Падшие ангелы

 Тихие шаги разносились по коридору мрачного особняка. Глубокая ночь совершенно не смущала этого человека, он преследовал свои цели и вряд ли отступится просто так. Ему было всё равно сколько людей при этом пострадает, всё равно скольким он причинит боль, всё равно как будут складываться обстоятельства для других. Для него теперь важно было лишь его личные цели.

Ночной воздух словно сгущался и становился всё тяжелее, небо оплетали тучи и в особняке почувствовалась эта угнетающая мрачная атмосфера. Каким бы не было убранство этого место, каким бы оно не было на свету, во тьме, в ночи открывалось его истинное, его внутренняя мгла и серость, он был всецело поглощён ими. Холодный, тяжёлый воздух пробирался свозь распахнутые окна, а хозяин и не чувствовал всего этого. Привык. Парень привык к плохому, привык, что жестокость и эгоизм норма, привык к одиночеству... Теперь ему не требовалась всего этого, лишь собственные цели имели вес...

— Не скрою я знал, что ты придёшь Арон, — парень зашёл в свой кабинет, где на кресле восседал мужчина, которого окружали вооружённые бойцы.

— Я столь предсказуем, хотя это, наверное, весьма очевидно, мы оба преследуем свои цели, но ты переходишь рамки дозволенного, — он покачал головой как-то злобно усмехнувшись.

— Арон, — парень рассмеялся и его чисто-зелёные глаза сверкнули недобрым пламенем, — ты уже давно находишься под дулом моего пистолета в совершенном неведении, ожидая лишь момента выстрела, который ты так приближаешь своими действиями, — юноша прошёл мимо него и сел за свой стол прямо напротив врага, чьи глаза пылали ненавистью.

— Николас, а я наслышан о твоей самоуверенности, что же слухи не врут, ты ещё слишком молод, чтобы ставить мне условия...

— Но тем не менее это в моей власти, — парень хитро улыбнулся, а мужчина со злостью стиснул зубы.

— Ты один! — Арона раздражало спокойствие юноши, который смеющимися глазами смотрел прямо на него.

Николас перебросил на другой край стола пачку бумаг, но в этот раз его лицо осталось неизменно холодно и безэмоционально. Редко, когда оно выражало какие-либо искренние эмоции, всегда это были лишь холодные полные почти абсолютного безразличия усмешки, сложно было сказать, что о Райте в положительном ключе. Юноша перевёл взгляд за окно, где играли лишь мрачные тени, столь красивой природы, но сейчас только отражающей весь тот беспредел, который творился в его жизни и жизнях всех этих людей.

Пока Арон вчитывался в слова в лёгком полумраке кабинета, Николас со скучающим видом показывал своё отсутствие и безразличие ко всему происходящему, наверное, по большей части это уже были его истинные чувства. Напугать его со временем становилось всё сложнее, смерть его ничуть не пугала. Он придерживался мнения, что рано или поздно она доберётся до всех, а следовательно, жил так как подсказывали ему его внутренние чувства, а точнее те, что остались.

— Это что? — буркнул под нос Арон Холл, а его люди стояли недвижимыми статуями прямо за ним.

— Это? Всего лишь очень интересная информация, которую наверняка все от вас скрывали, — Николас увидел произведённый эффект и уголки его губ дрогнули в улыбке. — И всё-таки ты не знал, — рассмеялся парень, — ну надеюсь, я смог тебя огорчить, — на лице парня играла лишь холодная фальшь, которая теперь уж была неизменна, да и вряд ли, что-то могло изменить тот факт. — А теперь попрошу покинуть мои законные земли и убираться восвояси пока можешь, ведь моё терпение уже на исходе.

— Ты надеешься, что я всё это так просто оставлю? Ты не сможешь воевать со всеми сразу, поверь я найду тех, кто объединится со мной против тебя! — сквозь зубы процедил он полный злости и разгорячённых чувств.

— О, Арон, я не сомневаюсь, удачи с мечтами, они бывает затягивают, — усмехнулся парень, но затем его взгляд посуровел, хотя всё это время лишь холодные зеленые искорки плясали в них.

— Зачем тебе девчонка? Какой прок то от неё? Выручить денег или может быть и для неё уже нашёл работёнку, манипуляциями обыграешь всё как следует? — на сей раз усмехнулся уже мужчина, а Николас вальяжно раскинувшись в кресле, сложил руки в замок на уровне груди.

— Вот видишь, частично ты уже знаешь, запомни я ничего не делаю просто так, мне всё равно на них всех, на этих наивных дурочек, что ложатся к моим ногам, они мне неинтересны, — бросил Райт, а Арон покачал головой, казалось сочувствие проснулось в нём, но на самом деле это было не так, просто Николас ему путал карты, не более.

Мужчина, разгорячённый весьма печальными известиями, поднялся и со своей свитой удалился, решив не разжигать ещё больший конфликт. Сейчас убить Николаса Райта не являлось самым разумным решением, всё нужно было сделать аккуратно и не иначе, несмотря на возраст — двадцать четыре года, Николас являлся очень влиятельным и уважаемым человеком, хоть это был больше страх перед ним нежели уважение, а это разные вещи. Николас также имел в своих владениях большие земли и внушительное количество людей, к которым относились не только бойцы, но и многие другие, относящиеся к совершенно различным направлениям.

Николас смотрел в окно и наблюдал за тем, как его нежелательные гости уезжали, а потом просто уселся назад в своё удобное кресло и в полутьме стал размышлять над всем произошедшим. Некое странное ощущение поселилось в нём за последние дни, оно было ему неподвластно. Чувства? Его ведь и правда мало волновало чьё-либо благополучие, неужели сейчас что-то изменилось?..

* * *

Когда-то всё заканчивается, когда-нибудь всему приходит конец... Тогда, лет пять назад, Исабель и подумать не могла о столь стремительных изменениях в своей жизни. Всё казалось ей тогда жестоким и злым, казалось, что все ополчились против неё, словно весь мир в одно мгновение возжелал ей смерти. Тяжёлые мучения переживала она, неожиданно оставшись одной. Эта история сыграла немалую роль в её дальнейшем восприятии людей и картины миры в целом. Здесь стоит начать с самого начала...

...Исабель сидела на подоконнике уже опустевшего класса и, всхлипывая, утирала слёзы. Терять оказалось больнее, чем она всегда думала. С возрастом менялось всё, менялись люди, менялось мировоззрение и итог, к которому всё так или иначе пришло девушке не нравился.

Простая ссора, таких было много, даже очень, но теперь уже всё в прошлом, это знала, и она и остальные. Когда-то крепкая дружба сейчас раскололась на тысячи осколков, которые уже не склеить. Всё впустую? Девочка считала, что да...

— О, Исабель, ты здесь, — в класс вошла учительница английского, добрая женщина лет тридцати. — Что случилось, девочка? — поинтересовалась она, когда, пройдя вглубь класса видела опечаленную ученицу, по щекам которой стекали слёзы. Глаза были покрасневшими, а лицо уже успело опухнуть.

— Миссис Лайрен, всё хорошо, — качнула головой девушка, решив не вываливать на женщину свои проблемы, как делали то многие.

— Исабель, ты можешь мне доверять, — женщина настаивала на своём. Белль оглядела её и увидела всё те же большие карие глаза, слегка широковатый, но прекрасно гармонирующий, нос и округлые щеки. Девочка всматривалась в неё, внутри всё так рвалось, чтобы поделиться, чтобы вывалить кому-нибудь всю свою боль и переживания. Учительница и вправду хотела помочь, Иса знала это, но нечто сдерживало её от бурного потока слов, пропитанных искренними чувствами и переживаниями...

Осеннее утро началось также как и всегда. Сначала длительная борьба со внутренним чувством сонливости и ярким желанием остаться в постели и некуда не вставать, а затем рутинные утренние процедуры. За окном сияло лучистое солнце, которое разбрасывало блики по всей кухне, когда Исабель ела. Её мысли были ещё далеки от дел, её чувства кружились где-то, далеко предчувствуя новый день, утро заряжало её больше, чем какое-либо другое время суток. Оно казалось ей таким спокойным и гармоничным, таким уютным и приятным, что не любить его просто казалось ей нереальным.

На день было не особо много планов, и девушка уже продумывала как погуляет по улицам вечернего города, как отдохнёт с книгой в руках, наслаждаясь красивым слогом автора и буквально погибая в красоте умело написанного. С такими мыслями она вышла из дома и по залитым солнцем улочкам, которые всё ещё были полны тишины и любимой её утренней атмосфере, шла к зданию школы. Но не всё оказалось столь гладко, не всё было таким каким она представила, тогда часть её мира безвозвратно рухнула...

— Миссис Лайрен, я правда надеялась, всю неделю мне казалось, что это один из тех моментов, которые как и прошлые не скажутся на наших взаимоотношения, они наверное тоже так думали, но теперь все те годы, они потрачены впустую, — сквозь наворачивающиеся слёзы произнесла Исабель, а женщина коснулась своей теплой рукой её ладони и легко поглаживая её произнесла.

— Белль, ничто не бывает просто так, пути людей расходятся, когда на то приходит время. С этим ничего не поделаешь, но это всё было не просто так, они сыграли свою роль в твоей жизни, теперь их следует отпустить, но главное не забыть вынесенные уроки и мысленно поблагодарить за них, — Лайрен улыбнулась своей ученице, которая очередной раз печально шмыгнула носом. — Это может быть больно, в общем сложно прощаться, больно терять, но закон жизни таков, мы теряем, чтобы получить новое, которое будет лучше старого. Только распрощавшись со старым можно получить новое и нечто лучшее, запомни это на всю жизнь, как и то, что в жизни ничто не постоянно, у тебя есть только ты, только на себя ты можешь положить со стопроцентной уверенностью и только тебе самой ты важна как некому другому, поэтому столь же важно уважать себя и ценить своё время, ты сама задаешь себе цену, — женщина смотрела в заплаканные глаза Исы и видела в них целый мир, он был прекрасен, тогда женщина боялась лишь за то, что в это невинное полное света царство люди принесут разгром, мрак и хаос...

* * *

В тот день Исабель поздно шла домой после всех своих внеурочных занятий и дел. Учительница — миссис Лайрен, смогла успокоить её волнение, но лишь на время. Девушка влилась в день и переделав все свои дела шла по окунувшемуся в мрак городу домой. Её вновь и вновь начинало тревожить всё то, что случилось, её снедало чувство одиночества, она была не нужна и не интересна людям, всем тем, кто был ей так дорог.

Девушка знала, что идёт в дом, где ей не интересуются, в дом, где её существование ничто. Она знала, что это не просто картинка безразличия, оно так и было поистине. Она знала наверняка, что неинтересна и знала, что так было всегда и продолжится до конца...

Исабель поднялась по обшарпанной лестнице подъезда, стены которого были давно разрисованы. Вид этого подъезда вызывал лишь отвращение, его не удавалось унять уж сколько, но сейчас полная самых отвратительных эмоций девушке было плевать. Её наполняло то, от чего бы она воздержалась будь у неё на то возможность. Всё меркло, единственное, что дарило радость скрылось, как солнце, которое ушло за горизонт. Но солнце возвращается с приходом нового дня, а её светило потухло навечно, с этой утратой ей было не справиться. Всё дальнейшее было лишь самообманом, было не больше, чем красивой картинкой...

Дома как обычно тишина и пустая квартира, несмотря на поздний час. Белль прошла вглубь квартиры, всё во мраке. Никого не было, в этом она удостоверилась, обойдя все комнаты, она была предоставлена сама себя, ничто не менялось. Но на сегодняшний день она была рада этому одиночеству.

Расположившись в полумраке на кухне по её щекам, потекли слёзы. Горячая чашка с чаем обжигала охладевшие на улице ладони девушки. Но она почти не ощущала этого, когда мысли наполняли её и унесли в страну, поглощённую мраком и болью.

Игры приносят удовольствие, но те игры, которые происходили в течении счастливых, или почти, лет, причиняли ей боль, они раздирали всё внутри. Они убивали, медленно и мучительно...

Она потеряла дорогих ей людей, потеряла на совсем, но кого в этом винить, она винила себя. Но в тоже время новые потоки осознания кричали ей о том, что бы она не делала того. Не достойны внимания те, что высокомерно смотрят на тебя сверху вниз, но может их высота это всего лишь холмик, а не тот рост, до которого они возвысили собственными усилиями, их можно столкнуть с холмика, а от роста не убудет. Не достойны внимания и те, что приходят лишь когда-то выгодно, когда нужна помощь и поддержка, но не готовы отдавать и себя, не готовы или не хотят сами быть столь же верными и преданными.

Неоднозначные чувства овладели ею тогда, овладели надолго, но не отпустили и по сей день, перебороть себя ей не по силам... Она потерялась во мраке, который окружил её. Увы, история та давалась ей с трудом и капли слёз запятнали страницы дневника, но что для писателя грусть, если не особая пища для мыслей и вдохновения... Строки те разбивали ей сердце, но писала она их быстро не отрываясь, не обращая внимания на время, которое никто не останавливал...

«18 октября...

Мне было больно, я не спорю и отрицать не смею, мне больно по сей час, я растворяюсь в ней, той которая приходит в самых разных формах, той которая преследует, неотступно изо дня в день...

Я помню каждый день проведённый с этими людями. Помню каждое произнесённое ими слово, помню каждую мелочь, когда-то они приносили мне радость. Но кажется, что это было так давно, словно прошло уйма времени, а не пару дней, которые я всё собиралась написать об этом, но из-за чрезмерной боли была не способна сделать, что-либо. Я пыталась излечиться, но не смогла до сих пор, глубокие раны затягиваются дольше и всегда оставляют слишком заметные шрамы...

Нейтан — человек, приносивший мне счастье, лишь своим присутствием, ему не нужно было, что-либо делать или говорить, достаточно было присутствовать. Я ранее упоминала его: «Тогда его ангельские голубые глаза пылали болью, неимоверной грустью, которую я перенимала, страдала вместе с ним и за него. Он больше, чем просто хороший друг. Он человек моего сердца, моя вечная любовь и грусть, моё счастье, причиняющее страдание...» Нейтан был мне дорог, но я потеряла его и виню в этом лишь себя, виню за то, что я такова. Он ушёл, а мой мир рухнул, словно когда-то прочное оказалось карточным домиком, на который стоило лишь дунуть...

Я потеряла подруг, глупая ссора решила всё за нас, пути разошлись, об этом никто не жалеет. Я исключение из этой системы, печальное известие... Всё произошло слишком быстро, за полдня одних суток, я не успела опомниться от одного, как мне судьба преподнесла новый подарок, и я осталась совсем одна, это тяжко... Я теряюсь в мыслях, теряюсь в потоках информации, которая изливается уже сама по себе.

Говоря о Нейтане, я забыла упомянуть причину разрушений, он сказал, что я ему «больше не нужна» ... Моё сердце разбилось на осколки, разбилось в дребезги от нескольких слов, произнесённых им холодно и совершенно безразлично. Это причиняет сильную боль и ничего поделать с ней у меня не получается. Я растворяюсь в ней и от этого тяжко... Я любила этого человека, а он так сурово разбил моё сердце, не подумав даже, что меня это может задеть...

Он ничем не был передо мной обязан, поэтому и винить я его не могла, да и не буду, но чувствовала я себя использованной, словно поиграли и бросили... И то подтвердилось спустя день, когда я совершенно случайно подслушала его разговор с лучшим другом, как ему было весело вспоминать о том как он разбил мне сердце и том, что поиграл, а я и не заметила... Это было больно... Человек с ангельской внешностью, но дьявольской душой...

Я потерла всех дорогих мне людей, но потеряла только я, они не заметили моего ухода... А ведь всё казалось надёжным, но видно только казалось...»

* * *

Утренние лучи пробирались в новую спальню девушки, но она уже давно не спала, наблюдая за рассветом. Её мысли были полны той тяжести, которая терзала её сердце всё это время, тяжести прошлого. Иса так и не смогла отпустить, хоть и очень пыталась, каждое ощущение свободы от прошлого лишь самообман...

— Вчера ты заставила меня задуматься о слишком многом, — раздавшийся где-то на пороге комнаты голос заставил девушку вздрогнуть и обернуться. — Доброе утро. Как тебе спалось вне дома? — ещё несколько сонный блондин стоял в дверях облокотившись на косяк. Он смотрел в её глаза, и девушка чувствовала неловкость, его взгляд пронзающий, но спокойный и такой цепляющий не оставлял её, в нём она разглядела интересного человека. Иса не могла не задумываться о нём, слишком много вопросов, а этот человек каким-то странным образом успокаивал внутреннего ребенка, внутренний страх, он ощущался надёжным. Никаких слов не хватит, чтобы передать чувств, которые он вызывал у неё.

— Очень даже ничего, но успокой вы меня разнесениями было бы ещё лучше, — протянула она плотнее закутавшись в одеяло, утренняя прохлада в доме давала о себе знать, пальцы девушки совсем замёрзли, как и кончики пальцев на ногах. Белль вглядывалась в черты лица юноши словно стараясь разглядеть в них что-то новое, нечто, которое даст ответы на её вопросы. Льюис сделал один шаг в комнату и остановился, бросив вопросительных взгляд на Ису, а та лишь кивнула. Он прошёл и сел в то самое кресло, которое оставил вечером.

Несколько минут прошло в томном молчании. Девушка терзалась в своих раздумьях и вопросах, она всё ещё была полна страха. Так хотелось найти человека, которому можно довериться, доверить все те муки, но доверять она не могла никому, это угнетало больше, чем обычно, больше, чем когда-либо.

Но в тоже время её интересовал и Льюис, что-то в нём просто не давало ей покоя. Сейчас он смотрел на неё и это позволяло девушке трезво думать, но стоило бы ему обратить свои океанически чистые полные голубизны глаза на неё, она бы почувствовала себя перед ним обнаженной, он пронзал её так, что казалось окунается в самые глубины её души. А это не могло не заставлять её думать о нём, единственном кто вызывал такое смятение.

— Исабель, предлагаю спуститься и позавтракать, а затем смотаться за твоими вещами, — несколько отстранённо произнёс парень, а девушка была готова устроить настоящий громкий протест, она чуть сдержалась, когда он отвлёк её от потока мыслей, которые утягивали её всё дальше от реальности.

— Я приехала сюда в состоянии аффекта, сейчас ты просто отвезёшь меня домой, и мы больше никогда не встретимся, — на трезвую голову девушка осознавала, что остаться здесь она тоже не может, она попросту не уверена в правильности этого решения. Всё произошедшее перестало быть таким страшным, пусть и нормальным прошествием отнюдь не являлось.

— Ну-ну, в любом случае выбор за тобой, я принуждать не собираюсь, помощь тебе предложена, а значит приказ выполнен, дальше уже твой выбор и всецело твоя ответственность, — парню явно не понравился протест Белль, но сделать он ничего не мог, по нему было видно сочувствие и участие в её проблеме, пусть и слова звучали очень отстранённо и холодно.

— Несмотря на то я уже высказалась по данному поводу, — бросила девушка с возмущением силясь сдерживать все остальные эмоции. Льюис кивнул и поднявшись вышел из комнаты напоследок бросив взгляд, который говорил о его истинных чувствах больше, чем он сам... Полный печали и страданий...

Вновь длинная дорога, Исабель клонит в сон, а за окном мелькает мрачный тёмный лес. Небо застилают тучи, кругом мрачно и пустынно, окружающее отражало состояние девушки. Ей было тяжело и страшно, она понимала, что, отказавшись от помощи останется одна, останется среди всех ужасов обречённой. Обращаться куда-либо было бы бессмысленно, учитывая тот факт, что имела она дело с преступными группировками — мафиями, а те уже давно внедрили в верха своих людей и подкупили, тех кого следовало. Им никто не мешал, никогда, это было слишком рискованно и опасно, среди граждан всегда ходили молвы о них, но удостовериться в правдивости их не являлось возможным, перейти дорогу члену мафии — обречь себя на смерть.

Исабель слышала о них, слышала не раз, но никогда не воспринимала всё это серьёзно, да и зачем, этот преступный мир её не касался и не интересовал. Но в тоже время она ясно осознавала, что не могла кому-либо помешать, но всё же помешала. Девушку мучали мысли, её мучало осознание того, что она не в силах, что-либо сделать. Внутри неё прижилась надежда, что всё обойдётся, но так ли это? В глубине души, она осознавала, что это не так, но также боялась довериться незнакомым людям, боялась, но всё же понимала, что выбора у неё то почти и нет...

Когда Льюис ушёл из комнаты девушки он спустился вниз и приготовил завтрак, в то время девушка поддавалась тягостным раздумьям, которые её до сих пор не отпускали. Спустя время она решила спуститься за парнем, а там уже в полной тишине они поели, каждый не желал строить конфликтные ситуации и разбираться, просто каждый остался при своём мнении и не навязывал его другому также каждый был погружён в собственные мысли и проблемы, просто в один момент что-то произошло и желание разговаривать сменилось адским желанием просто окунуться в собственные раздумья. Просто на душе что-то переменилось, что-то разделяло их, наверное, понимание того, что они по разные стороны. Льюиса ранило недоверие Белль, ранило её отношение, она цепляла его сознание и так крепко, что отделаться не получалось, но та лишь отталкивала, а юношу тревожило её состояние, тревожило то, что, отказавшись от помощи она пострадает. Из этих игр не выйдешь таким каким был прежде, они калечат и морально, и физически... Девушка лишь выказывала несколько презрительное отношение, но парень и не догадывался чем это вызвано. В тишине прошли и завтрак, и большая часть поездки, лишь подъезжая к многоквартирному дому, в котором жила Иса Льюис завёл с девушкой диалог.

— Позволишь мне тебя проводить до квартиры? — в тишине прозвучал его хриплый голос и по телу девушки пробежали мурашки, он был такой приятный, вкрадчивый, ненавязчивый и будто бы гипнотизирующий, и всё-таки Исабель ему симпатизировала. Что-то было в нём притягивающее, но доверия это не прибавляло, не успокаивало и не заставляло её обожать его, лишь интерес к его персоне, как писатель она всегда старалась узнавать людей поближе, её могло нечто зацепить, но в тоже время это происходило, не выказывая человеку каких-либо пламенных чувств. С Льюисом было несколько иначе, этот человек всей своей натурой располагал к себе, тогда появилась симпатия, но не более. Она смешивалась с интересом и со стороны это могло показаться очень наивным с её стороны, могло показаться романтизацией, но ничего такого внутри Исабель не было, голый интерес и те чувства, которые парень вызывал как личность.

— А это ещё зачем? — девушку не очень прельщала та мысль, что он узнает её точное местожительство, о чём Льюис кажется догадывался.

— Хочу удостовериться, что доставил тебя невредимой прямо до квартиры, — его губы тронула игривая улыбка, а Белль она лишь смутила и напугала. Длительное время она молчала, что заставило парня волноваться, тогда он легко кончиками пальцев коснулся её руки, которая лежала на коленях, пока они преодолевали расстояние до дома Исы.

— Ты же понимаешь, что это всё звучит ужасающе? Как бы тебя то не ранило, но я не могу доверять без основано, просто не могу и не должна, понимаешь? — прошептала девушка, а парень всё то время следил за движениями её покусанных алых губ.

— Я его заслужу, — океанические голубые глаза засияли чувствами самыми искренними, но в них ещё читалась грусть и боль. Исабель слегка улыбнулась, но снова уныло опустила голову, тогда парень не стал больше ей навязывать своё общество и поддержку, он был не в силах сейчас, что-либо изменить.

Исабель смотрела в окно, за которым уже лил дождь, капли устилали окно, но это не мешало ей, а даже наоборот помогало сосредоточиться, внутри рушился мир, не иначе. Боль пронзала и парализовала её, обречённость, пусть и не абсолютная, но это ничто не меняло и отнюдь не успокаивало.

Машина остановилась прямо возле подъезда дома, в котором жила Исабель. Льюис бросил печальный взгляд вслед, когда девушка поднялась с места и покинула машину. Блондин, которому так и не разрешила проводить Белль себя до квартиры, ещё несколько минут стоял под её домом, а потом вздохнув покинул то место...

В квартире незыблемая тишина, она настораживает, пугает и заставляет вслушиваться в каждый шорох, столь обыденный в многоквартирном доме, но теперь пробирающий до мурашек. Девушка не могла бы описать тех чувств, которые в ней просыпались, когда она в томном одиночестве закрылась в пустынной полной недвижимой тишины.

Когда Исабель смогла наконец хоть спокойно передвигаться по квартире за окном уже было темно. Девушка неспешно, чуть передвигаясь, почти бесшумно, проскользнула к столу и достала из ящика того толстый и довольно тяжёлый блокнот, ежедневник. Страницы зашелестели в абсолютной тишине, груз на плечах Исы был тяжек, как же ей хотелось его переложить...

«20 октября...

А чем я заслужила это безразличие? С каких пор стала призраком безликим, хоть может всегда им и была, просто не придавала большого значения тому? Тишина в комнатах, тишина, которая угнетает, которая убивает. Здесь не бывает весело, не бывает радостно... Мрак и тягостные мгновения, которые пережить кажется уже не в моих силах.

Внутри пустота, не больше, она столь же отвратна, как и это место, оно пусто, пустынно изнутри... Что может быть хуже? Холод пронзает меня, но он ощущается не физически, увы. Я умираю душой, истерзанной днями последними, безрадостными теперь уж. Нет сил бороться, да и не за что в общем, здесь боле ничего, пустота...

О каких радостях жизни можно говорить, когда твоё существование ничто, когда тебя будто бы и нет, когда ты совсем один, когда твоё выживание лишь твоя забота? Когда, казалось бы, самые дорогие и близкие люди на свете бросают тебя на попечение судьбы, когда этими людьми являются родители... Что можно сказать о них, ведущих нормальный образ жизни, не пьющих, не употребляющих, но забывших про твоё состояние, оставивших тебя одну выживать и дав лишь крышу над головой, не больше... Я приняла и простила бы всё им, но я для них призрак, ненужная вещица, я бы простила бы им и это безразличие, простила бы всё, но, а зачем? Им этого не надо, по совершеннолетию я лишусь и дома.

Но дом — это место, где комфортно твоей душе, это вместилище, в которое ты будешь хотеть вернуться. Это место мне не дом, здесь я чужая, здесь я лишняя...»

Воспоминания ребенка самые яркие и остаются на всю жизнь, обидой, болью и грустью... Исабель смотрела на эту страницу, на которой виднелись старые следы от слёз, ей было больно и тогда, и сейчас. Казалось, что это в прошлом, что прошлое уже не цепляет её, не тянет на дно, но помнить она будет вечность, помнить будет всегда... Эти раны на её сердце и душе никогда не затянутся...