chapter viii
POV Ruel
– Почему ты не говорила, что у вас с Хезер совместный урок?
В редакторской пахло старыми журналами с глянцевыми страницами и карамельным капучино подруги.
Венона подняла на меня глаза, отвлекаясь от мобильника, и насмешливо улыбнулась.
– И тебе доброе утро, здоровяк.
– Венона.
Она театрально закатила глаза.
– Как это повлияло бы на развитие ваших отношений?
Я опустил рюкзак на импровизированный журнальный столик и сел на диван рядом с красноволосой.
У меня не было в планах задавать ей этот вопрос с такой важностью, будто она убила человека и не сказала мне об этом, но я не выспался, и меня разозлил Ромен по дороге в школу, и этот вопрос все крутился у меня в голове последние двенадцать часов, пытаясь найти логичный ответ на самого себя.
– Ты не сказала, что знаешь ее.
– Я и не знала ее, – просто бросила Навис. – Я едва бывала на уроках в то время, ты сам знаешь.
– Хорошо, – я согласился без особых эмоций. – А совместный проект?
Венона засмеялась невпопад.
Я смотрел на нее с серьезным лицом.
– Господи, Рул, что такое?
– Ты скажи мне. Почему ты мне почти ничего не рассказываешь теперь? – этот вопрос прозвучал пуще первого и я понял, что это началось.
Лицо Навис вмиг сменилось. Губы выпрямились в безэмоциональную линию, а с глаз пропала тень прежней улыбки.
Я чувствовал как завибрировало в животе от недоброго предвкушения и понял что хочу, чтобы это быстрее закончилось. Это был тот тип ощущений, когда думаешь, что сейчас произойдет что-то плохое: на тебя нападет бездомный пёс с бешенством, ты попадешь в авиакатастрофу или разрушишь дружбу с человеком неверным словом.
Венона молчала.
Это было худшее утро за последние два месяца.
– Почему, Венона? – мой голос прозвучал уж слишком жалко, мало того, он надломился.
На секунду подруга закрыла глаза, и во мне появилась надежда, что она даст ответ на мой вопрос. Потому что я правда хотел знать. И потому что я чувствовал, что это было плохим знаком.
– Потому что не хочу забивать тебе голову своим барахлом, когда там поселилась Хезер.
Подруга поднялась на ноги, хватая свою сумку.
– Венона, – на выдохе проговорил я озадаченно.
Она знала, что это не так. Я знаю, что она знала.
– Да, наверное, мне стоило сказать тебе о том, что нам дали этот проклятый проект, но я побоялась, что ты решишь достать ее и там.
Мне стало тошно. От ее слов и от того, какое впечатление у нее складывается обо мне.
Она считает меня приставучим. Венона Навис, моя лучшая подруга, считает меня навязчивым придурком.
Та тишина что повисла в помещении зазвенела в ушах напару с разочарованием от услышанных слов.
– Уходи, я тебя не держу, – наконец хоть какие-то слова вырвались с моего рта.
Венона не долго думая покинула редакторскую, негромко хлопнув дверью, а я остался сидеть на диване, прожигая взглядом то место где сидела подруга.
Я не мог поверить, что это действительно то, из-за чего она не рассказывала мне об их проекте. Потому что я кажусь прилипалой. Потому что ей жаль Хезер. Потому что она считает, что я ее утомляю.
– Сраная чушь, – я со злостью смахнул стакан с остатками кофе Веноны, и он улетел под компьютерный стол, разливая все содержимое на пол. – Пошла ты к черту, Венона Навис.
Прозвенел звонок на первый урок.
У Веноны была литература с Хезер, а у меня математика. А потом наша совместная физика с Навис, которую мы бы прогуляли на трибунах или в редакторской. Но этому не быть.
Я поспешил занять свое место за последней партой среднего ряда и подготовился ко всевозможного рода занятиям, начиная новой темой и заканчивая контрольным тестом, поскольку не был на последних нескольких уроках.
Пока учитель бубнел на фоне, рассказывая историю из жизни, чтобы мы могли немного отдохнуть от цифр и букв, я вырисовывал каракули на полях тетради карандашом, совсем не вникая во все происходящее. В голове то и дело крутились слова Веноны, а внутри гадкое чувство будто горячей смолой разливалось по всем органам. Я не хотел в это верить и не хотел больше иметь с Веноной ничего общего из-за того, каким человеком она меня видит. Но понимал, что так будет до тех пор, пока я не успокоюсь.
Затем я вылез из хаотичных и тревожный раздумий и снова стал переписывать формулы и примеры с доски. Мистер Уайт все ещё говорил без умолку раз за разом уходя от темы урока, а я с таким же успехом терял интерес ко всему происходящему.
Поля были изрисованы почти полностью, когда я позволил себе подумать о Хезер. Это случилось так, словно она проезжала мимо на своем Форде и резко дала по тормозам. Ее карамельно-зеленые глаза блеснули у меня в памяти под жёлтым светом фонаря. Она смотрела на меня с каким-то задором и ожиданием, пока я думал о том, как бы не облажаться в такой момент. И я не облажался, хвала небесам. Более того, все тем вечером было лучше, чем просто хорошо. Я думал, что у меня есть все шансы быть вместе с ней так или иначе. Потому что одно я знал точно - мне не хотелось отпускать Хезер из своей жизни, а она всем своим видом давала понять, что ей нравится время, которое мы проводим вместе.
Но все это рушили слова Веноны. Все то, каким я это видел, казалось сущим бредом. Что взгляд Хезер был обычным тогда, что она вела себя вполне повседневно, а не так, будто ей не хотелось уезжать домой.
Теперь я не знаю, как все было на самом деле.
– Эй, – я поднял глаза на шепот девушки за партой передо мной. – Это от него, – она указала головой на парня за третьей партой соседнего ряда. На парня. С соседнего ряда.
Я окинул его недоброжелательным взглядом, забрал бумажку и мысленно выругался, послав Ромена ко всем чертям.
Гевин был ничем не примечательным. У него черные волосы до средины шеи, бледная кожа, карие глаза и очки классической квадратной формы. А еще он был геем, и теперь я это знал.
"Привет, хочешь встретиться в кафетерии на ланче?"
"НЕТ"
Когда бумажка дошла до Гевина обратно, закончился урок. Он обернулся ко мне и вперемешку с образовавшимся шумом сказал что-то на подобии "извини". В прочем, я плохо расслышал и, надеюсь, он не назвал меня кретином.
Я все ещё задаюсь вопросом, есть ли Ромену хоть какая-то польза от того, что все геи в школе считают меня подходящим кандидатом на роль их любовного интереса.
Следующим была физика, и я не собирался туда идти, поэтому пошел в редакторскую с полной уверенностью, что никого там не встречу. И я был прав, ее там не было. Сегодня она точно тут не появится.
Как и не появилась в следующие три дня.
Я видел Венону мельками в коридорах и в кафетерии, когда она заходила взять себе фруктов для перекуса, и у меня не появлялось желания поговорить с ней, потому что я злился, и это она должна хотеть поговорить со мной. Не я назвал ее приставучей.
И наверное эти дни одиночества пошли мне на пользу, потому что я много думал о газете, рисовал макеты с пришедшими в голову мне идеями, делал наброски и планировал. Отчасти мне хотелось, чтобы Венона была рядом в какой-то из моментов и сказала, что думает насчёт моих идей. Сказала бы, что это гениально, или что-то в этом роде, для того чтобы у меня появилось больше уверенности в том, что я делаю. В какой-то степени я был зависим от ее мнения. Но Навис бродила по коридорам школы на переменах, а после уроков занималась с Хезер в библиотеке их проектом. Я это знал, потому что однажды увидел девушек там, когда отдавал учебник по углублённой биологии. Хезер мне помахала, мило улыбнувшись, а Венона сделала вид, что не заметила моего присутствия.
Вечером четверга голос папы донёсся с первого этажа, пока я играл в видеоигры на телевизоре у себя в комнате:
– Рул, ты едешь со мной в Walmart.
Это был не вопрос и не просьба, совсем в стиле отца. Это был добрый приказ.
В субботу будет благотворительная ярмарка и мама собирается печь печенье и делать другие сладости для такого случая, поэтому доверила покупку необходимых продуктов людям вроде меня и папы. Надеюсь хотя бы готовить она будет не с Роменом.
– Конечно я еду, – проговорил я себе, пока выключал игру.
На улице уже стемнело и начал моросить дождь. Родительский тёмно-синий Ниссан стоял на подъездной дорожке.
– Можно я поведу? – я спросил без особой надежды.
– Сильно хочется? – папа посмотрел на меня через крышу автомобиля, стоя у водительской двери. У него на голове начала появляться лысина, поэтому теперь он носил исключительно короткие стрижки. И пока мы стояли, он мочил свою лысину и очки округлой формы.
– Да.
– Перехочется, – он издевательски хохотнул и залез в машину.
– Я не сомневаюсь, – я закатил глаза и сел рядом на пассажирское сидение.
– Почему такой кислый в последнее время? С Хезер проблемы? – сразу начал он, выезжая на дорогу.
– Нет, с Веноной, – просто ответил я, скрывая раздражение из-за слов про Хезер. Почему мои проблемы должны быть настолько очевидны и сводиться к ней, если она мне нравится.
– Давно у вас не бывало такого, – заметил он. – Так, что случилось?
– Она назвала меня приставучим.
Я старался, чтобы мои слова звучали с таким непринуждением, будто мы говорили о погоде. Мне не хотелось, чтобы папа подумал что я слишком расстроен этим и решил меня утешить, что получалось у него, мягко говоря, не лучше всего. Но я ценил то, что он пытался.
Папа задумчиво хмыкнул, поджимая губы.
– А ты?
– Я ничего не сказал.
– Даже не сказал, что это не так?
– Нет.
Папа вздохнул.
– А ты сам как считаешь?
– Считаю ли себя прилипалой? До того как она это сказала, я молился на то, чтобы им не оказаться.
Отец долго молчал, наверняка понимая сколько слова лучшей подруги значили для меня. Я не знал, что он собирался ответить на все это, но явно видел сожаление в его ореховых глазах.
– Это проблема, – наконец голос мужчины разнёсся по салону, сливаясь с тихим гудением мотора и шумом дождя.
– Ты прав.
– Что бы ты сказал Веноне, появись она перед тобой сейчас?
– Ничего, – со смешком ответил я.
Отец многозначительно на меня посмотрел.
– Представим, что нет твоей гордости и злости, а есть ваша многолетняя дружба и много хороших моментов. Ваши отношения не могут закончится на одной ошибке Веноны. Что ты ей скажешь, чтобы все стало как прежде?
Я вскинул брови.
– Почему я должен говорить, если ошиблась она?
– Чтобы она поняла, какой удар нанесла по твоим чувствам, Рул. Иногда людям надо услышать как на других влияют их слова, чтобы подумать, прежде чем говорить их снова.
Папа был прав. Наверное, в глубине души я и сам это понимал, но не хотел признавать из-за своей злобы. Я не хотел больше ни говорить с ней, ни видеть ее, совсем не думая о том, что было раньше, и что один плохой поступок не определяет ее. Венона Навис не была плохим другом, но и идеальным тоже. Однако я не собирался говорить с ней первый. Она не была так глупа, чтобы не понять, что сказала.
– Я не хочу.
– Рул.
– Я не хочу говорить с ней. Надо было думать, что говорит.
Папа посмотрел на меня недовольный тем, что я не собираюсь слушать его советы.
– Тебя погубит твоя гордость, сынок.