотые сережки матери. В сонном вихре уносился запах курицы, немного давящая в подмышках футболка и яркая улыбка отца.
Когда девушка проснулась, уже вечерело, но машина все ещё была в дороге. Закатные лучи пробивались в салон машины и составляли красивые узоры. Всё сиденье и пассажиры в том числе казались красными из-за такого обилия заходящего солнца
Родители ехали в таком же положении, в каком их оставила Амарис до сна. Она бы не удивилась, если ни мать , ни отец даже не заметили того, что их дочь уснула.
— Через сколько мы приедем?, — она села и ощутила неприятную боль в затекших мышцах.
Размяла пальцы и вытянула ноги, пытаясь избавиться от неприятного покалывания.
Первый раз отец обратился к дочери за всю поездку:
— Смотри, вдалеке уже видна станция. Дальше пешком пойдём.
Недовольно втянув в себя воздух и обречённо облокотившись на стекло, девушка окинула презрительным взглядом приближающееся здание, единственное стоящее вдалеке. Отец дополнил:
— Чуть дальше от станции находится ещё одна маленькая деревня, но более заселенная, там ближайший магазин.
Как же отвратительно. Здесь надо будет много ходить пешком. А сейчас после долгой дороги эта идея вообще не очень прельщает. Да ещё скоро стемнеет и не будет видно землю. А ведь там столько насекомых!
Снова улёгшись и уткнувшись лицом в сиденье, Амарис надеялась, что если не будет смотреть на станцию, которая с каждой секундой была все ближе, та исчезнет.
Она зажмурилась, однако через несколько минут машина вопреки вмиг рухнувшим надеждам затормозила, и по звуку открывшейся, а затем очень тихо и аккуратно закрывшейся двери (отец всегда бережно относился к вещам) стало понятно, что он вышел.
Предприняв последние попытки спасти ситуацию, Амарис было решено закрыть дверь. Отец спокойно дёрнул ручку, а мама с раздражением нажала на какую-то кнопку и через мгновение остался лишь последний и единственный путь к спасению.
Амарис попыталась сделать вид, что ее нет, накрывшись рюкзаком, но родителей только ещё больше разозлило такое детское поведение и папа грубо попросил свою дочь выйти. Мама сказала, что подождёт их в машине.
Её поведение во всей этой ситуации вызывало удивление и мужа, и дочери, приводя их в недоумение, ведь было непонятно, зачем она вообще тогда ехала с ними в такую даль. Хотела сделать вид напоследок, что ей был важен свой ребёнок? Странная. Этим нужно было заниматься гораздо раньше.
Ведь всем давно известно, что это не так.
Выйдя из машины, опечаленная девушка увидела, что отец принялся доставать из багажника два принадлежащих ей чемодана, а затем один протянул и дочери. До отъезда она настояла на том, что может взять много вещей в такое одинокое и скучное место, но даже не представляла, что придётся тащить один из тяжёлых чемоданов самой. Видимо, отец решил преподать ей некоторого рода урок.
Вдруг дверь станции открылась и вышел старый низкий мужчина, который даже при таком росте казался благородным. Он поприветствовал отца девочки по имени и улыбнулся. По его щекам поплыли целые складки морщин, делая лицо старика очень добрым. Папа вежливо и без улыбки кивнул в ответ, поспешив уйти, видимо, отрезая любую попытку с ним поговорить.
Немного отвлекшись на незнакомца, Амарис задумалась и с опозданием взяла столь непосильную ношу для своего хрупкого девичьего организма в руки с осуждающим выражением лица и поспешила за отцом, который уже отошёл на пару метров и оказался впереди. Не без труда она все же смогла его догнать.
— Твоя мать не хочет видеться с бабушкой из-за развода, — он произнёс это, даже не поворачиваясь в сторону собеседницы.
— Понятно, — и к чему эта информация? Это не объясняет причину того, зачем она поехала с нами.
Вся остальная дорога была пройдена молча. Солнце уже село и приходилось идти, стараясь не думать о том, что под ногами сейчас столько насекомых, которых нельзя увидеть, но присутствие которых глупо было отрицать.
Трава щекотала щиколотки, возле лица что-то пролетело. Через время и вовсе стал слышен чей-то стрекот. Невозмутимость родителей и непонимание всей этой семейной драмы убивали их ребёнка.
Руки болели от тяжести чемодана и так хотелось плакать от всего происходящего, но приходилось сдерживаться. Слёзы - это плохо.
Вдох - выдох, вдох - выдох.
Через время показались дома, однако только лишь в одном горел свет, и единственные гости в этих краях направились именно в его сторону. Последние призрачные и глупые надежды, что это все может быть розыгрышем и на самом деле родители решили глупо пошутить и привезли Амарис в какое-нибудь интересное место, рассеялись.
Она подошла к папе ближе и спросила:
— А ты, получается, здесь вырос?
— Да, — он ответил, снова даже не посмотрев на неё.
Дочь ждала, что он что-то расскажет, поднимет старые воспоминания и не заметив этого, станет снова тем папой из детства, но ничего больше не последовало. Пытаясь скрыть нахлынувшие ожидание и разочарование, она поспешила переключиться на что-то другое.
Следующим предметом интереса стало жилище отцовского детства. Девушка принялась за его осмотр, снова шагая сзади своего родителя. Дом был большим, двухэтажным. Можно было бы назвать его величественным, если бы не столько грязи и неухоженности. Возможно, когда-то он приковывал к себе внимание, но сейчас эта развалина вызывала лишь неприятные ощущения страха и неприязни из-за такого обилия запущенности. Невольно хотелось отвернуться. Амарис посмотрела на дома стоящие рядом и обнаружила, что все они абсолютно такие же.
На душе все больше появлялось странное чувство, и не найдя причины для необъяснимого страха, новая временная жительница этих запустелых зданий подбежала к отцу, который не обращая на неё внимания, все также направлялся туда, где вырос.
*home - дом