Напиши мне, только напиши...

Иногда, чтобы понять настоящее, приходится заглядывать в прошлое. Так, самое время вернуться практически на два с половиной года назад (приблизительно), когда Войнич и Афина не знали друг друга. Когда Мирослава Волкова только закончила девятый класс, а Денис получил диплом после окончания четырех лет учебы в университете на историческом. Ведь все начало закручиваться именно тогда.

Почти три года назад, 4 июля, 22:17

Большой зал ресторана был украшен с изыском. Кажется, даже расположение ваз с цветами было выверено до сантиметра. И девушка, которая была центром внимания в этот вечер, была идеальна. Ни одной лишней складки на белоснежном платье. Но в последнее время эта идеальность только отталкивала. Сидя в кресле, кажется, в самом темном углу террасы, я закурил уже вторую сигарету подряд. Ей не нравился запах табака, а она нравилась мне. И, казалось бы, мы должны мириться с недостатками своих вторых половинок или идти на компромисс. Однако чем ближе был день свадьбы, этот день, я курил только больше. Оля… Девушка, чье имя заставляло сомневаться в правильности своего выбора, но пути назад не было. Это мое решение. Вероятнее всего, это лишь кризис в отношениях, все приготовления, которые смешались с защитой диплома. Стресс.

С Олей мы были знакомы с самого детства. Мы жили в соседних частных домах, играли в одной песочнице, ходили в одну школу. Раньше она была другой. Манипулировала людьми так, как ей этого хотелось. И никто этого не замечал, кроме меня и моего близкого друга. Когда мы были маленькими это все казалось безобидными капризами. Но в школе она каждый раз начинала победно улыбаться, после того, как слезами давила на жалость родителям или учителям. Как она распускала сплетни о девочках в школе. И ей никогда ничего за это не было. Наше общение практически полностью сошло на нет. В старших классах Оля внезапно поменялась. Прекратила общаться с прежней компанией, плотно занялась учебой. И часто просила ей помочь, если предмет не давался. Незаметно для самого себя я влюбился. Потерял голову. А Стас лишь неодобрительно качал головой. У лучшего друга и моей теперь уже жены общение не складывалось.

Поступать в Москву мы уехали вместе. Вместе сняли квартиру, когда меня приняли на бюджет исторического, а она попала в театральный, о котором так мечтала. Четыре прекрасных года, не без ссор, конечно, но все быстро возвращалось на круги своя. Она наводила свой порядок в квартире, а я старался не кидать книги повсюду. Она репетировала ночами в гостиной, а я пытался уснуть, даже зная, что вставать к первой паре. Я работал, чтобы она могла посещать все мероприятия с коллегами по вузу. И нас обоих это устраивало, поэтому однажды утром я понял, что пора. Я ее люблю, что еще нужно для того, чтобы купить кольцо и устроить романтический ужин?

— Князь, можно я уже свалю отсюда? — Стас Волков облокотился на перила около кресла, в котором я сидел, а после закурил. Он не одобрял все происходящее. А я молчал. Потому что мы оба знали, что это ничего не изменит. Но каждый раз, когда я пытался выяснить, почему он так агрессивно настроен к Оле, он отшучивался и говорил, что у нее темная аура. Но при этом принимал участие в подготовке к свадьбе и во многом помог. Выяснить настоящую причину, а я был уверен, что она есть, у меня так и не вышло.

— Пару часов и ты можешь валить хоть на все четыре стороны, — усмехаюсь, наблюдая, как он недовольно морщиться: — Как бы тяжело мне не было это признавать, но этот день определенно бесит уже и меня. Какого хрена я вообще сомневаюсь?

Риторический вопрос повис без ответа. Да он в принципе его и не подразумевал. В последний месяц просто что-то не ладилось, но четыре года отношений — не пустой звук. Мы переросли тот подростковый возраст. И, казалось, что все так и должно быть. Вот только что-то зудело. Но стоило взглянуть в окно, где мелькала Оля в том самом шикарном платье, на губах тут же расцвела улыбка.

— Надо было мою мелкую сюда мне в пару взять, — Стас задумчиво усмехается, смотря куда-то в даль. А я вопросительно приподнимаю бровь, не догоняя, кого именно он имеет в виду. Видимо, мое недоумение было слишком громким, потому что он, все также не поворачиваясь, поясняет: — Да сестру. Я рассказывал, она ежик еще тот, было бы весело, и они сто процентов с Олей поцапались бы. А потом вы бы с ней как наркоманы обсуждали историю, но ты слишком стар для нее и теперь женат, — удивленно смотрю на друга. Он иногда упоминал о своей двоюродной сестре, и складывалось впечатление, что она какой-то электровеник, который со старшим братом влипает в неприятности. Но, видимо, Стас упускал что-то в своих рассказах. Или нет. И я был уверен, что никогда об этом не узнаю.

Год спустя, 26 октября, 20:45

— Блять, Стас, они невозможные, — сейчас я готов был биться головой о стол. Последние полтора месяца медленно превращались в ад.

Видимо, судьба решила, что мне мало странного поведения Оли и наших с ней частых конфликтов на пустом месте, поэтому несколько групп из тех, у которых я вел пары, оказались ночным кошмаром. И определиться, что из этого выводило больше, было не просто. Первое время после свадьбы было чудесным. Мы вместе съездили в отпуск, где она была не против того, что мы часто ходили по экскурсиям. Ей было интересно. Мне так казалось. И я радовался, что она разделяет мои увлечения и что мой выбор определенно был правильным. Но после того, как мы вернулись домой, несколько раз высказалась о том, что отдых таковым не был. Потом же все вернулось на круги своя, все сомнения, которые были до этого, исчезли. Мы жили так же, как и до этого, с одной лишь поправкой — теперь в официальном браке. Вот только это оказалось затишьем перед бурей. Я старался поддерживать ее, когда с работой в театре не заладилось. А потом появились упреки. Ей не хватало денег, новых вещей, а моего внимания оказалось слишком много. Кто она? Я перестал узнавать девушку, с которой жил все эти четыре года. В последний месяц все покатилось к чертям. Еще и работа в университете, которая, с одной стороны, приносила удовольствие, но с другой…

— Если первый и второй курс вначале проявляли хоть каплю уважения, то третий охренел уже на второй паре. «Ну вы же не будете ставить пропуск?», или мое любимое «Автоматы же всем поставите? Сами студентом недавно были». Это, вообще, что? — обреченно ставлю пустой бокал на стол, откидываюсь на стуле и еле сдерживаю раздражение.

— Да, брат, я предупреждал, что это просто не будет, — Стас усмехается, вытянув ноги на диване. Он приехал в Москву на пару дней. Сначала заходил к родственникам, а теперь завалился ко мне. И оказался тут очень своевременно. Еще и Оля на неделю уехала к родителям, поэтому шансов, что они пересекутся, практически не было. Я только в общих чертах рассказал ему о ссорах, которые участились, на что Волков только неодобрительно промолчал. — Знаешь, кажется, тебе придется немного сломать себя.

— В смысле? — недоуменно смотрю на друга, который с умным видом начал разглядывать меня.

— В прямом. Дай угадаю, ты попытался стать «своим парнем» и травил исторические байки, шутил и ходил на пары в толстовках? И, конечно, рассказывал материал так, словно они все такие же помешанные, как ты, — морщусь, потому что он попал в точку. Это казалось прекрасным способом расположить к себе студентов. Но все слишком быстро пошло не так.

— Типа того. Сам знаешь, по-другому не умею - видимо из меня не выйдет крутой препод, — теперь усмехаюсь я. Да, раньше мне казалось, что я смогу помочь или хотя бы заставить других полюбить историю так же, как и я. Хотя, дело было не в самом предмете. Процесс познания — когда ты открываешь для себя все больше нового. Чтение книг, просмотр документальных фильмов. Поездки, экскурсии. Все это так незаметно вошло в мою жизнь. И я понимал, что это именно оно. То, чем я хочу заниматься. И однажды в голову пришла гениальная идея: я могу так же кому-то привить любовь к этому предмету, как и мой преподаватель истории мне. Но учить школьников мне не хотелось, поэтому параллельно с научной работой и другими проектами я устроился в тот же ВУЗ, который окончил чуть больше года назад.

— Так стань тем, кого будут слушать. В тебе есть стержень. И я это знаю. Смени шмотки, купи пару рубашек. И включи придурка, у тебя это иногда прекрасно получается, — Стас усмехнулся. А я не мог не согласиться. Иногда я реально чувствовал себя придурком.

Сначала студенты не поняли, что произошло, но, когда на семинарах опросы стали строже, посещаемость отслеживалась каждую пару, а привычные шутки лишь изредка мелькали среди материала, до них дошла вся серьезность. Конечно, вести пары сухо и скучно полностью не получалось, но аудитории всегда были заполнены и меня внимательно слушали. А ближе к сессии даже заметил, что многие читают дополнительную литературу, которую я рекомендовал по той или иной теме. И тогда я, кажется, начал срастаться с тем, что изначально было образом. Стас называл это взрослением и шутил, что мы отчаянные старики. Я же лишь иронично кивал, потому что каждая наша встреча заканчивалась безумием и стареть нам еще явно рано. После одной из пар, на которой я пытался вытянуть студента, чтобы не ставить ему совсем низкий балл, прозвучали слова, которые окончательно дали понять, что именно сейчас я тот, кем хотел всегда стать:

— Денис Владимирович, вот вы вроде такой строгий и серьезный стали в последнее время. Но знаете, это даже круче, мы теперь хотя бы слушаем вас. И рассказываете классно, я даже тот фильм посмотрел, что вы посоветовали. Не слушайте, что там говорят, вы все равно клевый, просто этого многие не понимают. И спасибо, что вытянули, — тот самый студент никогда не блистал успеваемостью, но было видно, что он хотя бы пытается, в отличие от тех, кто как раз таки и распускал слухи о том, что я конченый мудак.

И я вновь и вновь убеждался, что так и должно быть. Но внутри что-то ломало. Не из-за того, что я стал серьезнее и строже. А из-за того, что это постепенно перетекло в другие сферы жизни. Я перестал реагировать на выходки Оли как раньше, перестал смягчать острые углы. Скандал за скандалом. Замкнутый круг. Мы даже Новый год отмечали по раздельности. А после вновь стало хорошо. Относительно. И это бесило. Потому что начало казаться, что это любовь в одну сторону. Ей стало плевать на меня. И это рушило все внутри. То, что казалось — навсегда, медленно катилось в бездну. И исчезло то, что всегда было важнее чувств. Доверие — слишком хрупкая ваза, стоящая на самом краю шкафа и готовая вот-вот упасть. Казалось, что теперь не существует человека, которому можно ее вручить и не переживать, что она разлетится на куски.

Семь месяцев спустя, 3 мая, 20:56

— Просто объясни мне, какого черта происходит? — отбрасываю в сторону книгу, которая с громким стуком врезается в стену и падает. Кажется, несколько страниц даже порвались.

— Что я тебе должна объяснять? Что режиссер пригласил меня обсудить контракт и, да, вечером в ресторане? Почему я должна оправдываться перед тобой? — Оля недовольно ставит сумку на полку в прихожей и вешает плащ.

— Может потому, что я твой муж и мы договорились провести этот вечер вместе? Или, может, потому, что сначала не отвечала на мои звонки, а после отключила телефон, даже не предупредив, что ты занята? — практически рычу, хоть и стараюсь держать себя в руках. Но гнев берет верх.

Ничего не становилось лучше, как бы я не пытался. Как вышло так, что дома она только ночевала? Мои попытки вернуть хоть какое-то спокойствие заканчивались конфликтами. Все окончательно скатилось в бездну. И единственное, что я не мог понять: а люблю ли я ее? Даже год назад это был совершенно другой человек, не говоря о том, что в начале отношений я прикипел всей душой к другой Оле.

— Разведемся? — тяжело вздыхаю, а она резко мрачнеет.

— Прости, я… — секундная тишина, — Да.

Так просто. Вот так просто рушится то, что мы строили по маленьким кусочкам. Так легко, одним простым «да» обрывается внутри все, что еще держалось за эту девушку.

— У нас разные приоритеты в жизни, — взгляд Оли меняется, в нем появляется та уверенность, который нет во мне, — И мне, наверное, стоит уйти…

— Оставайся тут, — хватаю куртку и вылетаю из квартиры, стараясь не думать. Не думать о том, что она даже не попыталась. Завтра выходной, поэтому решаю сделать самую безумную вещь, которую только могу. Вызываю такси до вокзала, понимая, что успеваю на последнюю электричку.

23:57

— Прости, я без приглашения.

Опираюсь на дверной косяк, смотря на охреневшее лицо Стаса. Он казался единственным человеком, который не пошлет. Который поймет. Хоть я и уверен, что не удержится от колкости из категории — «А я говорил». За все то время, что я ехал в электричке, в голову не пришло банально позвонить и предупредить его. Совершенно другие мысли убивали изнутри. Все. Это конец. Пути назад нет. Мы в один момент перечеркнули все, что казалось идеальным. Я сделал все, что мог, но, видимо, этого оказалось недостаточно.

— Проходи. Но какого черта происходит, мне все же интересно, — Стас отходит в сторону, наконец пропуская меня внутрь. Молча снимаю с пальца кольцо и кладу его на тумбочку: — Даже так…

— Даже так. Как бы мне ни хотелось этого признавать, но ты был прав, — обреченно бормочу.

— Я до последнего надеялся, что это не так. Все вроде наладилось? — произносит тихо, а я только сжимаю кулаки.

— Да нихрена. Я проебался.

Прохожу в комнату и практически заваливаюсь на диван. Усталость дня накатывала волнами, но банально закрыть глаза не получалось. В мыслях то и дело всплывали те счастливые времена. И нам ведь реально хорошо было вместе. Но почему так? Сложно не признать, что последние полгода все шло именно к этому. И это не просто спонтанный вопрос. «Разведемся?» — я спрашивал себя об этом слишком часто в последнее время. Но готов был бороться. Пытаться что-то исправить. А она - нет. Стас молча поставил на стол бутылку с коньяком. И так же молча прошли еще полчаса. Я пытался до конца всё осознать, а он ждал.

— Хотя бы теперь. Ты можешь рассказать, почему Оля… — тяжело сглатываю, — … всегда вызывала у тебя такую реакцию?

— Ты мне предлагаешь добить и так избитого друга? — кидаю в его сторону агрессивный взгляд. Мне надо понять. Картинка не складывалась. И что-то было не так. Не могла она измениться по щелчку пальцев. Или я просто не хотел в это верить.

— Ладно, но я до последнего надеялся, что это бредни моего воображения. Ты же знаешь, что ее родители были очень сильно против ее поступления в театральное? — утвердительно киваю, вспоминая что-то такое, — А она еще класса с восьмого этим бредила. Сначала, как я понял, от нее просто требовали хорошей успеваемости. А потом…

— Потом? — подталкиваю к ответу, не понимая, что он хочет всем этим сказать.

— Потом, кажется, это был конец одиннадцатого. Они очень громко ссорились во дворе. Ей сказали твердое нет, что одна она не поедет. А она заявила, что поедет с тобой. И вообще вы в тайне встречаетесь. Но это была ложь, тогда мы все просто неплохо общались, как друзья, — мрачнею, вспоминая, что встречаться ей предложил на выпускном. И она первая призналась в чувствах.

— Ты хочешь сказать?.. — не знаю, какой вопрос зрел внутри. Но четко понимаю, что мной неплохо попользовались.

— Я ничего не хочу сказать, но, когда ты рассказал о том, что сделал ей предложение и она его приняла, я поверил, что у нее есть к тебе чувства.

Твою мать. А были ли они? Хочется верить, что да. Она не была похожа на человека, который ведет свою игру. Все было по-настоящему. Или нет?

— Наверное, мне стоило сказать об этом раньше, — Стас проводит рукой по волосам, как-то отчаянно глядя сквозь меня.

— Это ничего не изменило бы. Я все равно ее любил.

Любил. И это внезапная мысль пробирает до костей. Я не знаю, в какой момент все чувства к этой девушке сошли на нет. И как давно это произошло. Но четко понимаю, что просто цеплялся за остаток этих отношений, этого брака. Кажется, просто по привычке. Потому что мы прожили год с кольцами на пальцах и были счастливы. Но слова Стаса пошатнули внутри то единственное, что удерживало от ответа на вопрос: не ошибся ли я в очередной раз? Доверие — то, что, разрушив однажды, мы не восстановим никогда.

Месяц спустя, 5 июня. 10:56

Громкий стук повторяется, кажется, в сотый раз, заставив меня все-таки разлепить глаза. Проверяя всю ночь контрольные работы, уснуть получилось только под утро. Когда время приближалось к сессии, проблемы были не только у студентов, но и у преподавателей. Почему-то все прогульщики активизируются в конце года, надеясь спасти свое положение. По правде говоря, им это мало чем помогало на сессии, но порыв к учебе я ценил и спрашивал по полной. От этого свободного времени практически не осталось и каникул я ждал больше, чем многие учащиеся. Стук повторяется, незваный гость, кажется, готов любой ценой пробираться в квартиру. Провожу рукой по торчащим в разные стороны волосам, надеясь хоть немного привести себя в адекватный вид. Не смотря в глазок, распахиваю дверь и замираю.

Напротив стоит Оля в черном деловом костюме, темных очках и с идеально собранными волосами. Вновь ни одной складки, лишнего торчащего локона, да и в целом какого-либо недостатка. «Напоминает коллекционную куклу, которая будет в итоге пылиться в шкафу», — проносится мысль в голове. Морщусь, пропуская ее в квартиру. Пусть побесится с того, какой беспорядок творится вокруг меня. Прежде чем поставить сумку на полку, она пытается незаметно протереть ее салфеткой из кармана. Иронично приподнимаю бровь, практически в открытую насмехаясь над ней. Ее идеализация всего бесила меня не меньше, чем ее мои увлечения. Мы не виделись месяц.

Чертов месяц. Но в новой квартире дышать оказалось легче. После моего бегства от проблем, обратно я вернулся со Стасом, который помог перевезти вещи в снятую практически не глядя квартиру. На другой конец города. Первую неделю я жил буквально на автомате. Проводил пары, приезжал домой, разбирал коробки и ложился спать. День сурка. А потом оказалось, что стирку не обязательно закидывать каждый день и никто не ворчит, что грязная кофта лежит в корзине уже три дня. Книги можно прекрасно хранить и на столике около дивана. А сам диван в принципе не обязательно задвигать после сна. И еду можно заказывать любую, включая фастфуд. Не только ресторанную. И попытался понять, а как я вообще жил с ней все это время? Смотря со стороны на эти отношения, я понял одно — мы кардинально разные. Можно сколько угодно идти на уступки, но когда это происходит с обеих сторон. Сейчас я дышал полной грудью, практически не жалея, что так произошло. Но то разочарование, которое пришло в моменте, крепко поселилось в сердце и не собиралось его покидать.

— Зачем пришла? — указываю рукой на пустое кресло, сам же сажусь на диван. Диван, который даже и не планировал заправлять после сна. Привыкшая к порядку и полной идеальности Оля морщится, — Кажется, мы договорились ограничиться телефонными звонками.

— Ну извини, — в голосе ни капли раскаяния, лишь холод. И он неприятно жалит, — Мы месяц играем в молчанку. Когда мы подадим заявление?

— Хоть сегодня, — произношу устало. Да, мы разъехались, но никто из нас так и не сделала первый шаг. Ни к примирению, ни к полному разрыву.

— Хорошо. Я… — она встает, собираясь уйти так же внезапно, как и заявилась, — Хотела бы я сказать, что не жалею. Но мне правда жаль, что так вышло. Но ты даже не попытался меня понять.

— Я?! — резко встаю и делаю шаг в сторону окна, — Я, черт возьми, пытался сделать все! Все, мать твою, чтобы все было хорошо.

— Ты думал только о себе! — она практически визжит, всплеснув руками, — Ты не понимаешь!.. У меня карьера, мне нужны деньги, а ты работаешь преподом. Чтобы влиться в общество, мне надо бывать там, где и они. А не на твоих чертовых раскопках в каком-то лесу!

— Ты, тебе… Этим все сказано, — начинаю понимать ее родителей, которые были не в восторге от ее выбора профессии. Чтобы пробиться, она решила играть по-грязному, а не рассчитывать на свои способности, — Есть ты, есть я. И никаких мы. Ты можешь спокойно ужинать с режиссерами, а я буду копаться в грязи. На этом все, каждый останется при своих интересах, — говорю спокойно, глядя ей в глаза. И мы оба понимаем, что это правда конец. Ничего уже не вернуть.

Еще месяц спустя, 4 июля. День, который казался Денису началом конца.

20:45

— И прикинь, мне эти придурки говорят, что я им не подхожу. Они меня, самого лучшего и шикарного, не взяли на работу, — еле сдерживаю смех, пока из трубки доносится тирада Стаса. Он упорно хотел переехать и найти работу в Москве, вырвавшись из родного города, но что-то не складывалось каждый раз. То сотрудник решал не увольняться, то опыта работы не хватало. И вот, в очередной раз получив отказ, Волкова прорвало. Он тридцать минут гневался то на директора той компании, то на отдел кадров, а потом, в какой-то момент, пришел к внезапному итогу: — А вообще, я к ним все равно работать не пошел бы. Зарплата маленькая.

— А что ты мне мозги делал тогда все это время? — недоуменно смотрю на Стаса через экран. Видеосвязь — самое гениальное, что придумало человечество. Так, находясь за сотни километров друг от друга, мы все равно пили вместе пиво.

— Так это я принципиально должен был им сказать, что мне не подходит их предложение. А они… Короче, опередили меня, — он тяжело вздыхает, а после, качнув бутылкой в сторону камеры, словно чокаясь со мной, спрашивает: — Что там Ольга, ей еще не надоело? Было бы красиво — дата свадьбы и дата развода в один день.

— Ничего не говори, все нервы уже вытрепала. Казалось бы, все обсудили, но надо же ей было прямо сейчас свалить заграницу с этим режиссериком по контракту, — мрачно отодвигаю бутылку в сторону.

Вроде при последней нашей встрече мы оба пришли к общему решению. Но на следующий день она прислала сообщение, что не может пока подписать бумаги. По контракту искали замужних девушек. И вылет у нее уже завтра. Как я не разгромил квартиру в порывах злости на ее дурость, неясно. Хотелось рвать и метать. Потому что теперь точно было ощущение, что меня красиво использовали. А оборвать мосты так и не дали.

— Найди себе нормальную девушку, и нет проблем, — давлюсь воздухом, когда до меня окончательно доходит совет Стаса. Не сдерживаюсь и кручу пальцем у виска. Он прекрасно знал, что к отношениям больше я явно не стремился. Хватило, кажется, на всю оставшуюся жизнь. Так еще и штамп в паспорте нависал грозовой тучей. И прошло не так много времени после того, как мы окончательно разошлись. Хотя и было ощущение, что последние полгода мы жили как чужие люди.

— Дурак что ли? — не нахожу слов, чтобы как-то донести до друга такую простую мысль.

— Сам придурок, Ден. Ты не сможешь вечно убегать от проблем, зарываясь в работу, книги и уезжая куда подальше в свободное время. Выйди из своей гребаной зоны комфорта, зайди на сайт знакомств. Таких, как Оля, единицы, уж поверь мне, ты таких змей больше не найдешь, — он смеется, откидываясь на компьютерном кресле назад, из-за чего чуть не падает. Эта картина заставляет усмехнуться и… задуматься. Возможно, в чем-то он прав. Переключить внимание на ничего не значащее общение звучит не так уж и плохо. Только сайты знакомств казались чем-то для извращенцев и школьников.

— Волков, откуда все эти советы и идеи в твоей дурной голове? Я уверен, что тетя Света часто роняла тебя в детстве, — иронизирую, надеясь не показать, что я действительно задумался над его словами.

— Князь, роняли тут явно только тебя, иначе не понимаю, как ты так долго прожил с Ольгой, — он копирует мою интонацию, а потом добавляет, прежде чем отключиться: — Короче, сейчас ссылочку скину, сайт анонимных знакомств. Может, откопаешь себе собеседницу на вечер.

Первые полчаса я пытался читать книгу по истории искусства. Вторые полчаса смотреть документальный фильм про первую мировую. А после как-то отрешенно осознал, что мысленно возвращаюсь к идее пообщаться. Ведь это ни к чему не обязывает? Возможно, даже и не получится найти нормальную собеседницу. Быстро ввожу свои данные, в строку имени вписав «Войнич», что-то вроде псевдонима в одной из социальных сетей. Первые пару девушек оказались маленькими школьницами. Потом попалась какая-то извращенка. Когда, кажется, я открыл уже сотый чат, безнадежность этой задумки поглотила меня полностью. И я собирался просто закрыть сайт, как взгляд упал на имя очередной незнакомки. Внутри вновь загорелась искра, и я быстро набрал сообщение, пока она не переключилась дальше.

«Войнич: Ты веришь, что у каждой тайны есть разгадка?»

«Афина: Поверю, если чайные ложки, которые вечно исчезают на кухне, найдутся»

Она отвечает мгновенно. И как-то совершенно случайно у нас завязывается диалог. Через пять минут мы уже обмениваемся социальными сетями, где она записана так же — Афина. А еще через полчаса я понимаю, что это чудо. Она оказалась первой девушкой, которая разделяла мое увлечение историей. Оказалось, что мы оба смотрели одни и те же фильмы, у нас похожий вкус в литературе. И она понимала меня, когда я случайно уходил в более глубокие дебри истории. С ней оказалось интересно спорить. И если сначала я думал, что это общение не больше, чем на пару недель, то через месяц понял, что так просто мы не разойдемся. В диалогах редко проскальзывало что-то личное, я не так много знал о Фине. Лишь то, что она поступила на первый курс исторического. И если вначале разница в возрасте смутила, то потом это забылось. И вновь нереально странная идея Волкова принесла неожиданный результат. И это не могло не радовать. Потому что на одного близкого человека в моей жизни стало больше. У меня появилась прекрасная подруга по переписке.

«Войнич: Почему именно Афина, так нравятся мифы древних греков?»

«Афина: Мне нравится, что Афина — это мудрость и сила. И она соединяет эти качества в себе. И мне хотелось бы быть такой»

«Войнич: Я уверен, что ты такая и есть, просто недооцениваешь себя»

Первое октября, когда Мирослава сломала телефон.

10:53

Сегодня студенты раздражали больше, чем обычно. Конечно, стоит заметить, что в этом году первый курс оказался… Лучше тех трех, что я вел в прошлых семестрах. Одна из групп с исторического факультета нравилась буквально всем моим коллегам. Они всегда ходили практически в полном составе, за месяц проявили себя на практиках. А одна студентка буквально заставила меня еще больше готовиться к парам с ними. Когда на первой лекции она единственная осмелилась ответить на вопрос, очень захотелось придраться к ее заумным словам. Показалось, что она не понимала, о чем говорит, а только заучивала это все. И я при всей группе окрестил ее «Википедией». Однако буквально на следующем же занятие готов был забрать свои слова. Она понимала. Мирослава Волкова реально любила историю. И чем-то напоминала меня на первом курсе. Она всегда изучала дополнительную литературу, всегда могла привести разные точки зрения на проблему, не говоря уже о прекрасном знании всей теории. Если она не знала — она внимательно слушала. В какой-то момент я вошел в азарт: подбирал для лекций и семинаров темы и литературу так, чтобы всегда можно было найти о чем поспорить. И было в этом всем что-то цепляющее, заставляющее вновь начать любить эту работу.

Проверяю телефон уже в сотый раз, как-то злостно думая о том, что ответ так и не получу. Пятнадцать сообщений были отправлены за последние два дня, но ни одно из них так и не было прочитано. Фина — эта загадочная девушка нравилась мне с каждым днем все больше и больше. Она была совершенно не похожа на Ольгу, что не могло не радовать. Мы могли часами обсуждать что угодно, и мне было не важно, как она выглядит, где живет и что она младше. Было важно, что с каждым днем мы становились все ближе. Она чаще рассказывала о чем-то бытовом, и мне было приятно, что она открывается. Вот только все исчезло так же внезапно, как и появилось. Афина просто пропала из сети, не читала сообщения и, кажется, так решила прекратить общение. Доверие. Снова проблемы в жизни стали появляться из-за него. Раздражение, злость и… наверное, отчаяние. Все эти эмоции бурлили. И студенты так некстати попали под руку. Сначала группа, которая не подготовилась к занятию. А следом еще и лекция, которую вести сегодня совершенно не хотелось. Аудитория пока была практически пуста. Замечаю краем глаза, что одна Волкова сидела на последней парте.

Бросаю телефон на стол и понимаю, что надо выдохнуть. «А ты чего ожидал, сразу ведь знал, что затея Стаса не лучшая», — проносится мысль в голове. Нащупываю в кармане пачку от сигарет и понимаю, что она пустая. Времени до начала занятия остается немного, возможности дойти до ближайшего магазина точно нет. А тормозить в коридоре студентов, чтобы стрельнуть у них сигарету — звучит совершенно не солидно для преподавателя. Наверное, именно поэтому у меня появляется совершенно безумная затея. Слова вырываются раньше, чем я понимаю, как глупо это звучит.

— Волкова, Вы курите? — спрашиваю и отрешенно замечаю, что голос звучит устало. Все моральные силы ушли на внутренние терзания. И я на самом деле ждал отрицательный ответ. Но эта девочка начала язвить. Это было неожиданно, хотя иногда я и замечал, как колко она могла ответить на вопросы одногруппников. Ее слова вновь поднимают волну раздражения, и я хочу уйти. Следующее ее действие заставляет все-таки замереть на месте. Она и вправду курила. Пачка с двумя, явно последними, сигаретами красиво полетела через всю аудиторию, и я быстрым движением схватил ее. Мирослава Волкова ассоциировалась с такой типичной отличницей: светлые, всегда собранные в пучок волос, очки, постоянно аккуратный внешний вид. Такие девочки не курят. И, вероятнее всего, не знают, что такое сарказм. А ей это было знакомо. И на минуту стало интересно, какая она в обычной жизни, за пределами аудитории. Откровенно забив на правила, облокачиваюсь на подоконник и прикуриваю в открытое окно.

Пытаюсь привести мысли в порядок, но в душе настоящий разлад. Я не собирался привязываться к таинственной собеседнице из интернета, только все получилось ровно наоборот. И хотелось рвать и метать. В какой-то момент я окончательно выхожу из себя, хотя причина для этого казалась такой незначительной, что в обычный день я бы отшутился или сыронизировал. Пара началась несколько минут назад, но с задних парт шепот и громкий стук заставляет прерваться на полуслове. И вновь Волкова. Кажется, что ее слишком много на парах и конкретно сегодня в целом. Все то бешенство на совершенно глупую ситуацию выливается в то, что мы цепляемся языками: слово за слово, она язвит, я в ответ. Понимаю, что что-то идет не так, когда дверь хлопает. Тишина в аудитории становится мертвецкой. Отворачиваюсь от студентов, чтобы они не заметили, как болезненно кривится лицо. И совершенно безэмоционально поворачиваюсь назад, продолжая лекцию.

12:53

Поганое чувство преследовало всю оставшуюся пару. И, садясь в такси, я продолжал чувствовать себя конченым придурком. Нестабильным. Никогда бы не подумал, что после того, что выкидывала Ольга, меня может что-то задеть настолько сильно, что крышу сорвет на совершенно постороннего человека. Первым порывом было узнать в деканате номер Волковой и написать ей сообщение с извинением, но потом эта идея показалась глупой. Завтра с их группой должен был быть семинар, и признать, что я был очень сильно не прав лучше лично. Телефон в руке гудит от уведомления, и я ожидаю увидеть очередную рабочую проблему. Но, вновь и вновь перечитывая сообщение, меня кидает в холодный пот. Практически трясущейся рукой быстро печатаю ответ.

«Афина: Прости, сломала телефон. И что ты, ты мне очень дорог. Я не хотела так пугать тебя»

«Войнич: Афина, если ты так сделаешь ещё раз, я задушу тебя собственными руками»

— Бля, какой я долбоеб… — бормочу, не замечая странный взгляд водителя. Почему-то мысль о том, что у нее что-то случилось, а не то, что она просто так обрывает мосты, не пришла в голову. До этого момента я совершенно не подозревал о том, что поступки Ольги оставили такой большой отпечаток где-то внутри. Доверять людям стало сложно. И с этим явно нужно было что-то делать. И первое — завтра извиниться перед Мирославой. А сейчас узнать, как дела у Фины.

Переместимся еще на два месяца вперед, начало декабря, когда Денис наконец избавился от своей самой главной проблемы.

— Стас, все, понимаешь! — я почти орал в трубку другу, не обращая внимание на странно косящихся прохожих, — Ее больше не будет в моей жизни даже как записи в паспорте. Раз-ве-ден, — смеюсь в трубку. Это была окрыляющая свобода. Даже мокрый снег не бесил, как обычно это бывает. Эта история затянулась слишком на долго. И только что мы окончательно разошлись. Навсегда. Кажется, таким счастливым я себя не чувствовал даже в день свадьбы.

— Поздравляю, брат, мне бы хотелось напиться с тобой до поросячьего визга, но никак не могу отсюда свалить. Работы море, кажется, даже на новый год не поеду домой, — тяжелый вздох в трубке звучит разочаровано, и я его понимаю. Мы со Стасом надеялись вместе отпраздновать развод, но обстоятельства сложились так, что увидимся мы не раньше, чем через полтора месяца.

Это охренительное чувство, когда понимаешь, что избавился от тянущегося за тобой прошлого. И хотелось поделиться этим с Финой, но приходится отделаться лишь парой бытовых фраз. Я не рассказывал ей о том, что женат. И даже не представлял, как и при каких обстоятельствах мог об этом сказать. Все же я то знаю, что это в прошлом уже давно, а она — может не понять. Но мы и никогда не касались темы личной жизни. Счастье переполняло, я точно могу назвать этот день одним из лучших. Я шел по улице и улыбался. И одна случайная фраза собеседницы грела душу не меньше, чем факт избавления от давящей печати в паспорте.

«Афина: Пожалуйста, прекрати себя вести так, словно тебя бросил парень, где мой Войнич?»

«Войнич: Я уже твой?»

И теперь я мог совершенно честно ответить на свой же вопрос.

«Войнич: Ладно, возможно я не твой, но ты — моя. Мне иногда кажется, что твоё имя и вправду как у какой-нибудь богини»

Для кого-то может показаться странным так привязываться к человеку, которого ты ни разу в жизни не видел. На самом деле это казалось странным и мне. Однако я ничего не мог с этим поделать. Где-то глубоко в душе что-то трепетало каждый раз, когда мы переписывались. Не так, как это было с Олей. Тут было что-то совершенно другое. Душевное родство, что ли. Фина постепенно начинала открываться все больше и больше. И этот день подарил мне еще одно открытие, которое заставляло поверить, что наше знакомство в тот день — чудо. Кажется, она тоже жила Москве. И шансы однажды встретиться мгновенно выросли. И ее имя… Мирослава. С одной стороны, это показалось забавным, потому что так же звали одну из студенток, которая ярко выделялась на фоне своей группы. Знаниями и характером. И возможно она даже чем-то была похожа на Афину. Но эта мысль потерялась среди многих других. И на следующий день я совершенно забил на то, что со студентами надо быть более серьезным, чем я есть. А потом вовсе забил на это, потому что свидетельство о расторжении брака хотелось повесить в рамку и перелистнуть книгу жизни на новую главу.

Еще один небольшой шаг, чтобы стать ближе к настоящему времени. Вы точно поймете, когда это было.

Солнце. Я не знаю почему, но такое обращение вырвалось само, и осознание, что именно я написал, пришло не сразу. Просто эта девушка стала тем светом в жизни, которого иногда так сильно не хватало. Полная противоположность Ольге, и это иногда пугало. Появлялась мысль, что, возможно, Афина цепляет именно этим — она совершенно не похожа на бывшую. И, может, я неосознанно пытаюсь заменить одну девушку другой. Но каждый раз я находил множество аргументов, которыми доказывал сам себе, что это не так. Она просто была настоящей. Искренней. Когда она счастлива, грустит, злится или уходит в меланхоличное состояние — все это видно даже через сообщения, которые она пишет. За достаточно долгое время нашего общения я научился это различать. Сейчас, сидя в аудитории в ожидании начала пары, я сверлил взглядом одно единственное сообщение, отправленное вчера. Даже бубнящие студенты, которые, кажется, решили подготовиться к контрольной за пять минут до ее начала, не портили умиротворения внутри меня.

«Афина: Спасибо. Твои слова на самом деле много для меня значат…»

— Так, все, избавляемся от всего лишнего, что есть на ваших столах, сейчас я раздам вам три разных варианта работ. Они распределены по уровню знаний. За семестр я успел достаточно изучить каждого из вас. А четвертый вариант у меня индивидуальный, специально для Волковой, — оглядываю аудиторию, натыкаясь взглядом только на ее еще более бледную, чем обычно, подругу, вот только нужной студентки нигде не было, — Не понял, а Волкова где?

— Так Мирка у нас и так умная. Вот, видимо, и решила, что ей писать не надо, она сама же вчера сказала, что все и так знает, — голос остроумного шутника теряется в аудитории, и я не понимаю, кто из парней произносит эту фразу, но где-то внутри появляется смутное подозрение, что девушка все-таки поступила именно так: воспользовалась той ситуацией, что отвечала на всех парах и показывала свои знания, и решила, что особенная. Позже, размышляя об этом, я так и не понял, что именно меня в этом всем зацепило и заставило так думать. Но в это мгновение эта девочка меня начала жутко раздражать. И даже тихий лепет Беловой, о том, что Волкова так не поступила бы, пролетел мимо ушей.

Наверное, то же самое помутнение рассудка случилось, когда я у ее еще больше бледнеющей подруги выяснял адрес, где она живет. И вот, стоя напротив металлической двери с тем самым индивидуальным вариантом контрольной, в голове крутился один единственный вопрос: «На кой черт?». Что именно понесло меня спасать эту дуру от недопуска до экзамена из-за ее прогула? Правила для всех одинаковые и даже отличникам я никогда не делал поблажки. Контрольная должна быть написана каждым. Злостно давя звонок, я подумал уже развернуться, кажется, квартира была пуста. И это подтверждало тот факт, что высказал кто-то из ее группы: она просто не пришла на пару. В момент, когда я уже начал разворачиваться, внутри послышалось какое-то шуршание, дверь распахнулась, практически впечатываясь в меня. Я отскочил в сторону и на рефлексах подхватив нечто. Подозрительно бледная Волкова была закутана в большое одеяло, но оказалась очень легкой. Светлые волосы были растрепаны, под глазами залегли тени, да и в целом выглядела она максимально болезненно и хреново.

Аккуратно заношу девушку в квартиру, захлопнув за собой дверь, а после пытаюсь понять, куда ее отнести: напротив проход в зал, но в стороне замечаю открытую комнату. Захожу туда, минуя коридор, и понимаю, что не ошибся. Светлое помещение с большой кроватью в центре и письменным столом, заваленным книгами. Опускаю Мирославу на постель и почти невесомо кладу руку на лоб. Она горела. Кажется, эта была та ситуация, когда я в очередной раз как самый конченый придурок подумал о человеке хуже, чем он есть на самом деле. Она заболела. И если сначала я удивился, почему она никого не предупредила, то потом осознал, что если у нее настолько высокая температура, что она упала в обморок, то ей просто было не до этого. Сажусь в кресло, беря первую попавшуюся книгу, которая оказывается чем-то вроде учебника по истории России времен Романовых. Следующий час мне приходилось попеременно отрываться от чтения, чтобы поправить на девушке одеяло. В беспокойном сне она часто вертелась в кровати, и, когда одеяло сильно сползало, начинала сильно трястись в ознобе. Не знаю, почему просто не ушел. В душе поселилось нетипичное беспокойство. Тяжело представить, как человек в таком состояние может сам банально навести себе чай или найти таблетки. Она в принципе была невысокого роста, но сейчас была как никогда хрупкой, и о ней хотелось немного позаботиться.

Вот только когда она пришла в себя, ей вновь каким-то удивительным образом удалось вывести меня из себя. Она спорила. Все последние силы Мирослава Волкова решила потратить на то, чтобы поспорить со мной. Я так и не понял, что за принципиальность включилась в ней, но в этот момент стало даже смешно. Эта девушка, кажется, так же, как и я, не привыкла, что кто-то посторонний может проявить немного банального беспокойства. Она напоминала ежа, который выпустил свои иголки, и от этого выглядела очень мило, пока пыталась развести свой терафлю. Конечно, странно говорить такое о болеющей девушке. И почему-то о ней хотелось позаботиться еще больше. Но я сдержался, хотя то, чему я не даю выход на парах, все-таки проскользнуло. Настоящая искренность. Приходится практически насильно выкинуть эти мысли из головы, развернуться и уйти. В этот день что-то изменилось. Мирославу Волкову хотелось узнать лучше. И уже в который раз я улавливал ту иронию, что зовут ее так же, как и Афину, а фамилия — как у Стаса.

Ночь, в которую их судьба уже стала предрешена.

— Черт, братан, этот мир кружится, — Стас стоял, оперевшись на меня, а я, кажется, на него.

— Не поверишь, мой плывет, — бормочу, пытаясь попасть ключом домофона в кругляш. Не помню, в какой момент мы допились до того состояния, когда я ответил согласием на то, что мы ночуем вместе. И сейчас, стоя около подъезда его дома, он трижды уронил ключи, пытаясь победить дверь. В итоге эту ответственную миссию на себя взял я. Наконец, оказавшись внутри, а после и в лифте, мы начинаем дико ржать. Сложно сказать, когда я в последний раз так веселился, но сейчас было так кайфово, что стало плевать на все.

— Короче, у меня Мелкая дома. Точнее это вообще ее квартира, и, вероятнее всего, она даст нам звездюлей, если мы ее разбудим, — речь Стаса немного неразборчива, но основной смысл я улавливаю, поэтому немного иронично подъебываю его.

— Ну, думаю, мне то ничего не будет, это все ты, — мы снова смеемся, подходя к входной двери. Какая-то мысль проскальзывает и тут же пропадает, словно ее и не было. Он отбирает у меня ключи и пытается попасть в замочную скважину. Так продолжается неимоверно долго. Мы тихо переругиваемся, постоянно посмеиваясь друг над другом. И тут случается то самое чувство дежавю. Потому что дверь распахивается и за ней оказывается… Мирослава. Шестеренки в очень нетрезвой голове очень медленно шевелятся, но пазл собирается в единое целое. У них не просто одинаковые фамилии.

— Блять, Волков… — пораженно смотрю на друга, который точно не осознает всю глубину проблемы этой ситуации. Удивительно странная череда событий из раза в раз сталкивает меня с этой девушкой, что становится смешно. Возможно, я мог догадаться и раньше, что они родственники. Младшая Волкова явно переняла частично манеру общения старшего брата: иногда она говорила практически его интонациями или фразочками, а я списывал это на случайность. Где-то далеко в мыслях вспоминаю, что друг упоминал, что она такой же исторический наркоман, как и я. И фамилия… Я тысячу раз мог спросить, не его ли она сестра, но ни разу об этом даже не задумывался. Через пару минут, когда мы уже пытаемся сложить вещи и не сложиться на полу, слышу, как Стас пытается что-то втолковать девушке.

— А это, кстати, Денчик, во такой парень… — улавливаю только одну фразу, внимательно наблюдая за Мирославой. Сонной, в большой футболке, она выглядела такой домашней, что где-то внутри появилось внезапное желание просто просидеть с ней на кухне всю ночью и нести какой-нибудь пьяный бред. Просто ради того, чтобы наблюдать за ней.

«Ага, Денчик… Денис Владимирович», — проносится в голове. Пока Мирослава ушла в комнату в поисках подушки и одеяла, скидываю толстовку, оставшись в полуодетом состоянии. Было жутко жарко, в голове непроходимый алкогольный туман. Одна часть меня собиралась банально заснуть, а другая как можно больше времени провести с девушкой, которую сейчас хотелось считать только сестрой друга, никак не собственной студенткой. Когда она возвращается, замечаю, что она внимательно изучает меня. А точнее говоря, обнаженную часть меня. И по ее глазам заметно, что ей нравится то, что она видит. Сдерживаю улыбку и, надеясь немного разрядить обстановку, прошу стакан воды. Начинаю нести какой-то бред, уже не осознавая, что говорю. В какой-то момент ложусь и бормочу мысль, которая в последнее время все чаще и чаще вертится в голове:

— Ты очень на нее похожа, — после ее тихого вопроса, даже поясняю, потому что сейчас это кажется правильным, — Она говорит так же, как и ты, у вас схожи мысли. А еще она также любит историю, ваши точки зрения очень часто сходятся, я еще на первом семинаре это заметил. Изо дня в день ты мне напоминаешь ее, у вас даже имена одинаковые.

И когда она вспоминает об Ольге, все-таки называю имя девушки, которая занимала часть моих мыслей.

— Нет, это моя Фина…

Я закрываю глаза, чтобы не видеть Мирославу. Потому что Афина — это та, которая жила где-то в интернете, а в последнее время стала словно какой-то нереальной. А вот сама Мирослава была как никогда реальна. Совсем рядом. И мне все больше хотелось стать для нее кем-то большим, чем преподавателем. Но, вероятнее всего, она об этом никогда не узнает, потому что это самая бредовая идея, которая только могла прийти в мою голову. Но я был уверен, что она настоящая. И нельзя влюбляться в своих студенток.

9:58

Утро казалось чем-то нереальным. Несуществующим. Сначала меня разбудил Стас, который с очень помятым видом пытался выяснить, сильно ли ругалась сестра, после того, как он позорно сбежал спать. Через несколько минут после того, как он уселся курить на подоконник, из комнаты вышла и сама Мирослава. Она выглядела удивительно бодро. Сам же я все еще мысленно возвращался во вчера, пытаясь переварить все то, что нес. И хотя многое, что пришло в пьяную голову, казалось глупостью, но очень сильно въелось где-то внутри. И мысль о том, что в Волковой есть что-то нереально притягательное, все больше приживается в моей голове. Возможно, стоит даже попытаться расспросить Стаса о ней. В реальность меня возвращает половник, которым девушка тыкала поочередно то в мою сторону, то в сторону брата. И это было так по-домашнему, что просто хотелось остаться в этой квартире. Теперь я понимал, почему он всегда рассказывал о сестре с такой теплотой. Мира хоть и напоминала колючего ежа, была комфортной в этой домашней обстановке, за пределами университета.

— Брат, ты попал, — слышу от Стаса, который пытался не смеяться очень сильно, а я не мог понять из-за чего, сверля его недоумевающим взглядом, —Давай пойдем куда-нибудь, где точно не будут тусоваться студенты. У меня имидж. Я серьезный человек, — он вспоминает мои вчерашние слова, заставив недовольно поморщиться, а девушку — рассмеяться, — Она хуже всех их вместе взятых. Она твой проеб будет припоминать тебе до конца учебы, смирись.

— Зачет в конце семестра шантажом? — подхватывает Мирослава, и теперь я понимаю, о ком можно сказать «брат и сестра — одна сатана».

Недовольно одергиваю сначала ее, а после и друга. Через несколько минут Стас спрашивает, не хочу ли я минералки, потому что ему резко зачем-то понадобилось сбегать в магазин, и я соглашаюсь. Когда друг тихо закрывает дверь в квартиру, вновь перевожу взгляд на девушку. Она переместилась на подоконник и закурила. И если раньше мне казалось, что курящие девушки выглядят странно, то ей это удивительно шло. Она была самой собой, даже несмотря на то, что находилась в одном помещение с преподавателем. И это подкупало. Она воспринимала меня как обычного человека, а не злобного тирана, который направо и налево раздает плохие баллы и впихивает в бедные головы студентов большое количество знаний. Вероятнее всего, она никогда не узнает, что я отвоевал их группу у другого преподавателя всеобщей истории только из-за нее. Чтобы обсуждать с ней историю на каждой паре.

В какой-то момент подхожу к окну, вставая рядом с девушкой, и прикуриваю из ее пачки. Снова. Между нами завязывается ничего не значащий диалог. Она отпускает шутку в сторону своего брата, и мы начинаем смеяться. В какой-то момент, в попытках остановить это безумие, утыкаюсь лбом в ее колено и замираю. Медленно меняю положение так, чтобы смотреть ей прямо в глаза. И тону. Грозовой оттенок серого. Раньше никогда не замечал этого. Она улыбается. И я не могу сдерживать улыбку, видя то, насколько Мира открыта в эти мгновения. В голове туман, хочется остановить время, побыть так подольше. Я осознаю, что такой большой объем чувств и эмоций бушевал во мне лишь однажды — в самом начале отношений с Ольгой. И когда все покатилось к чертям, что-то зачерствело внутри. И в работе, поездках и общении с Финой я пытался найти это. Вернувшийся Стас рушит ту магию момента, поэтому стараюсь вести себя максимально естественно, не подавая виду, что пару минут назад хотел заключить его сестру в крепкие объятия и, возможно, не отпускать. Это было дикостью, взявшееся из ниоткуда желание, которое было невозможно побороть.

И уже вечером, решив все возможные рабочие вопросы, вижу сообщение, которое я уже меньше всего ожидал получить. Афина предложила встретиться. И это было так странно. Радость поселилась в душе, потому что наконец эфемерный образ станет реальным. И было лишь одно «но». Где-то вдалеке возник вопрос: «А как же Волкова?».

На самом же деле, есть вещь, о которой ни один из героев не догадается и не вспомнит уже никогда. В тот вечер Стас решил наладить личную жизнь не только Дениса. Шутя, он скинул этот сайт Мирославе, думая лишь о том, что его сестра даже не откроет его. И совершенно не подозревал, что таким странным стечением обстоятельств, его лучший друг и сестра познакомятся еще до его приезда в этот город.

_________________________

Внезапно? Внезапно! Мне очень хотелось раскрыть Дениса с новой стороны. Его поступки и действия могут казаться странными, пока мы смотрим со стороны Мирославы. Но если совсем немного сменить точку зрения, то многое меняется. И да, возможно в моментах логика все еще страдает, но я максимально попыталась передать все, что хотела. И самое главное - показать, что внутри Денис совсем не такой, каким кажется на первый взгляд.

А еще не забываем о тгк, если Вас там еще нет, то залетайте: danapolke