Облегчи мою боль.

С Оуэном оказалось очень легко поладить. Пока он смотрел мультики, я приготовила для него обед (согласно инструкциям). Он не бегал, а спокойно сидел на диване, смотря на экран. Потом мы рисовали. Вышли на улицу, чтобы немного пройтись. Я проводила его немного в лес, но в пределах разумного, чтобы не потеряться. Мы немного поиграли с его игрушками, сидя на полу. Потом он рисовал, сидя за столом, а я готовила для него ужин.
Габриэль был в своей комнате. Он не выходил всё это время. А я не хотела идти к нему, зная, что это может быть опасно. Для многих и в первую очередь для меня. Он не хочет говорить со мной или сидеть с Оуэном, а я не собираюсь навязываться. Пусть делает что хочет.
- Картофельное пюре и морковные котлетки на пару. – С гордостью сказала я и поставила перед Оуэном тарелку. – Пробуй.
Я развернулась и направилась к выходу.
- Куда ты? – Спросил Оуэн, когда я уже стояла в проходе.
- Хочу позвать твоего папу.
- Не нужно. Он всё равно не выйдет. – Оуэн взял вилку и начал есть.
Мне стало печально за него. Я видела, что он хотел бы, чтобы Габриэль был сейчас здесь, с ним, но знает, что этого не будет. И что я могла сделать? С Габриэлем шутки плохи и даже ребёнок это знает. Я просто села рядом с ним и начала есть то, что было в моей тарелке.
- Когда ты в последний раз видел папу? – Спросила я у Оуэна.
- На свой день лождения. – Сказал он, когда переживал. – В июле.
Сейчас был ноябрь. Значит, они не виделись четыре месяца. Неужели у Габриэля ничего не кольнуло? Если не чувства, то хотя бы совесть. Он же ребёнок и ему нужен отец. Ему нужна семья. Хотя бы малая крупица. Ведь он-то не виноват в том, что его родители несколько лет назад забыли о защите.
- Но он иногда звонит мне. – Продолжил Оуэн. – Папа может быть очень классным и весёлым.
- Да, он может. – Согласилась я.
- И он далит мне хорошие подалки. Однажды он подалил мне мой собственный полтлет. Очень класивый.
- Не сомневаюсь. – Улыбнулась я. – Твой папа очень хороший художник.
- Знаю. Он блал меня на свои выставки. Я сказал, что хочу быть похожим на него, а он ответил, что сам будет учить меня.
- Правда? – С сомнением спросила я.
- Да. И подалил мне очень много лазных класок и кисточек. И обустлоил комнату в своей квалтиле в Лондоне. У него есть своя мастелская, где он лаботает, а он сделал еще одну для меня.
- Это... вау!
С трудом верилось, что Габриэль может быть таким внимательным и заботливым. После того, как он отреагировал на приезд Оуэна и мысли о том, что он не приезжал к нему несколько месяцев, я подумала, что Оуэн будет относиться к нему холодно. Но он говорит о нём с восхищением. И любовью. Видно, что он очень дорожит отношениями с отцом.
- Да. – Согласился Оуэн и улыбнулся. Но как-то печально. – Плосто порой у него бывает не очень холошее настроение. Обычно это означает, что он тволит что-то очень важное и значимое. Потому что его калтины – выход его эмоций. И они тлебует большой концентлации.
- Ого! – Только и смогла выдавить я. Потому что это действительно «Ого!».
- Я как-то его сплосил, как он болиться с этим, ведь это тлудно. А он сказал, что когда я выласту он пловедёт со мной лазговол на эту тему. – Маленький бровки Оуэна нахмурились и я поняла, что ему действительно интересно, что Габриэль имел в виду. И я поняла, что это за способ.
- Тогда жди и узнаешь. – Улыбнулась я.
- А ты знаешь?
Да! Я сама сейчас для него этот способ.
- Ну... теоретически. Он твой отец и это его секрет, поэтому лучше подождать.
Оуэн вздохнул и принялся за еду, что лежала на его тарелки. А я не могла есть, потому что мне было нужно переварить всё, что я узнала о Габриэле.
В девять я уложила Оуэна спать и прочитала ему книжку про поезд. Он заснул, когда я начала прочитала во второй раз. Что меня больше удивило, Оуэн сам показал мне комнату, в которой его нужно положить. Он рассказал, что уже был здесь пару раз, и Габриэль сказал, что теперь эта комната его. и это было не менее удивительнее. Ведь тогда получается, что Габриэль планирует, чтобы его сын задерживался в его жизни. А это значит, что ему не так сильно плевать на него, как он постоянно повторяет.
Я не знала, куда мне пойти и что делать. Я направилась в единственное место, где уже ночевала и в котором была уверена. В спальню Габриэля. По дороге я быстро напечатала Кэрол сообщение о том, что останусь на ночь у Адама. Я оставалась редко, но всё же оставалась, поэтому у неё не должно возникнуть вопросов.
Габриэль сидел в кресле в углу комнаты. Голова откинута на спинку, а глаза закрыты. Мне показалось, что он спал, хотя с Габриэлем невозможно знать наверняка. Я просто подошла к кровати, разделась и легла спать. День был утомительным, поэтому я уснула быстро.
Проснулась я, когда за окном уже светило солнце. А Габриэля не было в кресле. И рядом со мной тоже. Но я была прикрыта одеялом, хотя не накрывалась вечером.
Я встала с кровати и увидела на тумбочки записку.

«Не забудь про мазь. Г»

Миленько. Я встала с кровати и направилась в ванную. У Габриэля был просто восхитительный душ, в который просто невозможно не влюбиться. В зеркале я заметила, что ссадины на спине быстро проходят. Остались небольшие красные следы там, где бил стек. Но и это быстро пройдёт.
Я спустилась с лестницы и услышала голоса в гостиной. Не смотря на мой вчерашний разговор с Оуэном, я испытала шок, когда увидела, как он сидит на диване с Габриэлем и смотрит телевизор.
- А почему так? – Спросил Оуэн. Смотря на экран.
- Некоторых детей родители оставляют в приюте. Вот и Льюиса мама оставила.
- Почему?
- У неё на то были причины. Есть те, кто отдают ребенка, потому что не могут сами его вырастить и им в этом нужно помощь. Мы же не знаем, какие обстоятельства были у его мамы.
- А зачем он отплавился в будущее?
- Его позвал его сын, чтобы решить проблемы.
Габриэль не злился и не сердился. Он отвечал на каждый вопрос Оуэна. И было странно видеть его таким. Спокойным и уравновешенным, смотрящем на экран так, словно ему действительно интересно то, что там идёт. Не знаю почему, но в душе разливалось тепло от этой картины. Я бы хотела взять фотоаппарат и запечатлеть это, чтобы, когда Габриэль превращается в грубого циника, достать снимок и понять, что и у него есть чувства. А это лишь фасад. Но я не могу понять, что он прячет внутри, за этим фасадом.
- Доброе утро. – Сказала я и вышла из укрытия.
- Доброе. – Ответили Оуэн и Габриэль вместе. Теперь я смогла рассмотреть, что они очень похожи. Манеры разговора, расслабленная поза на диване, взгляд, направленный на экран.
- Что смотрите?
- «В гости к Робинсонам». – Ответил Габриэль и потянулся за пультом. – Но теперь, так как ты встала, мы можем пойти завтракать.
- И что вы хотите на завтрак?
- Блинчики. – Сказали они вместе, а я с трудом удержалась от того, чтобы не рассмеяться.
- Мне потребуется минут двадцать-тридцать.
- Мы сможем досмотлеть! – Радостно сказал Оуэн.
Я направилась на кухню, чтобы приготовить тесто и блинчики. Готовить на кухни Габриэля былое высшее наслаждение. Это не та маленькая комнатушка в нашем доме. Нет, у нас хороший дом и не маленький. Далеко не маленький. Но потребовалось бы четыре наших дома, чтобы сделать один Габриэля.
Или мультик закончился, или мальчики учуяли запах еды, но, когда я выкладывала блины на тарелки, они зашли в кухню и сели на места. Скорее всего Оуэн был еще под впечатлением от мультика, потому что они с Габриэлем спорили относительно машины времени. И, в конце концов, всё дошло до такого вопроса:
- А если бы у тебя была машина влемени? – Спросил Оуэн, когда Габриэль поливал его блинчики кленовым сиропом. – Что бы ты изменил?
- Не знаю. – Задумчиво сказал Габриэль. – Когда-нибудь ты поймёшь, что твой отец очень греховен и порочен. Но, тем не менее, в моём прошлом нет ничего такого, за что я бы жалел и что хотел бы изменить.
В принципе такого ответа я и ожидала. Он всё знал про себя и даже во многом принижал, но всё равно гордился тем, кто он есть. И что еще можно сказать? Габриэль – это Габриэль. Он тот, кто он есть.
- А ты? – Перевёл Оуэн взгляд на меня.
- Хм... – задумалась я. – Поцелуй с Джоном Финстоуком!
- Почему? – Спросил Габриэль и я поняла, откуда и Оуэна любовь к этому вопросу и чрезмерному любопытству.
- Мы тогда были во втором классе. Джон заслюнявил мне всё лицо, поэтому надо мной долгое время все смеялись. Если бы я могла вернуться в прошлое, обязательно бы сделала так, чтобы этого не было.
- У меня тоже были такие моменты. – Сказал Габриэль. – И не один. Например, когда в седьмом классе Кэндис зажала меня в раздевалке. Тогда девочка впервые потрогала мой... – он бросил взгляд на Оуэна, а потом снова перевёл на меня. – Ты поняла. Тогда я... пришёл к финалу только от этого. Мне было жутко стыдно и неудобно. Да еще и вся школа потом смеялась на до мной.
- Вы бегали? – Нахмурившись спросил Оуэн.
- Что? – Габриэль посмотрел на него.
- Ты сказал, что ты финишиловал, значит, вы бегали. Но если ты финишиловал первый, почему было стыдно? – Было видно, что Оуэн действительно не мог понять, про что мы говорим.
- Когда-нибудь я тебе расскажу, чтобы ты не допустил моих ошибок. – Потрепав Оуэна по голове, сказал Габриэль. – Я пытался сказать, что только потом я понял, что каждая наша ошибка прошлого даёт нам урок. Не поцеловав тогда того парня, ты могла не научиться целоваться или сделать другую глупую ошибку. Еще Махатма Ганди сказал «Грамм собственного опыта стоит тонны чужих наставлений». Ты могла бы сотни раз слушать про поцелуи, опираясь на чужие ошибки, но без своих, ты некогда бы не выучила урок.
В его словах был резон. И не маленький.
- Как с виолончелью. – Задумчиво проговорила я.
- Да. – Габриэль сразу улыбнулся из-за того, что я поняла ход его мысли. – Ты научилась играть путём проб и ошибок. У тебя ушло много времени и теперь ты можешь рассказать про каждую свою ошибку, но неужели ты хочешь вернуться в прошлое и всё исправить? – Это был риторический вопрос, потому что он знал, что для меня значит моя виолончель.
- Тогда в чём смысл машины времени?
- Отправиться будущее. – Просто ответил Габриэль. – В прошлом скучно. А вот узнать, что ждёт меня впереди мне интересно. А тебе хотелось бы знать, что ждёт тебя в будущем?
- Не особо. – Честно ответила я. – Тогда смысл меняется. Если я буду знать, что ждёт меня там, впереди, мне будет скучно жить, потому что смысл жизни теряется. А без смысла очень скучно.
- Ты права. – Задумчиво сказал Габриэль, и я поняла, что теперь он смотрит на это под другим углом. – Знаешь, а я раньше не думал об этом. – Я увидела, что он ушёл полностью в свои мысли, и осознала, что дала ему огромную пищу для размышления.
- Мы пойдём гулять? – Спросил Оуэн.
Я и забыла, что мы здесь на одни.
- Да. Конечно. – Сказал Габриэль, но мысли его всё еще витали где-то в другом месте. – Погуляешь с ним? – Спросил он у меня и начал вставать.
- Да. А ты не будешь есть? – Габриэль даже не притронулся к тому, что я положила.
- Нет.
Он просто вышел из комнаты, оставив нас с Оуэном.
- Ты дала ему много мыслей. – Сказал Оуэн.
Я не знала Габриэля так долго, как скажем Оуэн. Я уже успела понять, что это мальчик единственный, кого он подпускает достаточно близко к себе. Но я была ему не так близка и не так хорошо знала его сложную личность, поэтому я не могла сказать, что теперь будет. Как глубоко он уйдёт в свои мысли и сколько на это нужно времени. Можно ли мне подходить к нему или лучше уехать домой. Как часто теперь он будет бить меня, раз это своеобразный выход его эмоций.
Габриэль слишком сложная личность. И мне очень трудно пытаться хотя бы соответствовать ему. И угнаться за ним. Пока я перевариваю одни его слова, он уже думает в совершенно другом направлении. Я говорю какое-то одно слово, а он замыкается в себе, отстраняясь от мира и всех. И что с ним таким делать я совершенно не знаю. Я ведь только учусь, но мне хотелось бы, чтобы Габриэль впустил меня в свой мир, открыл часть своей души. Я знаю, что она у него есть.
Мне понравилось проводить время с Оуэном. Мы немного поиграли, почитали, погуляли, порисовали. Он был не шумным ребёнком, не слишком активным, но и любящим повеселиться. Проводя с ним время, я начинала невольно гадать, а каким был Габриэль в детстве. Какое у него было детство? Я знаю, что у него были оба родителя, но отец умер. Но он уехал отсюда еще до этого. И если я правильно помню, его папа отправил его в какой-то пансионат недалеко от Бостона. Хотелось бы мне знать о Габриэле чуть больше.
Вечером я уложила Оуэна спасть и снова отправила сообщение Кэрол о том, что не приду домой ночью, но завтра обязательно вернусь, потому что завтра приезжает мама. Нужно навести порядок, и приготовить ужин.
Сейчас я снова потерялась. Я не знала, куда мне идти и что делать. Габриэль так и не показался за весь день. Но я знаю, что он был в своей комнате. Когда я вошла, он сидел перед большим холстом и просто смотрел на картину, где был изображён дом. Одинокий дом, что стоит на пригорке. Краски были тёмными и бледными, поэтому мне стало немного грустно только от одного его вида. Я подошла к Габриэлю.
- Мои картины всё, что у меня есть. – Сказал он, но даже не посмотрел на меня. – Это всё, что я действительно смог сделать. За что я могу гордиться. Но, что если завтра я, скажем, сломаю руку. Что тогда я буду делать? Ведь смысл моей жизни будет потерян. Я лишусь единственного, что хоть немного приносит мне счастье. Ради чего я встаю каждый день.
- А может быть в этом и есть смысл? – Сказала я и села рядом. Моё бедро касалось его, а рука его руки. Но это был единственный контакт между нами. – Мы теряем, чтобы находить. Потеряв одно, можно открыть в себе другое. Если завтра я не смогу играть, то я всегда буду помнить то время, когда я могла. Я навсегда оставлю те эмоции, что рождались у меня вовремя игры.
- Но ты больше никогда не переживёшь подобного.
- Да, но я могу найти что-то еще. Я не хочу ограничивать себя, быть зависима только от чего-то одного. Открой глаза! Мир такой большой. В нём столько всего и нужно расширять свои горизонты, видеть, а не просто смотреть. Не нужно быть ограниченным. Для меня сейчас моя виолончель – это всё. Но мне шестнадцать. Я еще найду то, что будет иметь не меньший смысл, но я всегда буду любить её. Но это не значит, что я должна любить только её.
- Будешь изменять ей? – Усмехнулся Габриэль.
Я рада, что мне удалось вывести его из того транса, в котором он прибывал, когда я вошла. Теперь он хотя немного превращался в того Габриэля, которого я знаю гораздо лучше и к которому успела сильно привязаться.
- Почему же? Моё сердце и любовь навсегда будет принадлежать ей. Но почему я не могу влюбиться? Это как в семейных парах. Скажем, муж любит жену, но он же может дружить с кем-то еще.
- Это да.
- Тебе просто нужно найти то, что будет приносить тебе счастье. Конечно, нет того, чтобы давало тебе столько, сколько даёт рисование, но есть же что-то из-за чего твой день будет становиться лучше, из-за чего ты будешь улыбаться чаще и понимать, что вот оно, даёт мне веру и надежду.
- Я всё чаще думаю, что уже нашёл это. Только слишком долго осознавал, что это и есть еще один источник счастья.
- И что же это?
- Ты.
Он больше ничего не сказал. Только притянул меня к себе. Усадил на колени и поцеловал.
И в этот момент я осознала, что теперь Габриэль является тем же и для меня. Он мой источник света, причина вставать по утрам, улыбаться и быть счастливой. До этого я жила по мраке, однообразных дней. Но он пришёл и изменил всё. Он ворвался в мою жизнь, и я знаю, что если он уйдёт завтра, через неделю или год, не важно, я уже никогда не смогу стать прежней. Я не смогу жить с теми убеждениями, которые мне внушали всю жизнь.
Теперь Габриэль Мак Гинли стал моим наркотиком. Я должна знать, что он еще может мне дать, чему он сможет меня научить. Ведь он уже помог мне понять, что нужно действовать, что нужно стремиться. Нельзя вечно сидеть и ждать чего-то. И теперь я пойду до конца. Что бы меня там ни ждало.