ГЛАВА 16
1
Грисамиан поднял лицо, упирающееся в тело мертвой девушки. Его глаза, опухшие и покрасневшие от слез, были потерянными. Он аккуратно положил Мону и встал. Поднялся наверх по лестнице и оказался на судне. Свет ослепил его ненадолго. Почувствовался морской запах. Он увидел капитана, стоящего у штурвала. Грисамиан ринулся к нему и проговорил:
— Поворачивай обратно.
Тот обернулся и осмотрел черноволосого:
— Ты не в себе? Поставка закончена, завтра отправляемся.
Грисамиан начал злится и продолжал настаивать:
— Веди в сторону Версенданте.
Капитан посмеялся:
— Куда? И чё мы там забыли? Вплавь доберёшься, раз уж приспичило в деревню эту.
Грисамиан прикусил нижнюю губу до крови. Он схватил за горло капитана, равного ему ростом и телосложению, но старше тот был его на два десятка лет.
— Либо ты плывешь в сторону Версенданте, либо этим займусь я. — Прорычал юноша.
Капитан начал рыпаться, но безуспешно. Стоит полагать, от новой силы Грисамиан стал мощнее.
Он лишь видел, как уже покрасневший и задыхающийся капитан мотал головой. Грисамиан обхватил его потную шею двумя руками. Моряки подбежали сзади и начали бить ногами юношу и отталкивать его от капитана корабля. За Грисамиана постояли теневые силуэты, вырвавшись из его тела. Они кинулись на моряков и потащили с собой, прыгнув в воду. Глаза Грисамиана снова сменились на чёрное пелено. Вокруг его тела был еле виден чёрный дым. Больше Грисамиану не нужен был свет и стены. Его сила теперь могла использоваться везде. Он со всей силой сжимал горло капитана, жизнь которого уже его покидала. Он уложил того на пол, хорошо отдраенный одним из матросов. Грисамиан начал ударять капитана головой о судно. Он делал это так долго, пока от головы капитана не осталось ничего, кроме кровавого месива, среди которого можно было найти зубы, глазные яблоки, море крови, мозгов и волос. Наконец, Грисамиан ослабил хватку. Он встал и вернулся в прежнее состояние, в котором глаза его стали обычными и ярость потухла. Грисамиан схватился за штурвал и начал разворачивать судно. Было непросто управлять кораблём впервые, но юноша справился. Он плыл обратно. Иадерох ещё было видно. Грисамиан установил курс левее, чтобы быть ближе к Версенданте.
Он стоял за штурвалом пока корабль не ударился о камни, за которыми образовался густой лес. Черноволосый кинулся на склад, где чародейка лежала неподвижно. Он осторожно поднял её на руки и покинул с ней корабль.
Оказавшись в лесу, глаза Грисамиана заплакали. Слёзы попадали на мёртвое тело девушки, что успела стать ему наставницей, стать его надеждой, домом, поддержкой. Грисамиан был в гневе на себя. Тот стал понимать, как всё гибнет от его руки. Он тащил тело девушки, рыдая.
Он не останавливался ни на секунду, миновав весь лес.
Наконец, тот оказался в Версенданте. Только войдя в деревню, юноша ощутил на себе взгляды всех местных жителей. Те переговаривались между собой, косо смотря на парня с погибшей в его руках чародейке, от его же собственных рук.
Грисамиан дотащил чародейку до кладбища. Он посмотрел на крест, установленный на могиле его сестры. Он положил Мону рядом. У забора, ограждающего кладбище, было несколько лопат. Грисамиан взял одну из них и начал рыть могилу для Моны. Когда яма оказалась достаточной, Грисамиан опустился к девушке. Он поцеловал её в лоб, убрал блондинистые пряди с её лица. Черноволосый поднял девушку и погрузил в яму с холодной почвой. Он стал закидывать её землей, пока она не выровнялась с остальными могилами. Мышцы у Грисамиана заныли. Когда, наконец, могила была готова, тот бессильно упал на колени. Он опустил голову, сидя напротив глубоко зарытой в земле Моны.
Он просто сидел и молчал. По его холодной коже скользили горячие слёзы.
Грисамиан отправился в лес. Он быстро обошёл его. Нашёл букет ромашек и сорвал горсть малины с полупустого куста. Он уложил их на её могилу.
2
На следующий день Грисамиан ничего не ел. Желудок, однако, сводило до боли. Его лицо стало ему незнакомым, когда вернувшись в свой дом, он увидел отражение в зеркале. Опухшие красные глаза, потрескавшиеся губы с небольшим шрамом, оставленный его когда-то лучшей подругой. Заметные мешки под глазами и растрепанные волосы. Его светлая кожа почти всегда была влажной от слёз. Ему пришла в голову странная идея: передавать записи о несказанном Моне. То, что он больше не сможет ей сказать. Не сможет услышать её шуток, смеха. Он нашёл небольшой блокнот в чёрной кожаной обложке с пыльными страницами, совсем не тронутыми. Он потянулся к чернилам, находившиеся рядом с блокнотом, открыл их ловким движением пальцев правой руки и макнул в чёрную жижу указательный палец. Белую кожу охватила жижа. Он начал писать на странице блокнота, криво водя пальцем, и руки его тряслись. Буквы получались кривые, на некоторых из них оказались пробелы. Наконец появилась надпись, криво написанная черноволосым на всю страницу: «Сегодня я потерял тебя. В день, когда я умер».
Оставшиеся чернила на его пальце почти впитались в кожу оставляя после себя чёрное пятно. Грисамиан, чтобы справиться с новой болью, отныне принял решение записывать боль в страницы. Он закрыл блокнот и кинул под ноги. Грисамиан ушёл из дома и оказался на улице, где ветер бил в лицо. Он прошёл к лавке, в которой продавали молоко, воду и спиртное в кувшинах и стеклянных бутылках.
— Три бутылки. С тем, что покрепче. — Проговорил он, опустив голову и доставая из поясной сумки мешочек с оставшимся золотом. Он зачерпнул горсть звенящих монет и протянул торговцу, криво смотрящим на него.
— Двадцать пять золотых. — Обьявил тот, выставляя перед Грисамианом три наполненных пойлом бутылки в зелёном стекле.
Грисамиан отсчитал монеты и протянул торгашу, забрал пойло и вновь скрылся с улиц, войдя в свой дом, в котором он когда-то был рад жизни, совсем не представляя своего будущего.
Грисамиан оказался у своей койки. Он присел на кровать, поставил две бутылки на пол, а одну быстро открыл и жадно отпил. Рот заполнил терпкий вкус вина, очень крепкого, отдающий спиртом. Горло обожгло, внутри появилось согревающее ощущение. Рядом с ним стояла прикроватная тумба со свечами, плотно окутанные расплавленным воском. Грисамиан решил не окутывать посещение светом, исходящих от языков пламени, потому тот просто сделал ещё один большой глоток и поморщился. Под его ногами всё ещё лежал блокнот. Он поставил бутылку на тумбу и потянулся за ним. Вновь воспользовался чернилами, открыл блокнот и начал писать, криво водя пальцем.
«Я устал вести эту войну. То, что происходит вокруг, убивает меня, хоть я и остаюсь в живых. Почему?» — Закончил тот, дважды окуная палец в чернила.
«Мои мысли добьют меня, разрушив оставшийся мир, на который я мог надеятся».
Грисамиан закончил писать. Он вновь закрыл блокнот, чьи страницы постепенно пополнялись новыми письмами, о которых кричала полумёртвая душа юноши. Он разжал держащие блокнот пальцы, и тот упал под ноги. Грисамиан потянулся за бутылкой. Сидя в тишине, смотря в никуда, тот опустошил её и уснул, откинувшись спиной на пыльную кровать.
Утром головные боли не давали покоя. Грисамиан сел на край кровати. Его волосы стали грязными, от него воняло перегаром, пальцы его были чёрные от чернил. Смерть Омари стала вторым тяжёлым жизненным испытанием, после которого юноша даже не думал о потери других своих близких. Пусть Мона и была не близка ему как должно, но чародейка оказала ему большое количество услуг, благодаря которым тот свершил месть. Месть, однако, того и вовсе не стоила, подумал черноволосый. Он мог уехать с Моной и жить с ней обычной жизнью, и если бы тем было предназначено полюбить друг друга, вместе бы те остались до конца. Грисамиан потянулся за нетронутой бутылкой. Он открыл её, достав торчащую пробку и принялся глотать крепкое вино. Сидя на койке, с бутылкой, Грисамиан опустил голову и дал волю слезам.
Может, там, среди густого, красивого леса, в центре которого будет находится просторная пещера, ты, ступая в самом красивом платье, раскинув свои длинные, блондинистые волосы, обнаружишь потрясающей красоты дракона, что станет твоим лучшим другом, о котором ты когда-то мечтала ещё из далёкого детства, и так и не смогла рассказать мне потрясающие истории об огнедышащих чудовищах.
Грисамиан опустошил половину бутылки. Он снова кинулся в сон, чтобы не видеть тягости жизни. Убивающие мысли не смогут тревожить его. Открыв глаза под вечер, тот пожалел, что не скончался спящим. В опьяневшем состоянии тот снова занял место на углу кровати и потянулся за вином. Спирт обжигает слизистую и горячо проходит в желудок. Алкоголь не исцелял его, но помогал Грисамиану справиться с болью, окутавшей его сердце. В тёмном посещении, иногда отпивая из бутылки, тот сидел.
В какой-то момент он почувствовал запах ромашки и малины. Изящные пальцы легли на его колено. Он почувствовал очертания Моны, что прижалась к нему.
— Грисамиан, помоги мне... я ничего не вижу. — Прошептала девушка, тесно пристроившись возле уха черноволосого.
Грисамиан смотрел прямо, в никуда. Его губы сжались, из серо-зелёных глаз капнули горячие слёзы. Он отпил.
— Грисамиан, я не могу пошевелится. Они ползают по мне. Найди меня, пожалуйста. — Умоляла чародейка.
У Грисамиана затряслись руки, он оскалился. Черноволосый резко встал с кровати и швырнул бутылку с пойлом в деревянную стену, находившуюся вплотную к койке. Моны не было. Бутылка пролетела сквозь только что сидящих Грисамиана и Мону и разлетелась на осколки, ударившись об дерево. На простыни показались алые пятна вина, раздался резкий спиртной запах.
Грисамиан двинулся к входной двери своего дома. Рядом с ней находился ящик с инструментами, где расположились молоток, гвозди, длинная, колючая верёвка. Грисамиан схватил её и выбежал на улицу. Он кинулся к кладбищу с захороненной Моной, Омари и его родителями. Он позволил себе постоять рядом с местами их упокоения. Грисамиана трясло, слёзы капали вниз. Он отправился к дереву, стоящим неподалёку от тесного кладбища, с пожелтевшими листьями, толстым стволом и ветками. Грисамиан начал залезать на него, царапая кожу на ладонях об острую кору. Черноволосый пролез достаточно высоко и оказался в трёх метрах от почвы с самодельными могилами для его сестры и чародейки. Грисамиан пролез по толстой ветке. Он уселся на неё, ноги его свисали. Грисамиан начал распутывать верёвку, трясущимися руками. Затем он опустил голову к ветке, его щека плотно упёрлась о деревянную кору, поцарапав кожу вновь. Он начал обматывать шею и толстую ветвь, соединяя их. Наконец тот закончил, завязав веревку на тугой узел.
Грисамиан оттолкнулся от дерева, спрыгнув с него. Послышался хруст. Птицы, сидящие высоко в деревьях, взлетели в небо. На фоне скромного кладбища показался силуэт черноволосого юноши, повисшем на дереве.