Глава 15.
***
- Милана, что с тобой стряслось? – отец терпеливо сидел около меня на корточках и ждал, пока я отвечу на его вопрос, заданный уже, наверное, в сотый раз.
А я просто лежала на животе, всё так же держав руки на том месте, где под повязкой находилась рана и смотрела в пространство.
- Мне стоит показать тебя врачу? – озадачился он. Я слышала, но не хотела отвечать. Хотела просто лежать, бездумно, ничего не чувствуя. Вернее, ничего, кроме тупой боли вверху живота. – Нет, тут явно что-то не так. Я звоню твоему... - начал, было, папа, но я резко соскочила, вскрикнув.
- Нет. Не надо! – я чуть ли не вырвала телефон у него из руки и зажала в руке. Папа отшатнулся, как от удара. Я подняла на него полные отчаяния глаза. Я понимала, что сама заварила эту кашу, из намеренья защитить его. И должна была это выдержать, потому что знала, на что подписывалась.
- Что случилось? – спустя минуту осторожно спросил мужчина. Взгляд у него был встревоженный и напуганный, будто я могу накинуться на него, стоит ему сказать неправильное слово или сделать не то движение.
- Всё в порядке, пап. Честно, - я разжала пальцы, судорожно сжимавшие мобильник отца, и он с глухим стуком упал на пол.
***
- Похоже, я завалила четвертной тест по геометрии. Кошмар! А у тебя что? – Идя по школьному коридору в кабинет физики со своей одноклассницей, я слушала её бессмысленное щебетание, и иногда кивала в знак согласия.
На плече у меня висел рюкзак с пятью учебниками, к тому же в руках я держала ещё один, ибо плечи уже неистово ныли под тяжестью сумки.
- Была четвертная? Видимо ничего, если я её пропустила, - нервно усмехнулась я. Геометрия была одним из моих любимых предметов, и я не сомневалась что смогу написать тест после уроков.
- Смирнова из седьмого «Б» видела, в чем пришла? В мини-юбке и на каблуках! А Анисимова из параллели? Та вообще в брюнетку перекрасилась!
- Какой кошмар! – согласилась я, хотя, быть честной, мне было всё равно, в чём пришла Смирнова и в какой цвет покрасилась Анисимова. А ещё то, что сделали остальные триста семьдесят восемь учеников нашей школы. Мне всё равно. По барабану. Как ещё сказать?!
- Что с тобой такое? Ты вообще... О, привет! – Ксеня прервалась и поприветствовала какую-то девчонку то ли из шестого, то ли из седьмого класса, - ... вообще меня не слушаешь! – закончила девушка свою предыдущую фразу.
- Всё в порядке, Ксень. Я просто не выспалась, - думаю, она не очень-то поверила в моё оправдание, потому что я «не высыпалась» уже четыре дня. Сколько ещё я смогу врать, что всё в порядке?
Огненно-рыжая копна волос Ксюши привлекала внимание учеников, и она то и дело останавливалась поприветствовать или поболтать с кем-нибудь. Я же, словно гадкий утёнок держалась рядом с ней, уперев взгляд в пол и кусая нижнюю губу. Меня попросту не замечали, будто я не существовала. Я добивалась этого всю свою жизнь и, наверное, моими друзьями были только Ира с Ксеней.
В школе я была крысёнком. Серым, незаметным, но при этом все знали, что я есть, и некоторые ненавидели меня за это. А для остальных меня не было. Вот так. В шестом классе одноклассники сломали мне нос за то, что у меня у одной была пятёрка по математике. И пострадал не только нос. Лицо, руки – всё было в синяках, царапинах и кровоподтеках. А что родители и учителя? Они просто пожали плечами, дескать, исправляй отношения с одноклассниками. Никто не поверил, что они сделали это из зависти, а подумали, что я что-то сделала всему классу. Помните, я говорила, что не хочу заниматься на «5» даже если могу? Так вот, это связано с тем случаем. А ещё с Алиной, которая каждую неделю давала мне хороших тумаков чисто для развлечения.
- Ау-у, Земля вызывает Милану. - Ксеня помахала рукой у меня перед лицом, и я увидела, что в коридоре остались только мы вдвоём. – Урок вообще-то, уже начался.
- Ой. Чёрт! Извини, я задумалась, - почти на бегу сказала я. Ксеня хмыкнула:
- Это больше было похоже на сон, чем на глубокомыслие.
Подруга всегда напоминала мне лисицу. Большие голубые глаза, рыжие кудрявые волосы, заострённые черты лица и лукавая улыбка, не сходящая с лица. Веснушек у неё на удивление не было, в отличие от других рыжих, которых я знала.
Хитрая, умная и красивая лиса с оравой поклонников и друзей, хорошей семьёй и хорошей репутацией. Но то, что мне больше всего в ней нравилось, так это то, то она была настоящей. Да-да, самая желанная девочка в нашей школе ничего не строила из себя и никогда не задирала нос.
- Извините за опоздание, можно войти? – одновременно выпалили мы, когда Ксеня рывком открыла дверь, и вопросительно посмотрели на физика. Он укоризненно покачал головой, но всё-таки кивнул.
Быстро прошмыгнув в самый дальний и тёмный уголок класса, за последнюю парту третьего ряда, я достала из сумки тетрадь и ручку и, списав с доски тему урока, пыталась слушать учителя, прижавшись к холодной стене. Я не могла сосредоточиться на лекции, всё время ловя себя на мыслях об Аришине и о нём.
Мне было трудно, но я прекрасно понимала, что делаю. И не только из-за него – из-за себя тоже. У него тоже есть враги, и кто знает, скольким я ещё могу понадобиться. Я не хочу усложнять жизнь ни себе, ни ему, поэтому выбрала этот путь, хотя заранее ощущала чёртову боль.
***
С рюкзаком на плече и пальто на руке я вышла из школы. День был на удивление солнечный, но жаль, что это солнце совсем не грело. Я бы с удовольствием сбросила бы этот чёртов колючий свитер и осталась бы в футболке, но я так замёрзну.
Подставив лицо довольно теплому ветерку, я вдохнула приевшийся этому крыльцу запах табака – тут постоянно курили историк, трудовик и физрук.
- А ну-ка быстро оденься! Ты ведь не хочешь заболеть?! – я обернулась, услышав знакомый приторный голос. Барби, кто ж ещё.
- Что ты здесь делаешь? – опешила я. Было действительно удивлением увидеть её здесь. В моей школе. Её!
- Как что? Приглядываю за тобой. Ты же Стаса бросила, а не меня. А он сказал, что если с тобой что-нибудь случиться, то мне конец, - пожав плечами, усмехнулась девушка.
- Но ведь ты здесь не только из-за этого? – прищурилась я, ставя рюкзак на бетонную ступеньку, и накидывая пальто. Да, пожалуй, так и вправду было лучше.
Девушка помолчала и, окинув меня жалостливым взглядом, всё-таки заговорила:
- У Ирины... - Я напряглась, стоило прозвучать имени подруги, - осложнение. Она слабеет ещё больше и, возможно... - Ева потупилась. Я медленно втянула воздух через нос, содрогнувшись. Земля перед глазами колыхнулась.
- ... возможно, её скоро не станет, - закончила я. Все краски разом покинули моё лицо. Закинув рюкзак на плечо, я побежала. Через весь школьный двор, чуть не сбив директора, выходившего из своей машины, с ног.
- Молчанова! Вот те раз! Давай, сбей меня с ног! – он поднял с асфальта свой дипломат, и я, даже не обернувшись, на ходу бросила «Извините». Я слышала цоканье каблуков Евы и её извинения перед директором.
- Милана, чёрт возьми, остановись! Неужели ты серьёзно думаешь, что я сказала бы тебе и заставила бы бежать туда со всех ног?! – блондинка нагнала меня и сжала в руке мою руку в перчатке. От моего и её дыхания в воздухе образовывались белые облачка пара.
- Ты собираешься нести меня туда на руках? – вздёрнула бровь я.
- Есть более простой вариант, - девушка достала что-то из кармана, и тут же послышался звук снятия сигнализации с машины. Ева кивнула на красную «Тайоту», припаркованную у школьных ворот. Я подняла обе брови и вопросительно уставилась на девушку, переведя взгляд с машины.
- На какие деньги, спрашивается, у вас столько недвижимости? И движимости.
- Секрет фирмы.
***
У Ирины действительно были ухудшения. Серьёзные. Она осунулась. Стала хрупкой и прозрачной, словно хрустальная балерина из моего детства, стоявшая на полке у меня в комнате и разбившаяся несколько лет назад. Чёртовы наркотики! Чёртов героин! Да будьте вы прокляты со своим гребанным кайфом!
Шумно втянув воздух сквозь стиснутые зубы, я содрогнулась. Мне стало холодно и лишь одна мысль, что я вот-вот могу потерять ещё одного дорогого и близкого мне человека не давала покоя, сбивая и растаптывая все другие мысли, заполнявшие мою голову.
- Зачем ты всё это начала? – присев на край кровати, в которой лежала девушка, я легонько стиснула её холодную полупрозрачную руку. Кожа была настолько тонкой, что я отчётливо видела сине-зелёную сетку вен. Девушка в ответ легонько сжала мою и открыла глаза.
- Это не я. Я всегда отмалчивалась, когда ты, или кто-либо другой спрашивали меня об этом, но учитывая тот факт, что я всё равно скоро умру, я хочу рассказать. Будешь слушать? – девушка подняла на меня пронзительные зелёные глаза.
- Да, - я поджала губы. – Если, конечно, это не будет трудно для тебя.
- Нет, не трудно, - отмахнулась девушка. Она уставилась в потолок, но если приглядеться, то можно было понять, что она сейчас находилась не здесь. А где-то в недрах своей памяти, далеко-далеко, за тысячу километров отсюда.
- Помнишь совершеннолетие Влада Шревирова? Нам было по тринадцать. Мы были маленькими, глупыми девчонками, купившимися на простую издевку. Нас пригласили как реквизит, чтобы просто поиздеваться. Когда какой-то парень пригласил тебя потанцевать, - меня передернуло.
Меня пригласили не танцевать, а залить мне полную глотку водки, а потом отправили домой, пригрозив, если я кому-нибудь расскажу, они выпустят мне кишки.
- ... а меня затащили на задний двор и вкололи в шею какую-то хрень. Сначала мне стало жуть как плохо, а потом, когда боль и страх улеглись, захотелось ещё. На следующий день они дали мне ещё. Потом ещё. И ещё. Мне было страшно, но я просто не могла больше без этого обходиться. Как оказалось, это героин. А за три года у меня развилась полноценная наркозависимость, и теперь я должна сама себе добывать качественный дозняк, чтоб вставляло, как следует.
- О боже... - прошептала я. Ирина открыла глаза и внимательно изучила моё бледное, как мел, лицо. – Меня они напоили. Просто так, ради прикола. Снимали на камеру, как я кашляю и плююсь от коктейля из пива и водки, который они вливали в меня раз за разом, пока я не оказалась на грани обморока. Тогда они выкинули меня, словно гадкого котёнка, пригрозив, что если я, хоть кому-то скажу о том, что творилось там, они убьют меня.
- Это было приколом, - подтвердила блондинка. – Что-то типа развлечения именинника. Но сейчас это не смешно. Ни капли.
***
Дети играли около леса.
Тут находилась старая железнодорожная электростанция, со всех сторон окруженная бетонными плитами, пробитыми в кое-каких местах. За плитами следовала ещё одна часть леса – сад. Благоухающий и цветущий, он так и манил перемахнуть через дыру в ограждении и вдоволь наесться ранетками и иргой. Но каждый ребёнок, хотя бы единожды побывавший тут, знал главное и строжайшее правило – никогда не перелазить через ограждение и тем более, не есть плодов с деревьев и кустарников, растущих там.
И это была не жадность, не голод, заставляющие людей экономить еду, нет, это было высокое напряжение, пропитывающее насквозь каждый квадратный миллиметр земли за ограждением. Электростанция была старой, повидавшей многое и выстоявшей многие катаклизмы природы, события, и часть леса, в которой она находилась, была неприкасаема. Никто посторонний не имел права заходить за ограждение, кроме сотрудников. Совершенно никто.
Свободная же часть леса манила к себе своими кустарниками и мелкими осинками, выстроившимися в несколько рядов в гуще леса. Коряги, пни, влекли детей своими формами, запечатлёнными в них историями, которые они «передавали» им. Вот эта коряга, например, лежит тут уже несколько лет – часть самой массивной и величественной берёзы, пострадавшей во время пожара. Или вот этот куст шиповника, посаженный дедушкой девочки с двумя косичками мышиного цвета и большими карими глазёнками. Всякий раз, когда она со своей подружкой приходили играть в лес, девочка бежала к кусту и любовалась его шипастыми ветвистыми стеблями и, не прикасаясь, наслаждалась нежным ароматом розовых цветов.
Девочке казалось, что дедушка после смерти превратился в эти цветы, и теперь, когда она ходит к нему почти что по несколько дней на неделе, девчушка чувствовала некое спокойствие на душе, которого, увы, не могла почувствовать даже рядом с родителями. С родителями, с которыми, казалось бы, дети должны были испытывать все положительные эмоции разом: счастье, спокойствие, благоговение, наслаждение, радость... список можно продолжать долго.
В её памяти до сих пор тот день, когда дедушка привёл её сюда впервые, и показал впервые распустившиеся цветы. Они были прекрасны. Нежно-розовый, ярко-зелёный, шоколадно-коричневый... девочка никогда не могла отвести взгляд от подобного сочетания цветов в природе. Они казались ей волшебными.
- Милана, - девочка обернулась на голос подруги. - Ну что ты там копаешься? Давай быстрее сюда, гляди, что покажу!
- Сейчас. Уже иду, - она ещё раз обернулась к кусту и, вдохнув ставший любимым аромат, уловила ещё какой-то, едкий и противный, от которого хотелось чихать и кашлять одновременно. Запах дыма.
Развернувшись и побежав туда, откуда минуту назад слышала голос подруги, девочка на секунду остановилась, увидев Ирину притаившейся за той самой корягой, которая несколько лет назад была самой красивой берёзой, но всё-таки подошла и присела рядом с подругой.
- Что ты хотела мне показать? – спросила Милана, непонимающе глядя на свою светленькую подругу, которая вдобавок обладала и острым умом. Ирина лишь шикнула на неё и показала на языки пламени, показывающиеся из-за старой будки, – которая лет двадцать назад служила кому-то поленницей, а сейчас была просто негодной гниющей развалюхой – и они услышали смех. Девочки переглянулись, узнав голоса своих друзей, которые были всего-навсего на год старше их самих.
- Ребята из третьего класса? Что они-то тут забыли?! – девочка снова уставилась пламя и дым через щель в коряге. Подруга легонько тронула её за плечо:
- Пойдём к ним? Вдруг они картошку на костре пекут?
Аккуратно ступая по прошлогодней листве, покрывающей почти весь лес, девочки, взявшись за руки, медленно пошли в сторону будки. Милана была на голову ниже Ирины и выглядела, словно пятилетний ребёнок. Если бы не чистый голосок и цифра в свидетельстве о рождении, то её наверняка сочли бы ещё маленькой. Хотя ей было уже семь лет.
Икота вырвалась из груди девочки, когда она увидела ораву детей, замолчавших, стоило им появиться, а потом загикали и засмеялись. Девочка залилась краской, когда её подруга, наоборот, держалась уверенно, будто росла с этими ребятами в одном доме всё детство, и поэтому сильнее сжала руку подруги.
- Зеленоглазка и Крысёныш, - загалдели они. - Чего ты её притащила, Ира? Крысам тут не рады, ты разве не знаешь?
- Я не Крысёныш, - подала тонкий голосок Милана. Он стал её тоньше и тише о волнения.
- Ещё какой, - беззубым ртом улыбнулась полная девочка с раскрасневшимися щеками и светло-русой косичкой.
- Кто вам разрешил её так называть? – вступилась за Милану какая-то черноволосая девочка с азиатскими чертами лица, которая выглядела намного старше всех, собравшихся тут. Её звали Асем. Она была старшей сестрой Мурата и училась уже в седьмом классе, в отличие от малышни. – Это невежливо! – объяснила она.
- А если она Крысёныш! Ты же её не знаешь! Самая настоящая крыса! – запротестовал мальчик. Милана внутренне сжалась, и даже дёрнулась убежать, но строгий взгляд Ирины пригвоздил её к месту. Он выражал «Сейчас разберёмся».
- Ну, Мурат, и отхватишь ты у меня дома! – пригрозила Асем. – Ох, как отхватишь! А вы, девочки, подходите, не бойтесь. Вы ведь дружите с ребятами, да?
- Да, - ответила Ирина. – Мы дружим в школе, играем на переменах и всё такое... - она неопределённо махнула рукой.
- Давайте поиграем тогда? – предложила Асем. – Эм... в прятки?
- Не-е, - потянули дети. – Хотим в войнушку! – Все разом притихли, ожидая радостных возгласов одобрения.
- Да! – воскликнул толстый мальчик с висящими хомячьими щеками. – Давайте разбомбим тот куст, который выглядит до безобразия по-девчоночьи! Который посадил тот уродливый дед, всё время гонявший нас!
Дети заулюлюкали. Оглушительно завизжали девочки, а пальчики одобрительно засвистели, и лишь Милана молчала. Когда дети, вооружившись палками и камнями, сорвались с места и гурьбой побежали в сторону чудесного куста, девочка осталась стоять, поддерживаемая подругой.
На глаза девочки выступили слёзы, и она тихо заплакала.
- Нет, не надо его ломать! – закричала она истошно, пытаясь криком остановить детей, уже начавших ломать ветки куста палками, обрывать и топтать прекрасные розовые цветы. – Пожалуйста, не надо его ломать! – Милана, вырвавшись из рук Иры, побежала в сторону детей.
Со всех сторон послышался смех. Оглушительный и нездоровый.
Кто-то пронзительно закричал, и через несколько секунд Милана поняла, что это кричит она сама. От бессилия перед целой толпой громящих всё подряд ребят. От любви к умершему дедушке, чей многодневный труд они так безжалостно уничтожили.
***
Я содрогнулась. Воспоминание вызвало болезненный спазм в животе.
«Крысёныш-Крысёныш-Крысёныш» - как будто поставленные на бесконечное проигрывание, слова раз за разом отдавались у меня в голове, словно прямо у моего уха били в тарелки.
- Прости меня за тот раз. Я не должна была тащить тебя к ним. Я же знала, как они к тебе относились, но думала только о себе и о своём любопытстве. Прости, пожалуйста. - Ирина щенячьими глазами посмотрела на меня.
«Крысёныш!»
«Разбомбим куст!»
«Нет, не надо его ломать! Пожалуйста!»
- Конечно, - ободряюще сжав ладонь подруги, которую ни разу не выпустила, слабо улыбнулась я. – Ты прощена. Я прощаю тебя, Ирина Грасиева.
r '%