1
ДОЖДЕВАЯ ПУСТОШЬ, В КОТОРОЙ ПОТЕРЯНЫ ДВА СЕРДЦА
Бывает в жизни раз
то странное мгновенье,
когда во сне,
как будто наяву,
влюбляешься в невинность
его чарующих очей
В первый день их встречи шёл дождь. Он был холодным, до жути неуютным и даже каким-то чересчур липким. Небо тогда тоже совсем не радовало — серая от пушистых туч пелена легла на весь город и не давала пробраться лучам солнца. Разноцветные зонтики быстро шли по маленьким лужам, чтобы не промокнуть ещё сильнее. Они все бежали в тёплые дома, им нужно было скрыться от холода под крышей.
Раз лужа,
два лужа,
вот ещё третья лужа — и ноги в тряпичных ботинках насквозь мокрые.
В здание университета Она пришлепала, умудряясь оставлять на первом этаже отпечатки своих белых (уже серых на тот момент) ботинок. Бежевый зонтик, прежде чем закрыться, брезгливо обрызгал Ее белое летнее платье. Десяток глаз поглядел на невысокую фигуру, которая только-только спокойно выдохнула и присела на стул, а затем отвернулся и продолжил свой разговор. Возле лестницы висела небольшая табличка «РИСУНОК, АРХИТЕКТУРА — 1301 каб., 3 этаж», но каждый находившийся на первом этаже безнадёжно игнорировал ее. Она встала, ещё раз отряхнула зонтик от глянцевых капель воды и побежала туда, куда направляла ее табличка.
Они должны пересечься взглядами в первый раз через тридцать две ступеньки и одиннадцать секунд.
Девять,
десять,
одиннадцать...
Мокрые ботинки доставляли жуткий дискомфорт, красивая укладка осталась только на полароидной фотографии, которая была сделана за два часа до холодного дождя, а половина красной помады теперь ярким отпечатком покоилась на стаканчике от рафа с соленой карамелью. Когда Она наступила на последнюю ступеньку и подняла голову наверх, первое, что увидели Ее глаза цвета летнего леса вперемешку с солнцем, были сожженные краской рыжевато-русые волосы с оттенком миндаля. Потом — глаза с горьким шоколадом и хрупкими, отколотыми от целой плитки крошками над и под левой частью души.
Они разошлись по разные стороны небольшого коридора. Она села на ступеньки, а Он облокотился на стену. Оба прикоснулись к холоду, но мимолётный взгляд друг на друга будто создавал тёплое напряжение между ними двумя, перегонял шар энергии с одной стороны на другую, а потом заставил его взорваться. Тогда ступенька перестала быть такой холодной, а от прикосновения со стеной тело больше не покрывалось мурашками.
Их посадили рядом — Он позади Неё. В аудитории все тревожно-беспокойно молчали, ожидая задания, часы тикали так громко, что казалось, будто минутная стрелка разобьёт прочное стекло, а дождь барабанил по окну со скоростью света. Экзаменатор вошёл в кабинет бесшумно, провёл инструктаж и разрешил начать. Им нужно было нарисовать голову Давида за четыре часа.
Она не оборачивалась назад, потому что боялась, что не успеет. Она усердно рисовала, раз за разом проигрывая в голове легкую мелодию, которая помогала сконцентрироваться. Но если бы Она хоть раз обернулась, то увидела, что шоколадные глаза постоянно косятся в Ее сторону, а на черновике рядом с пробным рисунком головы Давида изображена склонённая к мольберту девушка в белоснежном летнем платье.
На тридцать первой минуте экзамена Она поняла, что нуждается в клячке, которая, как назло, покоилась дома возле книг и альбомов для рисования. Делать тени пальцем надоело, ведь весь лист становился похожим на серое, как в тот день небо, полотно. Подняв руку и получив от преподавателя вопросительный кивок, Она негромко спросила:
— У вас, случайно, нет клячки или ластика?
Экзаменатор осмотрел стол, пожал плечами и покачал головой. Она протяжно выдохнула, откинулась на стул, а затем почувствовала легкое, почти невесомое прикосновение длинных пальцев на своём обнажённом плече. С удивлением обернувшись, Она столкнулась с шоколадными глазами и услышала шёпот из розовых уст:
— Вот, держи. — Он протянул ей пластмассовую коробочку, на которой желтой краской было нарисовано маленькое яркое солнце.
Его улыбка была легкая, мягкая и безмятежная. Прикосновение — холодное, а вот послевкусие от него, наоборот, тёплое, даже горячее. Такое, что по всему телу пошла легкая дрожь. Они лишь на долю секунд коснулись пальцами, но время будто застыло на месте.
Они держались друг за друга целую вечность.
Она смотрела в темные карие глаза, на родинку в форме сердца, на смуглую кожу, поцелованную солнцем, на жесткие рыжеватые волосы с отросшими темными корнями. А Он видел лес в Ее глазах, который находился под покровом солнца, еле заметные рыжеватые веснушки на носу, фарфорово-розовую кожу и маленькие губы с вишневой помадой.
Они смотрели друг на друга целую вечность.
— Спасибо, — Она поблагодарила Его и отвернулась, улыбаясь как никогда раньше.
Через три с половиной часа Его работа была полностью готова. Он тихонько сложил все карандаши в рюкзак, свернул черновик с дорогим для Него рисунком в четыре раза и понёс экзаменационную работу преподавателю. Она незаметно выглянула из-за своего мольберта, чтобы посмотреть, как Он медленно доходит до стола экзаменатора, еще раз смотрит на работу, отдаёт ее, качается из стороны в сторону, держа руки за спиной, поправляет волосы и ждёт. Получив добро, прощается и также медленно идёт к выходу из аудитории.
Через четыре секунды Они пересекутся взглядами в последний, как Они оба думали, раз.
Раз,
два,
три,
четыре...
Стало холодно, хотя окна были закрыты. Он мимолётным взглядом прошёлся по Ее рисунку, а затем и по лицу. Она продолжала держать в руках клячку, напрочь забывая, что владелец маленькой вещицы уже уходит. Глаза в глаза в последний раз, и дверь громко хлопает, оставляя липкое опустошение в груди.
Аудитория медленно пустела, дождь по-прежнему барабанил по стеклу, звук карандашей по твёрдой поверхности становился все тише, дверь хлопала каждые десять минут от ходивших туда-сюда преподавателей, а в Ее голове все ещё оставалась легкая мелодия и тёплый прищур шоколадных глаз.