Не будь дурой

  Раньше Игнат любил дождь, но в последнее время он напоминает об однообразности его жизни. Поэтому он морщится, повыше поднимает воротник своего чёрного пальто и заходит в ближайшую кафешку. Здесь висят гирлянды, на окнах мигают огоньки, а на каждом столике стоит маленькая ёлочка. Всё ровно так, как и три года назад, когда маленькая девочка, робея от страха и чего-то ещё, приглашает его сюда. Воспоминания заставляют его усмехнуться, а потом тут же наморщить лоб.

Зима. И где она такая же, как три года назад? Все его зимы теперь такие сырые, скучные, без намёка на мороз и снег.

Сейчас скука. Нет, разумеется, в его квартире постоянно происходят всякие вечеринки и по сей день, но... надоело это как-то. Когда пятый год после его долгожданной свободы каждый вторник, пятницу и воскресенье у тебя под ухом орут друзья и малознакомые люди, это начинает наскучивать.

Игнат с любопытством осматривается. Идёт к заказной стойке, чтобы заказать по-прежнему любимый им горячий шоколад, ждёт. А потом, стоит ему глянуть на огни за окном, воспоминания снова нахлынывают резко. И это, наверное, единственное, что лечит его от скуки в последнее время — вспоминать.

Он иногда о ней думал, об этой девочке. Становилось и любопытно, и грустно, и даже совестно иногда — а как она там сейчас? Квартира напротив пустовала и сейчас, после того, как девочка с матерью съехали оттуда. Потом и их отец покинул квартиру, его тогда встречала новая женщина. Он часто смотрел на дверь раньше, всё никак не мог привыкнуть, что девочка уехала, девочка не посмотрит на него влюблённо-поражённо и не побежит к нему, как увидит.

Любовь? Какая уж там любовь, нет. Просто привычка. Девочка, как он помнил, была назойливой. И к ней быстро привыкалось. Уютная девочка.

Игнату улыбаться расхотелось. Он иногда жалел, иногда на языке было так горько. Девочка всё же не заслужила всего этого. Но... он всё равно был и остаётся мудаком. Его по-прежнему не колышило, что он так погано с ней обошёлся. И правда, хорошо, что она уехала, неизвестно, сколько бы это продолжалось.

Игнат обводил глазами весь ресторан, пока не наткнулся на то самое место у окна, на котором они тогда сидели. И... место было занято.

Уже не девочка. Женщина.

Игнат сначала не сразу узнаёт её. А потом, прищурившись, ахает удивлённо-предвкушённо. Она, та самая девочка. Только выросла теперь. Только теперь её не узнать. Игнату снова горько становится почему-то.

Она в дорогом зелёном пальто, красивые золотые часы. Дорогой мобильник последней модели. Видно, что она обеспеченна теперь. Одета не дёшево, не как подросток, не как раньше. Волнистые каштановые волосы уложены в красивую укладку, а на лице не яркий, но качественный макияж. Черты лица стали взрослее, острее даже. Больше нет этой детской мягкости, нет и очков. Только глаза остались такими же яркими, несравненно зелёными. Однако сейчас в них нет той наивности. Они глубокие, взрослые, загадочные.

Игнат даже теряется на минуту. Он помнил её не такой. Совсем другой. Маленькой, вечно докучающей. Вечно влюблённой. Простой. Сам не понимая, что делает, он шагает к ней, а сердце стучит быстро. Надо же, какая встреча.

Может, настало время искупить грехи.

— Тая? — тихо и очень удивлённо спрашивает Игнат, когда подходит достаточно близко. Имя так же мягко перекатывается на языке, как и три года назад.

Девушка точно так же, как и раньше, по-птичьи вскидывает голову. Именно за это он и прозвал её птичкой. Он вновь улыбается, хотя и не верит встрече.
Тая просто удивлённо, однако спокойно смотрит на него. Незнакомо. Так... испытующе, что ли. Не так, как раньше. И Игнату почему-то неуютно становится.

— Игнат? Здравствуй, — говорит она вежливо. Не пытается устроить истерик, хотя видно, что она поражена. Сколько же времени прошло? Он не видел её с того самого дня. И вновь его поражает её спокойствие. Тогда она робела, краснела, чуть ли не в обморок падала рядом с ним. А сейчас...

Так странно видеть её не влюблённой в него.

— Что же ты стоишь? — она тоже легко улыбается, хотя в улыбке привкус горечи. Никто из них не рад встрече. Он видит, как тень воспоминаний проходится по её изящному лицу. Незнакомка. — Присаживайся.

Игнат со скрипом выдвигает стул и садится напротив Таи.

— Ну что? Как живёшь сейчас? — непринуждённо спрашивает Игнат с кривой усмешкой. Уж кто-кто, а он точно не изменился. И никто не узнает, как тяжело даются ему эти беспечные слова.

— Учусь, работаю, — она пожимает плечами, а потом закусывает губу, что выдаёт в ней волнение. Нервно поводит плечом. — А ты как?

— Слушай, — порывается Игнат и чуть не падает на стол. Тая удивлённо смотрит на него. Парень нервно выдыхает. — Я и представить не могу, как тебе было сложно в первое время. Но, поверь, мне было не легче. Только сейчас ты, вероятно, счастлива, а я... всё так же мучаюсь.

Тяжело. Чертовски тяжело говорить эти слова. Она не знает, что ему до сих пор снятся её влюблённые глаза, которые медленно наполняются слезами и болью. Он никогда не забудет выражение её лица, когда она увидела его с той девушкой, чьего имени теперь даже не помнит.

Эти откровения сейчас повисли в воздухе между ними какой-то нелепицей. И действительно, как глупо, что он их сказал. Не так разговаривают с недо-бывшими. Нужно всего лишь провести ничего не значащую беседу, а потом каждому пройти мимо.
Но он не может держать это в себе. Не тогда, когда это до сих пор душит его.

И Тая понимает. Вздыхает нервно, а потом, не смотря на него, достаёт из сумочки изящные женские сигареты и закуривает.

— Ты куришь? — удивлённо спрашивает Игнат, следя за тем, как она выпускает изо рта дым.

— А почему нет? — пожимает она плечами. А потом слегка улыбается, хотя он видит, что ей тоже тяжело. — Знаешь, Игнат, ты и правда представить себе не можешь, как я тогда мучилась. Просто... подумай только, я предлагала тебе целый мир, всю себя, я готова была за тобой — как там? На край света пойти, готова была бесконечно терпеть твоё пренебрежение, спасать тебя от наркоты, а что предпочёл ты? Трахаться с какими-то случайными девками, наркоту и пьяные вечеринки. — Она издаёт смешок и качает головой, делая затяжку. — Я выгораживала тебя на суде, а через два часа обнаружила с какой-то шлюхой. Мне было больно, знаешь, очень больно. Я в первые месяцы собирала себя по кусочкам. Постигала мир заново. Узнавала новое, училась. И... вышла потихоньку. А потом простила тебя. Поняла, что, в принципе, я сама виновата во всём. Только я была дурой, только я вешалась на того, кому я и за деньги не была нужна. Ты ведь не морочил мне мозги. Меня предупреждали все, но я была так слепа, так глупа...

Перед глазами у него крутились картинки, как она целует его, как он трахает её, как она в слезах вешается ему на шею, как они танцуют... А ещё, как она укачивает его, находящегося под кайфом. И у него в груди впервые появилось это чувство.
Такое чувство, словно он проебал что-то действительно важное.

— Но сейчас... сейчас я счастлива, Игнат, — и она вдруг искренне улыбается. Так, что глаза сверкают. Кладёт руку на его холодную ладонь. — По-настоящему, а не как тогда, когда ты давал мне крохотные крупицы эйфории. И я не виню тебя, совсем. Я благодарна тебе. Спасибо за этот урок. Пожалуйста, и ты отпусти всё это. Не вини себя. Ты действительно не виноват в том, что я так сильно любила тебя.

И его отпускает, действительно отпускает. Потому что она простила его.

А Тая, посмотрев на что-то за его спиной, вдруг широко улыбается и приподнимается. Игнат оборачивается и видит там высокого молодого человека, влюблённым взглядом смотрящего на уже-не-его уже-не-девочку. Ему по-прежнему спокойно.
Она заслужила счастья. И он рад, если этот парень может ей его дать.

— А это мой жених, — прощебетала девушка. — Я надеюсь, ты не будешь пытаться связаться со мной или... ну, в общем... Лучше, если мы больше никогда не встретимся. Саша не любит тебя.

И она засмеялась. А Игнат впервые искренне улыбнулся.

— Нет, я не настолько мудак, чтобы рушить чьи-то отношения, — сказал он. И он, глянув напоследок ей в глаза, тихо сказал: — Будь счастлива, птичка.

— Ты тоже, — так же тихо сказала она, посмотрев ему в глаза тоже. И это последний отклик их близости тогда. Последний момент, когда он вспомнит всё, что тогда было. И он не жалеет. Теперь нет.

И она убегает.

А Игнату становится тихо, спокойно. Может, если у неё всё хорошо, то и у него будет?