Новорождённой, привет.
Свет режет глаза. Темнота. Пытаюсь их снова открыть и вновь этот свет. Интересно, я в раю, да? Ведь в аду темнота и кругом всё чёрное. Дверь открывается и я слышу лёгкие шаги. Блондинистая девушка подошла ко мне, и что-то поправила на руке. На ней надет халат. Нет, этого не может быть.
- Как вы себя чувствуете? - спросила она. - Я сейчас позову врача, постарайтесь не двигаться, ладно?
Значит, спасли. Выжила. Чёрт! Не надо было звать его. Почему он решил за меня? Я не хочу жить! Не хо-чу!
- Очнулась. Наконец-то. Как чувствуем себя, новорождённая? - проговорил седовласый мужчина лет пятидесяти.
- Болльнно. - с трудом произнесла я.
- Это нормально. Скоро всё пройдёт. Сейчас тебе нужно поспать. - я кивнула. - Тогда я передам парню, что ты проснулась, а то исхудал, смотреть тошно. Он так за тебя переживает. Любит, наверно. Эх, молодёжь, всё у вас так сложно. Ладно, отдыхай.
Доктор оказался очень добрым и вежливым. Его улыбка зародила во мне какую-то надежду, и я очень быстро уснула.
- Семён Игнатьевич, - слышу я сквозь сон, - очень Вас прошу, не надо звать психолога. Она абсолютно здорова. Я позабочусь о ней, но если к Лере придёт психолог и начнёт ковыряться у неё в голове, поверьте, это ничем хорошим не закончится. Я давно знаю эту девушку, и в её жизни произошло достаточно для такого поступка.
- Вы же понимаете, что я не могу просто выкинуть документы, с которыми её привезла скорая и оформила регистратура. Там чётко написано: "Попытка самоубийства". В таком случае мы просто обязаны отдать её психологам, а если те решат, что девушка нуждается в лечении, то тут я бессилен.
- Вы можете написать в её карточке, что диагноз поставленный врачами скорой, был ошибочным. Всякое может случиться. - хитрость в голосе Эда означала лишь одно: он предлагает доктору деньги.
- Уберите, я не возьму. Давайте так, она полежит у нас пару дней. Я понаблюдаю за её поведением, поговорю с ней, узнаю, что думает, чем хочет заняться после выписки и так далее. И если меня устроит её состояние, то я смогу Вам помочь. Она же ещё ребёнок, так не хочется колечить ей жизнь.
- Согласен. Спасибо, Семён Игнатьевич.
- Ещё пока не за что. А ты береги подругу. Ещё одна такая попытка и билет на тот свет ей обеспечен. Сердце дало сбой.
- Да, конечно. Я теперь её ни на минуту не оставлю.
- Лишь бы это были не просто слова. Скоро Валерия придёт в себя, и, надеюсь, вам удастся поговорить. Только, прошу, будь аккуратен в словах. Её состояние сейчас не известно, поэтому любая неосторожная фраза может обернуться новой попыткой.
- Хорошо, спасибо.
- Я зайду через 15 минут.
Дверь тихо закрылась, и я почувствовала, как чья-то грубая ладонь накрыла мою. Тяжёлый вздох, и лёгкий поцелуй, оставленный на моих губах. Я чувствую на себе его взгляд и так хочется улыбнуться, но понимаю, что пока этого делать не стоит. Через некоторое время его голова легла на мой живот, а рука всё так же покоилась на моей ладони. Он уснул. Лёгкое сопение и редкие вздохи. Неужели Эд и правда так переживал за меня? Может, стоит поверить другу и возобновить наше общение? Не спорю, ещё одного предательства я не переживу, но мне так хорошо и спокойно рядом с ним. Сейчас он спит рядом, а я не хочу, чтобы это заканчивалось. Друг. Я назвала его так впервые за прошедший год. Мне захотелось открыть глаза и посмотреть на сонного парня. Сейчас он такой милый, беззащитный и настоящий. Резко появилось желание обнять и поцеловать, но моё тело решило иначе, и я с трудом смогла донести свободную руку до его волос и погладить их. Не знаю, сколько прошло времени, пока Эд спал, а я любовалась им, но приближающиеся шаги и открывающуюся дверь я заметила сразу. Сразу всплыли отрывки фраз: "Сердце дало сбой... Я зайду через пятнадцать минут.". Сердце дало сбой. Идиотка. Живи, пока можешь! Как же я не ценила жизнь. Правильно Эд сказал: "Прекращай строить из себя страдалицу и обиженную девочку, возьми себя в руки!". Не послушала. Дура. Зато заработала проблемы с сердцем. Получается, что и жива я только благодаря другу и своему спортивному прошлому.
- Проснулась? - в палату зашёл тот самый доктор, как я поняла, его зовут Семён Игнатьевич. Я слабо кивнула в ответ и указала на спящего парня. - Он всю неделю сидел в коридоре, рвался к тебе и ждал, когда очнёшься. Переживал. - шепотом продолжил врач.
- Неделю? - так же тихо удивилась я.
- Да, еле откачали тебя. Благо организм крепкий. В рубашке родилась. Давно он спит?
- Не знаю, я проснулась, он уже лежал.
- У тебя ничего больше не болит?
- Вроде нет. Двигаться трудно.
- Ладно, дальше станет легче. Отдыхайте.
- Спасибо. Вы ещё зайдёте сегодня?
- Да. - он улыбнулся, и я попыталась сделать тоже самое в ответ, но получилось не очень, чем рассмешила доктора.
- Извините, - я остановила Семёна Игнатьевича в дверях, - а можно узнать какой сегодня день и сколько времени?
- Восьмое августа, вторник, 11 утра.
- Спасибо.
- Отдыхай и постарайся уснуть ещё раз. Организм должен восстановиться. - я кивнула, и мужчина вышел из палаты.
Я попыталась следовать совету Семёна Игнатьевича, но уснуть у меня так и не получилось. Зато Эд уже посапывал не один час. Я же рассматривала черты его лица, которые смогли измениться за этот год, поглаживала его спину, зарывалась пальчиками в его волосах. Потом мой взгляд метнулся к карману его джинс, и там я заметила смартфон друга. Прошла неделя. Стоит узнать последние новости, хочется посмотреть на своё состояние, да и не сфотографировать Эда я не могу. Его мимишность зашкаливает. Сначала я так и поступила, но потом, включив фронтальную камеру, ужаснулась. Растрёпанные и жирные волосы смотрелись так, будто их намазали салом; кожа вокруг глаз опухла, а синяки, которые и без того были заметны, стали ещё ярче; макияж, который я делала в ту ночь местами и вовсе смылся, а кое-где размазался; капилляры чуть-чуть полопались, поэтому белок глаза был розоватового оттенка. Мой вид оставлял желать лучшего. И как Эд меня мог вообще поцеловать? Или мне это приснилось? Я почувствовала, что хочу пить и потянулась к бутылке, при этом положив телефон рядом с другом, на кровать. Рука ослабла, поэтому только схватившись за единственный источник воды, я уронила его на пол. Эд встрепенулся и резко открыл глаза.
- Извини, я не хотела тебя разбудить.
- Ты очнулась. Лер, Боже мой! - он крепко обнял меня, а по отросшей щетине скатилась мужская скупая слеза.
- Задушишь! Пусти.
- Прости. Ты пить хотела?
- Ага. - он налил в стакан воды и помог сесть на кровати, подложив под спину подушку. Тут я почувствовала, что кроме лёгкой больничной сорочки на мне ничего нет. Стыд какой. - Спасибо. - я поблагодарила Эда и откинулась на спинку кровати.
- Ты давно не спишь? Врач заходил?
- Да, заходил. Порядочно уже, может, часа четыре.
- И не разбудила меня?
- Ты так сладко спал, да и Семён Игнатьевич сказал, что ты всю неделю просидел у палаты ничего не евши, не пивши.
- Как ты меня напугала, глупая.
- Прости, пожалуйста. Я уже пожалела об этом. И да, если ты не против, то можем возобновить наше общение. - робко произнесла я, боясь услышать ответ.
- Дурочка! Конечно, я не против! Соберём вещи и поедем ко мне после выписки.
- Хорошо. - я слабо улыбнулась, но с души будто упал камень. - Слушай, Эд, а ты родителям ничего не говорил? - парень тяжело вздохнул.
- Говорил. Они думают, что ты лежишь в больнице с острым аппендицитом.
- Они в коридоре или на квартире?
- На квартире, только не в Москве. Лер, они в Казани. У них какие-то проблемы в бизнесе и...
Дальше я не слушала. Им наплевать на меня. Абсолютно. Что ж, ладно, но я не сдамся. Я была слабой, но теперь такого не повторится. Не нужна дочь? Для них меня не будет существать. И тут я приняла очень серьёзное решение.