Ghostly

Хана с небольшим удивлением обнаруживает Минхо на пороге своего дома. Он прячет руки в карманы и почти не хмурится, только когда снег бьет прямо ему по лицу.

— Привет, — щурится из-за снежинок Лино, протирая от них глаза.

— Входи, снеговик, — выдает улыбку Хана, отступая от двери.

Минхо моргает, когда попадает в хорошо освещенное помещение. Лавка пряностей будит в нем интерес, травы и масла смешиваются в странный, но приятный аромат, который иногда Лино чувствовал от самой девушки.

Но здесь они в разы сильнее.

Хана ведет его на кухню через магазин, заваривает чай и ставит бисквиты на стол. Минхо не успевает предупредить, что не голоден, но свежая выпечка заставляет слюну скопиться во рту.

— Я к тебе по делу, — сразу начинает Лино, скидывая теплую куртку. — И недолго.

— Быстрей начнешь, быстрей закончишь, — усмехается Хана, усаживаясь на стул напротив парня.

Минхо при хорошем освещении видит Хану слишком отчетливо. Видит, о чем говорил ему Феликс утром. Отливающие фиолетовым синяки под глазами, потрескавшиеся губы, мертвецкая бледность. В гроб краше кладут, но Лино на это молчит и цыкает языком.

— Ты от Ёнбока? — Хана чуть склоняет голову, впиваясь потемневшим взглядом в парня.

— От Джисона, — поправляет Минхо, сужая глаза. — Тебя несколько дней в универе нет.

Хана молчит на это. Ждет, когда из чайника пар повалит, и только после этого, разлив кипяток по чашкам, тихо вздыхает.

— Чувствую себя неважно.

— Настолько, что ответить Феликсу сообщением не можешь? — беззлобно поддевает Минхо, отпивая ароматный напиток.

Вкус ему нравится. Что-то с розами и дикими травами, согревает моментально, но Лино замечает, что девчонка напротив ежится от холода. Даже приоткрытые окна приносят меньше холода, чем его прямой взгляд.

— Всё сложно, — неловко выдает Хана, толкает из себя эти сухие пафосные слова.

— Так не усложняй, — Лино уверен в этом, но, встречая потерянный взгляд, только разводит руками. — Хана, если хочешь порвать всё, наберись смелости сказать это человеку прямо. А не делать из него параноика.

— О чем ты?

— Ёнбок не лучше тебя выглядит. Не спит, не ест, Хан тревогу бьет, а у него на всю хрень чуйка, сама знаешь.

Хана поджимает губы, прячет лицо в ладонях. Минхо не жаль ее, он делает еще глоток и просто произносит одно, но важное для него слово.

Расскажи.

Он слушает с присущим для него спокойствием, холодностью, открытостью. Хмурит брови и тяжко вздыхает, поражаясь умением своего друга все разрушать. До основания, до фундамента человеческих чувств. Качает головой, поджимая губы, когда Хана касается Феликса, когда выдыхает его имя со стыдом, с трепетом, с нежностью.

— Ты все еще любишь Ёнбока, — утверждает Минхо, сжимая чашку в руках сильнее. — То, что происходит между вами с Хенджином иррационально.

— Я знаю, — змеей шипит Хана, снова отводя глаза куда-то вбок. — И не могу остановить это. Просто не могу.

Минхо молчит долго. Кислый вкус омывает язык при одном воспоминании, которое он гонит слишком долго. Но оно расцветает в груди алым и не вызывает сожалений. За это Лино себя простил давно, Хенджина он тоже простил.

Пожал бы ему руку да обнял покрепче, была бы возможность. Ведь воспоминаний с другом у него так много, хороших воспоминаний, которые Минхо бережно хранит и редко рассказывает.

— Я могу помочь?

Такой простой вопрос, что Минхо им давится. Смотрит требовательно, он готов, честно готов. Собой пожертвует, лишь бы ни его девушка, ни его друзья не страдали.

— Уже ничего не поможет, Лино, — грустно улыбается Хана. — Я сама со всем разберусь. А уже потом поговорю с Феликсом.

— Лучше сначала поговори, а потом уж действуй. Ёнбок хочет тебе помочь, как и мы все.

— Знаю, — благодарно кивает Хана, улыбаясь нежно и грустно. — Хан все трубки мне сорвал, если честно. Пришлось закинуть его в черный список.

Минхо на это смеется. При нем было вытянутое выражение лица Джисона и обида, выступившая на губах.

— Она меня заблокировала? — хмурится Джисон и его большие глаза округляются еще больше. — Эй, это что за прикол такой, а?

— Нужно просто съездить к ней, — оборачивается к нему Ми, крепко переплетая свои пальцы с пальцами Минхо. — Я поеду.

— Нет, — Лино одергивает руку, встает со своего дивана, натягивая куртку.

— Я понимаю ее куда лучше, Минхо, — вставляет девушка прежде, чем Ли выходит.

— Ага, я в курсе, Дохи, — резко пресекает Лино. — Ты тоже попадалась на этом, не стоит напоминать.

Су Дохи будто сдувается, становится меньше. Понуро опускает голову и дует губы, а Минхо совесть вдруг кусает за сердце. Сколько раз он давал себе слово не напоминать ей?

Потому подходит и целует быстро, глубоко. Всю любовь в свой поцелуй вкладывает так, что голова кружится от чувств не только у него.

— Как Ми? — вырывает его из приятных воспоминаний голос Ханы.

Он моргает пару раз, кивает головой и встает. Возится по карманам куртки и, нащупав необходимую вещицу, с каким-то трепетом показывает Хане. Эта маленькая тайна между ним, продавцом украшений и Джисоном, который не просто денег одолжил, но, оказывается, в ювелирке разбирался хорошо.

Хана с живой улыбкой берет в руки бархатную коробочку и открывает ее. Там поблескивает золотое колечко с капелькой красного, как кровь, рубина.

— Ого, — тихо выдыхает девушка, отчего Минхо становится совсем неловко. — Поздравляю вас.

— Я еще не решил, когда лучше, — отмахивается Лино, запивая приятную сладость на сердце пряным чаем. — Хан советует не тянуть, выбрать дату скорее. А я хочу символ, понимаешь?

— Понимаю, — удивительно просто кивает Хана, улыбаясь.

— У нас скоро годовщина знакомства, вот думаю...

— Ты молодец, Минхо, — медиум протягивает кольцо точно в руки парню, улыбаясь открыто, но слишком устало.

Лино кивает, пряча кольцо в недрах своих карманов. Допивает чай одним глотком, катает приятный вкус на языке и вглядывается в девушку напротив.

— Приходи завтра, — прямо отзывается Минхо, надевая куртку. — Мы все поможем. Это ведь и наша вина.

— Не говори ерунды, — отмахивается Хана, но Лино успевает поймать ее холодную, как лед, руку.

— Ты знаешь, что это так, — усмехается парень, вглядываясь в чужое лицо очень долго. — Мне жаль, что так сложилось. Правда, жаль.

***

Хана переступает порог университета со второго раза. Первый не дался из-за холодного порыва ветра и снующих туда-сюда студентов. Она идет прямо, помнит наизусть расписание.

Заворачивает сразу в нужный коридор и идет до конца, нацепляя капюшон глубже.

В спортивном зале царит веселье. Кто-то перекидывает баскетбольный мяч, но в основном все студенты заняты отборочным в команду чирлидерш.

Хана застревает у входа, не выходит на свет. Девушка, которая пытается попасть в команду, такая гибкая и энергичная, что Ли засматривается на ее выступление.

Лиен аплодирует новенькой первая, радостно обнимает и приглашает в команду. Уверяет, что короткая юбка ей подойдет, подмигивает задорно, крутя высокими хвостиками на голове.

Хана ищет взглядом еще знакомых лиц. Находит улыбающихся Минхо и Дохи, те сидят чуть выше, увлеченные только собой. Рядом Хан подталкивает Сынмина, указывая на Лиен и чертовски хитро улыбаясь. Сынмин отмахивается, краснеет, но глаз от Лиен не отводит.

Следующая девушка чуть слабее новенькой, но упорная и смелая, делает акробатические па и очень-очень легко смеется на предложение Пак Ен Шина выпить с ним после пар.

— Ты ей еще рамен предложи, романтик хренов, — фыркает Лиен, кривя красивые пухлые губы.

— Уймись, — шипит Пак, но стухает под пристальным взглядом Сынмина.

Хана смеется. Приваливается плечом к стене, наблюдая за студенческой жизнью, за простыми подколками и приподнятом настроением, что царит в это непогожее утро. Она так давно не чувствовала себя по-настоящему счастливой, полной сил и энергии, что у других это кажется чем-то уникальным, словно невероятно дорогая вещь.

Возможно, будь все по-другому, Ли попробовала бы стать частью команды. Танцевать, смеяться, носить короткие юбки и смело целоваться на скамье, как делают последнее Минхо и Дохи.

— Если хочешь, попробуй, — раздается позади успокаивающий голос. — У тебя получится.

Хана застывает, невольно краснея. Хенджин позади нее также приваливается к стене и наблюдает за третьей по счету претенденткой. Смеется, когда Лиен хмурится и вдруг резко улыбается, принимая девочку в команду.

— Не бойся жить, Хана, — в макушку выдыхает ей Хван, и Ли невольно чувствует, как он легко сжимает ее пальцы своими. — А я поддержу.

— Будешь смеяться? — тихо-тихо выдыхает Хана, так, чтобы только он услышал.

Она скорее чувствует, как он хмурится. А затем фыркает, почти невесомо подталкивая в спину.

Хана делает неуверенные шаги в центр, понимая, что несколько человек смотрят исключительно на нее. Минхо и Дохи, Лиен и Сынмин, Хан и...

Свет почему-то слепит слишком сильно, мешает сосредоточиться на чем-то важном, на чьем-то лице. И силы, словно смеясь и играясь, покидают сначала ее ноги, затем и тело.

Медиум чувствует это покалывание, холод на плечах и плавно, будто оказалась в кино, оседает на пол. Волнами проносятся несколько лиц перед ней, кто-то успевает подхватить прежде, чем голова соприкоснется с полом.

Хана ловит обрывки света и испуганных глаз. Потемневшие глаза Феликса смотрят с тревогой, а руки бережно поддерживают, не дают провалиться в манящий холод. Он зовет ее по имени, трясет немного, тянет на важный, такой необходимый, живой свет.

Сжимает в объятиях теплых и нужных и шепчет, просит, требует не закрывать глаза. Хана вглядывается в него, и почему-то лицо Ёнбока распадается в пятнах, а затем становится идеально четким. Она выпускает из себя слезы, вглядываясь в чертовски родные глаза.

Невольно смотрит прямо, оглядывается, и лица друзей мелькает один за одним. Кто-то требует вызвать скорую, но глубокий голос Феликса самый важный. Он просит быть с ним. Смотреть на него.

А Хана не может отвести глаз от другого, что замер в двух шагах от нее. У него на лице сожаление, печаль поселилась в уголках губ. И вся его фигура вдруг показалась такой призрачной и светлой, манящей светом, что Ли невольно потянула руку к нему.

Невольно выдохнула имя, призывая к единственному нужному прикосновению. Которое бы вывело ее к свету. К жизни. И когда он касается своими пальцами кончиков ее, аккуратно и бережно, Хана улыбается.

И тьма полностью проглатывает ее под несмолкающий голос Феликса, просившего только об одном.

Остаться.