ГЛАВА 5
1
Осколки разлетелись по деревянному полу. Мона наклонилась за бумагами. Развернула их, прочла и озарилась улыбкой.
— Что, всё? Сделка выполнена? — Поинтересовался Грисамиан, наблюдая за чародейкой, скрестив руки.
Мона посмотрела на Грисамиана.
— Ты знаешь, что это? — Она потрясла мятыми бумажками, — Это то, на что Криоманты охотились достаточно давно и упорно. Без моей помощи и моей магии они бы даже не увидели их. Все годы, что я помогала им, мы искали это. Тут крупные сделки, договора, ценные подписи. Не знаю, буду ли я использовать их в своих корыстных целях или продам. Вообще-то, моя задача была... лишить их этого. Они тоже лишили меня многого. Пусть будет так. Я, наконец, спокойна. Все оказалось даже проще, чем я думала, — чародейка рассмеялась, — никакой Версендантец мне и не нужен был, я просто не решалась идти туда одна.
Грисамиан нахмурился.
— Что ты хочешь этим сказать? Я вроде сделал то, что ты просила.
Мона кивнула.
— Ну да, с моей помощью, да и слово я дала. И сказала даже, что сдержу его. Хорошо. Найду себе другой такой артефакт, раз уж не «Грезь», то съезжу за «Эхо», «Стежью», или, например, «Зарью», знаешь, таких артефактов есть несколько в округе, сюда, на аукционы в Иадерох бывает привозят. Но в Версенданте я всё таки отправлюсь с тобой. Не спрашивай.
Грисамиан и не стал. Он получил то, что нужно ему было, и не за большую плату. Да и времени ещё оставалось сполна, но терять его не хотелось.
— Я угощу тебя, а после мы отправимся в Версенданте. Я то думаю, ты точно голоден. — Сказала Мона, пряча бумаги в поясную сумку, в которой звучало стекло ударяющихся друг о друга колбочек.
У Грисамиана стянуло желудок. Чародейка права. Из-за переживаний и занятости он не питался уже сутки. Они спустились вниз, в полупустую таверну. Мона указала на свободный столик, почти идеально чистый, возле стены. Грисамиан молча сел туда, а блондинка пошла к стойке.
Сейчас рассвет, и в помещении совсем тихо. Пьяницы, все до единого, что не покинули трактир, спали, похрапывая. Кто на полу, кто прямо за столом, держась за ручку от кружки с пивом. Было слышно, как Мона попросила хлеба, мяса и воды. Она устроилась напротив, сделав заказ.
— Сестра, значит. Я еду с тобой не только из любопытства поглядеть на неё. У меня есть свои дела в твоей деревушке.
— Мне главное, чтобы чары были сняты. Омари - все, что у меня есть. Я, даже, и слишком мало сделал для неё. Что за всю жизнь, что за то, чтобы спасти её. И я не совсем доверяю тебе, но больше мне не на что надеятся.
Мона кивнула. Взгляд у неё был тёплый, понимающий. Трактирщица поставила чашки, наполненные водой перед носом у Грисамиана и Моны. Затем и принесла тарелки с пищей. Грисамиан молча начал уплетать все, что видел, уж даже слишком по быстрому. Мона же, ела не торопясь, медленно пережевывая еду и посматривала на черноволосого.
2
Когда солнце наконец показалось на горизонте, Грисамиан и Мона приближались к выходу из города. Мона пошла за конем из здешней конюшни, вручила конюху несколько монет, оседлала серого коня и выехала на тропу. Грисамиан же, подойдя к Йорху, погладил его по носу, развязал поводья и сел верхом. Они вскоре оказались за вратами. Бóльшую часть пути они провели молча, передвигаясь рысью. Грисамиан путался в мыслях, о том, что будет вскоре, и как себя чувствует Армери и Омари.
— Потрясающий хвост.
Выпалила Мона, нарушив поток долгих мыслей Грисамиана, тот посмотрел на неё. Девушка толковала о хвосте юноши. Чёрные как смоль волосы, туго связанные в высокий хвост, слишком уж длинные для парня. На «комплимент» чародейки тот не ответил.
— Известно о чёрном маге? Или злой колдунье?
Снова подала голос светловолосая.
— Нет.
Грисамиан подумывал об этом, но никаких мыслей на этот счёт не имел. Кто и за что околдовал сестру? Это делалось чтобы насолить самому Грисамиану или кто-то был ей врагом, ему было неизвестно. Из местных в Версенданте нет ни одного колдуна, настоящего. Разве что ребята возраста Грисамиана, которые, как и он, носят кольца для некоторых магических способностей. Такие кольца зачастую оставляют по наследству. У Грисамиана их было пять. Два кольца на левой и три на правой руке. Заклинания практиковал он редко. Да и толковыми они почти не были. Помогали в охоте, например, чтобы животное не испугалось слишком быстро и не сбежало, или исполняло роль мелкой регенерации, когда, например, получаешь незначительные царапины от шипов роз или укус какой-либо живности, в общем, толку было не много, но бывает, и выручит. Фангира назвать колдуном было сложно, тот, скорее, был травником, но из-за наивности местных жителей вскоре его называли и магом, и чародеем, и колдуном. Знаний у него на этот счёт, стоит признать, было достаточно. Отвары отдавал за высокие суммы. Может, кому и помогал, но Грисамиан всегда считал его шарлатаном. Однако и тот помог ему, хотя кто знает, где кроется правда. По приезду Грисамиан это узнает.
Больше ставить было не на кого. Может, слишком плохо Грисамиан знал местный народ, а может, кто и пробрался ночью, да околдовал Омари.
До Версенданте оставалось не долго. Грисамиан и Мона остаток пути проскакали галопом, оставляя после себя облака пыли. Деревьев становилось всё реже, неподалёку уже можно было увидеть крыши домов.
Они быстро въехали в город, оставили коней в местной конюшне, даже не расседлав. Грисамиан бегом кинулся в дом шарлатана, без стука забежав в его место жития. Фангира тут не оказалось. Омари лежала полностью повернутая лицом к стене вплотную, её спину укрывали собственные русые волосы. Ринувшись к ней и опустившись на колени, Грисамиан повернул сестру к себе. Лицо у неё было болезненно бледным, почти синим. Мешки под глазами стали сильно заметны, пухлые губы обрели голубой оттенок. Грисамиан провёл рукой по её лбу, убирая волосы. Он надеялся, что сейчас она проснётся.
Мона, наконец, оказалась в помещении. Некоторое время она смотрела на них, но потом подала голос, почти неслышно:
— Грисамиан...
Прошептала чародейка, впервые обратившись к парню по имени, но тому было не до этого.
Он повернулся в её сторону:
— Давай. Доставай кольцо, читай заклинание, проводи обряд, делай что хочешь. Фангира нет, а мне не важно, кто её разбудит.
Мона не шевельнулась и молча стояла дальше.
— Ну? В чём дело? Я прошу. — Умолял Грисамиан, чей голос дрожал.
Мона подошла к Омари и села на колени рядом с Грисамианом. Она откинула покрывало, что укутывало тело сестры. В районе живота показалось бардовое пятно крови. Увидев это, Грисамиан замер, он, стоит полагать, даже не моргал, но сердце у него забилось в бешеном такте.
— Мне жаль, Грисамиан, но боюсь, ей не помочь. Предполагаю, её уже убили. — Мона подняла рубаху болотно-зелёного цвета, в которую была одета Омари. Они увидели глубокую рану в животе, словно рубанули топором. Кровь запеклась. Достаточно много пролилось на простыни, но из-за покрывала, ранее этого было не видно. — Походу, недавно. Ты же видишь, что она мертва, Грисамиан?
Сказала Мона. В её голосе было сочувствие. Слова из её уст выходили легко, однако откровенно говорить об этом ей было не совсем просто. В конце концов, она понимала значимость этой девчонки для Грисамиана. Тот ещё долго смотрел на глубокую рану в животе сестры. Он сжал кулаки, упёрся лбом о кровать и пролил слёзы. Молча. Руки у него тряслись. Мона, опустив голову, составляла ему компанию. На её лице не было никаких эмоций, но она хотела быть рядом с Грисамианом.
Грисамиан поднял лицо, мокрое от слез. Посмотрел на сестру. Провёл левой рукой по её мягкой щеке, а правой обхватил её лежащую рядом маленькую ладонь в свою. Совсем холодную. Грисамиан продолжать лить слезы с глаз своих. Он даже было начал всхлипывать, постепенно переходя на всхлипывания.
— Мне очень жаль, прости, Омари. — выдавил тот хриплым и потерянным, дрожащим голосом.
Казалось ему, что погиб вместе с ней. Грисамиан не представлял, что делать ему отныне и как в это верить. Она выглядит ужасно бледной, местами посиневшей. Она холодна была, как лёд. Но Грисамиан всё надеялся, что она откроет глаза и все будет как раньше.
На правду, однако, это было не похоже. Не может ведь так быть, что он больше не увидит её. Грисамиан издал немой крик, вновь опустив голову. Губы Моны дрожали, но глаза у неё сухими были.
Они просидели достаточно много времени. Грисамиан позволял себе успокаиваться, но потом снова тонул в рыданиях.
Пока не принял безисходное.