Шрамы твоей души || 18+

***

— Я надеюсь, ты помнишь, что сегодня вечером состоится званый ужин в честь открытия нового бизнес здания холдинга? — голос отца был таким же холодным и ровным, как и обычно, когда он обращался ко мне.

Он смотрел мне в спину, когда я направлялся в сторону выхода из дома. Это не был вопрос, скорее констатация факта, который я, разумеется, должен был исполнить.

— Помню, — сухо ответил я, даже не оборачиваясь.

Зачем оборачиваться? Его слова всегда звучали как приказ, а мои ответы — как формальное подтверждение.

Закрыв за собой дверь, я кивнул водителю в качестве приветствия. Мужчина сорока пяти лет, с выверенным выражением лица, стоял напротив массивных дверей дома, словно страж, рядом с черным «Роллс-Ройсом».

Привычное зрелище.

— Сегодня у тебя выходной, Барри, я на своей, — обратился я к нему, направляясь к площадке позади дома, где были припаркованы машины.

«Роллс-Ройс» был для отца. Для меня же — «Мазерати Леванте», который ожидал меня, уже заведенный с помощью ключа бесконтактного доступа.

Сев в автомобиль, я опустил стекло и настроил медиасистему. На экране высветился пропущенный звонок от Нила. Этот парень — ходячий генератор позитива, который, казалось, существовал исключительно для того, чтобы раздражать меня своей жизнерадостностью.

— Доброго утреца, Рив! — первое, что я услышал по ту сторону разговора, когда Нил, наконец, поднял трубку.

У кого как.

Мое утро, если честно, было испорчено еще до выхода из дома.

— Опять предки испоганили настроение? — Нил будто прочитал мои мысли. — Да ладно тебе, сегодня же первый учебный день, представь, каких первокурсниц увидим.

В ответ я лишь усмехнулся, выезжая с территории поместья родителей. Его способность видеть светлую сторону во всем поражала. Или, возможно, раздражала.

— Меняются дни, недели, месяцы, но Нил Санчез никогда, — произнес я, скорее для себя, чем для него.

— Будто наш многоуважаемый Рив Картер пытается изменить себя, — проворчал он в ответ, видимо, уловив мой тон.

— Мне это и не нужно, — холодно бросил я.

Зачем менять то, что приносит результат? Даже если этот результат — вечное одиночество на вершине.

— Слушай, вечером устраиваю вечеринку в честь начала нового последнего учебного года, — выпалил он, видимо, решив, что раз уж я не нахожусь под его чутким контролем, то нужно давить на жалость. — Отказы не принимаются.

— У меня сегодня дела, — сказал я, не вдаваясь в подробности.

— Да брось, чувак, что ни день, то новое дело. То ты подписываешь новый контракт, то тебя по новостям показывают, то летишь в другую страну на собрания. У тебя жизнь одна, а ты ее тратишь на работу, — пытался уговорить меня Нил, как будто впервые.

Он снова заговорил о том, что я должен «жить», а не «работать». Слова, которые я слышал от него уже сотни раз, но которые так и не проникли в мое сознание.

— Ничего обещать не буду.

Я отключил разговор, и чертовы мысли опять пробрались в мою голову. Они всегда находили способ просочиться, словно вода сквозь трещины в фундаменте. Отец, этот холодный, расчетливый человек, который видел во мне лишь продолжение своего бизнеса. Нил, с его бесконечной жаждой жизни, которую я, кажется, давно растерял. И я сам...

Где-то внутри меня, глубоко под слоями брони, что-то скреблось. Желание... чего? Перемены? Или просто признания, что эта жизнь, которую я так тщательно выстраивал, на самом деле пустышка? Я оттолкнул эти мысли.

Не время.

Сейчас было время для следующего шага в этой игре. И я знал, что должен сыграть его безупречно. Как всегда.

***

Четыре месяца назад. Май.

Голос отца эхом разносился по всему дому, наполняя его ледяной злобой.

— Как ты посмел, подонок! — прогремело, и тут же последовал удар.

Я не успел среагировать, лишь схватился за горящую щеку, чувствуя, как пульсировала боль.

— Ты подставил не только меня, но и мог подставить весь наш бизнес, который мы строили десятилетиями! — продолжал отец, словно зачитывая обвинительный приговор.

Еще один удар. В животе скрутило от злости и унижения. Я был готов ответить, но знал, что это только усугубит ситуацию.

— Адам, нет! — прибежала мама на гневный крик отца.

Ее голос дрожал от страха, но в глазах горела решимость.

— Ты вообще не вмешивайся! Это всё твое воспитание! Вырастила не пойми кого, а теперь защищаешь этого мерзавца, — выпалил отец, даже не взглянув на меня.

Его гнев был направлен на всех, кто пытался его остановить. В ответ он получил пощечину от моей матери.

— Он, — посмотрела на меня мама, в ее взгляде читалась боль и... надежда? — И твой сын, хочешь ты того или нет, и он всегда им будет, — обращалась она теперь к отцу, ее голос был твердым, несмотря на слезы, стоявшие в глазах.

Я всегда буду его сыном. Нравится это мне или нет, но такова моя жизнь: вечные сделки, акции, репортеры и журналисты. Я был создан для этого мира, или, скорее, меня сделали для него.

У меня нет выбора. Правильнее сказать — его никогда не было. С самого детства моя судьба была предопределена.

— Ты хоть понимаешь, что наделал?! — продолжал яростно кричать отец, игнорируя мамины слова. — Что если об этом узнают СМИ? Ты даже представить себе не можешь, что будет, когда эта ситуация всплывет наружу!

Его не волновал я. Ему важна лишь компания, которая изо дня в день приносила немыслимую прибыль. Я был всего лишь пешкой в его игре.

— Что ты молчишь? — сквозь зубы спросил отец, приближаясь ко мне.

Я даже не шелохнулся. Внутри меня бушевал ураган, но снаружи я оставался невозмутимым. Я научился держать себя в руках, скрывать свои эмоции. Это было необходимо для выживания в мире, где правил отец.

Я знал, что в такой момент слова отца — это просто поток эмоций, и любая попытка вмешаться только подольет масла в огонь. Внутри меня пылала ярость, но я понимал, что лучшее решение — просто молчать. Просто стоять и принимать все удары судьбы.

— Скажи полиции, что завтра я буду свободен. Нам нужно решить эту ситуацию тихо и без лишних огласок, — проворчал отец, смотря на маму, постепенно теряя накал эмоций.

В его голосе слышалась усталость и... страх? Неужели даже он чего-то боялся?

— Хорошо, — ответила мама, опустив взгляд.

Она всегда была сильной женщиной, но в присутствии отца становилась тихой и покорной.

Прошло несколько минут тишины, словно после бури. Я чувствовал, как кровь приливала к лицу, как дрожали руки. Внутри меня клубилась злость и обида, но я продолжал молчать.

Увидев, что его слова не сработали, отец, наконец, вздохнул и, возможно, на время немного успокоился.

— Я надеюсь, ты понял суть нашего разговора, — коротко бросил он, уходя в свой кабинет.

Дверь захлопнулась, отрезая его от остального мира.

Я остался стоять в гостиной, чувствуя себя сломленным и опустошенным. Четыре месяца назад моя жизнь изменилась навсегда. И все, что я мог сделать, это продолжать играть свою роль. Роль идеального сына, идеального наследника. Даже если это означало предать себя.

***

За двадцать два года своей жизни я понял только одно — я не имею права совершать ошибок. Один лишь упрек в его сторону, и он из человека, который радушно улыбается всем на показ, становится неконтролируемым в кругу «близких» ему людей.

Дом.

Могу ли я вообще назвать это место домом?

Да, у меня есть всё. Богатство, власть, акционерные общества, здания и корпорации.

Но я по-прежнему не чувствую себя дома. Будто этого места не существует, а есть лишь иллюзия.

С ранних лет меня учили быть независимым, решать проблемы самостоятельно и не ждать ни от кого помощи. Каждый чертов день отец твердил мне, что человек не должен совершать ошибок, ведь потом сам от них и пострадает.

Из его слов и воспитания сформировались и принципы, которые в нынешнее время помогают мне оставаться сильным и не показывать никому свою слабость.

Я — Рив Картер. И это автоматически значит многое. Это значит, что я — сын одной из самых влиятельных семей в Англии, если не во всем мире. Это значит, что я родился с серебряной ложкой во рту, с золотым билетом в жизнь. Это значит, что мне были доступны все возможности, все ресурсы, все знания, которые только можно себе представить.

И я воспользовался ими. Я должен был. Это был не выбор, а обязанность.

Поэтому я и умею, кажется, все, о чем можно представить. Езда на лошадях? Конечно. Это часть нашей родовой истории, часть нашей культуры. Игра в шахматы? Обязательно. Развитие стратегического мышления – необходимое условие для управления империей. Рисование в разных техниках? Безусловно. Умение видеть красоту в деталях — необходимо для понимания искусства, для поддержки культуры. Математика, спорт, плавание... Список можно продолжать бесконечно.

Я владею несколькими языками. Я знаю историю искусства. Я разбираюсь в политике. Я могу поддержать разговор на любую тему. Я образован, умен, харизматичен. Я — идеальный наследник. Я — продукт своей среды.

Я должен был соответствовать. Должен был быть лучшим во всем. Должен был быть готов принять на себя ответственность за судьбу своей семьи. Поэтому я учился, тренировался, развивался. Я поглощал знания, как губка. Я осваивал навыки, как робот. Я стал тем, кем должен был стать.

Но в этом всем «я должен» и «я обязан» где я сам?

Где мои собственные желания? Где мои собственные мечты? Где Рив, а не просто Картер?

Вопросы, которые я задавал себе слишком часто. И на которые у меня до сих пор нет ответа.

Я умею все.

Но что я действительно хочу?

Закончив частную школу прикладных математических наук в восемнадцать, я поступил в «Сейнт» на факультет архитектуры и инженерного дела.

«Картер Групп» — корпорация, которую в свое время основал мой дед, является одной из самых прибыльных компаний мира по строительству новейших центров, зданий и сооружений архитектурной направленности. Помимо этого, компания ведет сотрудничество с бизнес представителями других организаций, одним из которых является спонсирование академии «Сейнт».

Часть акций и долей компании по наследству должны перейти в мои руки после моего двадцать третьего дня рождения.

Отец всю жизнь меня готовил к тому, что я займу место генерального директора «Картер Групп», но мама хотела, чтобы я рос беззаботным ребенком, который бы играл, веселился и резвился на улице с остальными детьми, вместо каждодневных упреков и занятий с преподавателями.

С тех времен я понял, что моё будущее уже построили за меня, и если так тому и быть, то почему бы не воспользоваться своими привилегиями в обществе.

***

— Что это ты такой хмурый, вечером обязательно приведу тебя в форму! — весело сообщил Нил, как только я вышел из машины, оставив её на парковке академии.

Нил Остин Санчез — пожалуй, единственный человек в моей жизни, с которым я могу молчать и не чувствовать себя при этом обязанным что-то объяснять.

Наше общение началось, когда нам было по тринадцать — когда отец Нила заключили контракт с «Картер Групп» по постройке их будущей резиденции.

Санчез вырос в мире, где стены красят не в бежевый, а в «утренний песок тосканского побережья». Где шторы не просто закрывают окна, а «контролируют поток эмоций в пространстве». Мир креатива, инноваций и текстильных революций — всё это Нил.

Его родители — гении интерьерного дизайна. Их агентство — монстр, который не просто оформляет здания, а диктует стиль жизни для тех, у кого слишком много денег и слишком мало вкуса. В их доме даже чашки для чая выглядят так, будто получили премию в Милане.

Нил всегда знал, кто он. Он не заискивает, не старается понравиться — потому что с ним с самого детства всё было «в порядке». Не нужно было заслуживать внимание или доказывать ценность — у него она просто была.

Может, поэтому ему и не нужны мои деньги. У него этого добра хватает, и даже больше. Он не торгуется за статус — он им просто дышит.

Но за всей этой дизайнерской роскошью и фирменной небрежностью скрывается человек с настоящим чутьём. Он видит больше, чем говорит. Иногда бросит одну фразу — и тебе потом её неделю в голове крутить. А сам — уже в следующей комнате, обсуждает, какого цвета должна быть тень в интерьере, вдохновлённом японским минимализмом и ностальгией по шестидесятым.

— Рив, — услышал я ласковый голос позади себя. — Думала, ты не придешь на учебу после вчерашней ночи, — подмигнула мне Эстер.

Эстер Брианна Престоун — звучит, как пароль от слишком закрытого клуба, в который ты даже не хочешь входить, но обязан, потому что так написано в контракте, который ты не подписывал, но за тебя это сделали ещё до твоего рождения.

Блондинка с глазами цвета льда. Не холодными в смысле «безжизненными» — нет, наоборот. В них как в замороженном озере: есть красота, прозрачность, но попробуй прикоснись — обожжёт. Она уверенная. Выдержанная. С каждым словом будто делает поклон — не перед собеседником, а перед собственным воспитанием. Всё в ней — как будто по линейке: голос, походка, даже паузы в речи. Это результат строгости, в которой её растили. И ко всему этому златовласка является племянницей ректора «Сейнта».

Отец Эстер как-то сказал, что «Воспитание — это инвестиция». Судя по девушке — инвестиция окупилась.

Мы знакомы с семи лет. Нас отдали в один и тот же лицей, где всё пахло чернилами, политикой и чужими амбициями. Нашу помолвку родители обсуждают так, будто мы два филиала, которые должны объединиться для повышения акционерной стоимости. Но я не хочу этого. Я общаюсь с Эстер, потому что так надо — для отца, для фамилии, для будущего компании. Потому что на мне пиджак, сшитый из чужих решений, и, видимо, мне в нём предстоит идти до самого конца.

А сама Эстер... Может, знает. Может, чувствует, что мне всё это не нужно. Но она ни разу не показала слабости, ни разу не задала лишнего вопроса. Потому что Эстер Брианна Престоун — не та, кто просит. Она — та, кто получает. И именно в этом, пожалуй, её главная опасность

Эстер выбрала архитектурную инженерию... по очевидным причинам. Она всегда была рядом, как тень. Впрочем, не будем лукавить, и я косвенно к этому причастен. Ее родители, разумеется, были рады, когда узнали, что потенциальным зятем может стать Рив Картер, несмотря на свою строгость. Они закрыли глаза на то, что Эстер особо не интересовалась архитектурой, для них главное — престиж и выгодная партия. Иногда мне кажется, что она просто копирует мои интересы, как хамелеон, подстраиваясь под меня, чтобы быть ближе. Но это не ее вина. Это часть ее воспитания, ее роли в игре, которая называется «жизнь». Она должна была быть идеальной. И она старается изо всех сил. Иногда мне ее даже жаль. Но жалость — последнее, что ей нужно.

А вот с Нилом все немного сложнее. Он, конечно, тот еще фрукт. Но за всей этой мишурой скрывается острый ум и недюжинные амбиции. Нил всегда любил головоломки, сложные задачи. Он с легкостью разбирался в сложных схемах, мог просчитать ситуацию на несколько шагов вперед. Архитектурная инженерия для него — это не просто способ заработать деньги или добиться признания. Это вызов. Возможность проявить свой интеллект, создать что-то новое, что-то, что будет стоять веками. Он видит в этом не только красоту, но и сложную систему, которую нужно понять и покорить. Мне кажется, он втайне хочет доказать всем, и в первую очередь себе, что он способен на большее, чем просто прожигать жизнь на вечеринках и мимолетных романах.

Архитектурная инженерия — это его шанс доказать, что он не просто наследник огромного состояния, а настоящий талант. И в этом мы с ним, пожалуй, похожи. Только методы у нас разные. И цели... тоже разные.

В любом случае, это их выбор. И я не в праве их судить. Каждый ищет свой путь в этом мире. И каждый делает это по-своему.

— Так ты с ней спал? — улыбнулся Санчез, смотря на меня.

Она со мной спала.

Эстер в свою очередь кажется пропустила мимо ушей этот вопрос. Она наносила на свои губы блеск, смотря в экран телефона.

— Пойдем, — проигнорировал я вопрос друга.

Обхватив рукой талию Эстер, мы направились к главному входу университета. Внутри царил хаос: первокурсники толпились, сбиваясь в кучки, им показывали, как проходить турникеты по пропускам. Смешное зрелище.

Черт, пропуск.

Он, конечно же, остался в машине. Я редко пользовался им, предпочитая обходить все эти формальности.

Мое внимание привлекла карточка с гербом университета, лежавшая на полированном мраморном полу.

Видимо, кто-то обронил.

Подняв ее, я без проблем прошел через один из турникетов. Нил и Эстер последовали за мной, привыкшие к моему легкому пренебрежению правилами.

— Эй, это не ваш пропуск! — звонкий, тонкий голосок прозвучал за спиной, заставив меня обернуться.

Их было двое. Миниатюрная девушка в очках стояла за турникетом, протягивая мне руку, намереваясь забрать пропуск.

Ее лицо, оно...

Казалось знакомым.

— Вы не имели права проходить через турникет, воспользовавшись не своей карточкой, — пригрозила мне шатенка, ее тон был твердым, даже дерзким. — Отдайте.

— Фейт, — услышал я шепот рядом стоящей с ней моей одногруппницы Киары.

Не помню, чтобы мы с ней были близки, в отличие от Санчеза. У него на эту девушку всегда были планы, но та его постоянно отталкивала.

— Они не имеют права так поступать, даже если родились с серебряной ложкой во рту, — тихо сказала девушка в очках своей, по всей видимости, новой подружке.

Дежавю?

Словно я где-то уже видел ее, хотя был уверен, что вижу впервые. Смутное ощущение, словно деталь пазла из моей памяти всплыла, но я не могу найти остальные части, чтобы сложить картинку.

Черт.

Продолжая изучать Ее лицо, Ее взгляд, направленный на меня, я заметил, как девушка судорожно вздохнула.

Знаешь ли Ты меня?

Меня словно передернуло, и я быстро моргнул, возвращаясь в реальность. Что-то странное происходило.

— И как же нам следует поступать тогда? — спросил я, подходя ближе к шатенке.

— По справедливости, — ответила девушка, не отводя взгляда.

— Хорошо, — ухмыльнулся я. — С тобой я буду поступать только по справедливости, Фея.

♡