24 Василька

Если бы она знала... если бы она только знала, что всё закончится вот здесь, вот так, под навязчивые звуки дудки Кровавого Флориста - не стала бы ступать в чрево тьмы, никогда не приняла бы приглашение на этот парад смерти.

Игры с жизнью. Игры со смертью. Вот, что ему нужно. Вот, что было его целью: запутать полицию, привести её в свои цепкие лапы и сожрать по очереди, без соли.

Металлический ствол смотрел на неё угрожающе. Тот самый ствол, который неоднократно спасал Назарет жизнь, сейчас имел власть эту жизнь отнять одним лёгким движением. Руки Розали дрожали, указательный палец вот-вот сорвётся. Говорят, что ожидание смерти - хуже самой смерти. И это чистая правда. Но Назарет была не из тех, кто просто сдаётся в руки леди с косой. Она не станет принимать участие в этих жестоких играх.

- Розали, - сказала она максимально спокойно. - ты не должна этого...

- Это всё ты! - выкрикнула она. - Как только ты появилась, мы вдруг сдвинулись с мёртвой точки. И как это понимать? Как совпадение? А что если ты заодно с ним?

Назарет поразило электрическим током, обвивая конечности тремором. Но она снова заговорила. Спокойно, стараясь держать дыхание ровным. Но в конце голос всё равно предательски дрогнул, выдавая её волнение.

- Розали, пойми меня. Он хочет, чтобы ты поступила так. Он допустил всё это для того, чтобы я умерла, а знаешь почему?

Назарет только недавно сама смогла ответить себе на этот сложный вопрос. Ведь в словах Кельман был смысл. У неё были все основания подозревать адвоката в предательстве, о котором говорилось в пророчестве. И Назарет знала, что ответить на изумлённый и вопросительный взгляд красноволосой девицы.

- Потому что я ему мешаю. И он знает, что я до него доберусь.

Глаза Розали наполнились слезами. Назарет видела... ясно видела, что она не верит в то, что сказала только что. Она знала, что Розали не станет играть, что она умнее этого. Хоть они были знакомы совсем недолгое время, из уст Моргана адвокат точно знала, что Розали-Мария Кельман не такая простая особа. Да и обратил бы внимание такой человек, как Морган, на простую девушку? Сомнительно.

Розали молчала. Только рыдания изредка срывались с её уст. Она никогда не выглядела так. Точнее, не позволяла другим видеть её такой. В лицах посторонних ей всегда хотелось казаться выше того, кем она была в прошлом. Татуировщицей, которая отреклась родного дома, ради сопливого бармена. Девушкой, запутавшейся в себе, избравшей не того человека. Той, которая не может пересечь порога отчего дома, пока на её душе покоится это грязное пятно прошлого. Она была тем, кто жалел о былом, тем, кто хотел его исправить. И убийство... убийство никогда не позволило бы ей оправдаться. Никогда.

Девушка с красными волосами глянула в кристально чистые глаза Мовзали. Как же много он значил для неё... Эти белоснежные руки имели силу лечить её открытые переломы; этот ласковый голос, с небольшой хрипцой, успокаивал её в самые страшные ночи. Этот человек дал ей смысл жизни. Но она знала, что ей нужно отпустить его. Что тот путь, который она выбрала, заставит её оставить своё настоящее. Что она уйдёт, что не увидится с ним больше. Не услышит нежное "спокойной ночи", что она больше никогда не станет частью его настоящего, навеки застыв в прошлом. Боль пронзила её, заставив раптать внутри. Она чувствовала это физически, как ожог на коже. Она буквально ощущала, как сердце разрывается, как хочется кричать, а надежде, что этот тёмный дух скорби покинет просторы её души вместе с криком. Она не могла, нет. Она не выдержит этого.

Поднеся пистолет к собственному лицу, ствол удобно расположился под подбородком. Она не стала закрывать заплаканных глаз, крикнув что есть мóчи, испуская вместе с последними словами свой дух.

- Прости меня!

Выстрел. Белый халат Адама Голдберга, стоявшего немного поодаль её, окрасился россыпью красных пятен. Женщина рухнула на пол ещё тогда, когда отголосок её последних слов звучал, отражаясь от стен. Первое что случилось сразу после этого - крик. Пронзающий душу, ярый крик Моргана Мовзали, которому Тристан не давал бросится к телу красноволосой женщины. Этот голос, что когда-то смеялся, был наполнен болью. Всеобъемлющей болью и... беспомощностью. Вот, что было в этом крике, в этом зове, исходящем из глубин опечаленной души. Беспомощность... Понимание, что ты не успел, что ты опоздал. Он мог попытаться остановить её, мог предотвратить это... Но он не успел. Он нечего не сделал, чтобы спасти её.

Розали мертва. Она мертва, больше не встанет. Больше не улыбнётся. Больше никогда не станет разделять с кем-либо последние новости. Она больше не скажет "Привет" или "Пока". Больше не имеет воли, не имеет дыхания. Её сердце не бьётся. Больше никогда не поднимит чарующий свет сего-голубых глаз... Она мертва.

Морган пал на землю. Его лоб коснулся холодного бетона, а Тристан Сочи, пытаясь держать себя под контролем, старался привести парня в чувство. В то время Назарет заметила, как Эрнест прислонился к стене, пытаясь унять дрожь в руках. Адам Голдберг взял тело Розали на руки. Назарет заметила, что из-за яркой окраски волос, кровь, стикающая по прядям, была абсолютно замаскирована. Это выглядело так, как будто Розали уже знала о таком исходе, и задолго до этого решилась на покраску. Какое же страшное совпадение...

Пистолет так и остался лежать в кровавой луже. Красное пятно покрыло гравировку инициалов наполовину. Назарет наблюдала за этим с тем неожиданным интересом, с каким мы сосредотачиваем порой внимание на самых незначительных мелочах, когда нам страшно думать о чем-то важном, или когда волнует новое чувство, ещё неясное нам самим, или какая-нибудь страшная мысль осаждает мозг и принуждает нас сдаться.

Н. К. А. - Инициалы человека, который убил Розали-Марию Кельман...

Назарет и не заметила, что произошло дальше. Морган, кажется, начал приходить в себя, даже поднялся на ноги, опрокинув голову на плечо кримминалиста. Тристан смог убедить его в чём-то важном, что девушка не успела расслышать. Эрнест стал около тела Розали, проведя по её лицу рукой, опуская мёртвой веки. Он сделал это с такой поразительной лёгкостью, что адвокат на мгновение усомнилась в его слабости пред видом крови. Назарет вдруг представила, что Эрнест точно так же закрывает глаза погибшим товарищам на поле кровавой бойни. От вида этого изображения её передёрнуло, и девушка постаралась отогнать подобное в сторону.

Адам терпеливо выжидал, пока господа наберутся мужества для того, чтобы продолжить путь. Взгляд его глаз, что томно блеснули в полумраке, прожигал Назарет насквозь. И хоть губы хирурга не двигались, глаза прямо и с львиной долей сарказма говорили: "Теперь ты довольна?". Губы Назарет искивились в презрительной линии. Она всё ждала, когда один из них сдастся и решит заговорить. Но в этой игре не было победителя.

- Что дальше? - тревожный голос, что сопроводился горестным вздохом, принадлежал Тристану Сочи. Казалось, кримминалист был в состоянии шока, прилагая все усилия, чтобы этого никто не заметил.

- Дальше - награда.

Адам выглядел убийственно спокойным. Как будто ожидал такого исхода событий. Неужели все их действия и реакции настолько предсказуемы?

Один вопрос. Конечно, главное, что её волновало: "Как человек, чью смерть засвидетельствовали, смог заново обрести дыхание жизни?". Но вопрос был обобщающим. Нужно было больше конкретики, иначе Адам воспользуется этим, и ответит косвенно.

- Как так вышло, что вы оказались живы после того, как ваше тело нашли мёртвым?

Уголок губ Голдберга вскинулся вверх, показывая надменность. Казалось, он только этого и ждал. Назарет почувствовала себя маленькой зверушкой, беграющей по коридорам лабиринта, в то время, когда все остальные наблюдают за ней сверху.

- Моя специальность - пластическая хирургия. Оставалось только заплатить работнику морга за труп и анализ.

Назарет, пока обдумывала это дело, рассматривала и этот вариант тоже. Но она до конца не верила, что возможно подкупить такое количество людей. Ведь это не просто тело и анализ, это заметание следов.

"И за это Кельман отдала свою жизнь..." - эта мысль принесла ей много боли.

Женщина тяжело вздохнула, наблюдая, как Голдберг отошёл в дальний угол комнаты, и в тот же миг, как по приказу, железные створки лифта раскрыли свои объятия.