9 часть
— Ты будешь кушать? – резко раздался голос парня на лестнице. Он аккуратно подошёл ко мне.
Его голос был не спокойным и не весёлым, он был грубым, все так же с той самой ноткой хрипотцы. Он, как будто бы, испытывал ко мне самое сильное отвращение.
Я все так же стояла над этим дневником, но, скорее всего, это было книжка. Я была в замешательстве.
Он следил за мной? Он убьет меня? Что вообще, мать его, происходит..?
Просто скажите мне, что это страшный сон. Просто скажите, что скоро придёт моя мама, потресёт за плечи, успокоит. Это просто страшный сон, так ведь...?
Сомневаюсь..
— Ты должна покушать.
Я вздрогнула от резкого голоса около моего уха. Он пугает меня! Я быстро развернулась к нему, прижимаясь к подоконнику. Он стоял и смотрел мне в глаза. Точнее, прямо в душу.
Это напрягает.
Его глаза опустились на загадочную книжку и на секунду вспыхнули какой-то эмоцией. Ну, хотя бы что-то, а то его лицо передавало только безразличие.
Я уже думала, что он не способен испытывать чувства.
Он молча подвинул меня, не толкнул, а именно пододвинул, взглянув на секунду, чтобы убедиться, что со мной все хорошо. Сделал он это двумя руками, за мою талию. Это было нежно, не спорю. На секунду внутри меня все всполыхнуло счастьем.
Забрав свой блокнот, он поднялся на лестницу и скрылся из может поля зрения. Наверное, убрать следы приступления.
Вернувшись назад, он на секунду остановился, но не направил свой взгляд на меня. Он подошёл к какой-то плите и начал мешать что-то, что в мой нос брызнул запах свежеприготовленного блюда.
Он умеет готовить?
Я молча присела за стол. Видимо, молчание для него — какой-то собственный язык. Тут все молчит, даже ветер стих. Как будто, рядом с ним все молчат, бояться его.
Ощутив что-то тёплое рядом с собой, я вышла из своего подсознания и взглянула вниз. Передо мной стояла тарелка с макаронами.
— Тебе нужно покушать, – объясняет он, приступая к трапезе.
Сидел он напротив меня, постоянно дрыгая ногой под столом, что тот слегка дрожал. Это привычная привычка парней, как мне кажется. Если сидя облокотиться на край носочка ноги, то она начнёт дрожать, что и сделал он.
Аккуратно дуя на вилку, он поглощает содержимое, медленно пробуя на вкус, пережевывая. Черт, никогда не думала, что буду наблюдать как он ест.
— Тебе нужно покушать. – повторил он, а его голос никак не изменился за этот день. Он знает, что такое спокойный, весёлый, счастливый тон?
Мне кажется, нет. Он знает только грубый, холоднокровный, душераздирающий тон. Возможно, такой голос у него от природы, тем более хрипотца добавляет больше грубости. А возможно, это из-за того, что он бесчувственный.
Такое бывает. Это как дети, которые родились инвалидами, не способные ходить. Только он родился без чувств, это нормально, мне кажется. Но плачевно для других.
— Тебе следует съесть эти макароны, – рявкнул он, закрывая свои глаза от напряжения. Нет, это не был крик, это была его обычная речь, которую он выплюнул быстро, не обдумывая.
— Я, пожалуй, откажусь, – отодвигаюсь на стуле чуть дальше, наверное, чтобы спрятаться от ауры напрежения, которая исходит от него, – Не хочу есть.
— Тебе следует покушать, – повторяет он и тут я понимаю, что иметь дело с упрямыми — тоже самое, как иметь дело с пустотой.
— Я не хочу. – громче повторяю я, слегка наклоняя голову, на что получаю его взгляд, вновь, прямо в душу.
Я вздрагиваю, ведь этот взгляд какой-то странный, он слишком напрягает, заставляет чувствовать себя неловко. Я очищаю горло от образовавшейся слюны, отвожу свой взгляд куда угодно, главное — не встретиться с его.
— Ты боишься меня?
— Нет, я не доверяю тебе, – признаюсь я.
С каких это пор я могу доверять человеку, который говорит, чтобы я жила в этом доме, у которого я нашла свои фотки?
Слезы все так же текли по моим щекам, в какой-то момент останавливаясь. Меня просто выбили из реальности.
— Юль, мы – одно целое, мы должны держаться вместе, – такое ощущение, что это точно какая-то ловушка.
— Почему? Почему ты так говоришь? И откуда ты знаешь мое имя?
– Я многое знаю о тебе, Юля, – все так же спокойно говорит он, – Я такой же, как и ты. Я такой же как и ты, но немного другой. Я не похож ни на кого из вас. Я расскажу тебе позже, обещаю.
Обещаю..
— Но , пока, все, что тебе нужно знать – это то, что мы — одно целое.
— Почему я не могу уйти? Сколько я должна тут оставаться? — тихо спрашиваю я, не желая слышать ответ, но нужно.
— Уйти? — тихо спросил он, подстраиваясь к моему шёпоту, — Уйти, Юля? – повторяет он, — Ты хочешь уйти?
— Да, я хочу уйти, – под его пристальным взглядом мои щеки обрели красный оттенок.
Никогда не любила в себе это качество. Я не могу скрыть свое переживание или смущение. Но больше меня волнует то, к чему сейчас ведёт Даня. Он молча встаёт из-за стола, открывая входную дверь одним рывком.
Все он делает аккуратно и осторожно, можно сказать, медленно и спокойно. Наверное, он просто не может по-другому. Открыв входную дверь, он жёстом руки показывает мне на улицу, придерживая дверь одной рукой.
— Уходи, если хочешь.
Резко произносит он. И тут я зашла в тупик. Я не хочу уходить, почему-то.. я чувствую, что могу доверять ему. Меня тянет к нему невидимой ниткой, это странно, это пугает меня. Мне с ним как-то... Спокойнее, что-ли. В любом случае, я не пойду туда, я хочу жить.
Молча открываю и тут же закрываю рот, гляда на него, а он делает тоже самое. Его руки немного шевелится, указывая все так же на выход.
В этом молчании столько слов..
Убираю выпавшую прядь за ухо, отворачиваюсь от него. В детстве моей любимой игрой была гляделки, я играла в нее с кем угодно и где угодно, всегда выигрывала. Я считала, что у меня талант к этому. Да, я гордилась этим, странно, не так ли? Но играя в гляделки с ним, я проигрываю. Я не в силах ощущать этот пристальный, холодный, грубый взгляд, который прожигает во мне дырку прямо в душу.