Глава семнадцатая
Почему? Почему если что-то хорошее происходит, плохие вещи идут следом? Это не может быть карма. Я думаю, это что-то вроде проклятия.
– Люсинда, что произошло? – спросила моя мама, тряся мою руку. Я повернула голову к ней.
– Этот город жуткий, мам. Я всего лишь разговаривала с парнем, как вдруг появились полицейские и сказали, что хотят поговорить с ним, - рассказала я. Она нахмурилась.
– Может, он разыскиваемый преступник или украл что-нибудь из магазина, – предложила версию мама, и я потрясла своей рукой.
– У него ничего не было в руках, он даже не выглядел преступником. Он всего лишь приехал в этот город вчера, я думаю, это невозможно, – я защитила парня, которого больше никогда не встречу.
– Ну хорошо, может, он сделал что-нибудь плохое.
– Нет, мам. Признай, этот город странный! Люди здесь все выглядят странными! – утвердила я.
– У меня нет на это времени, Люсинда, поэтому перестань спорить о таких мелочах вроде парня, которого ты только что встретила, но его отправили в тюрьму, или чего-то еще!
– Нет времени? Когда это у тебя перестало хватать времени на меня? – спросила я, меня повергло в шок, насколько злобно сверкнули мамины глаза. Буквально сверкнули.
– Даже не начинай говорить об этом, да еще и таким тоном, словно ты мной босс, – серьезно сказала она, – помни, Люсинда, я все еще твоя мать.
Из моих глаз постепенно лились слезы, я даже не думала, что на нее это произведет такой эффект: мама смотрела на меня в полном сосредоточении.
– Люсинда, я извиняюсь… я…я…
Я горько засмеялась, вытирая бесполезный поток слез с лица.
– Все хорошо. Я в порядке. Ты никогда не была для меня матерью в полной мере, – но на самом-то деле я не была в порядке, мой голос дрогнул в конце.
В этот момент я заметила, что в ее глазах начали блестеть слезы, я никогда не видела, как плачет моя мама. Никогда. Это всегда была я.
Перед тем, как она смогла сказать что-либо, я прошла мимо нее и поднялась наверх, в свою комнату. Я слышала, как мама звала меня мягким и печальным голосом, но я предпочла игнорировать ее.
Когда я достигла комнаты, то захлопнула дверь и попыталась успокоиться. Мои вдохи постепенно становились нормальными.
Я посмотрела на окно: оно было широко распахнуто. Идея посетила мое сознание – взять немного денег и сменить пижаму на джинсы и футболку.
Завязав свои Converse (популярная марка кед - прим. переводчика), я посмотрела вниз из окна: невысоко, виноградник по все стене; возможно, я даже смогу спуститься, а затем и подняться.
Я поместила свою левую, потом правую ногу на стену, пока не оказалась совсем вне своей комнаты. Ухватившись за ветви винограда, я начала спускаться. Я делала это тихо, не желая, чтобы мама услышала.
Мои ступни, наконец, коснулись земли, я поспешила покинуть территорию нашего дома. Надев толстовку, я бросилась бежать, не оборачиваясь назад.
Я остановилась возле небольшого рынка, который нашла недавно, и взяла две бутылки вишневой водки. Когда я подошла к кассиру, она взглянула на меня, но не смогла увидеть моего лица, ведь я закрыла его капюшоном.
– Ты несовершеннолетняя? – спросила она, я покачала головой.
– Мне двадцать два, – соврала я.
Она кивнула, поверив мне, и пробила чек. Я протянула деньги и ждала свою покупку. Когда продавщица подала мне товар, я быстро вышла из отдела напитков.
Открыв бутылку, я медленно начала пить. Это не был первый раз, когда я напивалась. Думаю, это пятый раз.
Помню, однажды я была настолько пьяна, что не могла вспомнить даже своего имени и кто я вообще.
На пути домой я закончила первую бутылку. Выбросив ее, я начала вторую. Мое зрение стало расплывчатым, я чувствовала себя не вполне здоровой.
Выбросив наполовину пустую бутылку, я, уже совсем пьяная, пошла домой.
Вскоре я увидела свой дом и направилась к окну. Я лезла вверх с помощью ветвей винограда, будучи достаточно удачливой, чтобы не упасть, и попала в свою комнату.
– М-м, ты вернулась, просто отлично, ты не сбежала, когда у тебя была такая возможность.
Мысленно я закатила глаза и попыталась не дать его голосу проникнуть в мою голову. Закрыв глаза, я начала путь к кровати, но почувствовала, что мое колено коснулось мягкой поверхности, поэтому сразу прыгнула на постель и спрятала лицо в подушке.
– Игнорируешь меня? – прорычал он, но я снова выбрала не замечать его, ведь я не в настроении. – Люсинда.
Я все еще не слушала, все еще не заботясь о том, что он может мне сделать. Громкий вздох вырвался из моего рта, когда я почувствовала, что он хватает меня за лодыжки и стягивает с кровати.
– Хватит! – закричала я и упала на пол с глухим стуком.
Я открыла глаза и уставилась на него: могу сказать, он был зол. И постепенно выходил из себя. Он был все тот же: черные пустые глаза, бледная кожа и злое выражение лица.
Все тот же мертвый парень.
– Что? – спросила я, медленно присаживаясь со вздохом на кровать. – Чего ты хочешь теперь? – пролепетала я. Послышался его смех.
– Ты действительно пьяна? – задал вопрос он, я рассмеялась, улыбаясь, как идиотка.
– Нет. И какое тебе дело, даже если и так? – поинтересовалась я, вытирая свои губы тыльной стороной ладони.
Сначала он молчал, но потом снова засмеялся.
– Ты и правда испорченная.
Я сдвинула брови.
– Это еще почему? Ты никогда не видел, – икота, – пьяного человека, – снова я икнула, – прежде? – едва разборчиво сказала я, раздраженная собственной икотой. – Как насчет твоих друзей? Твоей девушки?
Я заметила, что он напрягся от слова «друзья», особенно от «девушка». Он сверкнул глазами, глядя на меня, затем прошипел:
– Ты ничего не знаешь обо мне. Не веди себя так, будто знаешь.
И он исчез. Снова. Черт.