Break Down
Я вошла в его комнату в смятении. Мартин еще должен быть здесь, судя по времени на часах. В его комнате мало что может зацепить глаз, но нежно мятная дверь шкафа привлекает мое внимание. Мне очень нравится его светлая и уютная комната. Я ни разу не была в его «гнездышке».
У него тут стоит большая кровать, застеленная серыми простынями. Выглядит очень недурно. Надо будет сказать Мартину, что у него — хороший вкус. Если, конечно, он сам выбирал это все для себя.
Слева от меня проход. Смежные комнаты и общая душевая. Интересно, кто сосед Мартина? Или соседка? Эту мысль я сразу похоронила в голове. Все-таки надеюсь, он с парнем живет.
Блин, а вот эта мысль вообще двусмысленной оказалась.
Подхожу ближе к кровати, чтобы сесть на край, и тут Мартин выходит из душевой. Одетый. А будь он раздетый? Такое уже не развидеть. Румянец покрыл мои щеки, как только я представила это. Но его удивленный взгляд вернул меня в реальность.
— Что ты здесь делаешь? — подозрительно спросил он.
— Эээ... Я хотела поговорить, — конечно я хотела, ведь Алекс оставил меня одну посреди ночи, сказав, что он устал от всего, что между нами происходило.
— Ты не говорила, что зайдешь, поэтому я немного... удивлен.
— Не говорила, потому что не планировала. Я не собиралась врываться к тебе, но я постучала. Ты не ответил, и я вошла. Мог бы дверь закрывать изнутри, если не ждешь никого.
— Вон как. Проехали. Так и зачем ты пришла? — спросил он, меряя комнату шагами и вытирая полотенцем свои шикарные волосы.
Остановись, блин! Это же не показательное выступление Мартина Форсберга.
— Мне некуда было пойти. Ну то есть было куда, но мне надо... мне надо успокоиться.
Мартин поднял бровь, и молча прошел мимо меня к шкафу. Стоя ко мне спиной, он все-таки спросил то, что я хотела бы услышать в последнюю очередь:
— Алекс повел себя как мудак? И ты прибежала ко мне? Спустя... — он завис, видимо, считая месяцы.
— Пусть даже так. А ты не рад?
Тут он повернулся.
— Рад чему? Тому, что он болван? Да, пожалуй, рад, что он болван, но вот ты сама не лучше. Все не можешь определиться, кто будет тебя ночами обнимать или что? — сдержанно спросил он.
Я закатила глаза и выдохнула:
— Если для тебя это выглядит таким обра...
Он не дал мне закончить. И резко выпалил:
— Эйко, я уже не знаю как, что должно выглядеть, но я рад. Я рад, что ты здесь. И я рад, что он повел себя как мудак, раз это привело тебя ко мне. Иди сюда.
Я чуть ли не рывком оказываюсь в его объятиях. Этот запах. Его аромат. Мне так уютно в его руках. «Как же мне не хватало тебя, Мартин. Мне жуть, как тебя не хватало. Лишь бы ты меня простил, лишь бы...», повторяла я, как мантру, пока мы стояли в обнимку. Его дыхание становится моим дыханием, когда он нежно касается моих губ.
— Прости, что я не смогла оказаться здесь раньше, — мямлю я, когда он отрывается от моих губ.
— Ш-ш... Не порть мне момент, мелкая.
Меня никогда не бесили прозвища, которые он мне давал. Я тут же вспомнила, как меня называл Алекс. И заодно вспомнила то, что я теперь для него ничего не значу. А когда-то я значила для него полмира, по крайней мере, мне он так говорил.
Я прошептала Мартину, уткнувшись ему в грудь:
— Он оставил меня одну. Ночью на улице. Просто развернулся и ушел, сказав, что ему надоело, — я сделала паузу, — Надоело, представляешь?
— Нет. Хотя... да. Я б свихнулся. Но я бы свихнулся, будь я на твоем месте, а не на месте этого... слово бы поприятней подобрать.
— Ооо, я тебя умоляю. Тебе свихнуться и этой жизни не хватит. Ты же сама выдержка.
— Ты точно обо мне сейчас?.. Черт, я голоден. Может сходим куда-нибудь?
О нет, давай постоим так еще час — я в твоих объятиях без мыслей об Алексе.
Но я улыбнулась и посмотрела в его глаза:
— Давай. Тут ведь недалеко приятная кафешка, может зайдем туда? Я очень хочу кофе.
— Почему-то я не удивлен. Ты пьешь столько, что нормальный человек уже бы откинулся от передоза.
— От кофе нет передоза, Мартин. Только неприятный отходняк, если перепить, — я широко улыбнулась и чмокнула его в край губ.
И посмотрела в его глаза. Его глаза. Бездонные, как самый глубокий океан. Только серого цвета. Мартин, ну зачем мы тогда встретились? Может наша история с Алексом сложилась бы иначе.
— Пойдем. Я думаю, я найду чем подкрепиться там.
Он обнял меня еще крепче и прильнул к моим губам на долю секунды. Переплел наши пальцы и повел меня из комнаты. Из этого общежития, куда я не особо-то люблю возвращаться. Но по воле судьбы, оказываюсь тут чаще, чем должна.
Мы прошли по коридору, спустились по лестнице в холл и вышли на улицу. Студентов у входа, как всегда, тьма тьмущая. И большинство из них держит в одной руке стакан с кофе, в другой — дымящуюся сигарету. Так что Мартин не прав, что я одна хлещу кофе литрами. Но я отвлекаюсь от всего, что творится вокруг, когда он сильнее сжимает мою руку.
Ради этого, я прошла такой длинный путь? Если Алекс не объявится и не объяснится, то ничто не удержит меня вдали от Мартина. Хотя... Алекс же ясно дал понять, что я — ходячее несчастье, и что шла бы я ко всем чертям, не так ли?
— Хватит уже думать о нем.
Я посмотрела на него и улыбнулась:
— Ты наблюдательный.
— Я зол. И голоден... и, честно говоря, все еще не верю, что ты пришла.
— Мартин, я бы все равно пришла, рано или поздно.
Его губы скривились:
— Вариант с «рано» меня устраивает. Но вот с «поздно» ... Да, возможно, однажды было бы поздно, — он посмотрел вперед, разыскивая взглядом вывеску.
Не хочу сейчас даже думать о том, что могло бы быть, будь у нас безоблачное будущее с Алексом.
— Я давно хотела быть с тобой, — спокойно говорю я, когда мы уже подходим к заведению.
— Ты, определенно, бредешь без кофе.
Он открывает дверь, и аромат молотых зерен врывается в мой нос. Какое же это райское место! И как давно меня здесь не было. Я подхожу к стойке, Мартин встает рядом:
— Что ты обычно берешь?
Мне казалось, он ни раз видел меня с громадной чашкой американо. Но, мало ли, мои вкусы изменились?
— Американо. Большой. С холодным молоком.
— Точно. Много кофе, мало молока, — оттараторил он и обратился к бариста, — Большой американо с холодным молоком, латте и сэндвич. Любой на ваш выбор.
Он и вправду голоден, раз так неразборчиво выбрал себе еду.
— Пошли сядем в углу на втором этаже. Я знаю, что ты хочешь поговорить, поэтому второй этаж — самое подходящее место для этого.
Он посмотрел на меня и улыбнулся одним краем губ. Мартин, улыбайся чаще. Ты неотразим.
Мы поднялись на второй этаж и сели рядом с лестницей за стол с двумя стульями, друг напротив друга. Как на собеседовании. Все же знают, что если хочешь поговорить по душам, то нужно сесть рядом, а не друг напротив друга?
— Не говори ничего, пока не принесут мне сэндвич. А пока можем просто насладиться моментом, когда ты действительно рядом и не собираешься умотать к нему.
— Давай без него? Поговорим о нас, пожалуйста. Я скучала, Мартин. Я знаю, что много воды утекло. И я повела себя, крайне, паршиво.
Он нагнулся вперед через стол и прильнул своим лбом к моему. Это наше милое «ну, привет».
— Я черти сколько ждал момента, когда ты очухаешься. Я ждал тебя, но уже и не надеялся. Ты такая медлительная, Эй.
Его речь сбила меня с мыслей. Я столько хотела сказать ему, столько всего рассказать. И вот я здесь, а в голове у меня какая-то каша.
— Я знаю, прости. Я не представляла, что скажу тебе, когда приду, — «Ой да прям, врать-то», подумала я и продолжила, — Но мне столько всего нужно сказать. Мне кажется, я жила в каком-то неимоверном бреду, я...
— Эйко... — Мартин перебил меня.
А вот и наш официант с кофе! Я чуть ли не выхватываю у нее свой американо и делаю большой глоток. Экстаз. Как глоток свежего воздуха после прокуренного бара.
Мы благодарим ее и возвращаемся друг к другу.
— Так что ты хотел сказать?
— Потом. Вернемся к тому, о чем собиралась поговорить ты.
И только он заканчивает говорить, я сразу же выпаливаю:
— Мне кажется, я люблю тебя, Мартин. И, кажется, всегда любила. И благодаря Алексу, я теперь здесь с тобой.
— О да, спасибо, мать твою, Алекс, — усмехнулся он, — Благодаря ему, ты не была со мной. Уж мне-то точно не за что его благодарить. Я бы лучше врезал ему разок за тот вечер. Ну и еще разок за то, как он тобой манипулирует.
Все-таки иногда он такой зануда. Я только что сказала, что люблю его, а он дальше говорит о нем. Но мне ли его винить? Сейчас, когда я вижу эти его светло—русые волосы с челкой чуть ниже бровей, эти серые, широко открытые глаза, эти пухлые губы, я забываю весь мир вокруг. «Мартин, ну почему ты так красив?». Даже в шестьдесят лет он будет самым красивым европейцем на земле. Самым красивым человеком на земле.
Пока я размышляла о том, как он хорош собой, он уже доел свой сэндвич. Он жует вообще? Надо предложить ему завтракать по утрам. Помогает в обед не закидывать в себя сэндвич, как дрова в топку.
Он поднимает свою кружку с латте и говорит:
— У меня тост! Пью за то, чтобы в следующий раз, когда мы будем пить кофе, ты сидела уже со мной, а не напротив, — и он подмигнул мне.
Все-таки знает паршивец, что напротив сидят на собеседовании!