CHAPTER 18. Рив
***
Я сидел за огромным столом в обеденном зале, грызя безвкусный кусок шницеля. Как обычно, обед проходил в гробовой тишине. Отец, как всегда, сидел с непроницаемым лицом, перебирая вилкой салат. Мать, чуть более расслабленная, старалась не смотреть ни на меня, ни на отца, словно боялась, что любое движение может вызвать бурю.
Неужели все семьи ужинают в такой напряженной тишине?
Интересно, хоть кто-нибудь в этом мире знает, что такое нормальный разговор за столом?
Я уже начал мысленно строить планы побега из этого душного помещения, когда дверь распахнулась и в зал влетела Эстер. Ее появление всегда было похоже на взрыв — яркое, шумное и немного навязчивое.
— Всем добрый день и приятного аппетита! — воскликнула блондинка, направляясь прямо ко мне. — Рив, я так рада, что застала тебя здесь!
А я то как рад.
Отец, обычно непроницаемый, вдруг оживился. На его лице промелькнула подобие улыбки.
— Эстер, дочка! Какая приятная неожиданность! Как ты вовремя.
Дочка...
Меня скривило.
Отец тут же повернулся к обслуживающему персоналу:
— Принесите еще одну тарелку и приборы! Эстер пообедает с нами.
Эстер, лучезарно улыбаясь, уселась рядом со мной. Слуги бесшумно поставили перед ней тарелку, доверху наполненную теми же унылыми блюдами, что и у нас. Она даже не поморщилась, будто это было ее любимое лакомство.
— Эстер, дорогая, — начал отец, с какой-то неестественной теплотой в голосе. — Что привело тебя к нам сегодня? Мы всегда рады видеть тебя в нашем доме.
Эстер хихикнула, кокетливо взглянув на меня.
— Ох, я просто пришла к Риву. У нас же скоро бал, и мне нужна помощь с выбором платья! Я ведь знаю, у него отличный вкус.
Я мысленно застонал.
Платья?
Бал?
Это было последним, чем я хотел заниматься. Хоть бы это побыстрее закончилось. Мне бы сейчас лучше помогло просто исчезнуть.
Но отец, похоже, был другого мнения.
— Замечательная идея, Эстер! Рив всегда хорошо разбирался в моде. Он обязательно поможет тебе сделать правильный выбор, — тон отца не оставлял места для возражений.
Кажется, сегодня мне не отвертеться.
Эстер восторженно захлопала в ладоши, из-за чего я чуть не подскочил на стуле.
— Я подумала, что мы могли бы съездить сегодня в Лондон. В бутик семьи Холлинс! Уверена, там найдется что-нибудь совершенно потрясающее.
Холлинс.
Идея пересекаться с ним, тем более в обществе Эстер, была для меня равносильна кошмару. Последнее, чего я хотел, это видеть его насмешливую улыбку, его проницательный взгляд, который, казалось, видел меня насквозь.
Черт, почему все так складывается?
И тут мама, до этого казавшаяся погруженной в свои мысли, вдруг заявила:
— Действительно, Холлинсы... Мы давно не собирались вместе. Думаю, нужно пригласить их на день рождения Рива. Пора бы наверстать упущенное.
Я чуть не подавился водой. Внутри меня все похолодело.
Пригласить Холлинсов?
На мой день рождения?
Это, должно быть, какой-то жестокий розыгрыш. Мой и без того нелюбимый день в году обещал стать еще более невыносимым, чем я предполагал.
Наконец-то трапеза подошла к концу. Я встал из-за стола, чувствуя себя так, словно только что отбыл наказание. Эстер, все еще сияя, последовала за мной, и мы направились к выходу из особняка. Мои родители, словно верные церберы, проводили нас до самой двери.
— Хорошо вам провести время в Лондоне, — сказала отец, сжимая мою руку.
В его рукопожатии чувствовалась стальная хватка, как напоминание о его контроле.
Мама подошла ко мне ближе, и ее взгляд стал проницательным, изучающим.
— Рив, я все еще чувствую, что что-то не так. С тобой все в порядке?
— Все отлично, мам, — ответил я, стараясь придать своему голосу непринужденность.
Но я знал, что она видит сквозь мою ложь. Она всегда видела.
Мама мягко улыбнулась, но ее взгляд был прикован к Эстер.
— Вы и правда выглядите хорошей парой, Рив. Тебе следует перестать злиться на отца. В наше время трудно найти такую подходящую невесту. Подумай об этом.
Каждое ее слово, каждая ее улыбка, каждый ее взгляд был как удар, нанесенный тупым предметом в грудную клетку.
Невеста. Эстер. Свадьба. Весь этот фарс, который я должен был разыгрывать перед ними, был невыносим.
Внутри меня все перекосилось от отвращения. Я ненавидел, когда кто-либо начинал говорить об этом. Я не хотел Эстер. Я не хотел свадьбы. Я хотел свободы. Я хотел сбежать. Но я знал, что у меня нет выхода. Я был заперт в этой золотой клетке, ключ от которой находился в руках отца. И он никогда не посмеет ее открыть.
Поездка в Лондон превращалась в пытку еще до того, как мы добрались до черты города. Я и Эстер сидели на заднем сиденье Роллс-Ройса, а за рулем был Барри. Эстер щебетала, обсуждая с кем-то по телефону цвета платьев. Я старался не слушать, но ее высокий голос, полный восторга, резал воздух, словно стекло.
Внезапно в висках словно взорвались маленькие молоточки. Голова запульсировала, и в глазах зарябило.
— Черт, — прошипел я сквозь зубы.
Терпи, терпи, терпи.
Боль усиливалась с каждой минутой. К счастью, Эстер была слишком увлечена своим разговором, чтобы заметить мое состояние. Она болтала о каких-то кружевах, атласе и бальных залах, погрузившись в мир, до которого мне не было никакого дела.
Воспользовавшись моментом, я быстро достал из кармана пальто маленькую коробочку и проглотил таблетку, запив ее минеральной водой. Постепенно, как будто из-под толстого слоя ваты, боль начала отступать.
Но когда я поднял глаза, то заметил, что Барри смотрит на меня через зеркало заднего вида. В его взгляде не было осуждения, скорее, понимание и, может быть, немного сочувствия. Я быстро отвел взгляд, чувствуя, как кровь приливает к щекам.
Он догадывается?
Или знает?
Двести километров, и вот мы уже в Лондоне, в пробках, под серым, неприветливым небом. Эстер, кажется, даже не заметила моего молчания, продолжая болтать по телефону о предстоящем бале и о том, кто что наденет. Барри, как всегда, вел машину плавно и профессионально, словно вычеркивая мили из нашей поездки.
И вот мы подъехали к «Maison de Hollins». Я невольно замер. Это место... Оно вызывало у меня странные, противоречивые чувства. С одной стороны, это был просто еще один дорогой бутик, полный одежды для богатых бездельников. Но с другой...
Я прекрасно помнил это место. Помнил каждый лоскуток ткани, каждую пуговицу, каждую коллекцию. И всё — благодаря Эмилии.
До ее смерти она часто советовалась со мной по поводу своих дизайнов. Она присылала мне эскизы, фотографии тканей, описывала свои идеи с горящими глазами. Она создавала, творила, жила этим. Это был её мир, и она щедро делилась им со мной.
Каждый раз, когда я входил в это здание, я чувствовал ее присутствие. Словно ее дух витал в воздухе, среди шелков и кружев. И это было одновременно мучительно и прекрасно. Мучительно, потому что ее больше нет. Прекрасно, потому что я знал, что частичка ее, ее таланта, ее любви к моде, навсегда осталась здесь, в «Maison de Hollins». И сейчас, стоя у входа в этот бутик, я снова почувствовал ту самую, болезненную и сладкую, тоску.
Зайдя во внутрь, Эстер, словно гончая, учуявшая добычу, сразу рванула в отдел платьев. Я молча поплелся за ней, чувствуя себя лишним и нелепым в этом царстве блеска и гламура. Я бродил между вешалками, рассматривая новые коллекции, старые модели... Сейчас всё это казалось мне таким поверхностным, таким бессмысленным.
И вот я добрался до зала с платьями. Эстер уже вовсю крутилась перед зеркалом, окруженная ассистентками и горами ткани. Я прошел мимо нее, словно не замечая, и направился прямо к нему.
К тому самому платью.
Только чистые линии и безупречный крой. Эмилия разработала его несколько лет назад. Я помню, как она часами работала над ним, добиваясь идеального силуэта.
Я стоял перед ним, словно завороженный. Видел перед собой не просто кусок ткани, а частичку ее души. В голове всплывали обрывки воспоминаний: ее смех, ее увлеченные рассказы о моде, ее теплые объятия.
Я не просто смотрел на это платье, я видел Эмилию. Помню, как она работала над ним, каждую ночь просиживая в своей мастерской до поздней ночи. Я приходил к ней, приносил чай и сидел рядом, наблюдая, как она колдовала над тканью.
Я помнил, как она впервые показала мне эскиз.
— Рив, что думаешь? Не слишком ли...? — она всегда сомневалась в себе, даже несмотря на свой очевидный талант.
— Слишком что? — усмехнулся я. — Слишком великолепно? Эмилия, это невероятно.
Она улыбнулась, но все еще оставалась неуверенной.
— Я хотела создать что-то, что покажет, как противоположности могут притягиваться. Как день и ночь, как луна и солнце. Что-то, где свет и тень будут танцевать вместе.
Я рассматривал эскиз. Высокий, облегающий лиф, переходящий в пышную юбку из нескольких слоев ткани. Лиф, казалось, был выполнен из золотого кружева, расшитого бисером, словно лучи солнца, а юбка переходила от нежного лавандового к кремовому, напоминая о рассвете.
— Я хочу, чтобы это платье было не просто красивым, я хочу, чтобы оно заставляло девушку чувствовать себя особенной. Чтобы она почувствовала, что все ее мечты могут сбыться, — улыбалась Эми.
— Как назовёшь? — спросил я.
Она задумалась на мгновение.
— «Aurora's Embrace»*. В честь богини утренней зари.
Она действительно уловила суть. Контраст текстур и цветов, сочетание роскоши и нежности... Все это создавало ощущение какой-то волшебной гармонии.
Эмилия часто говорила, что в жизни нужно искать баланс. Что без тьмы нет света, без грусти нет радости. И она старалась воплотить эту философию в своих работах. Она была гением, настоящим художником, и мне было безумно интересно наблюдать за ее творческим процессом.
Наши отношения были... особенными. Мы были лучшими друзьями, партнерами, единомышленниками. Между нами никогда не было романтики, но была какая-то глубина, какое-то понимание, которое я не находил больше ни с кем. Она всегда была рядом, поддерживала меня, давала советы. Она была моим якорем, моей гаванью, моим... другом.
Каждый раз, смотря на это платье, я чувствую, как она рядом. Словно ее дух витает в воздухе, среди этих дорогих тканей и напыщенных консультантов. Я знаю, что она бы сейчас сказала: «Рив, живи дальше. Найди свой свет. Ты заслуживаешь счастья».
Как я могу найти свой свет в этой тьме, которая меня окружает?
— Рив! Ты меня вообще слушаешь?! — голос Эстер вырвал меня из воспоминаний.
Я оглянулся и увидел ее, стоящую в другом конце зала, окруженную ассистентками и с недовольным выражением лица. Снова реальность. Жестокая, безжалостная реальность, в которой нет Эми, и есть только я, и этот чертов фарс, в который я втянут.
С усилием оторвавшись от платья, я направился к Эстер. Она стояла перед зеркалом в очередном шедевре от Холлинсов, вся в кружевах и оборках.
— Ну как? Красиво? — спросила девушка, поворачиваясь ко мне.
Я кивнул, стараясь изобразить хоть какой-то интерес. Честно говоря, я не видел особой разницы между всеми этими платьями. Все они казались мне одинаковыми: дорогие, безвкусные и абсолютно ненужные.
— Хммм... Что-то не то, — пробормотала блондинка, критически оглядывая себя в зеркале. — Кажется, оно меня полнит.
И она отправилась переодеваться, оставляя меня. Я чувствовал, как у меня начинает болеть голова от этого бесконечного парада платьев. Нужно было срочно глотнуть свежего воздуха, или хотя бы никотина.
— Я выйду покурить, — сказал я Эстер, направляясь к выходу из зала. К счастью, курительная комната располагалась прямо рядом с отделом платьев, так что я не удалялся слишком далеко.
Затянувшись сигаретой, я откинулся на спинку кресла, стараясь расслабиться. Дым немного успокаивал, но тревога никуда не уходила. В голове все еще крутились мысли об Эмилии и о той жизни, которой больше нет.
И тут, как гром среди ясного неба...
В зал платьев, который был виден через стеклянную перегородку, вошли Киара и...
Фея?
Меня словно ударило током. Я замер, прижавшись спиной к креслу.
Неужели это и правда Ты?
К счастью, Фейт не могла меня видеть. Я находился в дальней части курительной комнаты, в тени, и мои шансы остаться незамеченным были довольно высоки.
Я украдкой начал наблюдать за Ней.
Что Она здесь делает?
В этом храме роскоши, среди этих баснословно дорогих платьев?
Мое первое, циничное побуждение было посчитать деньги в Ее кошельке.
Неужели у тебя хватит средств хотя бы на шестую часть стоимости одного из этих нарядов?
Но я тут же одернул себя. Это было... подло?
Я рассматривал Ее. Девушка была одета в простую, но чистую одежду. На ней была белая шапка с помпоном и шарф того же цвета. В этом месте, полном роскоши и гламура, она выглядела...
И тут я поймал себя на том, что случайно улыбнулся. Слегка. Краешками губ. Ее наивность, искренность... простота. Это было так контрастно с той искусственностью, которая царила вокруг.
Киара, напротив, выглядела здесь абсолютно уместно. Она была одета в вещи от ведущих дизайнеров, ее макияж был безупречен, а манеры отточены до совершенства. Она была воплощением роскоши и элегантности.
Но почему-то именно Фейт притягивала мой взгляд. Почему-то именно Ее присутствие заставило меня почувствовать что-то... живое. Хотя, возможно, это был просто страх быть обнаруженным.
Дым сигареты обжигал горло, но я даже не замечал. Не сводя глаз с зала, я наблюдал за развитием событий. Киара, по всей видимости, отлучилась, оставив Фейт наедине с платьями и, возможно, со своим любопытством.
Девушка сначала стояла на месте, медленно оглядывая зал. Она вертела головой, словно пытаясь охватить взглядом все великолепие. Было видно, что Она поражена, немного смущена, но в то же время заинтересована.
Затем Фейт начала неспешно двигаться, рассматривая платья. Я видел, как Она останавливалась возле некоторых, внимательно изучая детали. Она несколько раз, казалось, заглянула на ценники. И каждый раз, когда я видел этот мимолетный взгляд на цифры, мое сердце предательски сжималось.
Эти платья не для Нее.
Не для Ее мира, для Ее образа жизни.
И тут, к моему огромному волнению, она медленно направилась к платью Эми.
Я замер, затаив дыхание. Она подошла к нему ближе, внимательно рассматривая каждую деталь. Любовалась кружевом, силуэтом. Я отчетливо видел, как Она зачарованно смотрела на платье, словно оно рассказывало Ей какую-то историю.
Что Ты чувствуешь?
О чем Ты думаешь?
Я не мог этого знать.
В этот момент я почувствовал острую потребность... Увидеть Её реакцию. Узнать, что Она думает об этом платье. Узнать, чувствует ли Она хоть что-то особенное, глядя на него. Видит ли Она в нем ту красоту, которую видела Эмилия? Или оно для Нее просто еще один кусок дорогой ткани?
Я снова глубоко затянулся сигаретой, пытаясь успокоиться. Но это не помогало. Мое любопытство, моя тревога, мое желание... все смешалось в один клубок.
И, словно в замедленной съемке, я увидел, как Она подняла руку и коснулась платья. Легкое прикосновение, но для меня оно было таким... личным. Словно Она касалась не просто платья, а моей души.
Черт.
Перестань думать о Ней.
Это опасно.
Глупо.
И это приведет только к...
Боли.
Но как перестать думать о человеке, который занимает все мои мысли? Как перестать чувствовать эту странную, необъяснимую связь с Ней?
И в этот момент я увидел, как Она улыбнулась. Легкая, мимолетная улыбка, которая была адресована Эмилии.
***
Ночь была бесконечной. Сквозь пелену усталости, которая, казалось, должна была меня свалить с ног, прорывались образы. Я не мог уснуть, перебирая в голове обрывки воспоминаний, сожаления и какую-то невыносимую тоску.
Наконец, спасение пришло в виде звука колокола, оповещающего об окончании лекции. Я выскользнул из аудитории, пытаясь придать своему лицу как можно более нейтральное выражение. Коридор университета — не самое подходящее место для эмоциональных срывов, особенно когда вокруг снуют студенты, поглощенные своими мыслями. Мне нужен был звонок по работе, отвлечение, хоть какой-то якорь в этом бурном море моих собственных чувств.
Я отошел чуть дальше, к одному из больших окон, чтобы никто не слышал моего делового разговора. Голоса с другого конца линии звучали сухо и официально, диктуя цифры, отчеты, какие-то бессмысленные для меня сейчас детали. Я отвечал односложно, кивая, сбрасывая трубку, чувствуя, как напряжение снова накатывает.
И тут я увидел Фейт.
Она сидела на подоконнике у другого окна, чуть поодаль. Ее колени были подобраны к груди, руки обхватывали их, а взгляд был устремлен куда-то вдаль, поверх головы студента, проходящего мимо. Она выглядела потерянной, как будто потеряла не только нить разговора, но и саму себя в этом шумном, чужом для нее месте.
Сердце снова неприятно екнуло.
Я захотел... подойти. Сам подойти к Ней.
И тут, словно по моему внутреннему заказу, к девушке подошел Холлинс. Он сел рядом с Ней, что-то сказал, негромко, но так, что я все равно почувствовал их близость.
Несмотря на расстояние, благодаря уже почти опустевшему коридору и моему обострённому слуху, я смог уловить обрывки их разговора. Слова доносились до меня, как шепот ветра и я ловил каждое.
— Мама погибла, — услышал я Ее тихий голос.
В нем звучала глубокая, невысказанная печаль.
Я видел, как Холлинс слушал Ее, наклонившись вперед, с вниманием, которое я не мог Ей дать.
— Ее тень всегда рядом, — прозвучало снова.
Я почувствовал, как вина, тяжелым камнем, снова ложится на мои плечи.
Фейт произнесла:
— Я стала бояться воды... Просто не могу себя пересилить.
Вода.
Глубина.
Страх.
Все это звенья одной цепи, ведущей к одному человеку — ко мне.
Я был причиной Её страха, Её боли, Её потери.
И Дакс знал это. Он знал всё.
Я сжал кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Все было против меня. И правда, и любовь, и ревность. Я стоял на краю пропасти, зная, что вот-вот потеряю все. И я не знал, как спастись.
Я чувствовал себя ничтожеством. Я, который мог позволить себе эти безумные платья, кто мог распоряжаться миллионами, кто, казалось бы, должен был быть окружен всеобщим вниманием — я был здесь, прячась, завидуя другому человеку, просто потому, что он мог говорить с Ней.
И в этот самый момент, когда моя ненависть и тоска достигли апогея, я почувствовал, что нахожусь под пристальным взглядом. Это было не просто случайное совпадение взглядов. Это было осознанное, прямое столкновение. Холлинс, казалось, почувствовал мой испепеляющий взгляд, мою неприязнь, витающую в воздухе. Его голова медленно, без суеты, повернулась в мою сторону.
На мгновение наши глаза встретились. В его взгляде не было ни испуга, ни вызова. Скорее, там читалось спокойное, немного снисходительное понимание. Он знал. Он, черт возьми, знал, кто я такой, и видел мою слабость, мою зависть, мою жалкую одержимость. Это было хуже, чем гнев. Это было унижение.
В этот самый момент, когда я почувствовал, как моя маска стального человека трещит по швам под его пристальным взглядом, я заметил движение.
Она тоже повернула голову, словно почувствовав какое-то изменение в атмосфере, или, может быть, просто отреагировав на то, что Дакс перестал говорить. Её взгляд скользнул по моему направлению.
На секунду, всего на одну короткую, мучительную секунду, Ее глаза встретились с моими. В них не было узнавания. Не было даже проблеска воспоминания о вчерашнем дне, о том, как я стоял в тени, наблюдая за Ней. Просто взгляд прохожего, который случайно наткнулся на кого-то другого, кто тоже просто находился у окна.
И потом, так же внезапно, как и повернулась, Она отвернулась. Вернулась к Холлинсу. К его словам, к его улыбке, к тому миру, где Она, казалось, чувствовала себя в безопасности и была увиденной. Она повернулась обратно к нему, словно меня там и не было. Словно я был лишь пылинкой, пролетевшей мимо, не заслуживающей ни взгляда, ни внимания.
Я чувствовал, как внутри все сжималось, как будто меня затягивало в черную дыру.
И эта чертова правда...
Правда могла все испортить.
Она могла оттолкнуть Ее от меня навсегда. А я... Я, к своему ужасу, понимал, что не хочу Ее терять.
«Aurora's Embrace»* — с англ. — «В объятиях Авроры»
♡