Лунный шторм

Здание городской газеты «Future time» впечатляет своей современной конструкцией и неброским интерьером: здесь светло, просторно и чисто. Зеркальный потолок; не слишком большие и не слишком маленькие горшки с цветами и мебель в стиле хайтек. Целых шесть этажей интриги, но некоторые из них сдаются в аренду.
Куда не глянь, повсюду, туда-сюда, переговариваясь то ли друг с другом, то ли по гаджету, либо же с самим собой, люди в строгих костюмах, серые лица которых излучают профессионализм и хладнокровность.
Поначалу было неловко стоять посреди коридора, глядя на рабочую суету растерянными глазами, да и вдобавок, когда ты резко выделяешься на фоне привычной массой: среди серого и белого внезапно появилось синее.
Из синего на мне: свободное скромное пальто, а под ним тёплая белая водолазка с джинсами. Я решила накрутить волосы, чтобы сделать легкие волны, однако вопреки моим ожиданиям, вышло совсем не так, как это сделала блоггер из интернета, потому, обреченно вздохнув, я собрала белокурые локоны в высокий хвост. По-моему, волны мне не идут...
Впрочем, плевать с высокой колокольни, поскольку я уже прибыла в здание газеты и прошу женщину за приемной стойкой помочь найти мне мистера Бенсона. Честное слово, я чуть глаза не закатила от того, как это дамочка на меня поглядела: видимо, она из тех, кто судит по одежке. Женщина лет тридцати попросила назваться и объяснить цель визита; и я с лёгкостью и даже с неким высокомерием поведала сотруднице основную часть истории, опустив подробности, которые, как мне кажется, её совершенно не касаются.
Через пару минут меня попросили подняться на четвертый этаж и дождаться некую мисс Винсент. Делать нечего, я кивнула и прошла к лифту.
Четвертый этаж, по моему мнению, есть сердце всей газеты - именно здесь, сидя за компьютерами в уютных небольших кабинках, печатают тексты журналисты, именно здесь дизайнеры оформляют обложки и именно здесь, скорее всего, мне и предстоит работать.
Не сумев оторвать любопытных глаз со столпившихся у кулера с водой сотрудников, я переступаю с ноги на ногу и оглядываю огромное помещение, изучая сертификаты и тому подобные похвальные знаки внимания на белых стенах.
Мистер Бенсон и папа не врали - газета преуспела, хоть и на плаву недостаточно долго. Ха, конечно, ведь Митсент-Сити настолько отдален от обыденного мира, что любое повседневное событие в жизни обычных людей, для здешних - невероятная сенсация.
— Рэйчел Милс, я полагаю? - спросил кто-то за моей спиной, этим самым заставив меня от неожиданности подпрыгнуть и обернуться.
Передо мной стоит высокая, как сахарный тростник и такая же худая, женщина с чёрными испорченными от постоянного окрашивания волосами, собранные в ровный пучок. У неё бледная здоровая кожа, длинный острый нос и высокие скулы. В далеко посаженных глазах нет ничего примечательного, кроме неясного холода и скуки, полной сосредоточенности и уверенности. Она смотрит на меня сдержанно, изучает с головы до пят, задержав на мгновение взгляд на моих ботинках, подошва которой, признаюсь, немного заляпана уличной грязью.
Поправляет серый пиджак и откашливается, ожидая моей реплики.
— О, да, да. А вы мисс Винсент? - спустя паузу очнулась я, неловко улыбнувшись.
— Приступим сразу к делу. Я не люблю тратить время впустую. За мной, - поманив пальцами, велит черноволосая, ритмичным шагом проходя вдоль кабинок. — Мистер Бенсон мне все объяснил и также попросил стать твоим наставником. Я бы отказалась, но не могла, потому что перечить боссу станет только настоящий глупец, ты не согласна? Неважно, - отмахнулась женщина, когда я только открыла рот. — Ты ведь еще не заполняла досье?
— Нет, - догнав её, выдохнула я.
Поражаюсь! Такая худая и на вид хилая, а своим быстрым шагом может уничтожить самооценку любому бегуну. Мне бы так...
Мы подошли к столу секретаря, которой, к слову, на месте не было, и мисс Винсент достала из одного ящика две бумаги формата А4, быстро пробежав глазами по строчкам.
— Заполни это и отдай Лиззи. Она подойдёт через десять минут. Гм, - косо взглянув на настенные часы, прищурилась та, — время обеда уже закончилось. Где носит эту лентяйку?..
— А что потом, ну, когда я закончу? - подала голос я, приняв документ.
— А! - недовольно воскликнула мисс Винсент. — Никаких «ну», «эм», «типа», «короче» и других слов-паразитов! Ты должна говорить внятно, четко и уверенно. Речь хорошего журналиста проста, но в то же время красива. Это искусство.
Раскрыв широко веки от внезапного крика, сглатываю накопившуюся слюну, стараясь выглядеть стойко и непоколебимо, будто данное замечание не задело меня, хоть это и не так. Просто не люблю, когда на меня повышают голос.
— Хорошо, - согласилась я, привлекая внимание наставницы, — а когда я могу взяться за написание статьи?
Мисс Винсент сперва долго всматривается в мои черты лица, а потом, за все время нашего общения, впервые растягивает свои тонкие губы в подобие улыбки, негромко смеясь над... Чем? Не над моим ли вопросом? Если даже так, то, позвольте полюбопытствовать, что в нем такого уморительного?
Без каких-либо эмоций стою подобно человеку в очереди за глотком воды во время засухи и жду той секунды, когда женщина закончит наконец-то смеяться. Благо через пару мгновений она смаргивает скупую слезу и глубоко вздыхает, насмешливым оком сверля во мне сквозные дыры.
— Какая статья, милочка?
Растерянно моргаю, понимая, что дальнейший поворот разговора мне не по душе.
— Я не понимаю. Разве не для этого я здесь? Мистер Бенсон...
— Рэйчел, ты только стажёр. Твоя работа - быть ассистентом. Тебе ещё слишком рано садиться за статьи.
Волна возмущения захлестнула меня, отчего листки в руке чуть помялись, но ни я, ни женщина напротив не заметили того. Будто пощёчину дали, в реальный мир вернули и выпотрошили надежды. Я до сих пор с трудом воспринимаю сказанное, хватаясь, как за спасательный круг, за слова мистера Бенсона. Он обещал помочь мне выйти в ведущие новостей, но для этого нужно много работать, а как работать, если я всего-навсего какой-то стажёр? С ума сойти можно!
— Но речи, что я буду девушкой на побегушках вообще не было! - задыхаясь от обиды, хмурю ровные брови.
Мисс Винсент поджала губы в невидимую полосу и сделала шаг навстречу.
— Милочка, давай я тебе все объясню. По сути, ты ещё никто. У тебя нет образования, ты представления не имеешь как работать с информацией, как строить план и, собственно, как писать статьи. Это тебе не школьное сочинение - здесь свои правила и законы. Мистер Бенсон доступно объяснил мне, что ты числишься в нашей газете как стажёр. Уже потом, набравшись опыта, тебе предоставят возможность написать свою первую работу, и если редактор сочтёт написанную тобой статью достойной, ты будешь принята в штат. Понимаешь? Мы не можем сразу посадить тебя за ноутбук и дать задание. Ты неопытная. Второкурсница. Ну же, не дуйся, - щипнув за левую щеку, противно улюлюкает наставница, из-за чего я довольно резко убираю чужие руки со своего лица, не прекращая хмуриться. — Когда покончишь с досье, я проведу тебя к твоему рабочему месту и дам тебе твоё первое задание.
— Неужели картошку чистить? - усмехнулась я, прекрасно понимая, что обижаться не на что.
— Почти. Будешь работать с архивами. На прошлой неделе кто-то устроил бардак и не удосужился заново разложить документы по алфавиту. Но, думаю, ты справишься...
Боже, это сущий ад, честное слово!
Однако мисс Винсент абсолютно права, - я пока ещё никто, - никем незамеченная тень в мире материализованных мастеров слова. И право, чего ты, Рэйчел, ждала? Все на блюдечке? Не-а. Я должна работать над собой, влиться в коллектив и в суть самого процесса журналистской деятельности. К тому же, у стажёров график не так сильно забит, как у состоявшихся «летописцев»: будет время для учебы.
Смирившись со своим положением, я киваю наставнице и плюхаюсь на кожаный диван, наклонившись вперёд, к кофейному столу, заполняя каждую строчку информацией о себе.
Сегодня мой первый день на работе и я не должна ударить в грязь лицом. Все только начинается...

***
Я никогда ещё не уставала так физически. Моя шея и спина ноют с такой силой, точно я возила на себе трёх взрослых людей, которые то и дело лупили меня ногами по рёбрам. Сидеть на одном месте в течение дня - настоящая пытка, входящая в число таких наказаний, как электрический стул, четвертование или костёр. К слову, я лучше бы прыгнула в огонь, чем просидела бы восемь часов за тремя стопками толстых документов и накопленных материалов, в том числе старых вырезок из газет, журналов и справочников, не говоря уже о словарях. И зачем им все это? По-моему, такие вещи должны храниться на флешке или в рабочем компьютере человека, а не на железных полках библиотеки.
С затёкшей шеей, в плохом расположении духа, я выхожу из салона такси и вежливо благодарю седовласого дедушку за спокойную поездку, захлопывая достаточно сильнее, чем бы хотелось, дверце, после чего, легонько, не совершая резких движений, ковыляю на невидимых костылях к знакомому крыльцу.
Сад, которым раньше занималась Реджина, поредел и издох: цветов не осталось, ибо стужа разделалась с ними, но остались скелеты кустов и рыхлая почва, разграниченная красивыми камушками. Более, чем уверена, весной двор семьи Фишер вновь расцвет, ведь так было всегда. Это, своего рода, частная, относящаяся лишь к семье Роуз, смена сезонов, только в этом случае двух: с зимы на лето.
Тщательно вытирая обувь о коврик на крыльце, я нажимаю на дверной звонок и, расслышав глухое и странное «открыто», всем весом наваливаюсь на ручку.
В доме пахнет духами Ро, бананами и ромом. Возможно, миссис Фишер что-то печёт вкусненькое, однако это дело второе, поскольку в данный момент я концентрируюсь на следующем... Со второго этажа, громко топая, спускается разодетая блондинка, которая, судя по выражению лица, чем-то очень недовольна. За ней по пятам, не затыкаясь ни на секунду, следует Реджина в домашнем спортивном костюме, яростно отчитывая дочь.
Что здесь происходит?
Перевожу растерянный взор на мистера Фишера, чей голос и пригласил меня войти, но тот лишь отмахивается, мол, не бери в голову. Тем не менее я не могу не обращать на происходящее внимания.
Роуз словно не замечает меня... Она, одетая в чёрные зауженные джинсы, кремовый пушистый свитер, обувается в кожаные сапоги, продолжая успешно игнорировать слова матери.
— Ты не можешь так поступить! Роуз! Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! - надрывая горло, краснеет от злости Реджина. Признаться честно, мне впервые приходится видеть женщину в таком состоянии...
— Роуз! Ты никуда не идёшь! - пытается схватить блондинку за локоть, однако та резко вырывается и закидывает на руку утеплённую кожаную куртку.
— Я тебе уже все сказала, мама! Хватит устраивать сцены, - фыркает Ро, чьи брови склонились к переносице так сильно, что мне сначала показалось, будто вместо глаз у неё коричневые полосы.
Блондинка приближается в мою сторону, явно не желая со мной болтать, спешит покинуть помещение, увы, её ждёт неудача.
Я не позволяю ей взяться за дверную ручку, перегородив своим телом путь. Наконец подруга поднимает свои глаза, в зрачках коих мелькает синее пламя ярости и раздражения, тем самым испугав меня до чертиков. Аж мурашки по телу пробежали. На меня будто смотрит не подруга детства, а злейший враг.
— Ты куда? - первое, что пришло в голову спросить.
Ро демонстративно громко фыркнула, вложив в это действие все своё негодование, предназначенное в первую очередь родителям, после выпрямляется.
— У меня есть дела, - делает шаг в сторону, а я за ней.
— Вообще-то мы договаривались посмотреть фильм, - наивно напоминаю я, сдерживая праведный гнев.
Почему бы и нет? Я тоже имею права свирепствовать, поскольку, несмотря на измотанность, я явилась к ней домой, дабы провести вечер вместе, но Фишер вдруг посылает меня к чертовой матери. Очень мило, нечего сказать.
— В следующий раз, - без всяких чувств произнесла Роуз, круто увернувшись и пройдя к двери, за которой через миллисекунду скрылась.
— Роуз! Стой! Вернись сейчас же! - подорвалась с места Реджина, заводясь по-новому.
Она, сжимая кулаки и сдерживая слезы обиды, усмиряет свой порыв, осознав, что кричать и просить вернуться бесполезно, опускает голову в пол и кладёт покрасневшие ладони на макушку, точно корит себя в чём-то. А, быть может, так и есть.
Страшный осадок остался на душе, и мне нечего сказать, как и нечего менять; я бессильна.
За все годы дружбы с Роуз подобного не происходило. Реджина очень любит свою дочь, пылинки сдувает, исполняет любые прихоти, к примеру, тот же переезд в иной штат с парнем... Что заставило мать так сорваться?
— Я налью тебе воды, а ты пока сядь на диван и успокойся, - со вздохом встаёт с места мистер Фишер, не смея глядеть в мою сторону.
Им стыдно за сцену, которую мои глаза не должны были видеть.
Реджина, держась за сердце, тихонько падает на диван и поправляет волосы. Она вдруг резко постарела на десять лет, и, думаю, всему виной стресс.
Решив, что стоять в дверях как минимум некрасиво, разуваю ботинки и приближаюсь к миссис Фишер, неловко кусая нижнюю губу. Случайно отрываю кусочек сухой кожи и ощущаю на языке железный привкус.
— Что произошло? - уверенно спросила я, тоном не выдавая ничего лишнего.
Например, ту же неловкость, жалость, стыд?
— Рэйчел, - разбито прошептала Реджина, подняв покрасневшие от слез глаза, — что происходит с Роуз? Почему она так изменилась?
Вопрос, произнесённый минутами назад, повис в воздухе, заставляя дышать им, чувствовать его на коже, словно холодный липкий пот. Стало резко интересно узнать, вытащить клешнями, возможно, страшный ответ, но пока мы просто сидим в тишине, думая о своём, буравя отстранённым взглядом любые углы в комнате.
Я прокручиваю первую встречу с подругой спустя продолжительную разлуку, вспоминаю не очень тёплый приём, её пьяные объятия, рассказ о расставании со Скоттом и ничего не понимаю. Как такое возможно? Роуз Фишер, полюбившая боксера на мотоцикле, внезапно остыла к парню своей мечты? Я помню её взгляды, улыбку, когда она вспоминала о нем, ждала сообщения, умоляла меня сходить с ней в «Сходку». Помню как она рассказывала о каждом его подарке, поцелуе и объятиях. Скотт - её первая любовь, в этом я уверена точно. Тем не менее мне не верится, что у обоих пропали чувства. Неужели произошло что-то паршивое, заставившее блондинку отказаться от своей судьбы, от привычной жизни? Роуз Фишер просто-напросто подменили: в натуре, конечно, осталась та былая резвость, однако все равно кое-что теперь иное. И мне обязательно нужно выяснить что.
Мистер Фишер протянул жене бокал холодной воды и быстро покинул нашу компанию, оправдываясь головной болью, поднялся к себе в кабинет.
— Вы не знаете, куда она ушла? - нарушила тишину я, запустив пальцы в обивку дивана.
— Наверное, снова гулять, - догадалась Реджина, отпив ещё один глоток воды, — она постоянно куда-то ходит. Дома мы её видим только утром, когда она наспех завтракает и вечером, когда обувается, чтобы уйти.
Значит, вот как...
— Вы знали, что они со Скоттом расстались?
Женщина медленно приподнимает подбородок, найдя своими опухшими глазами мои, дрожит губами, не в силах либо от ошеломляющей новости, либо от нервов, произнести и слова.
— Я догадывалась, но не думала, что у них все настолько плохо... - щурится мать, приложив ладонь ко рту. — Почему?
Боже, надеюсь, подруга меня не убьёт за это, однако я молчать не стану. Своим поведением она приносит всем боль.
— Точно не знаю. По словам Роуз, разлюбили друг друга.
— Так вот почему она не хочет возвращаться назад... - озарило Реджину. — И поэтому она решила уйти из университета?
Теперь мой черёд удивленно сбрасывать брови ко лбу, ибо я ни сном, ни духом об этом решении блондинки. Что ещё она скрывает?
— Что? - выдохнула я, хлопая ресницами.
— Да. Из-за этого мы ссорились. Она такая глупая. Хочет из-за парня перечеркнуть все годы учебы? Все наши с отцом труды? Она ещё молодая, не понимает, что образование в наше время превыше всего! Кем она станет? Где будет работать? А есть и спать? Дети такие наивные, - грустно заметила женщина, — думаете, мы вечно будем рядом с вами, но время идёт, а мы стареем. Однажды мы не сможем вам помочь... Поэтому я надрываюсь, умоляю Роуз передумать, ведь она способная девочка! Она рождена для большего, а не для продавца-консультанта в рыбном отделе... Я уже не знаю, что делать. Мои слова проходят мимо неё...
Проникнувшись к миссис Фишер глубоким сочувствием, я лишь кивнула головой и мысленно пожелала расщепиться на атомы, ведь, каюсь, я до сих пор не умею вести себя при людях, которым морально плохо. Язык заплетается, движения становятся неуклюжими, а сердце громко, словно грозовая туча, громыхает в груди.
— Я поговорю с ней. Попробую переубедить, - клятвенно пообещала я, стараясь хоть словом утешить женщину передо мной.
Она напомнила мне маму много лет назад: совсем юная Рэйчел отказывается говорить, косится на свежие шрамы на руке, душит в себе чувства стыда, когда по щекам худой Хейли Милс пробегали горячие слёзы. Дочь хочет умереть. Казалось бы, совсем ещё ребёнок, а думает о вещах, которые, порой, и взрослым на ум не приходят. Да, я была плохой дочерью, но я не позволю Роуз стать такой же. Этому не суждено быть.
— Да, сделай это. Ты всегда оказывала на неё влияние. Уверена, после разговора с тобой, Ро поумнеет, - загорелась ложной надеждой миссис Фишер, поскольку Роуз уже давно не считается с моим мнением.
Времена, когда она ходила ко мне за советом, давно прошли. Блондинка ничего мне не рассказывает. И это обиднее всего.
Потому что зачем иначе быть дружбе? В чем заключается эта привязанность? Дело в том, что посмотреть фильм, погулять по набережной, устроить вечеринку ты можешь с кем угодно, но только один избранный человек заслуживает твоей открытости. Только одному человеку известно абсолютно все о твоей жизни: обиды, боль, радость, любовь... Разве о важных для нас вещах мы говорим кому попало? Потому люди тщательно отбирают для себя друзей. Хотя, по сути, сейчас, в современном обществе, осталось очень мало людей, способные на искренность. Роскошь - позволить себе сбросить маску и предстать перед человеком во всей своей красе. Вопрос в том, примет ли он твою душу или просто изуродует её. Боюсь, как бы мы с Роуз не столкнулись с подобной проблемой.
— В последнее время я не узнаю свою дочь, - севшим голосом, призналась Реджина, не моргая смотря на свои руки.
— Я тоже не узнаю в ней подругу...
Чудовищно и странно было говорить об этом кому-либо, но если этого не делать, можно стать параноиком. Правда любит, когда о ней говорят вслух.

***
Две недели. Четырнадцать дней адского труда.
Если я когда-то давно думала, что самые мерзкие ночи - это ночи перед экзаменами, когда на подготовку осталось мало времени, а хочется учиться и учиться, потому что кажется, словно ничего не знаешь, то, извините меня, я ошибалась. Намного хуже дни, ага, именно, дни, проведённые за «грязной работой».
Мисс Винсент меня не жалела; она буквально выжимала из меня все соки, всю влагу, будь это хоть крови, пот, слёзы или, простите за выражение, экскременты. С девяти до пяти часов вечера Рэйчел Милс примеряла роль Золушки, только вместо крупы, я перебирала бумажки. Что ж, это несправедливо, поскольку у той же Золушки были помощники в виде мышек или птичек, а у меня единственными товарищами по несчастью оказались - мои же руки. Удивлена тому феномену, что ещё мозолей не натерла...
Но на этом мои страдания не закончились: мисс Винсент отправляла меня два раза на другой конец города за какими-то важными коробками, затем она в вежливой форме, как, по крайней мере, той казалось, попросила меня проконтролировать за грузчиками, которые привезли новенький печатный станок. Как по мне, то подобные вещи не профессионально доверять какому-то стажеру, но кому интересно мое мнение? Точно не Винсент, которую, оказывается, зовут Барбара. Я бы могла её по приколу называть Барб или Барби, но наставница не из тех, кому по душе подобного рода общения... К тому же, из уст работников, с которыми мне посчастливилось немного подружиться, я узнала, что с мисс Винсент неформально болтает лишь один человек... Наверняка, вы уже успели догадаться кто именно.
Кстати, за весь период работы в газете, я сталкивалась с мистером Бенсоном однажды: он проходил по коридору холла, обсуждая на ходу с каким-то мужчиной важные вещи. Ну, возможно, важные вещи, ибо ладонями джентльмены размахивали резко. В любом случае, меня это не касается, но так бы хотелось посмотреть в небесные глаза редактора и мысленно задать вопрос «это вы имели ввиду под большим успехом?».
Слава Богу наступила пятница. Я посмела отложить толстые папки в сторону и закрыть «окно» с сайтом нашей газеты, выключив компьютер. На моем рабочем столе накопились пустые бумажные стаканчики из-под кофе, из которых скоро можно построить высокую башню, потому засовываю их, как матрёшек, друг в друга, бросив в мусорную урну под столом.
— Ты выглядишь неважно, - заметила Клара - новенькая в штабе: она старше меня на десять лет, но приличная разница нас не смущает.
Клара замужняя девушка. Дома её ждёт четырёхлетний сын и годовалая
дочь, но несмотря на это, рыжеволосая успевает везде и всюду: и детей воспитывать, и любимым делом заниматься, а также проводить время с дорогим человеком.
— Все в порядке, - подавляя зевок, отвечаю тихо я.
— Сегодня короткий день. Придёшь домой и отоспишься, - нежно улыбнулась Клара, натягивая на плечо коричневую сумку. — Увидимся в понедельник, Рэйчел. Всем до свидания! - уходя, она успела попрощаться с остальными, и ей ответили тем же.
Да, поспать было бы неплохой идеей, жаль, что нельзя. Выходные у меня расписаны по часам: сперва послушать лекцию на ноутбуке, потом записать конспекты, подготовить реферат и отправить тест по истории и теории литературы. Класс...
Только хочу встать со своего места, как этому препятствует загоревшийся экран телефона. Взяв его в руку, открываю входящее сообщение.

Беатрис: Привет, Рэйчел. Ты сейчас свободна?

Мельком поднимаю взгляд на время и застаю, что уже начало второго.

Я: Заканчиваю с работой. Что-то случилось?

Беатрис: Отлично! Я хотела попросить тебя об одолжении.

Набрав побольше воздуха в легкие, протяженно выдыхаю, не переставая поджимать влажные от блеска губы. Что опять задумала эта девчонка? Би - гиперактивный экстраверт; и она очень любит шумные компании.

Я: О каком?

Беатрис: Составишь мне компанию сегодня? Я хочу тебе кое-что показать...

Минуту уже пялюсь на светящийся экран, лениво моргая и взвешивая все «за» и «против». Черт, видимо, сегодня отдохнуть не получится.

Беатрис: Пожалуйста, это важно. Я хочу показать это именно тебе!

Беатрис: Рэйчел, ты тут?..

Я: Ладно, но не надолго, окей?

Через секунду приходит восторженный ответ:

Беатрис: Ура! Скинь адрес, и я заберу тебя на такси. Увидимся!

Да... Похоже, это надолго, ведь, за время общения с Би, я усекла один железобетонный факт: от школьницы так просто не убежать. Она добивается своего, а сегодня ей в голову пришла мысль вновь провести день со мной. Что же, в общем, я-то не против, но мое тело требовательно кричит и хочет под холодный душ, затем желает ощутить атласную ткань пижамы и наконец-то прыгнуть на диван. Мой драгоценный диван... Я так скучаю.
Спустя пятнадцать минут к зданию подъезжает нужное мне такси. Я также, как и Клара, попрощалась с остававшимися на рабочем месте трудягами и убежала к выходу.
Шла быстро, неловко, постоянно оглядываясь, даря должные улыбки сотрудникам, которые хоть чуть-чуть знали меня.
Небо чистое, бледно-голубое, полное пушистых облаков, казавшимися чем-то нереально мягким на вид, словно куча подушек, набитые гусиными перьями. Вот бы взобраться на эти облака по волшебной лестнице и прилечь хотя бы на пять минуточек... Боже, несу какой-то бред, наверное, из-за переутомления.
Захлопнув дверь автомобиля, я здороваюсь сперва с мужчиной за рулем, который наградил меня приветливым скорее оскалом, чем улыбкой, и я задумалась - почему? Ставлю сто баксов, что из-за чересчур сильного хлопка дверью. Это всеми известный факт - любой водитель убьёт за свою малышку.
— Не знала, что ты работаешь здесь. Вау, - наклонившись к моему окну, разглядывает стеклянное здание Беатрис.
Но через секунду такси двинулось вперёд, и девушка выпрямилась, поправляя локоны каштановых волос за хрупкие плечи. Я пристально вгляделась в личико напротив, мигом переменившись в настроении.
То, что я заметила заставило задуматься: сколько бы косметики не нанесла бы Би, заметны отёки под опухшими глазами, кончик носа пульсирует багровым оттенком, и я бы списала это на собачий холод, однако, если судить объективно, брюнетка выглядит так, будто проплакала всю ночь. Косметика не скрыла то, что вырывается изнутри - боль. Ох, мне довольно хорошо известно об этом чувстве: оно коварное. В чем же заключается его коварство? А в том, милые мои, что боль нельзя контролировать; это вы подчиняетесь ей. Я тоже когда-то дала присягу её величеству, тем не менее вскоре взбунтовалась и свергла королеву с престола, не занимая пустующий трон. Там, где раньше проживала боль, отныне царствует другой тиран, и имя его - пустота.
Би заметила взгляд на себе, но виду не подала, лишь скромно улыбнувшись.
— Спасибо, что согласилась, - вздыхает она, мельком изучая пейзажи за окном.
— У тебя есть план или в деле импровизация? - разряжаю обстановку как умею.
Не очень люблю болтать во время поездки, но здесь слова необходимы, иначе мы все, я, Беатрис и несчастный таксист, задохнёмся от неловкости.
— Вообще-то я хочу показать тебе одно место. Оно особенное, - загорелась школьница, чьё лицо прояснилось. — Я уверена, ты его оценишь.
— Дашь подсказку? - попросила я, и брюнетка громко хмыкнула, лисьим взором пустив в меня стрелы незнания.
Ну и пожалуйста... Больно надо. В конце концов, я догадаюсь, это лишь вопрос времени.
Следующие двадцать минут мы просидели в тишине, наслаждаясь убаюкивающей качкой, блеклыми солнечными лучами, вырывающимися из плена белоснежных облаков, окрашивая здания и дорогу в желтый. Я вдруг подумала, что люблю весну. Мне совершенно не хватает пения птиц, тёплого ветерка и мягкой шелковистой травы во дворе, по которой можно ходить босиком; не хватает свежих сочных фруктов и легкой одежды, в которой чувствуешь себя комфортно, поскольку в зимней одежде любые движения мне даются с трудом. Я супер неуклюжая: то шарф где-то застрянет, то пальто мешает или свитер выбирается из джинс. Боже, одно мучение! Даже, спокойно сидя в машине, мне некомфортно. Так и хочется взорваться, закричать во всю глотку и снять с себя тяжелое пальто, свитер, джинсы и просто освободиться.
Похоже, мне одной мешает верхняя одежда, потому как Би в своём чёрном кардигане, белом берете на голове и того же цвета шарфе, обмотанной вокруг тоненькой шеи, нисколько не душно и плохо. Она очень красивая, и, как бы трудно не было признавать, этим они с братом похожи. Никсон привлекателен, а главное, он образован. Наверняка такой лакомый кусочек популярен в женском обществе, но, ручаюсь, от него бежит любая девчонка, когда узнаёт получше. Характер парня... Ну, выразимся так, это - горчица с молочным продуктом. Что вас ждёт после такого дуэта? Да, я тоже думаю, что ничего путного.
Я бы могла всю жизнь размышлять и анализировать характер Никсона, однако меня отвлекают.
Странно... Я уже видела эту пустошь.
Сев поудобней, прислоняюсь плечом к двери и заглядываю в окно, за которым открылся вид на пару невысоких зданий, выглядевших довольно свежо и ново, точно их недавно отреставрировали, далее видны голые деревья и кусты. Дорога ровная, жёлтые дорожные полосы сразу бросаются в глаза. Видать, тоже недавно сделали.
Честное слово, у меня дежавю. Я точно здесь уже была, но место выглядит иначе... Однако так знакомо, что чувство ностальгии бьет по рёбрам, сокрушая кости в пыль.
Чтобы подтвердить свои подозрения, я перевожу внимание на окно со стороны Би. Сквозь него мелькают магазинчики, жилые дома и самое страшное... Готова поклясться всем живым и мертвым, я вижу заброшенный аэропорт. Реальность обрушилась с такой силой, что я резко вздрогнула и глотнула воздуха, не смея больше дышать. Черт возьми, это было очевидно... Как я могла не догадаться по маршруту, по выезду? По той же, черт возьми, дороге. Или я в глубине души все осознала, просто боялась произнести вслух? Это ведь страшно - признавать нежеланную для себя действительность. А моя действительность заключается в следующем - мы едем по дороге, ведущей в прямиком в «Сходку»! О, нет, нет, нет. Это нереально! Совпадение, не больше. Рэйчел, приди в себя, так не бывает...
— Мы подъезжаем, - добивает меня реплика восторженной Беатрис, которая поддалась вперёд, чуть было не облокотившись на сидение водителя.
Дыши, Рэй, просто дыши. Надо взять себя в руки, нельзя своим поведением пугать девочку. Стоп! А если в «Сходке» сейчас Эмма? Нет, это уже паранойя. «Сходка» давно не существует, а все ребята разъехались, просто бред. Нельзя страху позволить затмить рассудок.
— Куда именно? - приложила все усилия, чтобы голос вышел ровным.
Слава святым духам, он не задрожал.
— О, тебе понравится! Всего три месяца назад закончили с работой. Неподалёку от старого аэропорта построили «Золотой городок». Слышала, может? - приподняла одну бровь брюнетка. Я покачала головой. — Серьезно? Странно... В общем, городок включает в себя парк, клубы, закусочные, караоке, аттракционы, несколько гостиниц и всякого другого приболотного дерьма. Место популярно в кругах молодежи. Вообще-то, только они там и тусуются. Особенно любители поразвлечься.
— Как за два года можно было построить что-то настолько масштабное? - недоумевала я, недоверчиво прищурившись. — Здесь раньше ничего не было. Настолько пусто и безлюдно, что перекати-поле порой проносилось.
— Это дело рук семьи Блэков...
— Блэк? - переспросила я, беспардонно перебив Беатрис, отчего она смешно поморщила нос.
Но мне сейчас было не до смеха. Я паниковала. Черт побери, не прошло и месяца, как я вернулась в город, а призраки прошлого нагоняют меня, будто кричат «привет, милая, скучала? Думала, что мы больше никогда не встретимся?». Именно так я и думала, надеялась, молилась. Вернуться в Митсент-Сити, а тем более остаться здесь - самая идиотская моя идея. Меньше всего на свете я хочу встретиться с тем рыжим ненормальным маньяком, от которого волосы встают дыбом. Который причинил мне не только физические травмы, но и душевные. Гребаный ожог на ладони - бельмо, мозоливший мне глаза на протяжении двух с половиной года. Это мое наказание - вечная память о Кристиане Блэке, о «Сходке», об ошибке Коди и Бена, о Нём...
Руки начали трястись, когда машина затормозила у обновлённого рекламного щита. Би настояла заплатить на сей раз, поклявшись, что ни цента у меня не возьмёт, только обидится. Я сдалась, решив, пока есть возможность, успокоиться и разглядеть огромный в размерах билборд. На нем изображён во всей своей пафосной красоте «Золотой городок». Почему-то мне захотелось думать, что наименование город получил, исходя из исторических событий. Ведь, всё-таки, давным давно именно на этом месте, во времена золотой лихорадки, переселенцы отыскали «чудесные» камни.
— Пойдём, - подзывает рукой, улыбающаяся в тридцать два зуба, Би.
Такси, разворачиваясь, уезжает прочь. Я глубоко вздыхаю, выпуская горячий пар, который немедля растаял на голубом фоне, и приближаюсь к радостной брюнетке.
Как непривычно... Совсем не узнаю это место: нет постаревших гаражей, груды ржавого металлолома и мусора. Теперь на месте «Сходки» нечто новое и современное: ровное шоссе, бордюр, ведущий к высокому железному забору, за которым заметны не очень высокие здания, деревья и какие-то башни, напоминавшие телевизионные. Единственное, что осталось без изменений, это тишина. Как было тихо, так и осталось. Но, исходя из рассказа Беатрис, в сезон отпусков здесь от людей отбоя нет.
Пытаюсь потушить пожар в груди, разгорающийся по вине воспоминаний, врезавшихся в голову подобно назойливым мухам, и следую за маленькой фигуркой.
Брюнетка знает путь. Она спокойно проходит через арку на территорию «Золотого городка», делая петлю вокруг своей оси, руками указывая в разные стороны, рассказывая о тех или иных заведениях. Её экскурсия не такая уж долгая и утомительная. Вообще-то, Би скупа на словах: бросает два-три предложения и идёт дальше. Мне же хотелось изучать все детально, потому как, в отличие от кареглазой, я здесь впервые. Если говорить кратко, то здания напоминают мне своим дизайном улицы Бруклина. Я никогда не была там, но смотрела фильмы и сериалы, по ним и сужу.
Улицы «Золотого городка» украшены гирляндами и флажками, различными декорациями и искуриванными цветами. А ещё здесь есть дорожные знаки. Миленько.
— А сейчас я покажу тебе самую лучшую кофейню во всей Северной Америки, - подбегает ко мне брюнетка, обняв за руку.
Она такая низенькая, что приходится наклонить голову к земле, иначе Би пропадает из поля зрения. Забавно... Окажись здесь Ханна, она несомненно бы начала шутить над Беатрис, и закончилось бы это войной.
— Ого, аж целого материка? Заинтриговала, - подыграла я, надув нижнюю губу.
Мы прошли к пустой площади, которая полностью состояла из красных кирпичей. В самом сердце находился фонтан со скульптурой обнаженной женщины. Она держала горсть винограда в одной руке, а в другой - кубок предназначенный для вина. Я хмыкнула на это. Пытаются подражать средневековым мастерам? Прискорбно.
Солнце вновь скрылось за облаками, повисла тень, из-за которой вмиг стало холоднее, вдобавок и ветер дул прямо в лицо, развивая наши волосы, играясь с ними, нарочно путая.
Вскоре мы добираемся до той самой нахваленной кофейни. О, да! Как хорошо... Тепло и пахнет кофейными зёрнами.
Помещение небольшое, но довольно уютное: вместо привычных для всех стульев, здесь стоят кресла-качалки, книжные полки, битком набитые рукописями и много-много подушек из пестрой ткани. Увидев это, я позабыла обо всем, потому что это моя мечта... Я раньше подумывала над тем, чтобы открыть пусть и крохотное, но зато своё кафе-библиотеку. И видеть мечту, воплощённую кем-то другим, своими глазами - невероятно горько и прекрасно одновременно. Дурацкая улыбка запечаталась на лице, не смея сползать.
— Занимай любой столик, а я... Ох, Диего! Какая неожиданная встреча! Не знала, что ты сегодня работаешь, - переключилась на другого человека Би, невинно захлопав густыми ресницами, когда тот проходил мимо нас.
Расслышав своё имя, кучерявый парень лет двадцати шести (или больше, так и не выяснила) удивленно вытаращил чёрные глаза, после чего, судя по всему, разглядев знакомые лица, приветливо улыбнулся. Только замечаю на его щеках глубокие ямочки.
— Привет, Трис. Как дела? - он спрятал поднос под мышку и выпрямился, из-за чего теперь кажется ещё выше.
Божечки, на фоне этого громилы, Би - Дюймовочка.
Я вижу фейерверк на дне карих глаз, вижу эту улыбочку Моны Лизы. Гм, не знала, говоришь... А, Беатрис? Кое-как удаётся не закатить глаза.
— Все отлично, спасибо. Ты видел мои сообщения в фейсбуке? - скрестив руки на груди, спросила итальянца Би.
Они ещё и переписываются? Боже, давно ли?
— Э, нет. Прости, что не отвечал. Занят был, - пожал плечами Диего и дал знак «окей» уходящему на перерыв молодому человеку.
— Не страшно, - отмахивается брюнетка, гордо приподняв подбородок, — я просто скажу это сейчас...
Навострив уши, я взволнованно принялась сверлить глазами профиль бесстрашной девушки, надеясь на её здравомыслие. Это то, о чем я подумала? Признание в любви?
— Конечно, без проблем, - подытожил парень, улыбнувшись, выпуская на волю свои милейшие ямочки.
— Камила говорила, что ты ищешь девушку для заезда на мотоциклах? Так вот, что насчёт меня?
— Что?! - в унисон произнесла я с итальянцем.
Мы не обратили на это внимания, так как были сконфужены заявлением старшеклассницы, ведь, господи, оно же безрассудное!
О чем Беатрис думает? Одно дело кокетничать с предметом воздыхания, который, кстати, старше тебя на десять лет, а абсолютно другое рисковать из-за симпатии жизнью. С ума сойти, это ведь неслыханная глупость.
— Би, это опасно! - не выдержала я, решив, конце в концов, вмешаться.
Она и бровью не повела в мою сторону, продолжая испепелять уверенным взором смуглое лицо иностранца. Тот, в свою очередь, задумчиво хмурит густые брови.
— Смелое заявление, Трис. Но это правда опасно. К тому же, - поспешил исправиться Диего, когда брюнетка перевела бегающие от обиды глазки прочь, — ты несовершеннолетняя.
— Только это тебя останавливает? - грубо обрубает Би, обескуражив тем самым меня.
Ничего себе... Она раньше никогда таким тоном не говорила с этим парнем. Во всяком случае, при мне точно.
Диего нежно улыбнулся, и позволил себе погладить щеку девочки, в последствии чего на тех предательски выступил румянец.
— Это ради твоего же блага, малышка. Я приготовлю вам горячий шоколад. За счёт заведения, - подмигнул напоследок темноволосый, направляясь к стойке.
Только он сделал три первых шага, я тут же встаю перед крошечной девушкой и строю недовольное выражение лица, стараясь максимально передать мимикой все эмоции, ибо бьют они через край. Как вообще можно было додуматься до такого?
— Ты спятила? - прошипела я.
Би цыкнула, заставив сесть в кресло. Мы обе снимаем с себя верхнюю одежду, повесив на вешалку, а потом садимся поудобнее, дожидаясь обещанный горячий шоколад.
— Он назвал меня малышкой, - лучезарно заулыбалась Беатрис, пища от счастья, — ты слышала?
— Да, но обращался он к тебе, как к младшей сестре, - фыркаю громко, игнорируя тот факт, что брюнетка реально поглаживает ладонью ту щеку, до которой дотронулся Диего.
Меня сейчас стошнит, серьезно.
— Ты правда хотела учавствовать в гонках? И вообще, твой Диего байкер под прикрытием или типа того? - продолжила я.
— Рэйчел, не реагируй так остро, ладно? Я специально пригласила тебя, потому что мне кажется, что только ты способна понять мои чувства, - в мгновение ока сменила интонацию школьница, сделавшись печальной.
Всё-таки я была права - с ней приключилась беда. Обидел кто-то или поссорилась с кем - понятия не имею, но факт остаётся фактом. Беатрис ранили.
— Я могу понять тебя, но оправдывать не собираюсь. Это сумасбродство! Ты с ума сошла! Заезд ведь опасен.
— Диего круто управляется с мотоциклами, - больше внушает самой себе, чем мне. — Он тебе не нравится? Тоже считаешь, что он мне не пара?
— Би, почему тоже?.. Просто...
— Что просто? - печально сложив брови, поджала накрашенные губы она. — Любовь не выбирают. Возраст не имеет значения. Разве нет? Почему Никсон, родители и даже ты диктуете мне кого любить? Мы живем в современном демократическом обществе, черт возьми! Я правда надеялась, что хотя бы ты меня поддержишь...
В конце голос Беатрис стал сухим и ломким, она спрятала свои глаза и нервно принялась играться с кольцом на пальце.
Перед глазами моя кухня. Я ругаюсь с бабушкой, отстаивая свои права на чувства. Хах, тогда я обвиняла Фрейю в её неправильном образе мыслей, а сейчас сама вкладываю силы для того, чтобы остановить ученицу. Конечно, история с Эриком совершенно другая, однако в обоих случаях люди пытаются контролировать жизнь другого человека. Мне стало стыдно перед Трис. Очень стыдно...
— Прости, - вздохнула я, виновато взглянув на сидящую напротив девушку, — я не хотела тебя обидеть. Ты права, любовь не выбирают.
— Если бы люди могли выбирать того, кого любить, это была бы уже не любовь, согласись?
— Ага, наверное... - задумчиво ответила я, не моргая долгое время.
Давно мне не приходилось размышлять о «красном» чувстве. Два года одна только учеба и желание помочь маме. Боже, именно так я жила до встречи с Эриком и именно так я живу после расставания с ним.
По-моему, это мое личное проклятье. Эрик был переломным моментом. Думаю, судьба специально свела меня с ним, чтобы в конечном итоге я смогла измениться, найти свои слабости и уничтожить их. Теряя кого-то, мы находим себя...
В семнадцать я была очень впечатлительной. Не верила в любовь, а потом, как дурочка, отдала сердце первому мальчику, показывавшимся мне «тем самым». Любовь слепа. Я ошиблась. Эрик Нансен был «тем самым», кто разбил мое сердце. Прежде я сильно страдала из-за этого, однако сейчас благодарна зеленоглазому за это. Потому что разбитое сердце доказательство того, что любовь есть, и она ранит. Сильно ранит.
Диего бережно опускает на поверхность столиков кружки с горячим шоколадом и насмешило смотрит на макушку Трис, которая успешно строит из себя обиженную принцессу. Браво, отлично держится.
— Ты обиделась на меня, да? - ласковым баритоном спросил бариста.
Хоть имени не называл, но все поняли к кому именно тот обращался.
— Нет. Я не ребёнок. На такие пустяки не дуюсь, - говорит одно, а делает другое.
Би мешает трубочкой содержимое в кружке, смешивая сливки с напитком и даже косо не глядит в сторону умиляющегося картиной Диего.
Уверенно заявляю, что черноволосый не влюблён в Беатрис. Это скорее похоже на заботу, нежели на «красные» чувства. Мда, такими темпами у школьницы нет шансов.
— Правда не обижаешься?
— Да.
— Точно-точно? - докапывается Диего, и мне не удалось сдержать улыбки.
— Сказала же, да! Триста раз! - хмуро смотрит снизу-вверх на ухмыляющегося итальянца Би, смешно надув красные щеки.
Всего на секунду в голове вспыхнула мысль, что они были бы милой парой, но вскоре помутнение рассудка проходит.
— Малышка, - погладил голову девушки Диего, вложив в это слово всю свою нежность.
— Никакая она тебе не малышка! - вдруг послышалось за нашими спинами.
Беатрис резко вскакивает со своего места и напуганно округляет глаза, не смея произносить и звука. От её пунцовых щёк отлила кровь, и школьница стала белее мертвеца. Господи, похоже пришёл жнец по наши души... А может это кто-то и похуже, например, сам дьявол.
Я, соскребав смелость, поворачиваюсь боком к входной двери и застаю разъярённого, будто голодный волк, Никсона, в руке которого почти трещит по швам телефон. Так сильно его сжимает, аж самой больно.
— Никсон... - тихо произнесла брюнетка.
— Где твой телефон? Я звонил тебе двадцать раз! И что я говорил насчёт этого?! - кивнув на Диего, приближается к нам шатен.
— Ты все не так понял, - попыталась объяснить та, но устрашающий голос попытку уничтожает:
— Я тебе простым языком сказал, чтобы ты держалась от него подальше! Утренний разговор на тебя не повлиял?!
— Не кричи на неё, - возмутился поведением нежданного гостя бариста.
Я молчала в тряпочку, не представляя как себя в этой ситуации вести. Вмешаться? Заступиться за Би? Боже, помогите!
— Я сам разберусь как мне говорить со своей сестрой, хорошо? А ты, - тычет указательным пальцем в сторону чуть ли не плачущей девушки Никсон, — быстро одевайся. Мы уезжаем отсюда.
Шатен, одетый во все темное, круто разворачивается и хочет было уйти, как в игру вступаю я, подумывая на досуге отрезать себе язык:
— Ты ведёшь себя отвратительно!
Он лениво оборачивается ко мне лицом и хмуро сверлит пылающим оком, отчего по спине пробегают мурашки, целый табун.
Ого, он вне себя от ярости. Видимо, сегодня мне суждено стать боксёрской грушей.
— Ты у нас группа поддержки? Какого черта она здесь, Беатрис? Вы сговорились?
Та, ничего не отвечая брату, извиняется перед Диего и, прикрывая волосами багровое от стыда лицо, хватает наши пальто, позже всего берет меня за руку и демонстративно проходит мимо истукана Никсона.
Я забыла как дышать; каждый сантиметр кожи покалывает от страха и напряжение, потому что сложившееся положение отнюдь неприятное. Представления не имею из-за чего такая неоднозначная реакция на кидающего молнии шатена, как бы то ни было, меня парализовало.
Выйдя на улицу, мы сразу встретились с холодными порывами ветра, режущими глаза и с припаркованной у обочины машиной Никсона. Это серебристый «Порше».
За плечами послышались шарканья. Даже оборачиваться не стоит, итак ясно кто.
Ладонь Би крепко сжимает мою, не жалеет, словно все своё разочарование, боль и смятение пытается мне передать.
Я стиснула зубы, но терпела, однако вскоре моим мучениям пришёл конец: Трис также быстро отпустила мою руку, как и схватила её.
— Ты опозорил меня перед ним! - сдерживая слезы, обращается к брату брюнетка.
Никсон спускается по лестнице, пряча телефон в карман куртки и деловито приподнимает одну бровь, невидимым лазером разрезая девушку пополам.
— Садись в машину, Беатрис. Мы дома поговорим.
— Что я такого сделала?! Ответь мне, Никсон! - она идёт за ним, обходит машину и не даёт шатену открыть дверь.
Я наблюдаю за этой драмой и в конечном счёте сдаюсь. Нельзя молча стоять в сторонке и позволять Никсону творить всякое невежество. Хотя, с другой стороны, я ведь не просвещений в курс дела. Может, тот самый утренний разговор вынудил Би приехать сюда, а парня за ней? Боже правый, на это я не подписывалась.
— Беатрис, я сейчас не в настроении говорить. Просто сядь в машину. Я еле держусь, чтобы тебя не обидеть, - предостерегающе выплюнул Ник.
— Ты меня уже обидел. Сегодня утром и минуту назад. Я не сделала ничего плохого, понятно?! Ты не можешь запретить мне любить кого-то!
— Любовь? - брезгливо переспросил Никсон, и мои кулаки зачесались. — Тебе всего-то семнадцать. Что ты можешь знать о любви? Это сейчас тебе кажется, что он самый лучший, крутой и необыкновенный, но скоро все пройдёт. Половое созревание закончится и твоя любовь вместе с ней.
Беатрис несколько секунд молчит, испепеляет человека напротив разбитым взором, после чего разочарованно качает головой, вытирая влажное от слез лицо, произносит:
— Ну, это уже перебор, Никсон Райт! Я доберусь до дома сама, можешь ехать. Видеть тебя не хочу, - ученица хочет пройти мимо брата, но тот пользуется моментом и крепко держит школьницу за плечи, насильно сажая на заднее сидение «Порше».
Беатрис кричит, уворачивается, сыпет брата проклятиями, в итоге зовёт меня, и тут я просыпаюсь от гипноза.
— Ты не можешь так с ней обращаться! - приближаюсь к Райту, дёргая дверную ручку, к сожалению, та не поддаётся.
Заблокировал. Черт!
— Не лезь в то, что тебя не касается. Она ослушалась меня и родителей, ведёт себя отвратительно! А ты её оправдываешь?
— Нет, - поворачиваясь к нему всем телом и понимаю как он, оказывается, близко, — не оправдываю, но и не нападаю перед всеми. Между ней и тем парнем ничего нет и не было. Он относится к ней, как к младшей сестре. Ты даже не выслушал её! Ты должен был дать ей возможность объясниться!
Карие глаза хаотично бегают по моему бледному от природы лику, щурясь, раскрываясь широко, сверля сквозные дыры. Сердце мое в эти секунды орало, но мне было слишком душно, чтобы затыкаться. Выплеск адреналина. Да, возможно, прямо сейчас я смелая, но, когда кровь перестанет бить по вискам, вся храбрость смоется в унитаз.
— Рэйчел, да? - задал вопрос он давольно спокойно, бесит прям! — Запомни, дракон, больше повторять не буду. Она моя сестра. Я знаю, что для неё лучше, и этот парень не то самое «лучше». Я хочу ей помочь. Вы обе пока глупые, но со временем поймёте, что я был прав, - не желая ничего слышать, Никсон идёт к водительскому месту.
Он такой самоуверенный и упёртый!.. Это надо быть такой скалой. А мне думалось, моя бабушка диктатор без власти.
— Порой лучшая помощь - это её полное отсутствие, - бросила в широкую спину шатена я.
Би смотрит на меня сквозь окно и с сожалением в глазах, одними губами говорит «спасибо, извини».
За что она извиняется, я так и не поняла: за поведение брата или за то, что оставляет меня здесь одну? Впрочем, без разницы. Это не самое страшное. Бывали дни и хуже, согласитесь.
Я стою на краю бордюра, одиноко провожая «Порше» взглядом, полном противоречий.
Сегодня Никсон открылся мне с иной стороны, только ещё неизвестно какая именно это сторона. Он слишком сильно опекает Би, также он непреклонен, вспыльчив и глух к чужому мнению. Этот человек кубик-рубика. И, кажись, мне внезапно захотелось его разобрать, чтобы собрать потом самой.
Господи, я что, спятила? Рэйчел, что за странные мысли? На тебя это не похоже. В любом случае, Никсон не прав, говоря, что в семнадцать лет любви не существует. Тебе может быть семнадцать, когда любовь постепенно превратится в разочарование, и может быть тридцать, когда она вновь расцветёт. Дело не в возрасте, а в нас самих: ты либо принимаешь чувства, либо становишься пустой оболочкой. Наверное, Никсон Райт относится ко второму случаю. И если это так, то мне его искренне жаль.