Белиал

День выдался насыщенным. Да на столько, что я, отвыкшая от подобного, была готова свалиться с ног прямо по среди мрачного и мерзко пахнущего переулка, в который попала во время преследования одержимого дьяволом человека.
Но времени на то, чтобы подаваться усталости не было. Сейчас все зависело от меня – останусь ли я жива и уничтожу нечестивого, или умру от его рук.

то было моим первым заданием с момента, как я окончила обучение в святом соборе посвященном нашей богини Мравикки – женщине, подарившей в далеком прошлом нам свободу от пут дьявола.
Потребовалось пять лет на то, чтобы обучиться не только молитвам, помогающим изгнать нечисть из невинного. Но и на то, чтобы научиться управлять клинком. Единственным орудием, которое должно мне помочь, если молитвы не сработают, а душу никак больше не спасти.
Для этого оставалось лишь одно – убить нечестивого.
Первое время мне это давалось сложно. Я бы даже сказала, что невыносимо сложно. Каждый раз, когда к нам приводили нечестивого и просили продемонстрировать свои навыки, мое сердце сжималось и обливалось кровью, а слезы неустанно катились из глаз.
Двенадцать мужчин и двенадцать женщин – все они были моими жертвами, которых я не могла убить в первые два года обучения. И за каждого, кого я осмеливалась миловать, меня ждало суровое наказание.
Один из наших учителей поздней ночью, когда все занятия закончились и остальные ученики готовились ко сну, приводил меня в подвал, где наглядно показывал не только как искусно нужно убивать жертву. Но и еще делал это на мне, от чего тело постепенно покрывалось множеством шрамов.
Он никогда не доводил дело до конца, чтобы я ненароком не умерла. Но и делала это все до тех пор, пока голос не пропадал из-за громких воплей, а сознание постепенно не ускользало сквозь пальцы.
Но по прошествии тех адских двух лет, я наконец смогла приобщиться к подобному и с каждым новым нечестивым, мое сердце становилось похожим на самый настоящий булыжник.
Уже в двадцать лет я стала одной из лучших, заслужив уважение не только своего учителя и мучителя в одном лице, но и самого короля, который предложил после выпуска вступить в ряды его отряда по поимке и уничтожению одержимых и самой нечисти.
Долго думая над этим предложением, хотелось в последний момент отказаться, пока Талиссия не поедала мне о том самом отряде, заинтриговав и заставив все же вступить в их ряды.
Кровавые тени – так назывался отряд, в ряды которых вступили лишь лучшие из лучших. Среди них очень выделялся капитан. Его прозвали ночной фурией, что довольно смешно, ведь фуриями называли женщин, желающих иметь больше власти чем у мужчин.
Но на самом деле его звали Эдвард Лэнд.
Он с шестнадцати лет бывал на войнах, которые происходили каждые несколько лет с момента вступления на трон нынешнего короля. И тогда смог прославиться жестоким и не знающим пощады, любителем сражаться в темное время суток и, сметающий каждого на своем пути с такой скоростью и меткостью, что враги даже не успевали моргнуть.
О остальных я знала крайне мало, поскольку подруга днями на пролет говорила лишь о их командире, и ни о ком больше.
Но когда я наконец закончила обучение и вступила в их ряды, то прославленный капитан оправдал свою жестокость, сразу назначив меня на задание с пару с Чаком – его правой рукой, и тем еще шутником.

- Знаешь, - весело заговорил парнишка на лишь полгода старше меня, искусно вертя в руках небольшой ножичек. – Я не думал, что в наш отряд вступи девушка. Еще и такая миленькая.

- Да ну, правда, что ли. – без особого энтузиазма я ответила ему, внимательно наблюдая за нашей целью.

Мужчина средних лет, на вид кажется, что о физических нагрузках он никогда не слышал, как и о гигиене. Складывалось впечатление, что куски грязи были не только на его одежде, но и в принципе прилипли к коже и волосам.
Крайне мерзкая картина.
Он заходил в один из дешевых борделей, располагавшихся на окраине столицы, где собирались лишь самые отвратные и бедные слитки нашего общества.
Не смотря на важность этого дела, я не могла зайти за ним, дабы продолжить слежку. Внешность слишком выделялась на фоне обычных куртизанок, и без внимания других гостей обойтись никак не выйдет.
Возможно, Эдвард знал об этом на перед, и именно поэтому отправила вместе со мной Чака. А может и для того, чтобы тот взбесил меня своими разговорами, и я на следующий день после работы с ним, подала в отставку.
Но ему ли не знать, что покинуть отряд я теперь смогу лишь в деревянном гробу, и никак по-другому.
Он точно жестокий и безжалостный, но и также тот еще кретин.

- Неужели тебе не нравиться моя компания? – чуть пихнув своим локтем меня в бок, он усмехнулся. – Или игнорируешь по тому, что боишься не устоять перед моим обаянием?

- А ты устоишь перед моим клинком? – натянуто улыбнувшись, я повернула голову в его сторону, сверкая под светом луны своими серыми, как сталь, глазами. – Или, может ты устоишь перед клинком Эдварда? Думаю, он тебе его продемонстрирует, если узнает, как по твоей вине мы упустили нечестивого.

Стоило упомянуть командира, как улыбка померкла на его лице.
Наконец став серьезным, он, не обронив ни слова, пошел следом за нашей жертвой, держа при этом приличную дистанцию, чтобы тот не догадался о том, что за ним следят.
Но хватило лишь десяти минут спокойствия, как из борделя сначала вылетает нечестивый, а за ним выбегает Чак, но довольно помятый.
Видимо он решил в одиночку закончить дело в момент утех мужчины с куртизанкой, но недооценил силу одержимого, из-за чего тот неплохо так его приложил об что-то не только твердое, но и острое.

- Да чтоб тебя… Тоже мне, лучшие из лучших там собрались!

Выругавшись, я рванула следом за мужчиной, порой коротая дорогу через темные переулки.
До последнего он не пропадал из моего поле зрения. Можно было даже выразиться, что я дышала ему прямиком в затылок, от чего тот все больше и больше нервничал, постоянно оборачиваясь.
Каждый раз, когда наши взгляды встречались, я отчётливо видела в его страх. И не простой, а самый настоящий - животный. И кем я буду, если совру, сказав о том, что мне это не нравиться?
В такой момент я ощущала себя неким божеством, в чьих руках находится хрупкая человеческая жизнь.
Один мой взмах, одно решение – и он навсегда распрощается с возможностью вдыхать свежий воздух, радоваться благам человеческого мира и в принципе ходить по нему. Заместо этого, он на всегда обретет покой, разлагаясь под толщей земли и камней.
Узкие улочки тонули в чернильном мраке, нарушаемом лишь редкими масляными фонарями, под чьим тусклым светом мелькали мои рыжие волосы, собранные в высокий хвост, дабы не мешать во время непредвиденных сражений.
Грязь чавкала под тяжелыми ботинками. Улицы, не знавшие ни мощения, ни уборки, превратились в зловонные реки грязи после недавнего дождя. А крысы шныряли между кучами отбросов, разбросанных у стен покосившихся каменных домов. Могу с уверенностью сказать, что среди этой мерзкой обстановки они чувствовали себя королями.
Мужчина, за которым я все это время гналась, будто провалился сквозь землю, когда она забежала следом за ним в один из переулков, в котором был уже тупик. У него не было бы возможности ни убежать, ни повернуть обратно, ведь она следовала попятам, не давая возможности на отступление.
Серые глаза сверкнули, когда, оглядываясь по сторонам, я заметила в самом конце переулка движение тени. Рука инстинктивно легла на рукоять клинка, находящегося в ножнах под черным плащом.
Внимательно наблюдая за тенью, я друг услышала шум с боку от себя и, не успев повернуться в ту сторону, как нечестивый накинулся на меня, повалив на грязную землю.
Его руки сомкнулись вокруг тонкой шее, с немалой силой сжимая ее, перекрывая доступ к кислороду. Не ожидая такого, я растерялась настолько, что выпустила из рук клинок и, обхватив руками его запястья, пыталась высвободиться из крепкой хватки.

- Сдохни, наемная сука! – прорычал мужчина с настолько раскрывшимися от безумия глазами, что в них я отчетливо видела свое перекошенное и покрасневшее лицо.

- Не… Раньше тебя… Отродье! – прошипела я.

Поняв, что сил на то, чтобы скинуть его, мне не хватит, я отпустила его руки и стала на ощупь искать камень.
К счастью, по близости оказался небольшой, но увесистый булыжник. Схватив его и занеся над головой противника, я с силой ударила его, от чего мужская хватка сразу же ослабла и, свалившись с меня на бок, он ухватился обеими руками за голову.

- Стерва… - злобно прошипел он.

Не теряя времени, я залезла на него и, достав из ножен клинок, занесла над его грудью, дабы нанести свой последний удар прежде, чем он придет в норму и вновь попытается меня убить.
В тусклом свете фонаря блеснули мои пухлые губы и серебряная сталь обнаженного клинка, когда я беззвучно произнесла короткую молитву – и нет, не из-за уроков, на которых нас им обучали, а из-за страха за свою жизнь, который вдруг образовался в сердце.
Хотелось, чтобы богиня услышала меня и больше не подвергала меня таким опасным миссиям в одиночку.
Какой бы я хорошей наемницей не была, но с подобным столкнулась впервые и, откровенно говоря, не была готова.
Это больше не был храм, в котором случае даже небольшой оплошности, но наставники могли помочь и уберечь от ужасной участи – смерти. Это был настоящий мир за его пределами, где такое больше не пройдет. И если ошибка случиться во время одиночного задания, она действительно может стоит жизни.
Покрепче обхватив рукоять клинка обеими руками, я без малейшего сожаления вонзила его прямиком нечестивому в сердце. Движение было настолько резким и импульсивным, что кровь брызнула прямо на лицо и одежду.
Мужчина в последний раз раскрыл широко глаза и рот, а затем навсегда закрыл их, оставив меня в удушающей тишине.
В этот момент Чак прибежал к нам и застыл на месте, стоило увидеть меня – всю в крови, сидящей на уже не живом человеке и крепко держа клинок трясущимися руками, устремив свой взгляд на его окровавленную грудь, из которой торчало мое орудие.
Я не могла поверить в то, что отнял у кого-то жизнь.
В храме все было по-другому. Мне не казалось, что я какой-то монстр, отбирающий жизни других. Все то, что нам приходилось делать казалось чем-то праведным. Чем-то необходимым.
А сейчас… Я ощущала себя таким же отродьем, какие осмеливаются вселиться в невинных людей и сводить их с ума до тех пор, пока не высосут до конца их жизненную энергию.

- Ты умница. – голос Чака прервал ночную тишину.

Но я его не слышала. Заместо него в ушах образовался шум, а перед глазами стало все плыть.
Последнее, что мне удалось запомнить из этой ночи, были руки напарника, которые поймали меня прежде, чем я бы вновь повалилась на грязную землю.