Маршрут

Егор перехватил левой рукой поручень и, зажав плечом телефон, поправил сползающий рюкзак. Жизнь в этот момент казалась ему неопределенной и непонятной. Это немного пугало, но надо было что-то сказать.
- Нет, я просто хочу попробовать. Интересно же, - произнес он в трубку. Из аппарата донёсся вздох матери:
- Егорушка, ну зачем? У тебя последний класс на носу, надо готовиться, выбирать вуз, а ты опять все бросаешь...
- Ну мам, медицина не мое...
- Ты же сам хотел помогать людям.
- Наверное, я не хочу им помогать вот так. Помогать хочу, но просто... Не медициной.
- Ладно, что с тобой поделаешь. Делай что хочешь.
Егор, забыв, что говорит по мобильному, кивнул, потом спохватился и сказал:
- Да, мам, не волнуйся, все будет нормально.
- Ох, уж я надеюсь. Ты же знаешь, что...
Дальше он практически не слушал: внимание привлек блеск яркой плетёной сережки в виде сеточки с тонкими серебряными пёрышками, свисающими по краю. Солнце играло на украшении, которое покачивалось в такт движению автобуса. Девушка стояла к Егору спиной, и кроме сережки и щеки за ровным краем прямых тяжёлых волос он ничего разглядеть не мог.
Он ехал в автобусе. Путь был новым и непривычным: они недавно переехали, и казалось, будто Егор едет не домой, а в путешествие - район был зелёным, и маршрут проходил мимо лесопарковой зоны. Все места были заняты, оставалось только стоять возле окна.
Серёжка качнулась ещё раз, отбрасывая тонкие лучики-блики, и Егора резко ослепило
Какое-то время они плясали вокруг, и вдруг один превратился в яркую вспышку. Егора ослепило. Свет не исчезал, он становился всё сильнее и сильнее, так что парню стало почти больно. А потом всё кончилось.

Ослепляющий свет исчез так же быстро, как и появился.
Егор огляделся. Он все ещё был в автобусе, хотя больше знал, что это автобус, чем четко видел его. За окном мелькали дома, деревья и даже поля. Все казалось почти нормальным, но что-то все-таки беспокоило. Он зябко передёрнул плечами и вдруг понял: людей стало меньше.
Остался едва ли десяток пассажиров, которые свободно разместились по сидениям, уйдя в свои мысли, как это часто бывает с людьми в общественном транспорте. Были среди них мужчины и женщины, молодые и пожилые. Егор толком не мог сосредоточиться на лицах, но двух девушек все же запомнил: первая была высокой голубоглазой блондинкой, а вторая шатенкой с серьгами-паутинками. Обе они казались ему смутно знакомыми.
Егор мысленно пожал плечами и выбрал наугад место. Почему-то показалось правильным сесть у окна: Егора с непреодолимой силой тянуло к изменчивому пейзажу за окном, и чудилось, что если он посмотрит ещё немного, то поймет что-то очень важное.
Автобус остановился. Голос диктора невнятно назвал остановку, двери открылись. Пятеро пассажиров встали, кто мешкая, кто, наоборот, торопясь, и направились к дверям. Мимо него, плавно ступая, прошла светловолосая девушка. Уже почти сойдя, она рассеянно обернулась и обвела взглядом салон. А после - двери закрылись с оглушительным лязгом.
Он шестым чувством понял, что смотреть было нельзя. Нельзя, но...
Звук был громким и каким-то окончательным. Автобус уже тронулся, а этот шум все ещё повторялся у Егора в ушах.
Светловолосая девушка, уже стоявшая на остановке, внезапно кинулась следом за автобусом, заколотила по двери, неразборчиво крича. Егор догадался, что она хочет вернуться. Он вскочил и бросился к водителю:
- Остановите! Остановите, там человек не вовремя вышел!
Он успел только дотронуться до стекла водительской кабины и...
- Следующая остановка... - начал было диктор, но шум уже превратился в звон, со звоном появилась боль, все перед глазами поплыло, и Егору показалось, что голова сейчас просто взорвется. Он закричал.
И проснулся.

Палата была светлой и чистой, хоть и потрёпанной временем. Кто-то заботливо подоткнул одеяло, и теперь оно сбилось под правым боком в комок. Парень напрягся и сел.
В ушах у Егора звенело, будто его только что огрели чем-то очень тяжёлым.
- О, привет, парень. Очнулся-таки? А кричал-то как, у меня чуть сердечный приступ не случился... Уф. Но все равно. Молодец, крепкий!
- А где я?
- В больнице. Ты попал в аварию: в автобус, в котором ты был, въехал грузовик. Машина перевернулась. Без жертв не получилось... но ты явно родился в рубашке! Сутки в реанимации и здесь ещё полсуток, но ты только головой приложился, по большому счету. Остальное - ушибы.
- Вы много знаете...
- Да, мама твоя приходила, рассказывала. Я Даня, - представился собеседник. Егор наконец-то смог сфокусировать на нем взгляд. Человека, представившегося Даней, он не рискнул бы так звать без разрешения: мужчина был лет на пятнадцать старше. Голова его была забинтована.
- Егор, - сказал парень, аккуратно ощупывая голову, которая нещадно болела.
- Скоро уже обход, хорошо, что ты очнулся. Ты как?
- Башка раскалывается.
- Главное, в ДТП не раскололась. А остальное заживёт. Тебе же правда повезло. Очень много пострадавших... было. Пятеро погибли, кто на месте, а кто уже в больнице. Говорят, среди них была та девушка, которая вела кулинарное шоу.
- Понятно... - проговорил Егор, стараясь оставаться в сидячем положении. Боль на такие усилия отозвалась новым приступом.
Парень осторожно огляделся. Палата как палата: крашенные стены, одноместные кровати, в углу притаился общий санузел. Кровати железные, с высокой спинкой. Не имея толком возможности рассмотреть собственную, Егор щурил глаза на соседскую: какое-то яркое пятно на спинке привлекло его внимание. Оно было таким ярким на фоне бледных стен, что казалось почти нереальным.
- А это что?
- Да такая штука, вроде оберега от плохих снов. Не знаю, как называется, подруга принесла. Мне всегда в незнакомых местах кошмары снятся.
- А... - протянул парень. Перед глазами все поплыло, и Егор рукой опёрся о койку.
- Так, Егор, ты что-то весь аж позеленел, ну-ка приляг, а я доктора позову, - Даня уложил соседа по палате обратно и скрылся за дверью.
Егор закрыл глаза, и перед ними моментально встала светловолосая, рассеянно улыбающаяся девушка, за которой с лязгом захлопнулись двери.

Мама пришла в пять. Она была бледной, но улыбалась много. Так обычно улыбаются люди, которые уже успели себе представить самое худшее, а потом оказалось, что все не так уж и плохо.
Она устроилась на одном из двух стульев, деловито распаковывала апельсины и бананы и не переставала говорить:
- Как ты нас напугал! Мы с папой тебя по всем больницам искали! Все было так внезапно: вот мы с тобой говорим по телефону, а потом все, абонент недоступен. Это был такой ужас... Я тут подумала, можешь заниматься этим летом чем хочешь. Подготовительные курсы можно взять и с сентября, ничего, не страшно, главное, не перенапрягайся, и все будет хорошо, - она улыбнулась. - Я принесла тебе твой старый телефон. Твой мобильный разбился, чуть ли не пополам сломался... Этот, конечно, не такой мощный...
- Да ладно. Не в телефоне счастье. Сойдёт и этот, - Егор протянул руку, и на ладонь опустился его старый мобильник, изрядно потрёпанный временем. Стекло не битое, но поцарапанное вдоль и поперек: в прошлом году Егор сильно увлекся катанием на скейте, сразу же, резко, как только потерял интерес к капоэйре. Впрочем, частые падения не только попортили почти новую технику, но и быстро охладили его пыл.
- Ты бы видел новости! Аварию сняли дорожные камеры... Автобус от удара просто раскрутило, а потом он рухнул набок, все усеяно стеклом, а люди... Милый, ты что-нибудь помнишь?
- Не-а. Но теперь я в курсе. Большое тебе спасибо, ага.
- Ну, не злись, мы так за тебя боялись, я не могла не смотреть все эти выпуски.
- Вот теперь можешь не смотреть. Ты же меня нашла.
- Да, милый. Как же хорошо, что ты в порядке!
- Да? А моя голова с тобой не согласна...
- Ой, да твоя голова со мной вообще редко бывает согласна, так что это совершенно не показатель. Так, значит, смотри, твоя зарядка вот, твоя еда...

Врач оказался молодым и серьезным. Он осмотрел Егора вдоль и поперек, кивнул, улыбнулся и вышел. Мама побежала следом в надежде выяснить какие-либо подробности.
Прогноз был хорошим. Да, сотрясение. Нет, не опасное: голова болеть будет ещё какое-то время, так что пару дней его на всякий случай подержат в больнице.
- Папа сегодня прийти не смог, завтра обещал тебя навестить, - сообщила мама, очищая апельсин от толстой и ароматной желтой корочки. По-хорошему, у Егора болела голова, а не руки, и с этой задачей он справился бы сам, но спорить с мамой было делом бесполезным. Если уж она решила, что сын болен - придётся лежать и не дергаться. Егор благоразумно молчал, наблюдая за движением ее рук.
- Ага.
- Тебя все друзья потеряли. Они придут послезавтра: тут, видишь ли, есть лимит посещений. Я-то знаю, они толпой придут, твоему отцу даже словом с тобой не получится перемолвиться.
- Зачем так жестко-то? - хмуро поинтересовался Егор, припоминая, что однажды мама назвала их компанию стаей храмовых обезьян: сказала, что они такие же шумные, творят что хотят и постоянно норовят свистнуть что-нибудь съедобное. В тот раз она была под сильным впечатлением от абсолютно опустошенного холодильника. После разъяснительной работы друзья Егора приходили в гости, только имея что-нибудь к столу.
- Это, мой хороший, называется правдой.
- А вот эта вот штука у тебя в руках называется апельсин. Можно я его уже съем, а?
- Конечно. Ешь на здоровье.