Глава 6
Эля всегда пыталась найти логику в происходящих событиях. Даже в тех, которые ее не имели. Поэтому располагая фактами, Эля дорисовывала логическую цепочку сама. Не сказать, что всегда правильно.
Связывая одно с другим, она приходила к каким-то сумбурным суеверным выводам. Например, свою теперешнюю неудачу связывала с тем, что была слишком уверена в том, что будет танцевать вплоть до выступления. «Нельзя ничему до конца верить» — несвоевременно думала Эля, и ещё больше не верила всему остальному.
Ещё ее терзали смутные подозрения, которые разрастались в трагедию — Глеб не писал больше. Эле теперь казалось то единственное сообщение нереалистичным. Как будто это ошибка или случайность, или сон, и в это она точно верила. У неё появилась новая навязчивая привычка — обновлять чат с Глебом, выискивая признаки активности на том конце «провода». Она засматривала додыр надпись «в сети», а когда он исчезал, испытывала горечь неудовлетворенности.
Дома Эля не чувствовала себя достаточно расслабленной, но в школе ей было ещё хуже, поэтому она довольствовалась малым, и выискивала себе наименее энергозатратные занятия. Все свободное время она проводила за чтением под неумолкающее монотонное ворчание мамы.
— Ты лучше бы взялась за ум, — кричала мама из зала, — у тебя экзамены через два месяца, ты забыла? Убери эти книги, берись за дело. Думаешь, твоя сестра просто так получает пятерки? Бери с неё пример.
Пример Эля брать не умела и учиться не собиралась, поэтому читала, не отвлекаясь, только морщась иногда от маминых криков. Она оправдывала своё поведение непрощенной обидой и была намерена делать только то, что посчитает нужным.
Элина мама, надо отдать ей должное, дальше криков не заходила, хотя в этом удовольствии себе отказать не могла. У неё в сердце не помещались поступки дочери, категорически ею неодобряемые. Но и Эля в ее сердце тоже не помещалась, поэтому, терзаемая легкими сомнениями о том, правильно ли она воспитывает дочь, вносила единственную лепту своим ворчанием.
Наряду с негативными переживаниями, Элю беспокоило ещё одно обстоятельство, вызывающее у нее странные ощущения. Чувство зарождающейся дружбы вводило ее в смятение и приятное волнение.
Любые новые отношения у Эли складывались тогда, когда она о них не думала. То же произошло сейчас — это было неожиданно и интересно. Что это дружба, она подняла, когда стала взаимно интересоваться привычками Макара, и заметила, что делает это искренне. Это отвлекало ее от бесконечных тоскливых мыслей.
— Ты дружишь с Никитой? — однажды спросила она Макара, когда они сидели на уроке.
— Да.
— Но он же танцует.
— Ну и что, не меня же заставляет.
— Мне Никита не нравится, — заявила Эля, — он плохо танцует.
— Ну ты тоже не ангел, — ответил Макар, и Эля пнула его ногой под столом.
Одноклассник казался ей простым, потому что в нем не было лицемерия и показной заинтересованности. Эле по крайней мере так казалось. Поэтому она стала рассказывать ему вещи, которые ее тревожат. Тем более что он не проявлял излишнего интереса, не давал советов и не сокрушался по поводу ее бед.
— Я танцевала у неё уже три или четыре танца, не считая кружка, а она просто забрала у меня роль. И эти мерзкие девочки скорее всего рады.
— Ну, они в этом не виноваты, — отвечал Макар, который, тем не менее, Элину неприязнь поголовно ко всем людям не поддерживал.
Эля на него почему-то не обижалась и продолжала:
— Татьяна Валерьевна вечно строит мне козни. У неё есть свои любимчики.
С этим Макар не согласиться не мог и пожал плечами.
— Наверное, все учителя немного такие.
— Есть учителя, которые тебя бесят? — удивилась Эля.
— Ну да. Но я понимаю, почему они такие вредные, я бы на их месте тоже таким был. Поэтому мне легче их принять.
— Я думала, я одна их недолюбливаю.
— Ты одна с ними ссоришься.
— Я со всеми ссорюсь, — миролюбиво согласилась Эля.
Разговор шел в пятницу, ученики сидели в кабинете ОБЖ, дожидаясь учителя, который приходил на пять минут и снова уходил в свою каморку. В это время в кабинет зашли десятиклассники из «а» класса повесить куртки. Эля знала этих ребят и затаила дыхание — это был класс Глеба. Она не видела его уже неделю, ею все больше овладевало отчаяние, она придумывала ему миллион дел, способных принести ей боль, которыми он непременно занимался. Она думала о том, что он с кем-то дружит, возможно с девочками из ансамбля, что ещё хуже — с Женей, а ведь Эля ничуть не хуже их. И ее пробирала непонятная ей, но не в первый раз испытываемая ревность.
Когда зашёл Глеб, ее уже била мелкая дрожь и крутил живот. Она скрутилась в комок нервов. Старшеклассник зашёл за своими одноклассниками, придерживая ремень перекинутой через плечо барсетки, и, сутулясь, пролез к вешалкам через ряд чужих сумок. Темноволосый, в чёрной одежде, он напоминал Эле ворона, тем более что сейчас она была слаба на ассоциации. Высокий и смуглый, он казался ей каким-нибудь итальянцем, хотя, конечно, по общепринятым меркам красивым не был. Эля украдкой наблюдала за ним.
— Эй, Калинина! — заорал Макар на Веру, стащившую у него тетрадь.
Глеб повернулся на крик и увидел не Макара, а Элю, сидевшую рядом и внезапно раскрасневшуюся. Брови его как будто расправились и он постарался поймать ее взгляд, но староста его отвлекла.
— О, Глеб! — вскочила со своего места Женька. — Слушай, Татьяна Валерьевна попросила тут... да убери свою сумку, Андрей! — Глеб остановился у вешалки и ждал, пока девочка завершит начавшуюся тираду. Эля гневно сжала пальцы.
— Принеси мне ту книгу, — говорил одновременно Макар Эле. — Я прочёл твою предыдущую. Эй, ты слушаешь?
Эля не слушала, растеряно посмотрела на Макара, а потом перевела взгляд на пробирающуюся через толпу одноклассников Женю. Макар тоже обернулся вслед за ней. Глеб неловко стоял в своём углу, дожидаясь окончания болтовни Жени, но та не думала останавливаться. Успешно рассказав всем, как она подружилась с Глебом, она не могла упустить шанса наглядной демонстрации.
— ...тебя же не было на прошлой репетиции, — «Его не было на прошлой репетиции...», подумала Эля, — Татьяна Валерьевна сказала непременно быть завтра, после уроков... Ты же танцуешь в паре с Лесей, она не может без тебя репетировать... Ой! Да уберите свои рюкзаки, не видите, я хочу пройти, — «В паре с Лесей...».
Класс шумел, но Эля слышала только слова одноклассницы. Староста наконец дошла до Глеба и заговорила тише. Высокая Женька доставала ему до плеча и подняв голову весело улыбалась. «Какие у неё смешинки в глазах, — подумала Эля, — у меня никогда таких не будет». Глеб не смотрел на Женю, а только обводил взглядом класс, нехотя кивая. У старосты была крепкая хватка, но старшеклассник тоже был настроен решительно.
— Хорошо, — прочитала по губам Глеба Эля и увидела, как он движется к выходу.
Вот и все. Она не видела его целую вечность, а он уходит, Женя забрала все его внимание. Эля злобно прищурилась.
— Эй! Ты чего? Миронова! — шепотом сказал Макар. — Да наплюй на них, танцовщики... — Но, увидев злобное настроение Эли, замолчал.
А потом увидел взгляд Глеба, обернувшегося у двери, и его нахмуренные брови.
И кое-что понял про этих двоих.
Такие эпизоды забирали у Эли всю энергию. После них она как будто потухала, никла и весь оставшийся день ходила никакая. В этот раз тоже Валя крутилась рядом с их партой, пытаясь выведать, в чем дело, но Эля не хотела говорить и молчала, поэтому Макар и Валя разговаривали между собой. Лёжа на сложённых на парте руках, Эля слушала отрывки из разговора и разглядывала светлые волоски на руках. Ее волосы были растрёпанны и разбросаны на спине по белой кружевной рубашке, но она не хотела их собирать. Пряди отливали золотом на полуденном солнце, ложившемся в классе полосами. Класс гудел в ожидании учителя, громкоголосая Женя рассказывала что-то кучке ребят, Дианка сидела за первой партой и решала алгебру, Валя рассказывала Макару про то, как ездила с семьей на море. Элю успокаивали монотонные звуки окружающего пространства. Несмотря на упадок духа, на измотанность ревностью и безответной влюбленностью, Эля чувствовала, как ей удивительно комфортно с этими двумя. Валя сидела на соседней парте, а Макар, развернувшись к ней, задавал вопросы. Оттого, что они как будто включали бессловесную Элю в разговор, ей становилось легко и спокойно. Она чувствовала, что ею не пренебрегают, что даже без настроения она имеет для них ценность. И тихо радовалась.
Это ощущение безопастности станет одним из первых в осознанном мировозрении Эли, первое подтверждение того, что она важна просто так, а не за что-то. Первое искреннее проявление дружбы и любви, которое она заметит и которое поможет ей в осознании собственных чувств.