Wicked

Элизабет сидела на закрытой крышке унитаза, сжимая пальцами тест на беременность с двумя полосками. И что делать дальше - понятия не имела.

Она положила тест обратно в коробочку и, подняв растянутую майку Джонатана, смотрела в свое отражение. Вроде бы, все как обычно - плоский живот, слегка выперающие ребра, обычные плечи и грудь, круги под глазами размером с маленькую галактику, бледноватая кожа и гнездо из волос. Но все равно было, что-то не так.

Она видит себя такой каждый день, она выучила каждую морщинку на своём правильном лице, каждый изъян и достойнство. Снаружи она знала себя на все сто баллов. Но врутри - нет. Врутри - новая жизнь, новая Вселенная для их с Джонатаном ребёнка и это единственное, что имело значение.

Девушка готовила завтрак для Джона, вкладывая в пышные оладьи всю любовь и заботу. Теперь что-то точно и необратимо изменится, например, у нее вырастет огромный живот и ходить она будет теперь как пингвин. Но это почему-то не пугало, это казалось слишком правельным и непонятно желанным.

Джонатан, проснувшийся от щекочущих обонятельных рецепторы запахов, положил горячие ладони на тонкую талию девушки. Та промурчала, по-кашачьи выгибаясь, когда парень мазнул губями по шеи, ниже, к ключицам и плечам, оставляя росыпь своих меток. Его руки покоились на животе Элизабет - там, где уже плескалось в своём океане их общее сокровище, стоящее дороже всех драгоценностей на свете.

- Доброе утро, - хриплый голос в ухо Элизабет и табун муражек вдоль позвоночника.

- Доброе, - ответила девушка, ловя губами любимые губы напротив. У девушки во рту- мята, у парня- горечь утра. Это не казалось девушки противным, совсем наоборот - правельным. Он домашний, тёплый и до одурения любимый - настолько, что хотелось рыдать.

Поцелуй из нежно-мягкого под напором парня стал глубже, мокрее и развязание. Он прижал Элизабет спиной к широкой крышке столешницы, срывая с девушки домашние шорты. Он расыпал созвездия укосов по тонкой шеи, и плечам с ключицами. Девушка под ним скулила и просила о большем, маштабном, сносящим голову напрочь - просила и получала.

Парень вошёл грубо, до основания, не давая привыкнуть. Элизабет и не к чему было - она любила когда без подготовки,когда больно и космический хорошо, но настраиваться под рваный ритм не пыталась, все равно не получится. Джонатан - главный и ему решать, как брать девушку, и та лишь подчинялась.

От резких толчков на паркет упала подставка с вилками, ложками, всяческими лопатками и ножами. Стиральная машина тихо гудела, со стонами и задушенными криками. Осенний ветер неслышно колыхал прозрачные шторы и лизал разгоречоную кожу. Из окна лили приятные, тёплые солнечные лучи, заполняя комнату утренним светом. А Элизабет была счастлива.

Джонатан кончил глубоко в девушку, не покидая её тело, позволяя сцепке произойти. Оба сбичиво дышали, хватаясь пальцами за края и едва не опрокидывая тарелку с уже остывшими оладьями.

- Я беременна - сказала хрипло девушка, с трудом поднимаясь на локти, под весом парня. Ей бы сейчас попить, ощущение, словно километра три пробежала.

- Это не происходит так быстро, малышка, - ответил Джон оставляя ленивый поцелуй на выпирающих ключицах.

- Нет, я уже давно беременна - тепло улыбнилась Элизабет, прикрывая глаза.

- Прям совсем береммена?

- Прям совсем.

Парень ухмыльнулся, погладив Андерсон по недавно выкрашенным в белый цвет волосам. Беременна. Какое забавное и новое слово для него. Нет, Джон и раньше видел беременных девушек, но когда береммена твоя, ощущения несколько другие.

Теперь его объятия должны стать больше - он должен укрывать не только от мира Элизабет, но и их малыша - совсем кроху, корого никто, кроме него, не защитит.

- Тогда его будут звать Джейсон, - улыбнулся Джон, кусая девушку за подбородок. Элизабет протистующе стуктила его по ребрам.

- А мне нравится Дженнифер. Мне напиминает это имя о хрупких цветах, морозе и дожде.

- Смазливо, - хмыкнул старший, оголяя живот девушки. - А у нас будет крапкий мальчик. И его будут звать Джейсон. Можешь не брыкаться, будет так, как я сказал, - Джонатан похлопал Элизабет по подтянутому бедру под её недавольное сопение. Ничего. Пописихует и успокоится - никуда она не денется.

И, действительно, бесилась. Дула губы, не разговоривала предложениями больше трех слов, отворачивалась от Джона в постели, но в конце-концов смирилась. Так хочет её парень, и она это примет. Главное чтоб малыш был здоров.

Элизабет отказалась сидеть в четырёх стенах. Как прежде ходила на работу на полную ставку, бегала по городу с документами и обжишающим кофе, посещала выставки и давала критическую оценку произведениям молодых художников. Только однажды она поняла, что бегать она больше не может - тяжело, и живот, заметно округлившийся, выпирать начал.

Тогда она немного успокоилась. Не насилась по важным-преважным сделкам, как угарелая, не пила горький кофе по утрам, а белоснежная рубашка стала явно ей мала. Джон любил укладывать девушку рядом с собой, поглаживая тонкими пальцами живот. Внутри - его ребёнок, его счастье и личный вклад. Девушка вопреки всем ожиданиям, не капризничела, не хныкала и чего-то за облачного не просила.

На двенадцатой недели, когда Элизабет, уткнувшись в шерстяной плед, сидела возле окна и наблюдала за падающими снежинками, она кое-что понела. Во-первых её настроение колебалось от «я хочу разрушить этот чёртов дом» до«обними меня крепко и не когда не отпускай». Во-вторых, её вкусы стали весьма специфичны : либо она хотела обжигающе острого, либо нежно-сладкого. И в-третьих, но не в последних, её живот почему-то был необычайно большим для такого небольшого срока. И на этот случай у неё было два варианта : либо она вынашивает монстра ( этот вариант любезно предоставил Джонатан), либо...

- Я записалась к врачу на этой неделе - тихо сказала Элизабет, поглаживая тонкими пальцами крепкую грудь Джона.

- Тебя, что-то беспокоит малышка? - Джон отложил в сторону потрепаную временем « Над пропастью во ржи». В глазах Джонатана беснуло волнение - не уберег, не догледел, не защитил. А у Элизабет любимые лилии в груди распускаются.

- Есть кое-что... - улыбнулась она, отпуская взгляд на выпирающий живот. - Он большой, ты не находишь?

- Крепкий мальчик - ухмыльнулся Джон, проследив взглядом за Элизабет. Он коснулся рукой упругого живота, поглаживая его, аккуратно словно там, - настолько дорогое и бесценное, что он костями ляжет ради.

Джонатан, как пример лучшего мужа на свете, сам отвёз девушку в больницу - сжимал крепкими пальцами её холодную ладонь, прятал девечьи, красные от холода щеки в шарф и сильнее кутал в огромное пальто. Элизабет мысленно благодарила Бога или саму судьбу за Джонатана.

Джон проводит её до самых дверей и, чмокнув в пухлые губы, разволился в кресле, попивая мятный чай без сахара из пластикового стаканчика. По правде говоря, у него с минуты на минуту начнётся совет деректоров, а он так безбожно опаздывает, но ему настолько плевать.

- Добрый день, доктор Мун - улыбнулась с порога девушка, женщине, заполняющей какие-то документы.

- Ох, Элизабет, это вы, - кивнула она, откидывая ручку в сторону. - Здравствуйте, раздевайтесь и ложитесь на кушетку и поднимайте свитер, - кивнула она за спину, поднимаясь с мягкого кресла. - Как самочувствие?

- Всё отлично, - Элизабет легла на кушетку и, подняв свитер наблюдала за женщиной. Безупречная, с какой стороны не посмотри - только выступающие седые волосы выдавали её преблюжающийся к преклонному возраст. - Только раздирает постоянно от противоречивых желаний... Трудно сдерживать их, но стараюсь не подовать виду, муж и так устаёт на работе, - выдухнула она, сжимая любезно одолженную доктором мягкую игрушку медвежонка.

- Ничего-ничего, все беременные через это проходят, - улыбнулась женщина, присаживаясь рядом. - Так-так сейчас посмотрим как там ваш малыш.

Девушка вздрогнула, когда доктор вылила ей на живот прохладный гель. Она медленно водила датчиком по округлому животу, заламывая аккуратные брови домиком и поджимая губы. Элизабет почувствовала, как сердце заскакало галопом, когда доктор в очередной раз нахмурилась. Мягкая игрушка в её пальцах сморщилась от неизвестно откуда взявшись силы, с которой Элизабет сжимала её от волнения.

- Мисс Мун, все в порядке? Что случилось? - обеспокоенно спросила она, стараясь заглянуть в экран, но видела там лишь размытые силуэты, что, вероятно было её ребёнком.

- Можете одеваться, Элизабет, - сказала она, подавая испуганной Элизабет салфетки.

Она распечатала маленькую фотографию и, сев обратно за стол, принелась заполнять медицинскую карту девушки. Элизабет поднялась, резким движением стирает гель с живота и откладывая настрадавшуюся игрушку обратно на полку. Она села напротив, то сжимая, то разжимая кулаки.

- Доктор? - вновь позвала Элизабет, стараясь унять дрож в голосе. Неужели с малышом что-то не так?

- Поздравляю вас, мисс Андерсон - она подняла взгляд, протягивая в дрожащие пальцы девушки фотографию с двумя размытыми пятнами. - Двойня! - на лице женщины появилась улыбка, а Элизабет шокированно смотрела, то на фотографию, то на доктора. - Скорее всего, мы не заметили второй плод в прошлый раз, а может, один из малышей закрывал другого.

- Двойня... - эхом повторила девушка, приближая фотографию к глазам. Действительно их два малыша, уютно уместившихся в её животе.

- От того у вас и появились противоречия во вкусах. - предположила женщина, сцепив руки в замок. - Но ничего страшного, вы вполне с этим справитесь - ухмыльнулась женщина, разглядывая шокированного пациента. - Мы выпишим вам витамины, больше гуляйте и питайтесь правильно, желательно, чтобы было больше фруктов в рационе. К сожалению второй плод слабее и меньше первого, но, стоит полагать, все будет хорошо.

- Спасибо, мисс Мун, - Элизабет сглотнула вязкую слюну, улыбаясь краюшком губ доктору. - Я обязательно выполню все ваши указания, - девушка поднялась и вышла из кабинета попрощавшись с доктором.

Джонатан сидел там же, где Элизабет его оставила, только в пальцах не сжимал пластиковый стаканчик и равнодушно поглядывал на часы. Завидев жену, он обваражительно, показывая любимые ямочки на пухлых щеках, улыбнулся, поднимаясь с жёсткого кресла.

- Ну и, как там мой мальчик? - спросил он, выгнув брови, когда Элизабет молча протянула ему черно-белую фотографию. Он поднял её на уровне глаз, как Элизабет минутой ранее, и повернув под нужным для него углом, сказал : - Если смотреть так, то похоже на континент Африки - парень засмеялся, а Элизабет тяжело вздохнула, опуская голову. - Малышка, эй, ты чего? Ладно-ладно, совсем не похоже на Африку, прости.

- Джонатан, - хрипло позвала девушка, цепляясь за пальто Джона. - Их там двое.

- Двое? - переспросил тот, всматриваясь в фотографию. Действительно - два континента Африки.

- Двое... - Повторила девушка, хлюпая носом. - Я понемаю, что мы не были готовы и к одному ребёнку, но я его, их, - быстро и справилась она - так, люблю, Джон. Я знаю, что ты и так работаешь на износ, знаю, что ты можешь не потянуть нас троих, прости меня. Прости, прости, прости, - голос девушки ломался, грозясь сотрясти воздух громким плачем. - Один ребёнок - это сложно, а два - это крах...

Парень грубым движением прижал жену к стене, запоздало подумав, что та могла удариться головой. В глазах бестнула злость на глупую девушку. Как она может так говорить подобным образом о малышах, о их малышах, тех малышах что носит у себя под сердцем? По щеке Элизабет скатилась первая слеза , которую Джонатан успел поймать обветренными губами.

- Прям совсем двое? - улыбнулся парень, стискивая девушку в медвежьих объятиях, и оторвав ту от пола, покружил в воздухе, словно та пылинка, не тяжелее перышка. Девушка рассмеялась глупым-любимым смехом парня.
- Чтобы я больше никогда подобного не слышал, - сказал он, отпуская девушка на пол, но не выпуская из своих объятий.

- Прям совсем двое, - подтвердила улыбающаяся Элизабет, утыкаясь покрасневшим носом в сильную шею парня, выдыхая полной грудью запах, налётом осевшим глубоко под кожей, в самом сердце.

- Тогда второго будут звать Джениффер, - ухмыльнулся парень, целуя жену в тёмную макушку.

Женщина, наблюдовшая за ними сквозь прорези жалюзи, грустно улыбнулась. " Счастливая " подумалось ей. Она кинула взгляд на тёмный экран телефона. У неё дома так же темно - совсем никого нет. Никто не ждёт с работы, никто не путается под ногами уставшей женщины и никто не спрашивает, купила ли она чего-нибудь вкусненького. Только её образ независимой женщины, который она скидывает тяжким грузом со своих хрупких плеч, переступая порог своей квартиры. А эта девушка - счастливая.

На двадцать третьей неделе Элизабет основательно взялась за обустройство детской комнаты. Время поджимало, а времени и сил - мало. Она долго металась по цветовой палитре, подбирая идеальное, по её мнению, сочитание цветов. Джонатан выступал в роли гончей - съезди туда-то, купи то-то, мне это больше не нравится, купи другое, но героически терпел, закипая, словно чайник. Ему казалось, что скоро из ушей пар повалит.

Элизабет в очередной раз с видом критика мирового масштаба рассматривала нежно-зеленые стены и белоснежный пол, покрытый круглым ковром с крупным ворсом. По обе стороны от стен стояли детские кроватки, а над ними возвышалось миниатюрное Солнце в окружении восьми планет. На такой же белоснежной , в тон напольному покрытию, тумбе располагались многочисленные плёнки, распошонки, восемь бутылочек, две соски с кроличими зубами и лисьими усиками.

Джонатан ожидал, когда девушку вновь прорвет и она начнёт психовать, заставляя мужа переклеивать обои и вообще другую мебель. Но вопреки всем его ожиданиям, Элизабет тепло улыбнулась, подходя к мужу и обвивая его шею руками.

- Так-то лучше, - изрекла она, кивая. - Ты хорошо постарался. Прости, я тебя совсем загоняла, - виновато улыбнулась она, оставляя поцелуй с привкусом вишнёвого блеска на губах Джона. - Просто я хочу, чтобы все было идеально, ты ведь понимаешь меня.

- Да, малышка, - облизнувшись парень, прижал пузатую девушку к себе, поглаживая её по животу. - Мне было вовсе не трудно. Я не так уж устал, - врет, целуя шею, прямо туда, где красуется любимая родинка парня.

- Мне кажется, что мы разоримся на смесях, - хихнула Элизабет, накрывая ладони парня.

- Ну, если они будут кушать столько же, столько и их мамочка, то тогда точно разоримся, - Джонатан улыбается в её шею, а Элизабет тычет его острым локтем в рёбра.

- Значит, я ещё и ем много?! Эй, Джонатан Андерсон, у тебя совсем совести нет! Детки вы слышали это? - обратилась Элизабет к своему животу, невольно пыхтя, стараясь выбраться от загребущих рук.

- Да ты только посмотри на себя, шарик на ножках! И это не потому что ты беременна, - хихикнул Джон, уварачиваясь от летящего в его сторону плюшивого Пикачу. - Так ещё и детям жалуешься!

- Можешь забыть о том, что спишь на большой и мягкой кровати! До самых родов будешь на диване ютиться, не воспитанный молодой человек! - прокричала в след, убегающему в безопасное место парню, знающего, что девушка за ним не погонится - уж точно не сейчас.

Элизабет с трудом уселась в кресло, переводя дух. Чем ближе девятый месяц тем сложнее двигаться. Откинувшись на спинку кресла, девушка блаженно прикрыла глаза, на губах играла улыбка - она не могла передать словами, как любила их маленькие перепалка с Джонатаном. Было в них что-то родное и почему-то необходимое.

- Вы, ребята, выматали меня, - сказала она, рассматривая свой живот, обтянутый растанутой футболкой мужа. На самом деле ей бы сейчас оскорбится - растянутая футболка облегает её живот! - но было совершенно плевать. Она была готова поправится хоть на двадцать килограмм, девушка была уверена - парень любит её и толстой, и худой, и беременной, и больной, и любой.

Ночью тридцать второй недели Элизабет стало плохо. На дворе глубокая ночь, Джонатан храпит и пускает слюни на её подушку, а девушка лежит и чувствует, как по веску скатывается капелька пота, а в горле - чёртова Сахара. Пыхтя и Крехтя как старый дедушка, Элизабет поднялась, едва перестовляя ноги от нещадно ноющей поясницы. Ей бы сейчас завыть в голос.

Едва Элизабет приподает губами к стакану с водой, хватаясь остолбеневшими руками о края раковины, как стакан выподает из её дрогнувших пальцев и разбивается вдребизги о пол. Между ног стало слишком мокро, как и в глазах у Элизабет. Она знала, что это начнётся скоро и одновременно была к этому готова и не готова. Первое, что ей хотелось сделать - расплакаться.

Она в панике кинулась в спальню, треся за плечо сонного парня. Её голос срывался, ей было страшно и жутко больно, а её муж спокойно дрыхнул, как ни в чем не бывало! Элизабет едва сдерживалась чтобы не придушить его этой самой обслюнявленной подушкой.

- Джонатан, твою мать, вставай! - крикнула девушка, залепив обжигающую пощёчину. Парень распахнул глаза, невольно сморщившись. - Джонатан, я рожаю!

- Что? - хриплым голосом ото сна спросил Андерсон, закрывая едва раскрывшиеся глаза.

- Прям совсем рожаю, идиот! - прорычала девушка, встряхнув парня за грудки. Ей хотелось убить его здесь и сейчас.

Неожиданно парень подскачил, едва не снося испуганую и озлобленую девушку с ног. Он судорожно начал собраться, натягивая на себя штаны, путаясь в собственных ногах, и надевая футболку шиворот-навыворот.

- Но... как же... рано же - причитал парень, кидая в сумку паспорт, деньги, ключи от машины, одежду для девушки, вообщем брал то, что попалось на глаза - на месте разберутся. - Врачи же говорили...

- Твою мать, ты думаешь, что детям есть разница, какую чушь там несут врачи?! - рявкнула Элизабет.

- Ты такая сексуальная, когда злишься, - парень улыбнулся, прикусывая губу.

Девушка задохнулась от возмущения. Сначала она его не может разбудить, затем он чуть нос не сломал своей рожающей жене( и что делать врачам сначала - везти рожать или гипс накладывать?), а теперь ещё и говорит, как сексуально она выглядит, когда Элизабет хочет шею ему свернуть голыми руками!

- Если ты сейчас не заткнешься прямо сейчас, то после родов тебе не жить, - прошипела девушка.

Джонатан всю дорогу отвлекал пыхчащую-кричащую девушку разговорами о том, какие пакеты акций они купили и что в магазине напротив продают много просрочки. Беззаботно рассказывает о людях с работы, большинство из которых Элизабет знать не знает, но она была так благодарна за то, что парень своим трепом помогает отвлечься хотя бы как-то. Если дома Элизабет дома была готова убить мужа, то когда её положили на кушетку, она была готова коалой обвить Джона и никогда в жизни больше не отпускать.

Время остановилось для парня - так медленно, что он буквально чувствовал, как покрывается мхом. Слышать крики за стеной было...неуютно, ему ничего не оставалось ничего, кроме как уйти. Он знал, что если Элизабет узнает об этом - ему не жить, но поступить иначе не может. Зайти к ней не может и не зайти не может, слишком тяжело слышать то, как больно его любимой. Поэтому Джонатан решает купить кофе, чтобы мало-мальски взбодриться.

Он наугад тыкает кпопки, бросает в автомат пару монеток и получает клубящийся безвкусный напиток. Джон замечает у окна одиноко стоящую фигуру и решает подойти ближе.

- Доброе... - он кинул взгляд на электронные часы на стене, показывающие начало третьего. - утро.

- Доброе, - ответил парень, кивая. У него в руках был точно такой-же стаканчик, как у Джонатана.

- Тоже девушка рожает? - спросил Андерсон, отпивая мерзкую жидкость.

- Ага, - ухмыльнулся парень, кивая. Он поставил стаканчик на подоконник, потирая красные глаза. - Так странно себя чувствую.

- Понимаю, - кивнул Джон, - только мне вдвойне страннее, - изрёк парень, устало улыбаясь, когда старший парень кинул, на него не понимающий взгляд. - У меня двойная.

- Ого, - присвиснул парень, ухмыляясь. - Тяжеловато придётся. Но поздравляю. Меня кстати Алекс зовут. Алекс Мур.

- Джонатан Андерсон, - парень пожал протянутую руку. Ты тоже прими мои поздравления.

Когда за окном рождался кровавый рассвет, к сонному парню побежала молодая девушка, дергая его за рукав. Её лицо светилось, словно родила не его любимая, а она сама. Она улыбнулась тепло, проговаривая:

- Мистер Андерсон. Ваша жена просто героиня! - хихикнула она, потянув его, расстрепаного и клюющего носом в палату. - У вас прелестные мальчик и девочка. Такие чудные малютки! Девочка на десять минут старше. Мальчик богатырь, весит целых четыре тысячи грамм, а девочка поменьше почти на половину, всего две тысячи пятьсот . Но не переживайте она быстро вес наберёт, только следите за питанием и почаще гуляйте на свежем воздухе. Попозже, конечно, но я имею ввиду, что поводов для переживаний нет, это вполне нормальный вес для новорождённого, - тараторила она.

Джонатан остановился у входа в палату. Его руки мелко подрагивали от страха и волнения. Эта молоденькая девушка щебетала что-то над ухом певчим голосом, рассказывала, что Элизабет в полном порядке, только устала изрядно, рассказала, как она звала его, своего мужа, и как проклинала последними словами. А у парня в сердце счастье клокочет.

Медсестра упархнула, оставив его наедине с злосчастной дверью, которую он открыть не может. Руки словно свинцом налились, отказываясь слушаться хозяина, а в горле мгновенно пересохло.

Джонатан резко сжал ручку двери, открывая настежь дверь.

Маленькую палату залевало утренние солнце. Прозрачные шторы слегка колыхались от слабого ветра. Они лежали на руках Элизабет, прижимавшей драгоценные свертки к своей груди.

Джонатан вообще-то никогда не плакал.

Но в то утро слезы счастья градом катились по его лицу.