Глава 14. Вы что за травлю тут устроили?!
Был поздний вечер. Солнце уже давно спряталось за горизонт, что делало атмосферу на улице немного устрашающей. Самое время для вылазки маньяков. Девушки заказали такси от торгового центра и через пару минут они уже находились в лифте дома Элис. Девушка берёт ключи и вставляет их в дверь, но замок не прокручивается по часовой стрелке, означая, что дома кто-то есть. Тогда Элис нажимает на кнопку звонка, и громкий звук доносится по ту сторону стены.
— Как насчёт акушерки? — спрашивает Венди, втыкая в свой телефон. Всю дорогу домой Венди предлагала Элис все варианты профессий, чтобы поступить в медицинский университет.
— Ну-у, профессия хорошая, но я не хочу ею быть, — честно отвечает Элис. — Ты мне подыскиваешь варианты поступления в медицинский? — девушка переводит взгляд на подругу и заводит руки за спину.
— Ну да, акушер – хорошая профессия, — с частичкой сарказма повторяет за подругой Венди и кладёт телефон в сумку. — А вдруг я забеременею и попаду к тебе? Классно же будет. А потом я сделаю тебя крёстной моего ребёнка.
— Может это ты решила стать акушеркой? — с усмешкой переспрашивает Элис и хватает её под локоть, кладя голову ей на плечо. — Тебе бы подошла акушерка. Зато сама себе можешь принять роды.
— Ха! — усмехается она. — Тогда назови свои симптомы и я поставлю тебе диагноз, раз ты считаешь, что мне идёт акушерка, — девушка улыбается одним краем губ и щурит глаза как лисичка. Когда Венди делала такое выражение лица, Элис всегда казалось, что она прирождённая лисица.
— Ладно.
— На что жалуетесь?
— Мисс Кэмпбелл, меня беспокоит слабость и насморк, а ещё...
— Значит Вы слабачка и соплячка, — перебивает её Венди и без проблем ставит следующие диагнозы. Рукой она подзывает следующего пациента. — Следующий!
— Э-э, — Элис недовольно качает головой и пихает её кулаком в плечо.
По ту сторону постепенно стали слышаться шаги и вскоре дверь перед ними открывается. На пороге стояла улыбчивая Карен, которая сразу впускает девушек в квартиру. Девушки вваливаются в квартиру и сразу скидывают с ног обувь, моментально ощущая лёгкость. Карен стояла в это время в сторонке и наблюдала, как подруги что-то шептали друг другу и смеялись. Карен была рада видеть свою счастливую дочь с подругой, ведь в её время она была изгоем среди своих сверстников. В какие-то моменты она завидовала своей дочери, что она легко может заводить новых друзей, и вообще, чем современнее мир, тем больше появляется возможностей у молодёжи. Венди же спешно заходит в комнату к Элис и сразу ищет свои наушники, которых она не обнаружила в своей сумке. Спустя несколько минут она держала в руке свои проводные наушники, которые сильно запутались.
— Элис, у нас на ужин есть что-то другое или только засохшие макароны? — раздаётся женский голос с кухни, когда закрывается дверь холодильника.
— Макароны, — с сарказмом произносит Элис, когда оказывается рядом с ней. Карен же продолжала сверлить свою дочь холодным взглядом.
— Ну-ну, а когда уедешь, что готовить будешь? Макароны? — женщина продолжает шарить в холодильнике, но ничего не обнаруживает питательного.
— Ладно-ладно, я поняла, — Элис выставляет руки вперёд и лукаво улыбается во все зубы, на что ей Карен пригрозила кулаком. Она оглядывается вокруг и не примечает брата. Элис возвращает взгляд на маму. — А где Томас?
— А-а-а, — протягивает Карен по-матерински, когда матери чем-то недовольны. — Его коллега по работе пригласил к себе в гости, выпить. Сначала хотел не идти, потому что надо заботиться обо мне, — с усмешкой говорит она и садится на стул. — Я ему сказала идти, и так весь месяц он каждый день ездил ко мне, заботился, да и ещё работал допоздна. Пускай отдыхает на своём заслуженном отдыхе.
— Понятно.
Элис выходит в коридор и обнаруживает в коридоре Венди, что-то внимательно и одновременно с тревогой читала в телефоне. Девушка хмурится и тихо подходит к ней.
— Эй, Ви, всё нормально? — обеспокоено спрашивает Элис.
Венди нервно жуёт губы и засовывает телефон в карман джинс, а затем обнимает себя, ёжась то или от холода, то или от страха.
— Угу, — неуверенно мычит она.
Элис понимает, что её "честный" ответ - сплошная ложь, она даже не старалась ответить немного увереннее в своём стиле. Элис решает не устраивать допрос и берёт её под локоть, направляясь вместе в сторону кухни. Но мысли о тревоге подруги не покидали её, выглядит она сейчас не как своя. Единственное, что Элис предполагает на этот счёт, это, возможно, угрозы от Итана, а какие именно, Элис бы и не хотела дальше воображать. Она не знала, на что был способен этот парень. Перед глазами появляется картина с выпускного бала, когда в тот же вечер она обнаружила в полусознании лежащую на полу Венди. Её вид в тот вечер она запомнит навсегда. Это было ужасное зрелище дл неё. Единственный, кто мог надругаться над Венди - это Итан, и это без всяких вопросов. Еще с первой секунды с ним знакомства она заподозрила в нём что-то неладное и его подозрительность в резких движениях, и оказалась права, что этот членосос совсем не дружит с головой. Речи о посещении психолога даже и не будет, его сразу нужно садить за решётку, что Элис бы и хотела совершить. От страшных воспоминаний того вечера Элис становится ещё страшнее за подругу, и её кожа мгновенно покрывается мурашками.
— Посиди у нас, а то как бедный родственник стоишь здесь, — ласково произносит Элис и ведёт подругу, но Венди аккуратно убирает руку и отрицательно мотает головой, продолжая грызть губы. Она встаёт около двери и спешно начинает натягивать обувь.
— Я пойду домой, — шепчет она слегка дрожащим голосом, — скорее всего... — последние слова были сказаны с большим сарказмом.
— Ви, прошу, останься...
— Я буду вам мешать.
— Куда ты сейчас пойдёшь?
И действительно, ей некуда было идти. С родителями она была в большой ссоре, что появилась ненависть к каждому члену семьи за высказанное своё мнение. В семье Венди мнение ребёнка не учитывалось, что и делало её разочарованной в своих родителях, особенно в матери. Идти домой к Итану, это как придти на свидание с убийцей, который недавно вышел из клетки после долгого отбывания своего срока. Но не зная Итана, может приплести к нему много ужасных вещей. Элис даже и не представляет, что, если Венди всё же решится придти к нему...
— Оставайся, Венди, — позади Элис вмешиваться в их разговор взрослый женский голос. Девушка поворачивается и замечает маму, которая одним краем губ улыбалась и тепло смотрела на уходящую Венди.
— Мисс Роуз, даже не знаю...
— Ты не будешь нам мешать, — твёрдо настаивает Карен и подходит к ней ближе, заглядывая ей в глаза. Она заботливо ей улыбается и подаёт руку. — Ай да, ужин вместе приготовим, да поужинаем.
— Точно не буду мешать? — Венди уже слегка улыбается от теплоты этой женщины, которая только и старалась уговорить её остаться у них.
— Не знаю, что у тебя произошло, но чувствую, что не всё хорошо, — поджимает губы Карен, глядя куда-то в сторону, — но останься у нас, пожалуйста, пока всё не наладится.
Элис наблюдала за этой милой сценой с небольшой серьёзностью, но и одновременно веяло нежностью, которая охватила и Элис. Венди поджимает губы в спешке, участливо обдумывая свои мысли. Она опускает свой взгляд вниз, что-то тихо шепча себе под нос. Карен же оставалась стоять на месте, дожидаясь её окончательного ответа. Она не заставляла Венди оставаться у них, но она прекрасно понимала, что ей, похоже, некуда было идти, а оставлять одну девушку, в такой поздний вечер и не пойми куда, было страшно. Элис же сильно надеялась на то, что подруга всё же решит остаться у них. Она постарается помочь подруге на столько, на сколько она способна. Глаза Венди, которые были до сих пор не до конца смыты от макияжа с выпускного вечера, стали на миг стеклянными. Она быстро шмыгает носом и небрежно улыбается Карен, поднимая на неё свои пустые глаза.
— Спасибо.
Карен молча кивает с улыбкой, нежно берёт девушку за запястье и они вместе проходят по коридору. Элис же пошла за ними. Она замечает улыбающуюся Венди, которая шла позади Карен. Улыбка была то ли от смущения, то ли от чувства настоящей материнской любви. Можно приплетать сюда много причин, но Элис, считает, что эта улыбка счастья. Она наконец испытала на себе материнскую любовь, которую толком никогда не чувствовала, ведь в последние её тяжёлые дни именно любовь и забота стали для девушки мечтой. И она начала исполняться.
— Спасибо, мисс Роуз, — вновь с детской неуверенностью произносит девушка, когда все трое оказываются на кухне.
— Забудь, Венди, — шепчет Карен и заправляет прядь её необычных рыжих волос за ушко, — Честно, ты мне уже как вторая дочь, — с широкой улыбкой договаривает она, а затем переводит взгляд на настоящую дочь.
— Не поняла, — хмуро отвечает Элис.
— Даже и не знаю что приготовить нам на ужин. Есть какие-нибудь идеи? — она обращается ко всем, но взгляд падает на Элис. Карен щурит глаза и с насмешливой улыбкой продолжает. — А то мы точно двумя макаронами Элис не наедимся.
— Так! Вы что за травлю тут устроили?! — возмущается девушка, сверля обеих серьёзным взглядом. На самом деле ей было слегка обидно, но она знала, что всё это говорится в шутке. По крайней мере, она так считает. — Что-то я передумала, чтобы Венди оставалась у нас, — она хватает Верди за руку и иллюстративно утаскивает её обратно к выходу.
— Э-э-э! Причём я здесь вообще?! Как всегда виноват ребёнок! — с хохотом отчеканивает Венди и убирает руку из крепкой хватки подруги. Элис сразу снимает с себя маску обиженки и начинает смеяться. К ним присоединяется также и Карен, ранее следящая за их громкой сценой.
— Так, Венди, берёшь кастрюлю во-он там, набираешь холодной воды и кипятишь её, затем закинешь туда мясо. Только соли тогда, когда мясо сварится! А ты, Элис, нарезай овощи для гарнира. Ещё, наверное, можно на салат нарезать, — Карен вальяжно расселась на стуле и давала поручения девушкам, уминая последние шоколадные брауни.
Карен хотела приготовить ужин вместе с девочками, но те настояли на том, что её вот только выписало из больницы и она не в подходящем состоянии, чтобы готовить ужин, поэтому Карен сидела и следила за процессом готовки. Она себя чувствовала как королева, которой позже преподнесут наивкуснейший грандиозный ужин, на который она надеялась, так как под вечер её желудок издавал звуки ужасов. Девушки же моментами помогали друг другу и чётко выполняли свои поручения.
— Каждый день бы так. Ничего не делаешь и просто тупо пинаешь балду, — протяжно говорит Карен, закидывая руки за голову, тем самым имитируя свой настоящий релакс.
— Неделю уж точно попинаешь балду, — поддерживает Элис и начинает мелко шинковать морковь.
— Недели мне не хватит, — с грустной ноткой в голове отвечает Карен, делая у себя на лице грустного мопса. Элис лишь пожимает плечами «что я могу сделать?» и перекладывает нарезанную морковь в небольшую миску.
Она понимала, что мама несёт на себе большую ответственность над ней и должна зарабатывать деньги для их семьи, чтобы хоть на что-то жить и покупать первой необходимости продукты. А Томас... Это Томас. Он пока что зарабатывает для их семьи, а позже, когда найдёт вторую половинку, оформит квартиру и будет жить отдельно от мамы в своей квартире, мебель которой будет стоять не по чужому желанию, будет зарабатывать на будущее своей семьи. Если, конечно, обзаведётся девушкой. А до покупки собственной квартиры ему ещё далеко, поэтому Элис ещё долго будет видеть брата у себя дома. От мысли, что Томас и правда когда-то станет взрослым человеком и обзаведётся своей семьёй, становится грустно.
Всё же, время быстро летит и ты даже не успеваешь оглянуться, как пролетело твоё детство. Вот только ты недавно пришёл в школу, а сейчас ты уже стоишь с дипломом в руках об окончании старших классов и ты официально выпускник. Жить надо сейчас, своей молодостью, а не пролёживать в кровати и считать дни до окончания школы или университета. Так жизнь пролетит ещё быстрее, и ты уже будешь стоять не с дипломом в руках около учебного заведения, а уже под крышкой гроба под землёй. Ну это, конечно, ждёт нас всех.
Сегодня этот день для Элис был самым счастливым, да и неделя в целом: взаимопонимание с Томасом, мир и дружба с Венди и причины её будоражащих тревог, и самое главное – выписка мамы из больницы и её возвращение домой. Она была готова отдать всё, чтобы всегда видеть улыбку мамы, заставляющее согревать душу всем родным людям. Она была готова отдать всё, лишь бы мама всегда была здоровой и счастливой. Чтобы никаких повторных инфарктов у неё больше не было, а потеря одного из родителей – самое страшное событие в жизни ребёнка. Если бы Элис потеряла и второго родителя, то её жизнь пошла бы по швам. Она бы и не прикладывала усилий, чтобы сделать хотя бы маленький шаг к выходу из глубокой депрессии. Ей бы было плевать, сдаст ли она хорошо выпускник экзамены или же их провалит, поступит она или нет в этот грёбаный медицинский университет или на её мечте будет крест. Ей бы было плевать на всё, лишь бы родители всегда были рядом в трудные минуты, которые она бы не смогла пережить.
После смерти отца, Джона Рутиер, Элис, в возрасте тринадцати лет, впервые себе сделала самоповреждения на руках. Делала она это ближе к сгибам руки, чтобы будущие рубцы были на так сильно видны под летней футболкой.
Находясь одна наедине в ванной с закрытой дверью под предлогом, что она пошла в душ, а на самом деле далеко не так, она брала папину бритву с полки, плакала на полу под холодным душем и делала себе маленькие порезы на нежной детской коже, заставляя кровь сочиться и капать на плитку. Ей казалось, что этот процесс успокаивал её и занималась этим всё чаще и чаще, делая раны всё длиннее, а крови было больше, чем при первом опыте. Когда дома никого не было, она занималась самоповреждением около раковины без закрытой двери, хоть и сама при этом понимала, что такое «успокаивающее» дело не приведёт к хорошим последствиям. При медицинском осмотре, когда она попадала к психологу, говорила, что это всё её кот Тимми, который при играх он случайно поцарапал её в тех местах, на что врачи верили.
Элис занималась этим до тех пор, пока однажды не сделала лезвием глубокий порез, что в глазах начало темнеть. Она резко перепугалась и быстро намотала тугой бинт выше сгиба руки, чтобы остановить кровь. В свои тринадцать лет она хорошо знала оказание первой помощи при подобных случаях, чему её учил папа. После того момента она перестала заниматься этим плохим делом, потому что её семья не понесёт ещё одного сильного удара в сердце дочери и сестры. Об её самоповреждениях никто не знал и не знает. От этих ужасных воспоминаний её кожа мгновенно прерывается мурашками, когда она вспоминает ту самую темноту перед глазами, а её рубцы на руках начинают сильно болеть, напоминая ей о тех минутах, когда острое лезвие дотрагивалось до её кожи. Теперь, при взгляде на свои руки в зеркале, эти рубцы будут напоминать ей, что они останутся с ней навсегда. Это как татуировка, краску которой вбили намертво под кожу. Но татуировку позже можно будет свести, если она тебе разонравится, а раны на коже – никак.
— «Жаль, что папы нет рядом», — пронеслось у Элис в мыслях, и она кладёт острый нож в сторону, когда дорезает овощи на салат.