Love's child
Я захожу в холл и поднимаюсь на второй этаж. Прохожу мимо двух дверей и останавливаюсь у комнаты 29. В этот раз врываться у меня нет никакого желания, и я стучу. Переминаюсь с ноги на ногу и тереблю руками край рукава. «Лишь бы он был тут», подумала я.
Мартин открывает дверь и смотрит на меня в упор.
— Ты быстрее, чем я думал, — он потер бровь пальцем, — Как прошло?
— Я войду?
— Ты войдешь и останешься со мной?
— У меня меньше двадцати минут. Мия едет за мной. Я хотела вернуть толстовку, — с грустью в голосе произнесла я и заглянула ему за плечо, — Ты один?
Он протянул руку и завел меня вовнутрь. Бесшумно закрыл дверь за моей спиной. Я прошла в его комнату и села на край кровати. На мои любимые серые простыни. Люблю серый цвет, он напоминает мне те осенние облака и глаза Мартина.
Он встал напротив меня, опершись руками на белый икеевский стол и спросил:
— Так как прошло? Что он тебе наплел на этот раз?
— Алекс пригласил меня на выходные к Стефи, в селение. Думает, что это поможет нам и нашей любви воскреснуть. А я просто хочу исчезнуть с этой планеты, чтобы не заниматься всей этой ерундой по раскручиванию нашего проблематичного клубка.
— Ох, Эйко... — он запрокинул голову и прикрыл глаза, — Терпения у меня и вправду не занимать.
Я встала с кровати и сделала три шага к нему. Обняла и положила голову ему на грудь. Он такой высокий. Мой Мартин. Такой сильный и такой великодушный. Я не достойна его. Ни его любви, ни его заботы, ни его преданности.
Он не обнял меня в ответ. Так и стоит, упершись руками в стол. Мне так паршиво на душе, кто бы знал. Я уставилась в мятную дверь шкафа. Прикрыла глаза, и две слезинки скатились по моим щекам. «Поцелуй меня... обними меня...» — четыре слова, по кругу, бегали в моих мыслях.
— Ну и как быть? — прошептал он, глядя в потолок, будто спрашивал не меня, а господа Бога. Он шумно выдохнул и выпрямился.
Я подняла голову и посмотрела в его глаза. Серые, чарующие глаза. Мартин нагнулся ко мне, и я подумала, что он сейчас поцелует меня, но он прижался своим лбом к моему. И я обмякла. Это простое движение действует на меня магнетически. И так молча мы простояли пару минут, дыша в унисон, пока он снова не нарушил тишину:
— Как быть, мелкая?
Я молчала. Я подбирала слова.
— Я так тщательно выстраивала стены, между нами. Между тобой и мной. А они рухнули. Два года я баррикадировала себя от тебя и посмотри, где я сейчас. Стою тут, в твоей комнате, — я сделала паузу, пытаясь разобраться в том, что я чувствую сейчас, — Я чертовски зла на все. И, кажись, это тупик.
Мартин отпрянул от стола и обнял меня вокруг шеи обеими руками. Положил свой подбородок мне на голову и сказал:
— Я тут вряд ли смогу помочь тебе сделать правильный шаг. Ты же знаешь, Эй, я попрошу тебя остаться и избавиться от всего, что тебя гнетет. Но я сделаю это из своих эгоистических соображений, а это отстой. Хоть и говорят, что мужчины бесчувственные мерзавцы, я не хочу быть мерзавцем для тебя, — он сжал меня в своих объятиях и поцеловал в макушку, — Ты — «дитя любви», Эй. Твои родители были правы, дав тебе такое имя.
После этих слов я сдалась. Слезы градом потекли из глаз, словно они грозовая туча. И мое тело сотрясло. Я вцепилась в Мартина, как в спасательный круг, будто я вот-вот утону.
— Эй, посмотри на меня, — произнес он и поднял мой подбородок пальцем, позволяя моим глазам встретиться с его.
Я распахнула их... и впилась губами в губы Мартина.
— Ты нужен мне, Мартин, — это все, что я смогла прошептать, целуя его с такой страстью, словно нас сейчас разъединят навсегда.
Он запустил свои пальцы в мои волосы на затылке и притянул меня к себе еще сильнее. И целовал, целовал, целовал...