"Хмельная дума"
Саша Осинин был похож на забавного медвежонка. Небольшого роста, коротко стриженный, с ярко голубыми глазами и чуть темнее русого цвета, волосами - он приправлял всю эту начинку приятным мягким и одновременно глубоким голосом, а потом как умелый повар, поджигал интерес к себе ярким непосредственным поведением.
Витя, вдруг как- то оживился, увидев его в двери, но потом, будто мысленно дав себе пинок, вернулся в привычный эмоциональный диапазон.
- Что делаете?- растягивая гласные, протянул Саша.
- Дискутируем с новым другом - ответил Витя.
- Ясно.- Всё также растягивая, вытянул Саша, подходя к бортику кровати.
Он вытащил откуда- то рюкзак, и, надев его себе на одно плечо, поспешил к выходу, переваливаясь как медведь с ноги на ногу.
- А ты куда?- спросил вдогонку Витя.
- В магазин с парнями дойдём.- Донеслось из-за двери, перед тем как она захлопнулась.
-Ну, так, что вы там с Осининым? - напомнил я.
Витя, покосился в сторону, пытаясь спрятать свои глаза, но его эмоция, была абсолютно ясна. Бедолага стеснялся, причём сильно.
- Вить, ты можешь со мной поделиться, в этом нет ничего страшного...
За дверью, начался какой- то всеобщий шуршащий ажиотаж и я решил проверить, чем он вызван. Оставив нового приятеля в комнате, я выбежал, захлопнув за собой дверь.
Начиная от комнаты, где мы сидели, и, заканчивая туалетом - стояли люди, пытающиеся что- то рассмотреть.
- А что, собственно случилось?- спросил я у кого- то из толпы?
- Да там Настя в туалете закрылась и уснула, кажется- открыть пытаемся.
Пока я пробирался к туалету, дверь с шумом выломали и всю квартиру окутал кислотный запах рвотных масс. Половина зевак снова разбежалась по своим балконам и залам, подальше от запаха, другая половина стала снимать беднягу на камеру, и лишь парочка человек пытались ей помочь.
Настя оказалась той самой несчастной с балкона, накидавшейся до состояния «туалетно - рвотного небытия».
Подружки быстро привели её в чувства, умыли и переодели, а я унёс в комнату, из которой, таинственным образом испарился Витя.
Я притащил из ванной тазик, на случай продолжения процесса очистки организма, прилёг рядом с Настей на кровать, и, убедившись в её безопасности, прикорнул.
Сквозь сон, я чувствовал, как людей становилось всё меньше, а шум, с каждым открытием двери- всё уменьшался. Настя громко сопела и редко всхлипывала.
Интересно, как же люди, могут так сильно не любить себя? Она ведь совсем не дура, и не страшная- в чём смысл так безответно и забвенно любить кого-то...
Я всё лежал в обнимку со своей хмельной думой, перебирая в голове каждого увиденного и отсканированного мной человека, а их и правда, с каждой минутой становилось всё меньше. Кто- то засыпал, кто- то шуршал кофтами и ботами в коридоре, покидая этот клоповник, но не забывая приоткрыть дверь и посмотреть, что происходит в нашем реабилитационном центре.
Наконец, настала тишина, в которой едва различались беседы самых живучих тусовщиков. От неё я и проснулся. Настя куда-то пропала, и я отправился на её поиски.
В зале, на диване спали баскетболисты, растянув длинные конечности по полу и стенам, в прихожей, заметно убавилось обуви, Детская была закрыта изнутри, но оттуда доносился чей- то храп и я не беспокоился. На кровати в комнате Кольцевой спал трёхголовый змей - Горыныч из неё само и ещё двух девочек. Казалось, что если поднести к нему спичку- всё точно загорится от спирта, которого он сполна наглотался.
Страшно хотелось курить. Я пошарил в карманах в поисках зажигалки с сигаретой, а затем вышел на балкон. Там стоял, весь в слезах, Витя, и с кем- то говорил по телефону:
« И что, ты серьёзно? Я ехал ради тебя к чужим мне людям на вписку, впервые за свои 17 лет, ломал себя, а ты говоришь, что я как- то не так себя вёл? Ты шутишь? На что ты обиделся, господи...»
Разговор резко оборвался и Витя нервно закурил, чуть не подпалив себе руку.
- Вить, что такое?- Спросил я.
- К чёрту всё, понимаешь? Я живу человеком, всё делаю, а он вот так.
- Расскажешь?
- Да, одевайся, прогуляемся.- Твёрдо оборвал свои порывы чувств Витя и обрёк сигарету на беспечный полёт...