Глава 8
Впервые, наверное, почувствовала себя живой за это долгое время, только сидя на заднем сидении полицейского автомобиля. Глубокая ночь, воздух свеж и чист. Звёзды искрятся в небе. Но мне наскучило небо, сейчас я лишь играю.
Недавно я ворвалась в полицейский участок. Лишь мятый лист, который я исписала полностью, сообщал полицейским о предстоящей сходке Николая Консернева. И, конечно же, слушать никто не стал, отправили домой. Мол глупая, маленькая девочка. Почудилось.
Но будучи упрямым, прямолинейным человеком, я ворвалась в кабинет к генералу. Ошарашенный, толстый мужчина слушал мой истошный крик. Я пыталась объяснить ему, что будущие жертвы Консернева будут на его совести. Генерал успокоил меня, налил чаю в гранёный стакан, присели поговорить.
Густые усы над толстым носом дёргались от любого движения его лица. Он объяснил, что его подчинённые обленились. Словом, в кабинете уже стоял рядовой, который и слушать меня не стал, лишь буркнув себе под нос «сумасшедшая».
Посетив отделение полиции, я поняла, что в школу не вернусь, пока Николая не задержат. Маленький город, в котором живут большие сплетники. Хоть и генерал обещал конфиденциальность. Посему я оставалась в своей маленькой, грязной комнате, думая о Павле, наивно мечтая утонуть в его объятиях. Но сейчас, приближаясь к месту встречи с Николаем, я поняла, что никакая любовь не заменит мне сладостное чувство азарта.
Полицейский машины тихо и аккуратно подъезжали к полю, где состоялась встреча. Фары выключены, мы ехали крайне медленно. Разговор с полицейским у меня не ладился, посему я лишь щурилась, пытаясь разглядеть фигуры людей за окном. И видела костер, знамёна, флаги. Воздух сделался мутным.
Полицейские этого отдела, кажется, обозлились на меня окончательно. И нехотя усадили меня в автомобиль, словно я самый мерзкий человек, который только был в их практике.
Рация мерзко зашипела. И вдруг полицейский резко открыл дверцу служебного автомобиля. А я, как было приказано, осталась сидеть. Хотя это крайне мучительный приказ, я норовила пуститься в центр событий, не внемля наставлениям. Однако генерала подставлять не хотелось, я его уважала. К тому же, Николай мог заметить меня.
Красного цвета палатка покачивалась на ветру. Громко играла музыка, люди у костра вели себя странно. Пьяны и безумны. Увидав полицейских, парни, разбившие лагерь, пустились в бега. Бойцы, конечно же, нагнали их очень быстро. Я видела, как сотрудники полиции вывели из палатки плачущую, содрогающуюся женщину. Платье её было порвано, клочья ткани свисали с окровавленного тела. Бойцы оперативно отводили всех участников акции в автозак. А мужчины, все как один, были без футболок или рубашек. На голом торсе каждого виднелись странные рисунки, татуировки. И каждая, определённо, имела смысл.
Так же из палатки вывели, заломив короткие руки, Николая. Увидав его, я почувствовала лёгкую панику, возможно, страх. Кусая губы, я следила за каждым движением парня. Согнувшись, он шел, повинуясь бойцу. И вдруг он повернул свою голову, кинув взгляд на полицейский автомобиль. Костер освещал его злое, искаженное судорогой лицо. И глаза его устремились на меня. Я сжалась, надеясь, что он не разглядел моей фигуры. Нет, я вовсе не боюсь расправы. Я боюсь его бесчеловечности.
Когда Николай скрылся, я ринулась к бойцам, пытаясь помочь девушке. Оказалось, что несколько месяцев родной брат подвергал её насилию, оправдываясь тем, якобы её кровь недостаточно чиста. И лишь когда девушку доставили в больницу, я успокоилась.